с - переводчик с испанского - уже не первый раз  останавливал
сегодня свою кобылу и оглядывался по сторонам, чтобы не  сбиться  с  пути.
Наконец серое море схлынуло, и пропавшая _асьенда_ показалась на свет.
   Близкие знакомые мистера Перкинса знали о его чудесных превращениях, но
малознакомый человек едва ли распознал в сидевшем в  двуколке  старомодном
щеголе неряшливого клерка с  Пасифик-стрит.  Волосы  его  были  причесаны,
завиты и свежепокрашены в темный  цвет.  По-старинному  высоко  повязанный
галстук, какой нынче редко встретишь, подходил ему под  самый  подбородок;
набеленное - чтобы скрыть нездоровый румянец - лицо  своей  неподвижностью
походило на маску. Застегнутый на все пуговицы светло-синий сюртук,  брюки
со штрипками, сшитые  в  обтяжку,  и  лакированные  сапоги  завершали  его
необычайный туалет. Эту личность, отлично знакомую каждому, кто  бывал  во
второй  половине  дня  на  Монтгомери-стрит,  редко  кто  ассоциировал   с
обитателем  логова  на  Пасифик-стрит,  ну   а   здесь,   в   окрестностях
Сан-Антонио, он был решительно никому не ведом.
   И тем не менее, сколь ни был страстен этот  человек,  в  _асьенде_  его
ждали и готовились принять с  почетом,  значительно  большим,  нежели  ему
причиталось как заезжему старому джентльмену. Только лишь  мистер  Перкинс
вступил  во  двор,  степенный  мажордом  немедля  провел  его  в   парадно
обставленную гостиную, уже однажды описанную нами, где его поджидала донна
Долорес Сальватьерра.  Душевная  чуткость  и  утонченность  донны  Долорес
сказались  в  том,  что  она  мгновенно  почувствовала  за   эксцентричной
внешностью  гостя   нечто   взывающее   к   уважению,   и   сердечно   его
приветствовала. Мистер Перкинс ответил почтительным  церемонным  поклоном.
Как видно, он был доволен оказанным ему приемом, польстили  ему  и  манеры
хозяйки, но, как многие люди  с  непрочным  положением  в  свете,  он  был
мнителен  и  опасался  излишней  короткости  в  отношениях.  Когда  легким
движением веера донна Долорес указала ему на кресло, он остался стоять.
   - Вы ничего не знаете обо мне, но о вас мне известно многое, -  сказала
она с любезной улыбкой. - Еще до  того,  как  я  взяла  на  себя  смелость
просить о встрече с вами, мне приходилось слышать от ваших друзей о  вашей
безукоризненной  репутации,  глубоком  уме  и  обширном  опыте.  Если   вы
согласитесь причислить и меня к своим друзьям, я позволю себе сообщить вам
о деле, ради которого вы приехали.
   Старый джентльмен поклонился вторично; даже сквозь жалкую косметику  на
его лице было заметно,  как  сильно  он  покраснел  от  смущения.  Это  не
укрылось от донны Долорес; чтобы дать гостю время оправиться, она отошла к
старинному  секретеру.  Отомкнув  ящик,  она  извлекла  оттуда   сложенный
вчетверо лист бумаги, как видно, документ; потом, пододвинув  к  секретеру
два стула, села. Мистер Перкинс,  видя,  что  его  приглашают  к  деловому
разговору, присел на второй стул.
   - Хочу предупредить вас заранее, - сказала донна Долорес, - хоть  вы  и
знаете в общем суть моего дела и привыкли к подобным делам,  что  вопросы,
которые я намереваюсь вам задать, могут вас  удивить;  в  особенности  же,
когда я подробно изложу вам свои намерения. Вот у меня в руках дарственная
грамота, выданная, как следует из ее текста,  моему...  отцу...  покойному
дону Хосе Сальватьерра. Взгляните на нее внимательно и  затем,  исходя  из
своего опыта, ответьте мне на один-единственный вопрос. -  Она  помолчала,
как бы в нерешительности, потом добавила: - Еще хочу сказать вам, что я не
связываю с этим документом никаких денежных расчетов. Ваш ответ, каков  бы
он ни был, не повлечет за собой ни  малейших  юридических  последствий.  Я
никогда не потребую от вас подтвердить его на суде. Ваш ответ не выйдет за
стены этой комнаты и никак не отразится на  денежной  ценности  документа,
который я сейчас предложу вашему вниманию. Более того, за  вами  останется
право переменить впоследствии свое мнение по этому вопросу и даже публично
отвергнуть то, что вы сейчас мне скажете, если у вас в  том  будет  нужда.
