твуют и, может быть, даже помогут. Но
только это не станет дружбой и даже простым  началом  ее.  Откровенность
людей не сближает, они просто сошлись на некоей территории - нейтральной
территории, постояли на ней, потоптались,  обменялись  мнениями  и  даже
услугами, и снова разошлись - каждый умотал на свою территорию, за  свою
ограду, из-за которой назавтра  же  ты  можешь  рассчитывать  только  на
приветливое и безразличное "здравствуйте, как дела?"  И  снова  скажешь:
отлично...
   Я боролась изо всех сил с этим западным менталитетом, я лезла в  душу
всеми своими четырьмя лапами, я задавала бестактные вопросы, я постоянно
смущала Шерил.
   Ничего, сказала я себе, пусть переучивается, это полезно. Будет,  как
все нормальные люди.

***

   Сказать-то я себе сказала, но разность наших  стилей  поведения  меня
тоже сковывала. Мне больше всего хотелось говорить с ней о загадке нашей
схожести, о нашем возможном родстве, о всем  том,  в  чем  мне  виделась
тайна и к чему меня тянуло невероятно: уж  так  я  устроена,  люблю  все
таинственное. Тем более,  когда  это  таинственное  избрало  меня  своим
главным действующим лицом...  Я  себя  чувствовала  подлежащим  большого
сложного предложения, остальные члены которого были  зашифрованы...  Мне
было совершенно необходимо найти ключ и расшифровать их.
   Однако Шерил  как  бы  избегала  разговоров  на  эту  тему,  отвечала
односложно и сама инициативу не проявляла. Казалось,  она  приняла  наше
сходство как данность; приняла, хоть и осторожно, нашу дружбу и  никаких
вопросов ни себе, ни мне задавать не собирается.
   Я решила не давить на пугливую Шерил - я и так ее  шокировала  своими
прямыми высказываниями по всем поводам - и подождать. Чего - я не знала.
Лучших времен, наверное. Времен, когда она ко мне привыкнет.

***

   В ожидании приезда Сережи, я написала Игорю большущее нежное письмо и
затащила Шерил к фотографу.  Мы  сделали  несколько  больших  портретных
снимков, а постановка мизансцен была моя: с подобранными  волосами  и  с
волосами распущенными, щекой к щеке  и  просто  рядом  в  обнимку,  и  в
профиль, почти нос к носу... Сначала Шерил смущало это  позирование,  но
потом, когда я чуть не свалилась с высокого табурета, мы стали  смеяться
и в конце концов расхохотались так, что  даже  фотограф  не  выдержал  и
прыснул, хотя уже никто не знал, отчего это мы все смеемся...

