никают из-за недостаточного снабжения капилляров
кровью. Обычно эта мелкая сыпь появляется на верхней  части  головы,  на
лбу и лице жертвы, то есть  выше  того  уровня,  на  котором  перетянуты
кровеносные  сосуды.  Мы  наблюдаем  язык,  приподнятый   у   основания,
распухший и выдающийся вперед. Мы наблюдаем  выраженное  пучеглазие.  Мы
видим, что голубая нейлоновая  веревка,  повлекшая  за  собой  удушение,
перехватывает шею не горизонтально - иную картину мы имели бы  в  случае
удушения руками. Здесь же  веревка  спереди  проходит  между  щитовидным
хрящом и подъязычной костью, а узел на ней  расположен  выше,  за  ухом.
Между  прочим,  изменения,  происшедшие   в   тканях   тела,   полностью
соответствуют тому, что мы здесь видим. Это было  бы  не  так,  если  бы
жертву прежде задушили руками или повесили где-то в другом месте.  Тогда
неизбежно появились бы несоответствия.
   - Далее, - продолжал он, - обычно повешение влечет  за  собой  смерть
вследствие одной из трех  причин:  подавления  деятельности  блуждающего
нерва, церебральной аноксии или асфиксии.
   Фицдуэйн  сделал  жест  рукой,  чтобы  привлечь  внимание,  и   Бакли
остановился.
   - Простите, - сказал Фицдуэйн,  -  я  знаком  с  некоторыми  из  этих
терминов, но сейчас, пожалуй, лучше считать меня полным профаном.
   Бакли понимающе усмехнулся.  Он  выбрал  одну  из  лежащей  на  столе
коллекции трубок и стал набивать ее  табаком.  Вспыхнула  спичка,  затем
врач  принялся  энергично  раскуривать  трубку.  Добившись  успеха,   он
заговорил снова.
   - Рудольф умер от асфиксии.  Он  удавился,  хотя  я  сомневаюсь,  что
таково было его намерение. Дерево, которое он выбрал, и сук, с  которого
прыгнул, обеспечили высоту падения, равную примерно метру  восьмидесяти.
Нельзя утверждать это точно, потому что  он  мог  подпрыгнуть,  увеличив
таким образом высоту падения. Используя бытовую терминологию,  я  сказал
бы, что он намеревался сломать себе шею. Он хотел повредить свои  шейные
позвонки, что происходит - во всяком случае, должно  происходить  -  при
казни через повешение. Но официальные палачи проходят  особую  выучку  и
имеют практику, а самоубийцы редко ломают себе шею. Рудольф был  сильным
молодым человеком в хорошей спортивной форме. Его шея не сломалась.
   - Вы, конечно, помните, - продолжал он, - что на дознании  я  заявил,
будто смерть была мгновенной. Это была не правда - мы говорим так только
ради того, чтобы не расстраивать родственников. Действительные же  факты
содержатся в письменном заключении, которое получает коронер.
   - А как насчет следов у него на  руках?  -  спросил  Фицдуэйн.  -  На
кончиках пальцев тоже есть царапины. Они выглядят так, будто он с кем-то
боролся.
   - Это вполне можно предположить, - сказал Бакли,  -  однако  если  бы
имела место борьба, и юношу повесил кто-то другой, на теле жертвы  почти
наверняка остались бы и иные следы. В данном случае, я осматривал тело с
особым вниманием по той простой причине, что работал на чужой территории
и хотел проверить все, что только можно,  -  к  тому  же,  у  меня  было
гораздо больше времени, чем отводится на подобные процедуры здесь.  И  я
не  нашел  никаких  синяков,  говорящих  о  присутствии  другого   лица.
Появление следов  на  ладонях  и  пальцах  полностью  объясняется  двумя
причинами: во-первых, тем, что парень лез  на  дерево  и  испачкал  себе
руки... - он сделал паузу, чтобы затянуться трубкой.
   - А во-вторых? - подсказал Фицдуэйн.
   -  Во-вторых,  его  конвульсиями  после  прыжка,  когда  он  медленно
задыхался. Расстояние между стволом дерева и телом  -  теперь  я  воочию
вижу, каким оно было, но сержант и прежде сообщил мне  результаты  своих
измерении, - свидетельствует о том, что во  время  судорог  тело  вполне
могло тереться о дерево -  или,  точнее,  что  повешенный  мог  ободрать
кончики пальцев о древесную кору. Подобные судороги  могут  быть  весьма
сильными.
