ра  Генри
Реберна - последнего портрета, который он (бедняга!) написал, и, безусловно,
не худшего. Я имел удовольствие передать одну из гравюр  молодому  господину
Давыдову для его дяди - прославленного Черного Капитана кампании 1812  года.
Любопытно, что ему захотелось получить изображение человека, который  стяжал
некоторую известность совсем иными заслугами. Но мне  кажется,  что  если  в
моей поэзии или прозе и есть что-либо хорошее, так это  та  непосредственная
искренность, которая нравится  солдатам,  морякам  и  юношам  деятельного  и
решительного склада. Я не вздыхатель в тени ветвей, не автор

                    Песенок сельских и нежных куплетов,
                    Тех, что свистят на тростинке весной.

                                                                 29 сентября

     ...Написал пять страниц - почти двойное задание, хотя бродил три часа с
топором, надзирая за  прореживанием  домашних  посадок.  Это  тоже  полезно.
Чувствую, как это придает  устойчивость  моей  душе.  Говорят,  что  женщины
сходят с ума значительно реже мужчин. Если это так, то причина тому  отчасти
мелкая ручная работа, которой они постоянно заняты, - она в  известной  мере
регулирует поток их мыслей, как маятник регулирует движение часов. Не  знаю,
прав я или нет, но мне думается, что, окажись я в одиночном заключении,  без
всякой возможности совершать моцион или чем-нибудь заниматься, шести месяцев
хватило бы, чтобы я превратился в безумца или идиота.

                                                                  18 октября

     Вновь принялся за заметки о моих подражателях. Я убежден, что не обижаю
этих господ, называя их так, и от души желаю им следовать  лучшим  образцам;
но это помогает мне обнаружить veluti in speculo {Словно в зеркале  (лат.).}
собственные ошибки или, если угодно, ошибки стиля. Все же, думается, у  меня
есть перед ними одно преимущество: они, пожалуй, валяют дурака изящнее, зато
я, как сэр  Эндрю  Эгьючик,  -  натуральнее.  Им,  чтобы  набраться  знаний,
приходится читать старые книги и справляться с коллекциями древностей, я  же
пишу потому, что давно прочел все эти  книги  и  обладаю  благодаря  сильной
памяти сведениями, которые им приходится разыскивать.  В  результате  у  них
исторические  детали  притянуты  за  волосы,  а   подробные   описания,   не
способствующие  развитию  сюжета,  притупляют  интерес  к   нему   читателя.
Возможно, я и сам этим грешил; в самом деле, я слишком хорошо  понимаю,  что
для меня сюжет был, как говорит Бэйс,  средством  набить  книгу  интересными
вещами, так что по отношению к описаниям он был вроде  нитки  кукольника,  с
помощью которой вытягивают и выставляют напоказ королей, королев, битву  при
Ватерлоо,  Бонапарта  на  острове  святой  Елены,  скачки  в  Ньюмаркете   и
Белоголового Боба, которого  Джемми  гонит  прочь  из  города.  Все  это  я,
конечно, делал, да зато потом и раскаялся. А в своих  лучших  произведениях,
где действие развивается с помощью реально существовавших лиц  и  связано  с
историческими событиями, я старался  переплести  их  возможно  теснее,  и  в
дальнейшем буду  уделять  этому  еще  больше  внимания.  Нельзя,  чтобы  фон
затмевал основные фигуры, а рама подавляла картину.
     Другое мое преимущество: мои современники воруют  слишком  уж  открыто.
Мистер Смит вставил в "Брэмблтай-хауз" целые страницы из "Пожара  и  чумы  в
Лондоне" Дефо.

                   "Украсть"! Фу! Что за низменное слово!
                   "Переместить", - так мудрый говорит!