Вы, кажется, удивлены, сеньор Перкинс? Но я очень состоятельная женщина. И
я призвала вас не для того, чтобы приумножить свое богатство.
   - Итак, вы  хотите  знать,  -  спросил  мистер  Перкинс,  на  этот  раз
совершенно естественным тоном, - подлинный это документ или фальшивый?
   - Да, подлинный это документ или фальшивый.
   Он взял документ в руки, развернул его с профессиональной небрежностью,
бросил беглый взгляд на подписи и печати и вернул его донне Долорес.
   - Подписи не вызывают сомнения, -  кратко  ответил  он;  потом,  словно
желая пояснить, почему он так категоричен, добавил: -  Я  уже  видел  этот
документ.
   Чуть заметным движением донна  Долорес  обнаружила  свое  недовольство.
Мистер Перкинс был озадачен. Как это понимать? Он сообщает клиентке, что у
нее  подлинный  документ  на  владение  ценной   собственностью,   а   она
недовольна. Он устремил на нее удивленный взгляд.
   - Значит, вы считаете, что грамота подлинная? -  спросила  она,  слегка
вздохнув.
   - Грамоты, подобные этой, безоговорочно утверждаются  в  Вашингтоне,  -
ответил он без запинки.
   - Ах, вот что! - сказала донна Долорес. Этот чисто женский  комментарий
как-то обесценил  заключение  сеньора  Перкинса;  раздосадованному  юристу
пришлось защищаться.
   - А почему вы сомневаетесь в подлинности своей дарственной?
   - Могу вам сказать. Она была лишь недавно  обнаружена  в  бумагах  дона
Хосе; а кроме того, существует вторая такая же грамота.
   Сеньор Перкинс протянул руку,  взял  документ,  внимательно  обследовал
его, поглядел на свет, потом снова положил на место.
   - Эта дарственная в порядке, - заявил он. - А где вторая?
   - У меня ее нет, - сказала донна Долорес.
   Сеньор Перкинс  пожал  плечами.  Сохраняя  глубокое  почтение  к  донне
Долорес, он не мог в то же время не осудить легкомыслия женщин в  вопросах
юриспруденции.
   - Как же тогда я могу их сравнить?
   - Если мой  документ  поддельный,  в  сравнении  нет  нужды,  -  быстро
возразила донна Долорес.
   На мгновение мистер Перкинс был озадачен.
   - Может быть, здесь кроется  недоразумение?  Кому  была  выдана  вторая
дарственная и когда? Где она сейчас?
   - Обо всем этом я и хотела вам рассказать. Она  была  выдана  пять  лет
тому назад на имя доктора  Деварджеса...  Простите,  вы,  кажется,  что-то
сказали?
   Сеньор Перкинс не произнес  ни  слова,  но  сумрачный  взгляд  его  был
прикован к донне Долорес.
   -  Вы  сказали,  на  имя  доктора...  Деварджеса?  -  переспросил   он,
запинаясь.
   - Да. Вы знали его?
   Теперь смущена была донна Долорес. Она прикусила губу и чуть  нахмурила
брови. С минуту оба молчали, поглядывая друг на друга.
   -  Я  где-то  слышал  это  имя,  -  сказал  наконец   мистер   Перкинс,
рассмеявшись не очень натурально.
   - Возможно. Это  был  известный  ученый,  -  сдержанно  пояснила  донна
Долорес. - Он умер. Перед смертью он отдал  свою  дарственную  девушке  по
имени...  -  донна  Долорес  задумалась,  припоминая,  видимо,  как  звали
девушку, - ...по имени Грейс Конрой.
   Замолчав, она быстро взглянула на собеседника, но лицо мистера Перкинса
снова стало  непроницаемым;  его  минутное  волнение  прошло.  Кивнув,  он
пригласил ее продолжать рассказ.
   - Итак, ее звали Грейс Конрой, -  торопливо  повторила  донна  Долорес,
тоже, как видно,  успокоившись.  -  Через  пять  лет  некая  авантюристка,
назвавшись именем Грейс Конрой, предъявила  права  на  эту  землю.  Потом,
поняв, как видно, что довести самой дело до конца будет нелегко, она -  не
знаю уж  с  помощью  каких  уловок  -  покорила  сердце  Гэбриеля  Конроя,
законного наследника своей сестры, и вышла за него замуж.