   - Не стоило мне об этом спрашивать, - сказал Фицдуэйн.
   Бакли слегка улыбнулся.
   - Вдобавок я взял  образцы  тканей  из-под  его  ногтей,  подверг  их
различным  тестам  и  исследовал  под  микроскопом.  Полученные   данные
соответствуют тому, что я сейчас сказал. Надо  заметить,  что  в  случае
борьбы под ногтями нередко остаются  частицы  кожи,  тканей  и  засохшей
крови,  принадлежащие  второму  действующему  лицу.  Здесь   же   ничего
подобного не  обнаружилось.  -  Он  посмотрел  на  Фицдуэйна.  Его  очки
поблескивали в табачном дыму.
   Фицдуэйн попытался подытожить сказанное.
   - Очень хорошо. Если мы можем  заключить,  что  нет  никаких  следов,
говорящих о насильственном удушении  или  повешении,  и  вообще  никаких
признаков  прямого  насилия,  то  как  насчет  другой  возможности:   не
находился ли он под воздействием наркотиков или гипноза?
   Бакли ухмыльнулся.
   - Великолепно, - сказал он. - Прежде я упоминал, что осмотрел парня с
особенной  тщательностью.  То  есть  сделал  несколько  вещей,   которых
вообще-то не стал бы делать в подобном случае, и не только  потому,  что
работал в чужом районе. Была еще одна причина: этот парень иностранец, и
повторная аутопсия на его родине представлялась весьма  вероятной.  Если
бы наши заключения оказались разными, это повлекло  бы  за  собой  очень
серьезные неприятности. Такое уже было - правда, не со мной,  а  с  моим
коллегой. Вогнали его в краску.
   - Итак, в данном случае, - продолжал Бакли, - несмотря на  отсутствие
признаков   насилия   и   других   подозрительных   факторов,   я   взял
дополнительные образцы крови, волос, мочи, содержимого  желудка,  и  так
далее, и отправил их  на  исследование  в  Дублин.  Я  подумал,  что  не
исключена возможность употребления какого-нибудь наркотика, и в качестве
предосторожности попросил провести токсикологические тесты.
   - И? - спросил Фицдуэйн.
   - Они ничего не обнаружили, - сказал Бакли. - Очень здоровый  молодой
человек, если не считать того, что повешенный. Заметьте,  я  не  говорю,
что применение наркотика абсолютно  исключено.  В  наши  дни  существует
огромное  количество  подобных  веществ.  Я  говорю  только,  что  следы
отравления или  опьянения  наркотиком  не  были  найдены.  В  дублинских
лабораториях сидят очень хорошие специалисты, и то, что  они  пропустили
при анализе какое-нибудь чужеродное вещество, маловероятно. Скорее уж  в
теле могло оказаться вещество, требующее для своего  обнаружения  больше
времени. Но, повторяю, ничего подозрительного найдено не было.
   - А как насчет гипноза? - Фицдуэйн не был убежден, что  сам  верит  в
такую возможность, но Бакли был специалистом, и кроме того, в  Конго  он
навидался всякого.
   - Не знаю, - бесстрастно сказал Бакли.  -  Может  быть,  в  ветвях  и
прятался какой-нибудь колдун. Могу сообщить только одно: никто не видел,
чтобы перед глазами у повешенного болтались блестящие золотые часы.
   Это  замечание  не  слишком  позабавило  Фицдуэйна.  Он   знал,   что
патологоанатомы  известны  своим  пристрастием  к  мрачным  шуткам,   но
распухшее лицо Рудольфа на экране временно  лишило  его  чувства  юмора.
Бакли заметил его реакцию.
   - А если серьезнее, - сказал он, - имеющиеся факты говорят о том, что
даже под действием гипноза люди очень редко  бывают  способны  причинить
себе  вред.  Инстинкт  выживания  силен.   Конечно,   есть   отчеты   об
экстраординарных случаях в Африке, Индии и так далее, но там жертвы были
всей своей жизнью подготовлены к тому, чтобы беспрекословно повиноваться
колдуну или другому человеку, который заставлял их покончить с собой.
   - Подготовлены?
   - Подготовлены, - сказал Бакли. - А этого вряд ли  можно  ожидать  от
юноши, выросшего в сердце западного капиталистического мира.
   Фицдуэйн улыбнулся.
   - Да уж.