     Когда я "перемещаю" какой-то эпизод и т. п., я всячески пытаюсь замести
следы, словно меня могут привлечь  за  это  к  уголовной  ответственности  в
Олд-Бейли.
     Но эти подражатели, из-за которых в конце концов подобные  вещи  набьют
оскомину, так теснят меня со всех сторон, что я,  как  загнанная  лиса,  ищу
способа обойти своих преследователей, стараюсь придумать какую-нибудь  новую
уловку, чтобы сбить их со следа и выгадать одну-две мили, а там пуститься во
всю прыть с помощью ног да попутного ветра.
     Есть, конечно, средство добиться новизны: основывать успех  на  искусно
построенной  интересной  фабуле.  Но  горе  мне!   Это   требует   раздумий,
размышлений, надо писать по тщательно разработанному плану, а пуще  всего  -
придерживаться чего-то одного, а я так не  умею,  потому  что,  когда  пишу,
эпизоды разрастаются совсем непропорционально тому месту,  какое  каждый  из
них занимал в первоначальном замысле, так что - черт возьми! - я никогда  не
могу додумать его как следует. И все же я заставлю мир удивляться  и  обгоню
всех этих подражателей!!! Мы еще себя покажем.

                          За свободу в бой пойдем!
                          Смерть или победа!..

                                                                   12 ноября

     ...Слава богу, что наши  мысли  скрыты  от  посторонних.  О,  если  бы,
находясь в свете, мы могли видеть, что происходит в душе каждого,  мы  стали
бы искать берлоги и пещеры, чтобы укрыться от людского общества! Видеть, как
прожектер трясется, ожидая провала своих спекуляций, как сластолюбец  клянет
свое последнее похождение, как скряга  изматывает  себе  душу  из-за  утраты
гинеи, как все,  все  охвачены  суетными  надеждами  и  еще  более  суетными
сожалениями! Нам не понадобилось бы идти в преисподнюю за  калифом  Ватеком,
чтобы узреть, как сердца людей пылают за черной завесой. Боже, храни нас  от
искушения, ибо никто из нас не может быть собственным пастырем!..

                                                                   20 ноября

     ...Касаясь финансов, должен заметить, что мои  расходы  на  путешествия
сильно  возросли.  Я  уже  слишком  стар,  чтобы   мириться   с   лишениями,
скаредничать и, таким образом, сэкономить полсотни фунтов. Зато я выгадал на
здоровье, расположении духа, запасе  новых  мыслей,  новых  планов  и  новых
взглядов. Мое уважение к себе возросло (надеюсь, не без оснований) благодаря
многим лестным для меня  обстоятельствам,  сопутствовавшим  посещению  обеих
столиц, и я теперь чувствую себя увереннее. А работать и  наводить  экономию
буду уже в Шотландии.

                                                                  11 декабря

     ...Да продлится твоя слава и почиет душа твоя в мире, Роб Бернс!  Когда
я хочу выразить чувства, овладевшие мной, я нахожу нужные слова  у  Шекспира
или у тебя. Болваны болтают, будто я подобен Шекспиру...  Я  недостоин  даже
завязать шнурки на его башмаках!

1827

                                                                    1 января

     ...Не сравниваю себя по части воображения с Вордсвортом  -  ни  в  коем
случае: ему присуща естественная тонкость, доведенная постоянным упражнением
до совершенства. Но и я не хуже других могу видеть замки в облаках,  джиннов
- в клубящемся дыме паровой машины  и  прекрасный  Персеполис  -  в  пламени
каменного угля. Вся моя жизнь проходила в  подобных  снах  наяву.  Но  я  не
хвастаюсь этим. Иногда следует  помнить,  что  говаривал  Руссо:  "Tais-toi,
Jean-Jacques, car on ne t'entend pas!" {Помолчи-ка, Жан-Жак, - ведь тебя  не
понимают! (франц.).}

                                                                  15 февраля

     ...Получил письмо от барона фон Гете; мне прочли его, потому что,  хотя
я и знаю немецкий, но забыл письменный шрифт. Я взял себе  за  правило  лишь
изредка читать заграничные  письма  от  литературной  братии  и  никогда  не
отвечать на них. Ведь из этого ничего не выходит, кроме перекидывания волана
комплиментов, легковесных, как пробка с перьями. Но Гете - это другое  дело.
Чудесный человек. Он одновременно и Ариосто и почти  Вольтер  для  Германии.
Кто бы предсказал мне лет тридцать  назад,  что  я  стану  переписываться  с
творцом "Геца" и буду чуть что не на  равной  ноге  с  ним?  Да,  и  кто  бы
предсказал еще сотню других вещей, которые со мной приключились?