***

   Наши фотографии меня потрясли.
   Я не знала, кто из нас - я.
   Шерил сидела рядом со мной на моем  диванчике,  глядя  на  снимок.  Я
посмотрела на нее. Ее лицо застыло в напряжении.
   - Что скажешь? - спросила я ее сдержанно.
   Она в ответ вымученно улыбнулась.
   - Ты не веришь, до сих пор не  веришь,  что  мы  с  тобой  сестры?  -
спросила я в лоб.
   - Трудно не поверить, глядя на наше фото... - тихо произнесла она.
   - Я понимаю, что ты сомневаешься. Мы с  тобой  такие  разные...  Хотя
ведь мы чувствуем друг друга очень хорошо, несмотря на всю разницу... Ты
сама мне сказала однажды, - помнишь? - что тебе меня не хватает.  И  мне
тебя не хватает, Шерил. Именно поэтому я думаю, что мы сестры, не только
из-за нашей внешней похожести... А разница между нами - это из-за  того,
что ты - американка, а я - русская. Разное воспитание, разная  культура,
разный менталитет...
   Я замолчала. Что я могла еще добавить?
   Шерил тоже молчала, уставившись в нашу фотографию. Только  мое  плечо
ощутило легкую дрожь ее плеча.
   - Моя приемная мать была против моего отъезда в Европу, -  заговорила
она, наконец. - И когда она поняла, что она не сможет  воспрепятствовать
моему отъезду, она сказала: "Я с самого начала знала, то ты  никогда  не
станешь настоящей американкой..."
   Я подождала продолжения, но его  не  последовало.  Тогда  я  спросила
осторожно: "И какой вывод ты делаешь из этого?"
   - Никакого.
   Шерил сцепила руки, чтобы я не заметила, как они дрожат.
   - Просто ты заговорила о  разнице  менталитетов...  Не  такие  уж  мы
разные, - добавила она.
   Конечно, не такие уж мы разные. Только я не  об  этом  спрашивала.  Я
хотела понять, почему Кати произнесла эту странную фразу... Но давить на
Шерил я не стала. Она и так уже вся тряслась на нервной почве.
   Лично я нормальна до невозможности, у меня здоровые нервы, и  хотя  я
человек эмоциональный и даже местами сентиментальный, я все-таки  голову
не теряю и подхожу ко всему трезво. Конечно, вы можете сказать, что меня
жизнь не потрепала, потому и нормальный. И ошибетесь, потому то  что  вы
еще не дочитали и не знаете, как меня потрепала жизнь. Я бы даже сказала
- поколотила. И едва не убила...
   И все равно - я нормальна.  У  меня  не  бывает  депрессий,  то  есть
бывают, но я умею управлять собой. Собственно, для меня  нормальность  и
состоит в умении собой владеть и не давать  разгуляться  своей  психике,
вытеснив с жилплощади ее сожителя - разум. Люди, не владеющие  собой,  у
меня вызывают недоумение. Я нахожу их либо больными, либо  распущенными.
Первое вызывает у меня жалость, второе - презрение, и  во  всех  случаях
они мне мало симпатичны.
   Но глядя на Шерил, на то, как затряслись ее руки и задрожали  ноги  -
да-да, прямо так и задрожали, аж коленки задергались -  я  почувствовала
умильную нежность.
   Вот, подумала я, что значит любить...
   Мне ее стало жутко жалко. Я погладила ее легонько по голове.
   - Не нервничай так, Шерил, - прошептала я. - В конце концов, ведь это
не плохо, что мы встретились? Что мы нашлись?...
   Она повернула свое  лицо  ко  мне  и  мы  уперлись  лоб  в  лоб.  Мне
показалось, что у нее на глазах стоят слезы. Я вдруг почувствовала,  как
она одинока. Раньше я об этом как-то не задумывалась, а тут,  представив
эту злобную Кати, с которой даже поговорить по-человечески невозможно, и
бедную Шерил, которая уезжает в Европу одна, без поддержки, против  воли
мачехи, я поняла всю глубину ее одиночества, но еще и мужества: решиться
построить свою жизнь самостоятельно! Она уже три года во Франции,  нашла
работу, живет на  свою  скудную  зарплату.  На  какое-то  время  я  даже
устыдилась своей обеспеченности. Я жила на деньги Игоря  и,  хотя  я  не
транжирка, я себе не отказывала в том, чего мне хотелось. Мне  не  нужно
было зарабатывать себе на жизнь, думать о будущем, бояться  безработицы.
Не то, что ей...
   Мы все еще сидели, упершись друг в друга лбами. Наверное, со  стороны
это было смешно, но на нас некому было смотреть со стороны, мы сидели  в
сумерках моей комнаты на моем диване, и смотрели друг на друга, не видя,
потому  что  лица  наши  двоились  и  расплывались  в  расфокусированных
взглядах, наши кудрявые волосы мешались, как и тепло наших тел, и мы обе
боялись пошевелиться, чтобы не нарушить эту молчаливую  и  символическую
позу нашего братания...
   А можно ли сказать "братание" про сестер?
   И еще, чувствуя, что Шерил плачет, я подумала, что моя к  ней  любовь
стала  неожиданно  принимать  какой-то  материнский  оттенок:  защитить,
помочь, оберечь. Наверное, я из сестер старшая. Которая  минут  на  пять
раньше родилась. Знаете? Ведь у двойняшек всегда видно,  кто  старше  на
несколько минут, потому что у него поведение  старшего.  Так  вот,  это,
наверное, я.
   Я потянулась и провела пальцем по ее щеке. Она была мокрая.
   - Олья... - прошептала Шерил.
   Я ее обняла. Она схватилась за меня руками, как ребенок.
   - Не плачь, - сказала я. - Ведь все же хорошо теперь, правда?
   Я точно не знала, что именно теперь хорошо, но мы нашли друг друга...
А остальное приложится, просто обязано приложиться. Мы разгадаем  секрет
нашего рождения и устроим нашу жизнь так, чтобы быть рядом.
   - А теперь нам пора спать, - скомандовала я.
   Ведь я же из сестер была старшая.