   Бакли выключил проектор и подождал несколько минут,  чтобы  дать  ему
остыть. Теперь комната была  освещена  лишь  отраженным  светом  угловой
настольной лампы. Фицдуэйн встал и потянулся. Почти весь день он  провел
в сидячем положении, и его мышцы устали и занемели от долгой езды.
   Щелк! Экран заполнили две нижние  трети  Рудольфа  фон  Граффенлауба.
Бакли нажал кнопку на своей электрической указке,  и  тонкий  луч  света
упал на запятнанные джинсы в районе паха мертвеца.
   - Вы можете видеть, - снова заговорил Бакли лекторским тоном, - что у
покойного произошло опорожнение кишечника. Но не надо  думать,  что  это
свидетельствует об отравлении или о чем-нибудь подобном. Такой вывод был
бы необоснован. На самом деле судороги умирающих довольно часто, хотя  и
не всегда, сопровождаются дефекацией.  Если  повешенный  мужского  пола,
вполне может произойти и эякуляция. В данном случае следов эякуляции  не
наблюдается.
   - Полицейское расследование показало, - продолжал он, - что  за  пару
часов до смерти покойный присутствовал на завтраке в столовой  колледжа.
Этот факт отчасти насторожил меня, когда я читал отчет, еще не приступив
к вскрытию, так как мой опыт говорит о том,  что  непосредственно  перед
накладыванием на себя рук самоубийцы редко наедаются.  Однако,  исследуя
содержимое желудка, я избавился от  возникших  у  меня  сомнений:  юноша
практически не завтракал, хотя выпил немного чаю.
   - Еще один факт в пользу гипотезы о самоубийстве, - сказал Фицдуэйн.
   - Что ж, если он действительно  готовился  к  самоубийству,  едва  ли
можно удивляться тому, что у мистера фон Граффенлауба  слегка  пересохло
во рту, - сказал Бакли и снова вернулся к своим монотонным комментариям.
- Вы можете наблюдать, что молния  на  джинсах  полностью  застегнута  и
пенис  не  обнажен.  Это  позволяет  исключить   из   возможных   причин
самоубийства половое извращение.
   - Что-что? - переспросил удивленный Фицдуэйн.
   - Существует такая разновидность перверсии  -  она  сродни  увлечению
цепями, мазохизму и прочему в том же духе,  -  мягко  пояснил  Бакли.  -
Должен заметить, что этим занимаются не  только  аристократы  из  высших
кругов Лондона или Лос-Анджелеса. Такое случается везде, где живут люди,
даже в нашем милом католическом Корке.  Видите  ли,  частичная  асфиксия
может служить возбуждающим средством. Подростки часто  обнаруживают  это
случайно, например,  когда  борются  на  уроках  физкультуры.  А  дальше
какой-нибудь юнец запирается в ванной или туалете и начинает  баловаться
с веревками и цепями, стягивая  ими  шею  во  время  мастурбации.  Потом
происходит что-нибудь непредвиденное,  он  поскальзывается  или  смещает
веревку не туда. Пережимает себе блуждающий  нерв,  и  все  -  приехали.
Дальше ему прямая дорога к  таким,  как  я.  Родители  взламывают  дверь
ванной, или где он там прятался, и обнаруживают своего малыша  Джонни  с
лицом, посиневшим, как  у  нашего  Рудольфа,  -  только,  в  отличие  от
последнего, пенис у Джонни вывален наружу и  с  него  капает  сперма.  А
вокруг частенько валяются порнографические журналы.
   - Я впервые об этом слышу, - сказал Фицдуэйн, -  а  ведь  меня  никак
нельзя назвать затворником.
   - Ну что же, - сказал  Бакли,  -  каждому  свое.  Ваш  брат,  обычный
горожанин, больше знает о футболе, чем о повешениях.
   Держась за "вольво" патологоанатома, Фицдуэйн проехал через город, по
Макертейн-стрит  и  повернул  налево,  в  гору,  где  стояла   гостиница
"Арбутус-лодж".
   Коробка со слайдами  и  фотокопии  заключений  врача  по  результатам
вскрытия мертвого юноши из Берна лежали на сиденье рядом с  ним.  Похоже
было, что факт самоубийства почти установлен. Однако причины по-прежнему
оставались туманными.
   В Корке всегда было проблемой найти место для парковки. Площадь перед
гостиницей была переполнена машинами, что затрудняло  маневрирование,  и
на то, чтобы пробиться на дальнюю стоянку и найти там свободный  уголок,
потребовалось немало времени и нервов.