                                                                     6 марта

     ...Мы пошли в театр. Брат Джона Кембла играл Бенедикта. У него красивая
внешность, и он хороший актер, но не превосходный. Все время помнишь, что он
играет. И попутал же его черт  взяться  за  моего  любимого  Бенедикта,  для
которого ему не хватает силенок! Он не имеет ни малейшего  понятия  о  роли,
особенно о том, как Бенедикт должен вести себя в сцене  ссоры  с  принцем  и
Клавдио,  в  которой  он  поднимается   почти   до   трагедийного   величия.
Давным-давно старый Том  Кинг  превосходно  показывал,  как  он  отбрасывает
легкомысленное чудачество и являет себя человеком чувствующим и благородным.
Особенно мне памятен суровый тон высокого нравственного чувства в словах: "В
несправедливой  ссоре  настоящей  доблести   нет",   которыми   он   обрывал
жестоко-легкомысленное веселье принца и Клавдио...

                                                                       7 мая

     Закончил статью о Гофмане talis qualis. {Так или иначе (лат.).} Мне она
не нравится, но я часто бывал недоволен вещами, которые потом  имели  успех.
Наши труды становятся  нам  противны  из-за  того,  что  мы  снова  и  снова
переворачиваем в голове одни и те же мысли. Для других же, кому они являются
впервые, они имеют прелесть новизны. Дай бог, чтобы было так. Если смогу,  я
охотно приду на помощь этому бедняге, потому что сам беден.

                                                                       8 мая

     ...Исправлял статью  о  Гофмане,  однако  не  смог  довести  до  конца.
Закончил статью о  сочинениях  Дефо.  Его  основное  достоинство  состоит  в
необычайном  vraisemblance.  {Правдоподобие  (франц.).}  Я  это  показал  на
примере истории призрака миссис Вил...

                                                                      24 мая

     ...Мне пришла в голову хорошая мысль - написать для  маленького  Джонни
Локарта рассказы из истории Шотландии вроде "Рассказов из  истории  Англии".
Но я не стану ее писать простовато, как Крокер. Я  убежден,  что  и  дети  и
низший класс читателей терпеть  не  могут  книг,  которые  снисходят  до  их
возможностей,  и,  наоборот,  любят  книги  посложнее,  предназначенные  для
старших и более образованных читателей. Я напишу, если удастся, такую книгу,
которую поймет ребенок, но и  взрослому  захочется  прочесть  ее,  если  она
попадет ему на глаза. Для этого, правда, нужна простота стиля,  что  мне  не
совсем свойственно. Великое и занимательное содержится  в  мыслях,  а  не  в
словах...

                                                                   4 августа

     ...Меня посетил генерал Ермолов с письмом от доктора Нокса, которого  я
не знаю. Если это Вицесимус, то мы встречались лет двадцать пять назад и  не
поладили. Зато имя генерала Ермолова, по счастью, мне известно. Это  человек
в расцвете сил, лет тридцати, красивый, уверенный в себе и восторженный;  он
страстный  поклонник  поэзии  и  всяких  искусств.  Ермолов   участвовал   в
Московской кампании и во всех последующих, хотя, конечно,  был  тогда  очень
молод. Он нисколько не сомневается, что Москву сжег  Ростопчин;  он  сказал,
что   перед   вступлением   французов,   когда   жители   покидали    город,
распространился слух, что оставлены люди, которые должны уничтожить  Москву.
Я спросил его, почему в первую очередь не был подожжен пороховой  склад.  Он
отвечал, что, по  его  мнению,  взрыв  склада  был  опасен  для  отступающих
русских. Это выглядит  неубедительно.  Русские  колонны  находились  слишком
далеко от Москвы, что* бы это  могло  им  повредить.  Я  пристал  к  нему  с
расспросами о причинах медлительности операций  Кутузова,  и  он  откровенно
признался,  что  русские  были  так  обрадованы  и   удивлены   отступлением
французов, что не сразу осознали размеры полученного ими преимущества...