***

   В воскресенье мы решили  пригласить  наших  "мальчиков"  -  то  есть,
Джонатана и Ги. Строго говоря,  Ги  не  был  "мальчиком"  Шерил,  как  и
Джонатан - моим. Они были, скорее, нашими поклонниками, чем мы  с  Шерил
пользовались, обратив мужской интерес в дружбу. И меня уже не  удивляло,
что мы с Шерил повели себя в схожих ситуациях одинаково.
   С утра я помчалась встречаться с Сергеем. Мы условились на Елисейских
Полях - он плохо знал Париж и ему  было  так  проще  найти  место  нашей
встречи. Я заметила его издалека: высокий блондин в кожаном  пальто,  из
под которого видны были непомерно большие ботинки - таких  не  много  на
парижских улицах, ни блондинов, ни кожаных  пальто,  ни  таких  огромных
ног. Передав мне пакет от Игоря, он задержал мою руку в своей:
   - Что делаешь сегодня вечером? - посмотрел он мне зазывно в глаза.
   - Домашнее задание. А ты разве не улетаешь вечером?
   - Нет, планы изменились, я задержусь на несколько дней. Так что вечер
у меня свободен... Ты могла бы мне Париж показать...
   - А в этой сумке что, компьютер?
   - Какой-такой компьютер?
   - Портативный.
   - Нет, Игорь мне компьютер не поручал... В сумке капуста и огурцы.
   - Ну, давай тогда капусту с огурцами. В  отсутствие  интеллектуальной
пищи будем употреблять земную. Я пошла, спасибо, Сережа.
   - Погоди, уже? Ты торопишься? Может, в кафе сходим?
   - Боюсь, что капуста прокиснет, - крикнула я уже на ходу.
   - Но ведь... - донеслось до меня, но  я  не  обернулась.  Он,  должно
быть, хотел сказать, что на улице легкий морозец и ничего испортиться не
может, но видимо, вовремя сообразил, что это была шутка с моей  стороны.
Не слишком вежливая, впрочем. Ничего, перебьется. Нечего было подъезжать
ко мне.

***

   Я приготовила "русский ужин" с огурчиками и квашеной капустой.  Шерил
попробовала русские соленья еще до прихода наших гостей и  сказала,  что
все это очень славно. Мне показалось, что в ее голосе прозвучало  легкое
сомнение, но пытать я ее не стала: все равно ведь правду не скажет.  Так
она понимает вежливость, что ты будешь делать.
   На плите уже дымилась горячая картошка, запеченный румяный кусок мяса
с чесноком еще был в духовке, но аппетитный дух уже витал по  всей  моей
крошечной квартире.
   Ги первым делом повел носом и  сообщил,  что  он  готов  пожертвовать
полагающимся до еды аперитивом и последовать к столу незамедлительно.
   Джонатан, войдя, остолбенел от удивления, когда увидел наше сходство,
но от комментариев удержался, лишь только поздоровался. Когда он взял за
плечи Шерил, чтобы расцеловаться, как тут принято, четыре раза,  он  так
внимательно  вглядывался  в  ее  лицо,  что  бедная  Шерил  смутилась  и
посмотрела на  меня  немного  вопросительно.  Я  поняла  почему:  это  я
предложила причесаться одинаково: мне хотелось произвести впечатление на
недоверчивого Джонатана. Одеться одинаково я предложить не посмела,  для
Шерил это было бы чересчур. Но причесались мы с  ней  -  загляденье:  мы
подобрали  одинаковыми  голубыми  лентами  наши  льняные  волосы  вокруг
головы, что придало нам вид кокетливых ангелочков. Кажется,  Шерил  этот
стиль  был  несвойственен.  И  вот  теперь  она  своим  взглядом  словно
спрашивала, куда это может нас завести. Да никуда, Боже  мой,  чего  она
так всего боится! Мне этот стиль тоже несвойственен, но  я  могу  менять
стили хоть каждый день, и в любом из них  чувствовать  себя  уверенно  и
комфортно! Подумаешь, ничего в этом сложного нет.
   У меня в комнате горели свечи, играла тихая джазовая музыка - я  джаз
люблю, к вашему сведению, -  а  мы  с  Шерил  были  чрезвычайно  хороши.
Натурально,  весь  вечер  оба  мужчины  разглядывали  нас  с  изумленным
восхищением. И, разогретое этими взглядами, мое сознание опять  поплыло.
Я снова не отрывала от нее глаз, я смотрела на нее и  любовалась  ею  до
головокружения.
   Должно быть, подумала я, вот так любят мужчины.
   Или лесбиянки.
   А я из них кто?
   Если принять за аксиому, что  я  не  мужчина,  то,  за  его  вычетом,
остается лесбиянка.
   Неужели?..
   Я обратила глаза в глубь моей души,  как  выражаются  на  Востоке,  и
пошарила в ее закоулках. Ничего, связанного в прямую с сексом, я там  не
нашарила. А как квалифицировать это чувство переполняющей нежности,  это
желание погладить, дотронуться, прижать к себе,  все  время  чувствовать
кожей ее близость, быть с ней рядом? Как любовь? Любовь  вообще?  Любовь
сестринскую?  А  это  любование  и  восхищение?  Как   самолюбование   и
самовосхищение? Нарциссизм?
   Я не знала.
   Я не знала, как это называется и что с этим делать.
   Я решила названия не искать и ничего  не  делать.  Чувство  мое  само
разовьется и примет формы, в которых я его узнаю и дам ему  название.  А
уж какое название - там видно будет.

