дохнуть можно от остроумия.
   По правде говоря, мне было не по себе снова идти на эту улицу, где  я
могла встретить не только мое отражение, но и людей, которые  ее  знают.
Как себя вести, как реагировать на приветствия, обращенные  не  ко  мне?
"Вы  обознались,  месье".  "Вы  меня  принимаете  за  кого-то   другого,
мадемуазель." Или - "привет, а ты как поживаешь?"
   Наконец, мне осточертело об этом думать, и  я  решила  положиться  на
судьбу и природную сообразительность. (Не забыли про птицу Говорун?)
   Едва я свернула в переулок, вертя  по  сторонам  головой  в  ожидании
выхода служащих, охваченных жаждой  подкрепиться,  как  какой-то  парень
окликнул меня - ошибки не было, он смотрел мне прямо  в  глаза  -  "Хай,
Шерил!"
   - Хай, - ответила я растерянно.
   - How are you?
   - Fine, thank you... - И только тут до меня  дошло,  что  мы  говорим
по-английски, а не по-французски!
   Боясь продолжения разговора,  я  юркнула  в  ближайшее  кафе.  Парень
удивленно посмотрел мне вслед.
   Кафе ещё не успело наполниться и свободные столики были.  Я  заказала
кофе. Я уже никуда не хотела идти и вылавливать в голодном потоке  моего
двойника - у меня тряслись все поджилки на нервной  почве.  Кроме  того,
мне надо было переварить услышанное.
   Итак, мое отражение зовут Шерил, в этом нет никаких сомнений.  С  кем
ещё он мог меня перепутать, как не с  ней?  Значит,  Шерил.  Далее,  она
англичанка. Или  американка.  Иначе  почему  бы  он  заговорил  со  мной
по-английски? Хотя  тот,  первый  парень  говорил  по-французски...  Она
должна   говорить   по-французски,   раз   она   здесь   работает!   Это
естественно...
   Подоспел мой кофе с одним, как у них тут принято, кусочком сахара.  Я
затребовала ещё один - люблю, знаете ли, сладкий кофе.
   Американка. Я в этом уверена. Англичане не говорят "Hi".  Со  мной  в
Сорбонне учатся и англичане, и американцы, так что я слегка  поднаторела
в языках... Что же у нас получается? Американка по имени Шерил,  которая
по неизвестным мне  причинам  живет  и  работает  во  Франции.  Впрочем,
американцев, как и всех прочих  национальностей,  в  Париже  навалом.  И
работает она так-таки на этой улице... Только вот где же она сама?
   Кафе стало заполняться народом  -  начался  массовый  исход  служащих
окрестных контор. Размешав второй сахар, я выпила кофе  залпом  и  стала
немножко успокаиваться. Для полной  безмятежности  нужно  было  выкурить
сигарету.
   Достала, прикурила и, оторвав взгляд от  пламени  зажигалки,  увидела
через стекло Шерил.
   Размашистым шагом она направлялась прямо в мое кафе.

