скинувшийся на  высоком  берегу  Клязьмы,  был,  на
первый взгляд, спокоен и безмолвен. Горело несколько фонарей,  светилось
несколько окон - одиннадцать вечера не такое  уж  и  позднее  время.  Мы
остановились в центре поселка, заглушив мотор и, погасив фары  "Нисана",
прислушались.
   Стояла тишина. Даже собаки спали в этом поселке. В конце улицы, домах
в  пяти  от   нас   по   левой   стороне,   виднелся   особняк   Василия
Константиновича. В верхних этажах света не было,  нижние  окна  не  были
видны из-за соседних домов.
   Где   же   милицейские   машины?   Где   же   отряд   спецназа?   Где
мигалки-сигналки? Они еще не приехали или уже уехали? Кому и как тогда я
буду сообщать о подземном выходе к реке?
   Посовещавшись с моими братьями по оружию - то  есть  со  Светланой  и
Джонатаном, - я выскользнула тихо из "Нисана" и осторожно  двинулась  по
улице.  Вот  уже  и  решетка  сада  стала  видна,  вот  и  нижние   окна
открылись...
   В "каминной" горел неяркий свет, слабо падавший на заснеженные клумбы
- летом у Василия Константиновича на участке трудились научные работники
Ботанического  сада,  умело  и  искусно  выращивавшие  диковинные  сорта
цветов.
   Значит, он дома. Милиция, видать, еще не подоспела. Что ж, есть смысл
мне вернуться в машину и ждать их приезда.
   Я развернулась, чтобы идти обратно.
   И тут же вернулась назад: что-то попало в поле моего  зрения,  что-то
такое, что выпадало из белого и черного цвета. Припав к решетке  ограды,
я разглядела троих людей в белых плащах, которые были  чуть  серее,  чем
снег. Они лежали на снегу, метрах в десяти от окон.
   Они уже здесь! Операция уже началась! Но как же мне их  позвать?  Или
не их, а кого-то другого, кто  руководит  захватом  дачи?  Я  же  должна
предупредить,  что  там  есть  еще  один  выход!   Но   где   он,   этот
другой-ответственный? Где его найти? Перед воротами? Нет! Иначе бы  Джек
уже подал голос... Так что же делать, бог мой, что же предпринять?
   Я топталась на углу  ограды,  махала  руками,  подпрыгивала,  пытаясь
привлечь к себе внимание  размытых  силуэтов,  слившихся  со  снегом.  Я
боялась произнести хоть слово, чтобы не разбудить овчарку Джека.  Я  уже
было собралась лезть через решетку...
   Как вдруг раздался легкий хлопок. Фигуры отсоединились от снега  -  я
увидела еще несколько других, сбоку, - и  бросились  к  окнам  и  двери,
выходящим в сад. Что делалось со стороны главного  входа,  мне  не  было
видно, но там, наверное, происходило примерно то же самое.
   Я решила бежать к воротам,  туда,  откуда  донесся  легкий  командный
хлопок.
   И в этот момент морозный воздух взорвался остервенелым собачьим лаем,
на который немедленно  отозвались  другие  собаки,  и  несколько  секунд
спустя поселок захлебывался в собачьем гавканье, тявканье, вое и лае.
   Я пришла в полную панику. Я уже не знала, куда  бежать,  что  делать,
где собака,  где  люди.  Мне  сделалось  страшно,  я  раздиралась  между
желанием сбежать обратно, в теплую и безопасную машину и чувством долга,
который требовал, чтобы я сообщила стратегически важную информацию. Взяв
себя в руки, я снова направилась бегом в сторону ворот, думая совсем  не
к месту, что сними меня кто в кино в этот момент, я выглядела  бы  более
чем комично, со всеми этими подпрыгиваниями, приседаниями, кручением  на
месте и бестолковым бегом в разные стороны.
   И вдруг  собачий  лай  и  вой  перекрыл  грохот  выстрела.  Загремели
взламываемые двери, захлопали соседские двери и ставни.  Больше  у  меня
времени не было. Развернувшись обратно прыжком, я помчалась к машине.
   Ворвалась, запыхавшись, плюхнулась на  сиденье,  и  произнесла,  едва
переводя дух:
   - Мы опоздали. Поехали к реке. Сами перекроем выход.
   Джонатан врубил мотор, сделал задний  ход,  выехал  с  улицы  и  стал
объезжать дома, чтобы приблизиться к реке.
   Я говорила скороговоркой: "Река замерзла, так  что  выйти  они  могут
только пешком. Проехать там нельзя, берег  крутой.  Все,  что  мы  можем
сделать, это выбраться по берегу на уровень его дачи и спуститься пешком
на лед, к выходу из его подземного канала."
   - Ты останешься в машине, - сообщил Джонатан через плечо. -  Выйду  я
один.
   - Нет, Джонатан, - сказала Светлана, - ты ведь даже  не  сможешь  его
узнать! А вдруг оттуда кто-то другой появится?
   - Тогда возьму и другого, - спокойно ответил он. - Какая  разница?  В
такой ситуации берут всех.