***

   - По-моему, ты  влюбилась  в  самое  себя,  -  рассмеялся  Ги,  глядя
пристально на меня. - Ты не отрываешь глаз от  Шерил  и,  похоже,  очень
себе нравишься в ее лице.
   - Ты даже не представляешь, как ты прав!
   - Вы, конечно, необыкновенно похожи... - признал Джонатан.
   - Вот видишь, а ты мне не верил, - обрадовалась я.
   - Ты никогда не была в агентстве двойников? - осадил меня Джонатан. -
Как ты думаешь, стали бы звезды и президенты  платить  своим  двойникам,
если бы они не были похожи как две капли? Сходите, девочки,  в  одно  из
таких агентств и сами  убедитесь.  Там  у  них  есть  фотографии,  можно
посмотреть.
   - Ты преувеличиваешь, Джонатан, - вступился за меня  Ги.  -  Конечно,
двойник леди Ди  не отличишь от оригинала, но двойники
появляются в очень тщательно сделанном макияже, а если бы ты  увидел  их
без макияжа, то разница весьма заметна. А эти девочки - идентичны!
   - А ты откуда знаешь про двойников? - недоверчиво спросил Джонатан. -
Где это тебе довелось их увидеть без макияжа?
   - Ты, небось, все больше английское телевидение ловишь? -  насмешливо
сказал Ги. - Стоит иногда и французское  смотреть.  Тем  более,  что  ты
приехал сюда французский изучать.
   Джонатан покраснел.
   - А... что было по французскому телевидению?
   - Репортаж о двойниках знаменитых людей. Пару месяцев назад.
   Шерил вежливо улыбалась, глядя на смущенного Джонатана.
   - Это у вас всегда так происходит между французами и  англичанами?  -
спросила я. - Я слышала, что у вас тут "добрососедские" отношения, вроде
как у грузин с армянами. То есть, я хочу сказать, - уточнила я, подумав,
что про грузин  и  армян  они  вряд  ли  знают,  -  что  вы  друг  друга
недолюбливаете?
   Это было, конечно, довольно прямолинейное высказывание, такие тут  не
приняты.  Но  я  нарочно  так   сказала.   Они   меня   достали   своими
супервежливостями, и мне хотелось их подразнить.  Особенно  Джонатана  с
Шерил. Ги был попроще - не столько потому, что  он  француз,  сколько  в
силу принадлежности к другой социальной среде, явно более демократичной.
   - Нет, что ты! - одновременно воскликнули наши мальчики.
   - Мы совершенно нормально относимся друг к другу,  -  с  достоинством
сказал Джонатан.
   - Только иногда подшучиваем... Беззлобно, - добавил Ги.
   Мы с Шерил переглянулись и рассмеялись.
   - Кстати, у нас тут четыре страны представлены,  вы  не  заметили?  -
сказала  я.  -  Давайте  лучше  выпьем  за   дружбу.   Я   без   иронии,
по-настоящему.
   Остальные  с  энтузиазмом  поддержали  мой  тост.  Я  заставила  всех
чокнуться на русский  лад.  Все  поднялись  и  торжественно  выпили.  Ги
плюхнулся на стул первым.
   - Вы мне нравитесь, ребята, - сказал он.
   Я подумала, что мне удалось разрядить обстановку.
   - Мне тоже, - сообщила я и плюхнулась вслед за Ги на свой стул. Шерил
и Джонатан аккуратно сели.
   - Послушайте, а вам  не  приходила  в  голову  такая  простая  мысль:
сверить ваши даты рождения? - спросил Джонатан.
   Мы все переглянулись.
   - Семьдесят четвертый год... - начала я.
   - Месяц май, - продолжила Шерил, кивком  подтверждая  названный  мною
год.
   Мы замерли ненадолго и выпалили одновременно:
   - двенадцатое мая!
   - двадцать первое! - это произнесла Шерил.
   - Теперь все ясно? - сказал скептически Джонатан.
   - Ничего не ясно, - завопила я возмущенно. - Один и тот же год,  один
и тот же месяц и всего лишь девять дней разницы -  что  это,  по-твоему,
случайность?
   - Вообще-то, если ты не в курсе, двойняшки рождаются в один и тот  же
час.
   - Как вы не понимаете, если мы сестры - то здесь  какая-то  тайна,  а
если здесь какая-то тайна, то не удивительно, что наши даты  расходятся!
Это же элементарно! У кого-то был в этом интерес!
   Ги положил мне руку на плечо.
   -  Успокойся,  Оля,  мы  тебе   все   верим,   -   и   он   посмотрел
многозначительно на Джонатана,  словно  призывая  англичанина  подыграть
мне. Но Джонатан сделал вид, что не заметил его взгляд.
   - У меня есть идея, - продолжал веселиться Ги. - Слушайте, девочки, а
родимых пятен или родинок у вас нет на теле? Их можно было  бы  сверить.
Мы с Джонатаном готовы предложить свои услуги в этом деле, а Джонатан?
   Джонатан хмуро поглядел на Ги и не ответил.
   Кажется, с трудом налаженная дружба народов опять стала  расползаться
по швам.
   - Экий ты прыткий, - поспешила я исправить фривольный  промах  Ги.  -
Это право надо еще заслужить.
   Шерил  снова  вежливо  улыбнулась   и   Джонатан   глянул   на   меня
одобрительно.
   - Между прочим, - повернулся он к Шерил, - а ты-то что  считаешь?  Ты
тоже думаешь, что вы сестры-близнецы?
   Шерил пожала легонько плечами и сказала: "Я ничего не  считаю.  Я  не
знаю. Но шансов на это, признаться, очень мало"...