***

   На пороге она остановилась и окинула взглядом помещение. Увидев меня,
кивнула, словно у нас с ней была условленная  встреча,  и  прямым  ходом
двинулась к моему столику.
   Подошла.
   Села напротив.
   Несколько мгновений смотрела на меня молча, во все глаза - как и я на
нее, впрочем. Потом сказала:
   - Я думала, что Ги сошел с ума. Но он оказался прав. Ты   действительно похожа на
меня, как две капли воды.
   Она  говорила  по-французски  с  английским  акцентом.  Я   за   себя
порадовалась.
   - Ты говоришь по-французски? - осведомилась вдруг Шерил, видя, что  я
молчу.
   - Да... - выдавила я из себя, - и по-английски тоже... Только  говори
помедленнее.
   - Помедленнее на каком? На французском или английском?
   - На обоих, - мне удалось, наконец, слегка улыбнуться.
   Шерил внимательно глянула на меня и, кажется, поняла, что я  пребываю
в полном смятении.
   - Представляешь, я выхожу из своей конторы, -  заговорила  она  через
минуту, тщательно выговаривая французские слова, - а Ги мне говорит: "Ты
что, раздумала обедать? Ты сегодня странная какая-то..." Я ему  отвечаю:
"Это ты странный, я только ещё иду  обедать  и  вовсе  не  раздумала!  Я
умираю с голоду!" Он как-то дико на меня посмотрел и сказал: "Шерил,  ты
только что, две минуты назад, вошла на моих глазах  в  кафе  "Птичка  на
ветке" и села за столик". - Да нет, отвечаю я, у тебя что-то с  головой,
мой друг! Я в данный момент нахожусь у дверей моего офиса, из которого я
вышла минуту назад!" - "Тогда пойди и посмотри, что там за птичка  сидит
на ветке. Или я сошел с ума".
   Она посмотрела на меня и улыбнулась:
   - Вот я и пришла.
   Я помотала головой и выдавила из себя, наконец:
   - Ги - это такой смуглый брюнет с длинными волосами?
   - Верно. Ты его заметила?
   - Он заговорил со мной... Я сюда  пришла...  Специально.  Чтобы  тебя
найти.
   - Меня найти? - опешила Шерил. - Ты меня знаешь?
   - Я тебя видела раньше, на улице, случайно. И я  хотела  тебя  найти,
потому что такого сходства не бывает.
   - Как это - не бывает? Бывает. И мы с тобой тому  доказательство.  Ты
знаешь,  у  всех  известных  людей  находятся  двойники,  да  ещё  и  по
несколько. Ты никогда не видела конкурсов двойников?
   - Нет, - сказала я, - не видела. Пойдем в туалет.
   Шерил жутко удивилась, но, посмотрев на меня, спорить не стала. Мы  с
ней спустились по винтовой лесенке - причем она шла позади меня  и,  как
мне показалось, с некоторой опаской, - и вошли в дамскую комнату.
   - Смотри, - я ее подтолкнула к зеркалу.
   Если не считать того, что я была бледна, как полотно, наши лица  были
похожи. Только с той разницей, что мои волосы были забраны в  пучок  при
помощи бархатной шу-шу, а у нее распущены. У нас даже длина  волос  была
почти одинаковая, что естественно: такие волосы,  как  у  нас  с  ней  -
светлые и кудрявые, мечта каждой женщины - не стригут...
   Я стянула свою шу-шу и льняная  воздушная  волна  опустилась  на  мои
плечи.
   Наши лица были не просто похожи.
   Они были идентичны.

***

   Наши взгляды перекрестились в зеркале.
   - Ты хочешь сказать... - начала Шерил и замолчала.
   - А ты можешь сказать что-нибудь другое?
   - Но этого не может быть... Ты вообще кто? Ты говоришь с акцентом, ты
не француженка? И не англичанка - "помедленнее на обоих языках".
   Ну что ж, если она - мой близнец,  то  она  тоже  отличается  умом  и
сообразительностью. Это нормально. Гены, знаете, ли.
   - Я русская.
   Мы все ещё разговаривали через зеркало, изучая друг друга.
   - Русская? - Шерил ахнула и ее брови взметнулись вверх. Одна  немного
выше другой. Точно так же, как у меня, когда я удивляюсь.
   - Из России?
   - Оттуда. Из  Москвы.  Я  здесь  на  курсах  Сивилизасьон  Франсез  в
Сорбонне. А ты - американка?
   - А что, - растерялась Шерил, - заметно разве?
   - Нет, легкий акцент есть,  но  я  догадалась  потому,  что  твой  Ги
заговорил со мной по-английски. И к тому же сказал "Hi".
   Шерил покачала головой. "Потрясающе", - пробормотала  она.  Не  знаю,
что  ее  потрясло  -  факт   нашей   необычайной   схожести   или   моей
сообразительности. Дабы окончательно убедить ее в последнем, я добавила:
   - И тебя зовут Шерил.
   Она снова вскинула брови, потом рассмеялась:
   - Снова Ги! А тебя-то как зовут?
   - Оля. Ольга Самарина.
   - Ничего общего, - Шерил сделала рожицу, сдвинув рот в одну  сторону,
что должно было означать, что я попала впросак. - Я Шерил Диксон.
   В ответ я ей скорчила точно такую же рожицу. Шерил  молча  уставилась
на меня, даже не улыбнувшись.
   - Ты думаешь, тут какая-то тайна? - спросила она задумчиво.
   - Я не знаю, что и думать. Но ты  же  видишь  нас  обеих  в  зеркале.
Задумаешься поневоле.
   - У тебя родители - родные?
   - Да. Роднее некуда. А у тебя?
   - Меня удочерили.
   Вот! Ты была права, мамочка!
   - Погоди-погоди, удочерили? Так вот тут и надо искать разгадку!
   - Но мои  родные  родители  погибли  в  авиакатастрофе.  И  они  были
американцами, уроженцами  Бостона.  С  тех  пор  меня  удочерила  папина
сестра, моя тетя...
   Мы снова уставились друг на друга в зеркале.
   - Я есть хочу, - сказала Шерил. - Пойдем в зал.