***

   Как вам нравится это  "берут  всех"?  Произнесенное  небрежным  тоном
профессионала? И кто же это будет "всех" брать? Джонатан ? В одиночку?
   То ли он себя переоценивает, то ли я еще далеко не все о нем  знаю...
"Бюро частных расследований"... Наверное, чтобы открыть такое бюро, надо
как раз уметь "брать"? Он забыл упомянуть, отвечая на вопросы  Светланы,
что он еще прошел и школу карате, школу бокса, школу восточный философий
и еще, может, много чего, о чем я не знаю и  не  догадываюсь?  Он  полон
загадок, этот красавчик-англичанин...
   И вдруг я подумала, что никогда нам не быть с ним вместе. Слишком  он
непостижим для меня, слишком неожидан, слишком сложен.
   Мне не по зубам.

***

   Как только мы заглушили мотор, мы услышали, что  в  доме  идет  самая
настоящая перестрелка.
   - Что там происходит, хотела бы я знать, - процедила Светлана.
   - Я не понимаю... Впечатление такое, что там идут бои... Кого с кем?
   - У Васьки  должна  быть  охрана,  -  снова  сквозь  зубы  выговорила
Зазорина.
   - Охрана - да, но не армия же!
   - От этого подонка всего можно ожидать...
   Джонатан, тем временем, уже  был  снаружи  и  рассматривал  спуск  на
замерзшую реку. Спохватившись, мы тоже выскочили. Берег был невысок,  но
покрыт глубоким снегом. Придерживаясь рукой в  перчатке  за  выступавшие
кустики, Джонатан стал спускаться,  по  пояс  увязая  в  снегу.  Я  было
двинулась за ним, но он зашипел: "Ты мне обещала!"
   Мы со Светланой  остались  стоять  наверху.  Уже  на  льду,  Джонатан
прошелся вдоль берега, всматриваясь, и, наконец, махнул нам: "Нашел"! Он
постоял, склонив голову набок, и вдруг пропал из виду.
   - Он  туда  пошел,  -  обернулась  я  к  Светлане,  которая  опасливо
держалась подальше от края. - Я не могу сидеть в машине. Я спускаюсь.
   Она схватила меня за рукав.
   - Оля, тут не кино снимается, девочка! Тут настоящий бой идет, ты  не
слышишь?
   Я только махнула: "Оставайся здесь", - и заскользила по снегу вниз.