***

   Значит, она не верит. И мне ее нечем убедить. У меня нет  ничего,  ни
одного факта, ни малейшей зацепки. И с чего начать?
   Я должна, наконец, рассказать все Игорю, решила я. Он посоветует, как
взяться за поиски правды.
   После приема Шерил заночевала у меня, а утром мы  разошлись:  она  на
работу, я в Сорбонну. Игорь должен был позвонить вечером, и я была рада,
что на этот вечер у нас с Шерил не было запланировано встречи:  при  ней
мне было бы неловко говорить с Игорем о ней же. Хоть она по-русски и  не
понимает,  но  свое-то  имя  она  различит.  Так  что  все  складывалось
наилучшим образом.
   Я ждала его звонка с нетерпением и кинулась к телефону, как только он
зазвонил.
   - Игорек, ты помнишь, я тебе рассказывала, что...
   - А "здравствуй, любимый", - уже не полагается?
   - Нет, не полагается, потому что я должна тебе это срочно рассказать!
   - Ты мою посылку получила?
   - Получила, получила, послушай же меня...
   - Капуста не испортилась?
   - Не испортилась...
   - Компьютер я не успел купить. Не хотелось брать, что  попало,  а  со
временем у меня туговато... Кстати, Сережа задержится в Париже еще  дней
на пять, так что если ты еще не успела написать, то  у  тебя  есть  шанс
исправиться...
   - Нет, ну ты что, нарочно?
   Игорь засмеялся.
   - Ладно, что там у тебя стряслось?
   - Понимаешь, мы с этой девушкой похожи, как две капли  воды!  Это  не
может быть просто так, такое сходство. Тут какая-то тайна...
   Игорь как-то затих на том конце провода, затем спросил осторожно:
   - Она француженка?
   - Нет, американка...
   - Как американка?!
   В  голосе  Игоря  слышался  такое  неподдельное  изумление,   что   я
рассмеялась.
   - Ты что-нибудь имеешь  против  американцев,  мой  дорогой?  Кажется,
холодная война уже закончилась и общаться с американцами...
   - Как ее зовут? - требовательно перебил меня Игорь.
   - Ее зовут Шерил, Шерил Диксон... Игорек,  я  уверена,  что  она  моя
сестра!
   - Что? Что ты говоришь? - закричал  Игорь  в  трубку,  перерывая  мои
излияния. - Ничего не слышу! Алло, алло, Оля! Ты меня слышишь? Что-то со
связью!
   - Игорь, Игорек, я тебя прекрасно слышу! Давай я тебе перезвоню!
   - Нет, я тебе сам перезвоню, ты мне не звони, я сам, если не сегодня,
то завтра, жди!

***

   Тогда я ещё не знала, что он меня прекрасно слышал. Я не поняла,  что
ему просто срочно понадобилось прекратить этот  телефонный  разговор  со
мной.

***

   Игорь  бросил  трубку  так,  будто  она   должна   была   взорваться.
Стремительно вскоч