***

   Когда мы вернулись, в зале был  Ги.  Судя  по  тому,  как  он  крутил
головой, он нас искал. Или Шерил он искал. Единую в двух лицах.
   Увидев нас, он как-то криво улыбнулся и слегка побледнел. Стараясь не
потерять непринужденность, он сказал нам:
   - Девочки, рад убедиться, что я в здравом уме. Как это  у  вас  такое
получилось?
   - Садись, Ги, - Шерил указала ему на третий стул у нашего столика.  -
Ты ведь ещё не обедал? Мы тоже.
   Ги не то чтобы сел, скорее опустился на стул, пожирая нас глазами.
   - Вы мне объясните, что тут у вас произошло? Одна из вас раздвоилась?
Вас сделали по одному клише? Клонировали? Вы однояйцевые близнецы?
   - А что ты думаешь об этом, Ги? Что бы  сказал  ты?  -  спросила  его
Шерил.
   - Не задавайте мне головоломку.  Признавайтесь  лучше  сами,  что  вы
натворили.
   - Мы сами не знаем. Мы впервые встретились.
   - Ме-е-ерд ,  -
протянул Ги, - не может этого быть!
   - Причем я, как ты знаешь, американка, а она - русская.
   - Русская? Невероятно!
   Ги раскачивался на стуле с потрясенным видом.
   - Бывают, по-твоему, такие стопроцентные двойники?
   - У тебя есть тушь? - деловито обратился он ко мне. - Накрась глаза.
   Я вытащила зеркальце и стала быстро чернить ресницы.  Ги  внимательно
следило за мной.
   - Теперь придвиньте стулья друг к  другу,  чтобы  я  мог  вас  видеть
рядом, - скомандовал он.
   Мы послушно загремели стульями.
   Многие в кафе уже давно поглядывали на наш столик, а  теперь  на  нас
уставились просто все. Ги покачался ещё на стуле.
   - Нет, девочки, - наконец, он оставил свой стул в покое  и,  поставив
локти на стол, придвинулся к нам  близко.  -  Нет,  мои  дорогие.  Вы  -
близняшки. В этом нет никаких сомнений.

***

   Обеденное время кончилось.  Мы  обменялись  телефонами  и  условились
созвониться ближе к концу недели. Шерил вернулась к себе на работу - она
работала в конторе американского банка  -  а  я,  совершенно  обалдев  и
чувствуя  себя  неимоверно  усталой,  поползла  домой,  где   немедленно
забралась в постель и, завернувшись по уши в одеяло, уснула.

***

   Уже давно стемнело и в мою квартирку вполз мрак и  осел  в  углах.  Я
открыла глаза.
   Было одиноко. Было пусто. Не хватало Шерил.
   Она не звонила.
   Правильно, мы же условились к концу недели.
   Моя квартира  и  моя  жизнь  сделались  пустыми.  Шерил  -  или  наше
загадочное и невероятное сходство? - влекла меня к  себе.  В  первую  же
встречу она сделалась основным содержанием  моих  мыслей,  во  вторую  -
основным содержанием моей жизни. Слишком быстро и слишком сильно.
   Я испугалась.
   Я тоже не стала звонить.