   Донна Долорес смолкла, как видно, взволнованная собственным  рассказом;
щеки ее порозовели,  в  голосе  послышались  металлические  нотки;  вернее
всего, это  было  негодование  слишком  чувствительного  сердца.  Впрочем,
мистер Перкинс ничего не заметил. Последние несколько  минут  он  сидел  с
рассеянным видом, словно задумавшись о чем-то. Он уставился на стену перед
собой тем же пристальным  взглядом,  каким  только  что  глядел  на  донну
Долорес; его изможденное лицо, прикрытое маской юности,  выглядело  сейчас
совсем старым.
   - Что ж, - промолвил он наконец, с усилием приходя в себя.  -  Все  это
говорит лишь о том, что вторая дарственная вполне может оказаться столь же
фальшивой,  как  и  ее  владелица.  Тогда  единственный  недостаток  вашей
дарственной  будет  тот,  что  ее  не  сразу  нашли.  Но  в  этом   ничего
подозрительного нет Вы должны помнить, когда ваш покойный отец получил ее,
земли здесь ничего не стоили; он мог о ней совсем позабыть.
   Мистер Перкинс поднялся, как бы считая беседу оконченной. Казалось,  он
спешил  удалиться;  в  лице  его  снова  проглянуло   выражение   какой-то
болезненной самоуглубленности. Донна Долорес поднялась вслед  за  ним;  ее
взгляд выражал разочарование.
   Еще минута, и он ушел бы прочь; жизненные пути этих двух  людей,  столь
естественно и в  то  же  время  таинственно  скрестившиеся,  разошлись  бы
навсегда. Но, подойдя к дверям, он обернулся и задал незначащий вопрос; от
этого вопроса зависела судьба их обоих.
   - Значит, если я верно вас понял, настоящая  Грейс  Конрой  пропала?  А
этот... доктор Деварджес... - Он произнес имя так, словно оно  ничего  ему
не  говорило.  -  Доктор  Деварджес  умер.  Откуда  же  самозванка  добыла
необходимые сведения, чтобы предъявить права на землю? Кто она такая?
   - Не знаю. Когда она выходила замуж за Гэбриеля  Конроя,  то  назвалась
вдовой доктора Деварджеса. Что? Что вы сказали? О, пресвятая дева!  Что  с
вами? Вам дурно? Сейчас я позову Санчеса. Побудьте здесь.
   Он упал в кресло, но это длилось всего одно мгновение.  Она  не  успела
еще повернуться, чтобы позвать на помощь, как он поднялся  и  взял  ее  за
руку.
   - Мне уже лучше, - сказал он, - не беспокойтесь, со мной это бывает. Не
глядите на меня так и не зовите никого на помощь. Все, что мне  требуется,
- это стакан воды. Благодарю вас.
   Он взял у нее из рук стакан, но пить не стал, а, откинувшись в кресле и
запрокинув голову, принялся не спеша поливать себе водою лоб. Потом, вынув
из кармана большой  шелковый  платок,  вытер  досуха  лицо,  выпрямился  и
посмотрел на свою хозяйку. Вода смыла  румяна  и  белила;  туго  затянутый
галстук распустился; сюртук мистера Перкинса был расстегнут и висел на его
тощем теле как на вешалке;  лицо  побагровело;  еще  не  просохшие  волосы
торчали в разные стороны. Тем не менее он вполне владел собой и  в  голосе
его не чувствовалось ни малейшего замешательства.
   - Прилив крови к голове, - сказал он очень спокойно, -  я  уже  с  утра
чувствовал, что будет приступ. Сейчас прошло. Главное посидеть, запрокинув
голову, и облиться холодной водой. Надеюсь, ваш  ковер  не  пострадал.  Но
вернемся к вопросу,  который  мы  обсуждали.  -  Словно  позабыв  о  своей
недавней чопорности, он пододвинул кресло поближе к креслу донны  Долорес.
- Дайте-ка мне еще раз взглянуть на вашу дарственную. -  Он  взял  в  руки
документ, достал из кармана небольшую лупу и  принялся  тщательно  изучать
подпись. - Ну что ж! Подпись подлинная. Печать на месте. Бумага  гербовая,
он ощупал бумагу, - вы, конечно, правы; госпожа Деварджес -  авантюристка.
Она совершила мошенничество, и документ ее поддельный.
   - Я в этом не уверена, - сказала донна Долорес.
   - Почему?
   - А что если вторая дарственная будет в точности, как эта, - и  бумага,
и подпись, и печать?
   - Все равно это  ничего  не  доказывает,  -  поспешно  возразил  мистер
Перкинс. - Послушайте. Во времена,  когда  была  выдана  эта  дарственная,
сотни подобных бланков за подписью губернатора валялись  в  губернаторской
канцелярии без всякого присмотра; секретарю достаточно  было  вписать  имя
нового владельца земель, и документ  был  готов.  Так  вот,  ваша  госпожа
Деварджес, эта самозванка, сумела  раздобыть  такой  бланк  -  со  времени
американского нашествия подобных случаев было уже множество - и у  нее  на
руках оказалась дарственная! Но нас она не перехитрит! Я знаю почерк почти
всех канцеляристов  и  переписчиков  -  я  сам  служил  там  переписчиком.