***

   Черная непроглядная впадина подземного Васиного канала мне показалась
пастью дракона. Джонатана не было видно. Я в  отчаянии  вглядывалась  во
тьму. Кажется, стояла тишина, если можно было об этом  судить,  учитывая
грохот, раздававшийся наверху.
   - Джонатан! - зашептала я. - Джонатан!
   Я вздрогнула от неожиданности, когда в  черном  проеме  прямо  передо
мной возникла его высокая фигура.
   - Я так и знал, что ты заявишься... Так ты держишь свои обещания?
   - Там что, Джонатан?
   - Ничего. Пока тихо. Но если  раздастся  малейший  шорох,  ты  отсюда
молниеносно испаряешься. Поняла?
   В  его  голосе  звучали  необычные   нотки.   Обычно   сверхвежливый,
сверхвнимательный, чуткий, готовый всегда помочь, позаботиться,  оказать
поддержку и потом деликатно уйти в тень, сейчас Джонатан вдруг  сделался
властным, и даже слегка грубоватым.
   - Поняла, - сказала я  смиренно,  опустив  для  пущей  убедительности
голову.
   Я постояла, изучая снег и черные ботинки Джонатана.
   Моего лица коснулась рука в холодной перчатке. Он взял меня за скулу,
приподняв мое лицо, рука его скользнула мне за ухо, под  волосы,  крепко
обхватила мой затылок. Он властно притянул меня  к  себе,  наклонился  и
нашел мои холодные губы.
   Его были горячи. Его были обжигающи. Он целовал меня так, что у  меня
голова шла кругом. У меня подкашивались ноги. Мне стало жарко. Сам снег,
казалось, начал плавиться вокруг меня.  Возбуждение,  разогретое  еще  и
чувством опасности, было настолько сильным, что  я  была  готова  упасть
прямо на белый снег у черного тревожного  провала  подземного  канала  и
опрокинуть на себя Джонатана...
   Я стонала. Я теряла сознание. Я мчалась, как космическое тело, сквозь
другое измерение, где не было снега - и ночь была непроглядно черна, где
не было перестрелки - и  ночь  была  непроницаемо  безмолвна,  и  только
разноцветные искры взметались фейерверком, колдуя и чаруя, пьяня и сводя
с ума...
   Колдовскую пляску искр нарушил какой-то  посторонний  звук.  Пришлось
вернуться из космических высот... Губы Джонатана все еще бродили в моих,
язык еще жадно исследовал  топографию  моего  рта,  но  мое  зрение  уже
восстановилось: снег и туннель; но слух напрягся:  в  туннеле  раздались
голоса.
   Я  оторвалась  от  Джонатана.  Прислушалась.  Слова  были  непонятны,
переговаривались негромко и отрывисто, но один из голосов  удивил  меня:
он был женский.
   Домработница Юлия?
   Джонатан оттолкнул меня от прохода.
   - Уноси отсюда ноги, немедленно! - зашипел он.
   Я послушно побрела в сторону.
   Джонатан прижался к стенке туннеля и мгновенно растворился внутри его
черной утробы.

***

   Как  только  он  исчез,  я  остановилась.  Постояла,   прислушиваясь,
несколько секунд и тихонько вернулась обратно, к  туннелю.  Я  не  могла
стоять на месте, я не могла идти к машине - я бы умерла в бездейственном
ожидании! Я страшно трусила, но ноги сами вели меня вслед  Джонатану.  В
конце концов, в такой темноте  меня  надо  еще  заметить,  и,  если  что
начнется серьезное, - я успею сбежать!
   Я медленно пробиралась вперед наугад, проверяя ногой поверхность,  на
которую надо было ступить.  Джонатана  не  было  видно,  не  было  видно
ничего,  ровным  счетом  ничего,  кроме  светлевшего   квадрата   входа,
оставшегося позади. Шаг за шагом я погружалась в  непроглядную  тьму,  и
страх начал остужать жар поцелуя... Я вся сжималась, думая,  что  сейчас
эту тьму и тишину взорвут выстрелы.  Я  даже  втянула  голову  в  плечи,
представив это себе...