***

   ... Мы с Джонатаном уставили подносы тарелками с разными  блюдами  и,
выбрав столик у стенки, уселись перекусить. Студенческая  столовая  была
полна народу, и в зале стоял многоязычный гул. Мимо прошмыгнули  мелкие,
как  дети,  вьетнамцы,  сзади  нас  разливался  итальянский,  рядом  две
длинноногие  белесые  голландки  кокетничали  на  плохом  французском  с
коренастым американцем в кепи задом наперед - в Сорбонне французский был
средством международного общения. Мы с Джонатаном говорили  по-английски
- я решила, что мне надо тренироваться, ведь Шерил американка...
   - Ты какой-то киносценарий  сочинила,  -  сказал  Джонатан,  когда  я
закончила рассказывать свою историю встречи  с  моим  двойником.  -  Это
слишком не правдоподобно!
   - Ты бы нас видел рядом! - я налила  себе  пива  в  стакан.  Джонатан
всегда пил только воду.
   -  Хорошо.  Скажи   тогда,   как   такое   может   быть?   Как   твоя
сестра-близняшка могла затеряться на другом конце земного шара?
   - В том-то все и дело...
   - У тебя мать родная?
   - Да... Но у нее - приемная!
   - И что, по-твоему,  твоя  мать  подарила  второго  ребенка  какой-то
американке? Или продала за твердую валюту?
   Я представила свою маму в  роли  сначала  щедрой  благотворительницы,
дарящей своих детей иностранцам, затем в роли торговца своими детьми,  и
поняла, что в моей голове поселился бред.
   - Ты прав, - вынужденно признала я. - А отчего тогда мы так похожи?
   - Игра природы, - ответил Джонатан.
   Я задумалась. Джонатан тоже.
   - Тебе одиноко, - сказал он вдруг задушевно, касаясь моей руки. Такой
смелый жест он позволил себе впервые со времени нашего знакомства. -  Ты
у мамы одна, и отца у тебя нет. Так часто бывает  в  неполных  семьях  -
чувство одиночества. И тебе очень хочется  верить,  что  ты  нашла  свою
сестру. Это твоя подсознательная мечта. И я тебя понимаю.
   В его взгляде читалась мужественная готовность дать мне понять, что я
ему нравлюсь.
   - Но только не стоит принимать желаемое за действительное, -  добавил
он мягко.
   Я выдернула свою руку из-под его руки.
   - Тебе же потом будет больно, - заторопился объяснить мне свою логику
Джонатан, - когда ты поймешь, что это, хоть и редкое,  но  всего-навсего
сходство. И что каждая из вас живет своей жизнью, в своей стране...
   Я чуть не плакала. Если он в чем и был прав - так это в том, что  мне
изо всех сил хотелось верить, что Шерил - моя сестра.
   -  Извини,  что  я  тебе  даю  советы  (конечно,  советы  тут  давать
неприлично, вмешательство в частную жизнь, понимаете  ли)...  Постарайся
отнестись к ней как к просто симпатичной девушке, которая могла бы  -  в
лучшем случае - стать твоей подругой... Извини, - добавил он  еще  разок
для верности, на случай,  если  я  еще  не  приняла  к  сведению  десять
предыдущих  извинений,  -  я  просто  не   хочу,   чтобы   страдала   от
разочарований.
   - Спасибо, Джонатан. Ты очень милый. Мне пора.
   Я повернулась и  пошла  по  гулким  мраморным  коридорам  Сорбонны  к
тяжелым старинным дверям выхода. По-моему, Джонатан смотрел мне в спину.
   Может быть, он был и прав, но он  опоздал.  Шерил  уже  вошла  в  мою
жизнь. И мне было уже больно ее вычеркнуть.

***

   Наступили выходные. Я мучалась и не знала, что  делать.  Мне  страшно
хотелось быть рядом с  Шерил,  ей  звонить,  с  ней  говорить.  Но  меня
удерживало несколько трезвых соображений. Во-первых, Джонатан был прав и
его слова осели где-то  в  моем  сознании.  Во-вторых,  я  боялась  быть
навязчивой. С ними, с западными людьми, всегда приходится  быть  начеку.
Они церемонны в форме и сдержаны  в  содержании.  Получается  вежливо  и
обтекаемо. Никогда не скажут: мне это не нравится, а что-то такое в виде
"это  славно".  Считайте,  что  не   понравилось.   Потому   что,   если
понравилось, тогда скажут : "это очень славно". Очень -  значит  ничего,
сносно. Дипломатический тренинг, которым я  обязана  Игорю,  мне  сильно
помог - если бы я сохранила свою ленинскую простоту, то вообще не сумела
бы не то что общаться с ними, но даже и догадаться, в чем тут фокус.  Мы
в России куда более откровенны и открыты, и, в целом, если  на  обратное
нет  особых  причин,  говорим  то,  что   думаем.   Западные   же   люди
принципиально говорят именно не  то,  что  думают,  и  им  нужны  особые
причины, чтобы сказать правду... Занятно, да? Все это надо было  сначала
постичь, потом как-то научиться их понимать и с ними говорить на том  же
языке... Впрочем, последнее мне слабо удавалось. У них-то эти  китайские
церемонии в крови, они интуитивно знают, как надо и как не надо. Мне  же
приходилось обдумывать каждый свой жест  и,  лишенный  помощи  чувств  и
интуиции, мой интеллект кряхтел от натуги, прежде чем принять решение.
   Он прокряхтел весь уик-енд. Я так и не позвонила ей. "Созвониться"  -
это ведь неизвестно, кто  должен  звонить.  Кто-то  должен  был  сделать
первым этот шаг. Я оставила это право Шерил.
   Телефон молчал. Если не считать обычного звонка от Игоря.
   Я мучалась и ждала.
   Может быть, Шерил тоже не знала, кто должен звонить  первый?  И  тоже
решила предоставить это право мне? Может, все-таки позвонить?...
   Я позвонила Джонатану.