Поручите дело мне, донна Долорес, поручите это дело мне, и я разоблачу  ее
так же, как разоблачал других.
   - Вы позабыли, - холодно возразила донна Долорес, - что  я  не  склонна
передавать дело в суд. Кроме того, если эти испанские дарственные  грамоты
так просто было подделать, почему не может оказаться поддельной и моя?  Вы
сказали, что знаете почерк всех  старых  переписчиков;  взгляните  на  мою
дарственную.
   Нетерпеливо схватив документ,  мистер  Перкинс  стал  просматривать  ту
часть, которая была написана от руки.
   - Как странно! - пробормотал он. - Не моя рука, не Санчеса и  не  Руза,
Какой-то незнакомый почерк. А это еще что? Дата переправлена и опять новым
почерком. Этот я, кажется, знаю. Но где же я его видел? Уж  не  в  конторе
ли? - Он замолчал, провел рукой по волосам, попытался  что-то  припомнить,
но безуспешно. - С какой же стати? - спросил он без всякой видимой связи с
предыдущим. - Этот документ не может быть фальшивым.
   - Допустим, что тот, второй документ -  подлинный  и  что  эта  женщина
завладела им какими-то темными путями. Допустим далее, что кому-то об этом
стало известно, и вот, чтобы стать у нее на пути и в то же время не выдать
себя, ее противник  делает  ловкий  ход,  пускает  в  обращение  вторую  -
поддельную - дарственную.
   - Но кто же?
   - Это мог быть брат Грейс Конрой - нынешний муж  этой  женщины...  Или,
предположим, еще  кто-нибудь...  -  добавила  донна  Долорес  в  некотором
смущении и заливаясь румянцем, заметным даже на ее  бронзовых  щеках...  -
кто не верит, что настоящая Грейс Конрой умерла или пропала без вести.
   - Предположим, что черти в аду... Простите  меня,  пожалуйста!  Дело  в
том, что те, кто подделывает  документы,  редко  руководствуются  мотивами
чести и справедливости. И потом, к чему им было  подделывать  документ  на
ваше имя?
   - Все знают, что я богата, - сказала донна Долорес. - А кроме  того,  -
добавила она, опуская взор столь гордо и застенчиво, что даже  углубленный
в свои думы человек, сидевший сейчас  перед  ней,  почувствовал  невольное
волнение, - говорят... что люди считают меня щедрой и справедливой.
   Мистер Перкинс поглядел на нее с нескрываемым восхищением.
   - Ну, а если мы предположим, - сказал он с горечью, которую,  казалось,
почерпнул сию минуту, глядя на свою собеседницу, - что  эта  женщина,  эта
авантюристка и самозванка, наделена такими пороками, которые вы,  несмотря
на все ваши теории, бессильны предугадать.  Если  она  такова,  что  может
отравить душу любого мужчины, я не говорю уже о том несчастливце,  который
является ее мужем; если она дьяволица в образе женщины; если ей  дано  так
околдовать разум и сердце мужчины, что даже когда она предает его, он  все
равно считает ее невинной жертвой, а себя виновным; если она  не  способна
ни на какое искреннее  чувство  и  каждое  действие  ее,  каждый  поступок
продиктованы только хитростью и эгоизмом,  каждая  слеза  и  улыбка  точно
рассчитаны, - что же, вы думаете,  подобная  женщина,  которую  вы,  слава
всевышнему, не можете даже себе представить, эта женщина не  предусмотрела
заранее все опасности, какие могут ей угрожать? О, она все предусмотрела!
   - Если только, - промолвила донна Долорес, побледнев и глядя на него  с
каким-то странным выражением, - если  только  ее  не  преследует  человек,
когда-то любивший ее и ныне жаждущий мести.
   Сеньор Перкинс вздрогнул.