***

   ... И тишина взорвалась.
   Тишина взорвалась воплем.
   Отчаянным мужским воплем и всплеском воды.
   Ему ответил истошный женский голос: "Держись!!!"
   Вспыхнул луч фонарика и я увидела Джонатана, бегущего по  направлению
к голосам. Кричавших людей не было  видно,  их  скрывала  тьма,  которую
слабый лучик фонарика не в силах был  разогнать,  но  черная  проплешина
воды отразила свет...
   Вода в канале, хорошо укрытая и защищенная от  мороза  толстым  слоем
"коллективной земли", не промерзла до конца!

***

   Я  прибавила  шагу.  Находясь  в  ледяной  воде,  человек,   даже   и
вооруженный, вряд ли представляет собой опасность, и я расхрабрилась.  А
то,  может,  если  повезет,  мы   выловим   из   воды   самого   Василия
Константиновича и преподнесем его, замороженного, органам нашей  славной
милиции и госбезопасности - то-то будет потеха!
   Спина Джонатана уже маячила в нескольких шагах впереди меня.  За  ней
мне ничего не было видно, но зато я услышала снова, причем на  этот  раз
совершенно отчетливо, как женский голос прокричал:
   "Держись, Игорь!"

***

   Что-о-о? Игорь?! Я не ослышалась?
   Я остановилась, как вкопанная. Джонатан впереди меня осторожно лег на
снег, положил рядом фонарик, направив его луч на воду,  и  стал  ползти.
Поверх него мне открылась картина: в воде барахтался мужчина в дубленке,
совершенно промокшей и тяжело пропитавшейся водой.
   И этим мужчиной был Игорь.
   На противоположной от нас стороне,  на  ступеньках  спуска,  металась
молодая женщина в пятнистых штанах, обхватив себя как-то странно  руками
поверх такой же пятнистой куртки. Ей, должно быть, холодно, подумала  я.
Женщина приседала на последней ступеньке, пытаясь протянуть руку Игорю.
   И это была не Юлия.

***

   Проплешина воды была длиной  в  метров  двадцать,  и  Игорь  оказался
довольно далеко от женщины и ступенек. Впрочем, от Джонатана  тоже.  Он,
видимо, не ожидал, что здесь вода, - у них, в отличие от  нас,  фонарика
не было - и свалившись в полной тьме в ее обжигающий холод, запаниковал.
   Джонатан полуобернул голову ко мне (откуда он знал, что  я  пошла  за
ним?) :
   - Скажи ему, чтобы сбросил дубленку! Она тащит его вниз. И чтобы плыл
сюда.
   Я крикнула:
   - Сбрось дубленку, Игорь! И плыви сюда!
   Игорь, вместо того,  чтобы  сделать  вышеуказанное,  стал  вытягивать
голову, пытаясь рассмотреть меня. Он не мог меня видеть: я стояла позади
луча света; но голос мой он узнал и, должно быть, не поверил ушам своим.
   Что  ж,  понятно,  меньше  всего  он  ожидал  встретить  в   подобной
обстановке - меня. Я впрочем, тоже меньше всего ожидала здесь увидеть  -
его.
   Женщина закричала нам: "Вы кто? Вы из милиции?
   - Нет, - ответила я, ступив вперед,  в  светлое  пятно.  -  Мы  из...
знакомых. Плыви сюда Игорь!
   Игорь вытянул шею, посмотрел на меня и - ушел под воду с головой.