***

   Джонатан явно обрадовался, словно он, точно как я, сидел у телефона и
ждал звонка. Но только моего звонка. Я ему нравлюсь, это понятно, но  он
мне никогда не звонит. Русский парень уже бы оборвал телефон, уже бы мне
предложил тысячу вариантов, как  встретиться.  Но  не  Джонатан,  с  его
манерами западного человека вообще и аристократа в частности. А если  он
не проявляет инициативу, то на  что  он  тогда  может  рассчитывать?  Не
потому, конечно, что я хочу, чтобы он эту инициативу проявил,  а  просто
интересно, как в его голове это происходит...
   Хотя, все может быть куда проще: ведь я сказала ему, что я замужем. Я
с самого начала не знала, что у них тут принято жить вместе неженатыми и
даже для таких пар есть специальный раздел в своде законов для  семьи  и
брака - то есть, сожительство признано обществом и является одним из его
институтов. А мне тогда было неловко сказать, что  я  "сожительствую"  с
Игорем... Теперь уже поздно объяснять. Впрочем, и незачем: никаких видов
на Джонатана у меня нет.
   Позвонила я ему, потому что начала сходить с ума от  острого  чувства
одиночества и неполноценности моей жизни.
   - Хочешь, в кино сходим? - предложил Джонатан. - Если ты не занята.
   -  Давай,  -  обрадовалась  я.  Не  сидеть  же  мне  допоздна  одной,
поглядывая на телефон!
   Джонатан тоже обрадовался и стал договариваться со мной  о  фильме  и
месте встречи.
   Мы условились  на  полвосьмого.  Было  шесть.  Я  пошла  краситься  и
одеваться.

***

   Шерил позвонила, когда я закончила макияж.
   - Олья, знаешь что? - и замолчала.
   Я подождала и, поняв, что молчание затягивается, напомнила ей:
   - Я тебя слушаю, Шерил...
   - Мне кажется, что можно было бы предположить, что  мы  действительно
близняшки, - тихо сказала  мне  она.  (Не  удивляйтесь  этой  витиеватой
манере изъясняться. Как я вам уже говорила, высказать  прямо  и  открыто
свои чувства или мысли считается у этих людей почему-то неприличным)
   - Почему? - опешила я. Не от предположения Шерил, а от самого  факта,
что она отважилась мне об этом сообщить.
   - Потому что мне тебя страшно не хватает.
   Я обалдела еще больше.
   - Приезжай, - сказала ей я. - У тебя  есть  машина?  Тогда  записывай
адрес.

***

   Мне было ужасно неудобно перед Джонатаном. Я извиняющимся голосом, со
всей посильной нежностью ворковала  в  телефон,  что  в  другой  раз  уж
непременно...
   - Не беспокойся, - сказал он. - Желаю вам хорошо провести вечер.
   Все-таки в умении не показывать свои чувства есть свои  положительные
стороны.
   - Я вот подумал... - сказал вдруг Джонатан, когда  я  уже  собиралась
положить трубку. - Спроси-ка у нее, где она родилась. На всякий случай.

***

   Я кинулась приводить свою квартирку в  порядок.  Опыт  моей  семейной
жизни  в  Москве,  устроенной  Игорем  на  западный  манер,  мне   очень
пригодился. Я быстро придумала небольшой ужин, накрыла красиво на  стол,
поставила свечи... и поймала себя на мысли о том, что жду Шерил, как  на
любовное свидание.
   И даже с еще большим нетерпением.

***

   В дрожащем пламени свечи ее лицо, такое знакомое и родное, такое  мое
собственное лицо, казалось неимоверно тонким  и  красивым.  Нежный  овал
лица, орумяненный отблеском свечи, синие глаза, таинственно мерцающие из
теней, тонкий нос, изящный рот... Не очень большой, не такой, знаете, на
который  хочется  трусы  натянуть,  -  а  просто  легко   очерченный   и
выразительный рот. Я любовалась ею, почти не слушая и не слыша ее  слов.
В какой-то момент мне стало казаться, что я схожу с ума, что влюбилась в
самое себя и не могу оторвать глаз от собственного изображения. Я  никак
не могла разделить "я" и "она", у меня голова шла кругом... Я  вспомнила
рассказ мамы, как однажды, придя на уколы в одну квартиру, она попросила
трехлетних мальчишек-близнецов не шуметь, поскольку  их  старшая  сестра
заболела. На что один из них, подняв ясные голубые глазенки на мою маму,
сказал удивленно: "Как же я могу шуметь? Ведь  я  же  играю  один!"  Вот
примерно то же самое испытывала я.
   Я спохватилась, когда услышала конец предложения: "... и из-за  этого
я крайне мало знаю о своих родителях..."
   Эй, -