   - О да! Вы правы! - пробормотал он, как бы рассуждая сам с собою. - И я
поступил бы так. Да, если бы подумал  об  этом  раньше.  Вы  правы,  донна
Долорес! - Он отошел к окну, потом быстрым шагом вернулся,  застегивая  на
ходу сюртук и приводя в порядок свой галстук. -  Сюда  идут!  Предоставьте
это дело мне. Я выясню и то, что интересует  вас,  и  то,  что  интересует
меня. Согласны вы доверить мне этот документ? - Донна Долорес,  не  говоря
ни слова, передала ему дарственную. - Благодарю вас, - сказал он, напуская
на себя прежнюю церемонность, которая, по-видимому, была связана больше  с
его фантастическим  галстуком  и  тесно  застегнутым  сюртуком,  нежели  с
какими-либо физическими и моральными чертами его личности. -  Надеюсь,  вы
более не считаете меня  беспристрастным  в  этом  деле,  -  добавил  он  с
загадочной улыбкой. - Adios!
   Она хотела еще о  чем-то  спросить  его,  но  в  эту  минуту  со  двора
послышались голоса и цоканье копыт. Торопливо откланявшись, сеньор Перкинс
исчез. Почти в ту же минуту дверь отворилась снова, и в  комнату  вбежала,
смеясь и сияя, кокетливая миссис Сепульвида.
   - Знаешь, - сказала эта очаровательная дама, едва  переводя  дух,  -  я
заметила, что возле некоторых богомольных  молодых  особ  и  прославленных
затворниц вьется больше мужчин, чем возле нас, грешных.  Уже  подъезжая  к
твоему поместью, я насчитала двух кавалеров, а здесь ты беседуешь  наедине
с каким-то престарелым денди. Кто он такой? Новый адвокат? Сколько же их у
тебя? У меня только один.
   - И ты им вполне довольна, -  улыбнулась  не  без  некоторой  суровости
донна Долорес и ласково похлопала подругу по щечке своим веером.
   -  Пожалуй,  что  да,  -  зардевшись,  отозвалась  та.  -  Довольна.  Я
прискакала  сюда  со  скоростью  курьерской  почты,  чтобы  сообщить  тебе
новости. Но сначала скажи мне, кто  этот  дерзкий,  отчаянный  джентльмен,
гарцующий за оградой? Уж не секретарь ли твоего адвоката?
   - Не знаю, о ком ты говоришь. Быть может,  и  секретарь,  -  равнодушно
отозвалась  донна  Долорес.  -  Расскажи  лучше  свои  новости.  Я  жду  с
нетерпением.
   Но миссис Сепульвида подбежала к глубоко прорезанному в  стене  окну  и
осторожно выглянула наружу.
   - Нет, юрист тут ни при чем. Он мчится в своей двуколке,  должно  быть,
торопится выбраться из тумана, а вот джентльмен все  там  же,  на  прежнем
месте, Долорес! - Миссис Сепульвида повернулась к подруге и  поглядела  на
нее притворно строго и в то же время насмешливо. - Ты  не  отделаешься  от
меня так легко! Кто этот джентльмен?
   С  томительным  предчувствием,  что  ей  предстоит   сейчас   встретить
пронзительный взор Рамиреса, донна Долорес подошла к  окну  и  стала  так,
чтобы ее нельзя было заметить снаружи. Первый же взгляд убедил ее, что  ее
страхи неосновательны;  это  был  не  Рамирес.  Успокоившись,  она  смелее
приподняла занавесь. В ту же минуту таинственный  всадник  повернул  коня:
прямо на нее глянули темные глаза Джека Гемлина. Донка  Долорес  мгновенно
опустила занавесь и обернулась к подруге.
   - Я не знаю его.
   - Ты уверена в этом, Долорес?
   - Конечно, Мария.
   - Ну что ж! Будем тогда считать, что он влюблен в меня.
   Улыбнувшись, донна Долорес ласково погладила подругу по розовой щечке.
   - Ну и что же дальше? - спросила она нетерпеливо.
   - Да, что же дальше? -  откликнулась  миссис  Сепульвида,  смущенная  и
довольная в одно и то же время.
   - Ты хотела сообщить мне новости, - сказала донна Долорес.
   - Конечно, - ответила миссис Сепульвида, испытывая терпение подруги.  -
Это случилось наконец.
   - Случилось наконец? - повторила  донна  Долорес,  и  лицо  ее  приняло
строгое выражение.
   - Да, он снова приезжал сегодня.
   - Он просил твоей руки? - спросила донна Долорес, отвернувшись к окну и
раскрывая свой веер.
   - Он просил моей руки.
   - И что же ты ему ответила?
   Миссис Сепульвида весело подбежала к окну и огляделась кругом.
   - Я сказала ему...
   - Что?
   - Нет!




        "ЧАСТЬ ПЯТАЯ. РУДА"


        "1. ГЭБРИЕЛЬ ВЫНУЖДЕН СЧИТАТЬСЯ С ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМИ"

   После того как мистер Питер  Дамфи  посетил  Гнилую  Лощи