***

   Джонатан соскользнул со снега столь незаметно, что я поняла, что  его
нет, лишь увидев одинокую  куртку  и  черные  ботинки  на  бережке  этой
проталины.
   - У-уфф! - услышала я его возглас из ледяной воды.
   Через несколько секунд фырканья, уханья и ныряния его голова возникла
на поверхности. Джонатан греб к бережку, где стояла  я,  таща  за  собой
ворот дубленки, в котором безвольно моталась голова Игоря.
   - Что с ним? - донеслось до меня со ступенек.
   - Кажется, без сознания!... - посмотрела я  на  безжизненное  тело  в
мокрой дубленке, распростертое на снегу. - Не волнуйтесь, откачаем!
   Я поборола искушение спросить, кто она такая.
   Джонатан был мокрый насквозь и в данный момент надевал свои ботинки -
единственная, кроме куртки, сухая вещь, которая у него  осталась.  Мороз
был небольшой, градусов в шесть  -  но  этого  было  вполне  достаточно,
чтобы, как минимум, заболеть. Кроме того, надо было  приводить  Игоря  в
чувство.
   - Давай скорей, - поторопила я Джонатана, - скорей в машину!
   Я склонилась над Игорем и стала хлопать его по щекам.
   - Может, ему надо искусственное дыхание сделать?
   - Сейчас посмотрим. Кого это я выловил? Это Вася?
   - Нет.
   - А кто? Ты его знаешь?
   - Это Игорь...
   Если бы здесь было посветлее, я  бы  посмотрела  Джонатану  в  глаза,
чтобы увидеть, какие чувства в них  отразятся.  Но  здесь  было  слишком
темно. И я, не поднимая взгляда, продолжала хлопать Игоря по щекам.
   - Отойди.
   Джонатан был уже обут. Я подвинулась. Он зажал Игорю нос и выдохнул в
его рот. На третий раз Игорь  помотал  головой,  на  пятый  -  приоткрыл
глаза.
   - Все в порядке, - крикнула я девушке на другом берегу. -  Вы  можете
возвращаться! Я думаю, там уже все успокоилось! Не бойтесь, там милиция!
   Я рассудила, что раз они здесь одни, без Василия Константиновича,  то
вряд ли они с ним заодно...
   Мы повернулись, чтобы идти. Игорь смотрел непонимающими глазами.
   - Ты можешь встать? - наклонилась к нему я.
   "Оля..." - выдохнул он. "Ты здесь... Ты жива..."
   - Жива, жива. Тебя это не радует?
   - Ты что! Я, наоборот, так боялся...
   - Теперь это не имеет значения. Ты можешь идти?
   Он кивнул. Попытался встать и тут же рухнул обратно. Только сейчас  я
заметила, что ноги его босы. Мокрые джинсы тут же заморозились и  стояли
колом, а ноги были босы, даже носков не было. Обувь его была, видимо, не
зашнурована и соскочила с ног в воде...
   Джонатан меня отстранил, взял Игоря за шиворот и  потащил  по  снегу,
словно детские санки. Игорь закрыл глаза.  Мне  показалось,  он  потерял
сознание. Но все, что мы могли сейчас сделать для него и для себя -  это
поскорее добраться до тепла и сухости.
   Я нагнулась, чтобы подобрать  фонарик,  как  вдруг  услышала  громкий
бултых в воду.
   - Подождите, я с вами! - кричала девушка, барахтаясь в воде.
   Джонатан обернулся, увидел ее  и,  вздохнув,  бросил  ворот  дубленки
Игоря, сел на снег и принялся снова расшнуровывать ботинки.
   Но не успел он их снять, как девушка уже выбралась на  нашу  сторону.
Ее промокшая, потемневшая от воды  пятнистая  куртка  распахнулась  и  я
увидела, что под ней ничего не было - ни  свитера,  ни  майки,  ни  даже
лифчика. Большие голые  груди  белели  в  полумраке.  Она  спохватилась,
запахнула мокрую куртку и снова обняла  себя  вокруг  талии.  То  ли  на
куртке пуговиц не было, то ли петли были  слишком  тугими,  но  так  или
иначе, шум в доме явно поднял ее с постели и она не успела  ни  одеться,
ни застегнуться толком...
   - Я с вами, - повторила она,  громко  стуча  зубами  и  задыхаясь  от
обжигающего холода. - Подождите!