                                                                   4 октября

     ...Так называемое высшее общество, которое я довольно повидал на  своем
веку,  теперь  меня  только  забавляет,  потому  что  благодаря  возрасту  и
равнодушию я отвык считать себя его частью; у меня такое чувство, что я  уже
- не одно из dramatis personae, {Действующих лиц (лат.).} а  лишь  сторонний
наблюдатель, о котором не скажешь, хорошо или плохо он исполняет свою  роль,
ибо он вовсе не играет. И нимало не заботясь о том, что обо  мне  думают,  я
имею довольно времени для наблюдений за игрой других...

                                                                    7 ноября

     Сегодня утром начал успокаиваться  после  пережитой  за  последние  дни
умственной и даже физической спешки. Принялся за статью, а именно - очерк  о
декоративном  садоводстве  для  "Куортерли  ревью".  Но  скоро  застрял   за
недостатком книг. Однако я не хотел давать себе отдых,  предоставляя  мыслям
свободу, и немедленно принялся  за  вторую  серию  "Кэнонгейтской  хроники",
поскольку первая имела успех. Нанес  второй  визит  и  изрядно  размяк,  как
старый дурень, вспоминая былые времена, пока наконец уже не был годен ни  на
что, кроме как лить слезы и читать стихи всю  ночь  напролет.  Это  грустное
дело. Могилы отдают своих мертвецов, и время катится на тридцать лет  назад,
приводя меня в полное расстройство. Ну, да ладно. Я ожесточаюсь, теряю,  как
загнанный олень, природное добродушие и становлюсь свирепым  и  опасным.  Но
какую повесть можно рассказать, и боюсь, в один прекрасный  день  она  будет
рассказана! И тогда, несомненно, будут увековечены три года моих снов и  два
года пробуждения. Но мертвые не чувствуют боли.

                                                                   14 ноября

     ...Читал  в  "Гэзетт"  о  великой  Наваринской  битве,  в  которой   мы
хорошенько  поколотили  турок.  Но  если  говорить   о   законности   нашего
вмешательства, то предположим, что какой-то  турецкий  дипломат  в  огромном
тюрбане и широченных шальварах  стал  бы  диктовать  нам,  как  нам  следует
обращаться с нашими непокорными подданными - ирландскими католиками.  Мы  не
спешим дать согласие на его вмешательство,  и  тогда  мусульманский  флагман
врывается в  Корк-бей  или  Бэнтри-бей,  где  стоит  британская  эскадра,  и
посылает шлюп, чтобы отбуксировать брандер. Судно стреляет в  шлюп  и  топит
его. Кто же совершил нападение: тот, кто  выстрелил  первым,  или  тот,  чьи
маневры вызвали стрельбу?..

                                                                   5 декабря

     Много  занимался  подготовкой  к  работе  над  новым  романом  и  решил
как-нибудь использовать историю Гарри Уинда. "На северном краю Перта" звучит
неплохо как заглавие, и можно будет показать различие между древним горцем и
современным. Парень, переплывший Тэй  и  спасшийся  таким  образом,  был  бы
хорошим комическим персонажем. Но я хочу попробовать связать его с серьезной
линией трагедии. Мисс Бейли сделала своего Этлинга прирожденным трусом  и  в
то же время героем, когда затронуты его сыновние  чувства.  Представим  себе
человека, в  котором  отвага  поддерживается  чувством  чести  или,  скажем,
ревностью;  это  чувство  помогает  ему  преодолеть  природную  робость   до
определенного  момента,  а  затем  внезапно  исчезает  -  думаю,  это  может
произвести некое трагическое впечатление. Джеймс Баллантайн в своей критике,
боюсь, слишком уж  придерживается  общепринятых  взглядов  на  роман,  чтобы
согласиться с подобными рассуждениями. Но что делать? Я туг на  воображение,
а свет требует новизны. Что ж, попробую моего храброго труса или  трусливого
храбреца...