***

   Странное шествие вышло из подземного канала. Открывала его я,  вполне
одетая и вполне сухая, а за мной следовали трое мокрых насквозь людей, с
которых все еще лила, замерзая и превращаясь в сосульки  вода,  один  из
которых при  этом  волочился  за  Джонатаном  по  снегу,  словно  мешок,
оставляя за собой широкий след...
   Увидев нас, Светлана остолбенела. Она слезла  по  сугробам  навстречу
нам, запричитала и осеклась внезапно:
   - Да это же Игорь!
   Я кивнула молча.
   - А вы кто? - спросила Светлана девушку.
   - К-к-катя, – выговорила та, отбивая дробь зубами.
   Для расспросов был явно не лучший  момент.  Посему,  Светлана  просто
протянула ей руку и помогла залезть наверх, к  машине,  а  я  ухватилась
вместе с Джонатаном за ворот Игоря и мы втащили его на высокий берег.
   Я сняла пальто и протянула Кате:
   - Снимайте вашу куртку. И штаны хорошо бы тоже. В машине тепло.
   Она  покачала  головой.  Но  пальто  взяла,  и,  не  стесняясь   нас,
вывернулась из своей оледеневшей пятнистой шкуры, натянула на  себя  мое
пальто и молча забралась на заднее сиденье.
   Джонатан стащил с себя мокрый свитер и рубашку и надел  свою  куртку,
оставшуюся сухой, на голое тело.
   - Его тоже надо переодеть, - кивнул Джонатан  на  Игоря  и,  подумав,
снял свою куртку обратно.
   - Наденешь это на него.
   Я запротестовала. Светлана стала расстегивать свою норковую шубу:
   - Это лучше куртки, его укроет целиком.
   Джонатан снова влез в  свою  куртку,  а  мы  со  Светланой  принялись
расстегивать задубевшие пуговицы Игоревой дубленки.
   Под ней, как и у девушки Кати, ничего не было. Ни майки, ни рубашки -
голая грудь с русой мокрой шерстью...
   Я начала расстегивать джинсы Игоря. Катя выпрыгнула из машины:
   - Давайте, я!
   Это почему еще, собственно, она?  Но  я  не  успела  додумать  мысль,
потому что из-под молнии джинсов появилась  русая  и  курчавая,  как  на
груди, мокрая шерсть. Тут до меня дошло, отчего Катя не хотела стащить с
себя пятнистые брюки - там, под ними,  по  всей  видимости,  было  ровно
столько же, сколько под джинсами Игоря.
   Я разогнулась, оставив Кате эту работу. В конце концов,  раз  ей  так
хочется... А мне, под взглядом Джонатана раздевать Игоря... Пусть она.

***

   И только когда Катя, снова забравшись  на  заднее  сиденье,  устроила
голову Игоря у себя на груди, до меня окончательно дошло, что эти  двое,
разбуженные шумом и  перестрелкой  в  доме  и  решившие  воспользоваться
неразберихой и сбежать - спали вместе.

***

   Выезжая из поселка, мы увидели  позади  сигнальные  огни  милицейских
машин. Я дернулась было:
   - Остановись, Джонатан! Надо все же сказать, что там канал!..
   Джонатан стал притормаживать.
   - Успокойся, - строго сказала мне Светлана. - Васька наверняка знает,
что там вода. И вряд ли у него есть привычка принимать ванны со льдом.
   - Но у него где-то есть лодка!
   - Сомневаюсь, что у него было время стаскивать ее на воду,  -  сказал
Джонатан. - К тому же, - не слышишь? - перестрелки  больше  нет.  Должно
быть, все уже закончено.
   - Поехали, поехали, - поторопила Светлана, -  этих  надо  в  больницу
везти, обморозились, небось. Тебе бы тоже не помешало врачам показаться,
Джонатан!
   - Вот еще, - буркнул он. - Мне не нужны врачи.
   - Тогда давайте ко мне, водочки дернем!
   Светлана бы