                                                                   7 декабря

     ...У меня есть одна характерная черта: я работаю,  вернее  -  размышляю
над работой лучше всего, когда одновременно как бы  занят  чем-то  другим  -
чтением, например. Когда я обнаруживаю, что  пишу  плохо  или  что  зашел  в
тупик, я беру какую-нибудь легкую книгу, роман или что-то  вроде,  и  обычно
стоит мне немного почитать, как все трудности  исчезают,  и  я  снова  готов
писать. В моей голове должны проходить сразу два потока мыслей; быть  может,
более легкое занятие, наподобие прядения или вязания у  женщин,  служит  для
того, чтобы придать уму устойчивость, мешая  мыслям  разбегаться,  и,  таким
образом,   предоставить   более   глубокому    потоку    возможность    течь
беспрепятственно. Я всегда смеюсь, когда слышу, как  говорят:  "Делай  зараз
что-то одно". Всю свою жизнь я делал десяток вещей зараз...

                                                                  11 декабря

     ...Баллантайн переслал мне  довольно  неприятное  письмо  Кэделла.  Как
видно, мистер Кэделл недоволен умеренным успехом первой  серии  "Хроники"  и
отрицательно относится к уже  написанному  почти  до  половины  тому  второй
серии, явно сожалея о своем участии в деле. Я  не  столь  глуп,  ответил  я,
чтобы полагать, будто благосклонность ко мне публики будет длиться вечно,  и
я не был ни поражен, ни встревожен, когда убедился, что она уже иссякла, ибо
рано или поздно так и должно было случиться. Пожалуй, это создаст  некоторые
неудобства, но я предпочел бы отказаться от дела, лишь бы не  причинить  еще
б_о_льших убытков. Не вижу, написал я им, иного выхода,  как  оставить  поле
под паром и дать временный отдых  своему  воображению,  которое  уже,  можно
считать совершенно истощено. Я-то как-нибудь  перебьюсь,  несмотря  на  крах
наших надежд, но, думаю, и Кэделл и Д. Б.,  вероятно,  пострадают.  Так  или
иначе, но они вправе откровенно  высказывать  свое  мнение,  которое,  можно
считать, весьма точно совпадает с мнением публики. Итак, я и  в  самом  деле
считаю их критику разумным основанием для того, чтобы прекратить работу  над
этой книгой, хотя часть сделанного сохраню до лучших времен.

                                                                  12 декабря

     Вновь  обдумал  возможность  падения  моей  литературной  репутации.  Я
настолько глубоко равнодушен к порицанию или похвале света, что  никогда  не
ослеплялся самомнением, которое, казалось бы, мог внушить мне  мой  огромный
успех. Поэтому, что касается  моих  чувств,  то  я  способен  встретить  это
событие с  неколебимой  твердостью.  Если  литературная  репутация  приносит
какие-либо преимущества, то я их имел, но утрата их меня нимало не заботит.
     Никто не сможет отрицать, что я  носил  корону.  С  точки  зрения  моих
деловых обязательств весьма некстати, что я вынужден именно сейчас  отложить
работу, и это единственная причина,  почему  я  не  прекращаю  литературного
труда; но по крайней мере не стану продолжать это проигрышное дело - писание
романов. Листы, которые вызвали нарекания, заберу назад, но это  не  значит,
что я стану переписывать их заново.
     Два моих ученых  фиванца  посетили  меня  и  уехали  после  длительного
совещания. Они решительно осудили перерыв в работе, считая, что он  приведет
к полному краху. Я высказал им  свои  соображения  по  поводу  трудностей  и
опасностей, которые навлеку на себя, если стану упорствовать, и объяснил им,
что смогу найти употребление своему времени  в  течение  полугода  или  даже
года,  пока  публика  не  нагуляет  аппетита.  Они  ответили   (и   в   этом
действительно есть некоторый риск), что  ожидания  за  это  время  возрастут
настолько, что ни один смертный не будет в силах их  удовлетворить.  Следует
также иметь в виду то, о чем они промолчали, а именно, что меня могут совсем
оттеснить, как лошадь на скачках,  которая  было  вырвалась  вперед,  но  не
старалась удержать свое преимущество. В итоге мы решили, что нынешнюю  книгу
я буду продолжать, как начал, только исключу некоторые  места  из  введения,
против которых они  возражают.  Вот  прекрасный  пример  вкуса  публики,  и,
безусловно, лучше пойти им навстречу и уступить,  если  только  у  меня  нет
полной, подчеркиваю - полной ув