   Мокрый снег уже  перестал,  хотя  ветер  был  пронизывающе  холодным.
Заперев машины, Фицдуэйн  и  Бакли  немного  постояли  рядом,  глядя  на
катящуюся внизу реку Ли. Фонари вдоль набережных повторяли ее извивы. То
там,  то  сям  на  масляно-черной  поверхности  реки  вспыхивали   блики
отраженного света; внизу, справа,  виднелись  огни  стоящих  у  пристани
торговых судов.
   - Многих моих подопечных вылавливают из этой реки, - сказал Бакли.  -
Жители Корка обожают топиться. За последний год у нас набралось  столько
утопленников, что один  из  работников  морга  предложил  построить  для
самоубийц  специальный  причал  и  снабжать  их  якорями  и  сигнальными
буйками, чтобы облегчить поиски.
   - Еще одна разновидность проблемы парковки, - сказал Фицдуэйн.
   Бакли с легкой  грустью  посмотрел  на  последний  кусочек  прекрасно
приготовленного бифштекса по-ирландски. Затем неторопливо объединил  его
с единственным оставшимся ломтиком обжаренного в масле картофеля.  Вилка
с нанизанной на нее парочкой совершила свое заключительное путешествие.
   - Вот и конец всему, - сказал он, отодвигая тарелку. Потом  посмотрел
через стол на Фицдуэйна и благожелательно улыбнулся.
   - Я  посоветовал  бы  вам  не  относиться  к  самоубийствам  чересчур
серьезно, - сказал он. - В последний  год  тот  небольшой  район  Корка,
который находится в моем ведении, поставлял мне  по  одному  повешенному
каждые  две  недели.  Какой-нибудь  несчастный  малый   решает   сделать
последний жест, чтобы его заметило все человечество, а добивается только
одного  -  на   несколько   часов   обеспечивает   работой   пару-тройку
государственных служащих.
   Фицдуэйн ухмыльнулся.
   - Интересная точка зрения.
   - Но вас это не убеждает?
   Фицдуэйн отхлебнул портвейна и, чуть помолчав, ответил:
   - У меня есть свои причины заниматься этим делом. И в первую  очередь
для меня важно не то, как Рудольф покончил с собой. Важно, где и почему.
Он сделал это у меня на пороге.
   Бакли пожал плечами. Следующие несколько минут  он  целиком  посвятил
дощечке с сыром; потом вернулся к теме самоубийства.
   - Это загадочная штука, - сказал он, - и мотивы почти всегда остаются
невыясненными. - Он ухмыльнулся. - Мертвецы - народ  неразговорчивый.  В
пятидесятых  годах  лондонцы  исследовали  примерно  четыреста   случаев
самоубийства и обнаружили, что около половины из них явились результатом
физического или психического недуга. Однако я должен  сказать  вам,  что
Рудольф был абсолютно здоров,  у  него  не  было  ни  раннего  рака,  ни
венерической болезни или чего-нибудь в этом роде, а  материалы,  которые
ко мне поступили, позволяют отмести и  психическое  расстройство.  Стало
быть, остается то,  что  исследователи  именуют  социальными  и  личными
факторами.
   - А что, собственно, под этим подразумевается?
   - Повесьте меня, если я знаю.
   - Господи Боже! - пробормотал Фицдуэйн.
   - Статистика самоубийств, - продолжал Бакли, - оставляет желать много
лучшего. К примеру, если верить тому, что пишут, в Ирландии  самоубийств
поразительно мало. И я задаю себе вопрос: так откуда же берутся все  эти
трупы, над которыми я работаю? Неужто жители Корка больше  других  любят
накладывать на себя руки? - Он покачал головой. - Все дело  в  том,  что
люди стесняются самоубийств. Потому  они  и  придумывают  лживые  цифры.
Самоубийца считается позором для семьи. Не так уж давно -  а  именно,  в
тысяча восемьсот двадцать третьем году - одному  лондонскому  самоубийце
вогнали в грудь кол и похоронили на перекрестке в  Челси.  Замечательный
пример того, как общество выражает свое неодобрение.
   Фицдуэйн поставил свой бокал.
   - Давайте вернемся к Руди. Не заметили  ли  вы  в  нем  самом  или  в
обстоятельствах его смерти чего-нибудь необычного - все равно чего?
   - Чего-нибудь? - спросил Бакли. Фицдуэйн кивнул. Графин с  портвейном
был уже выпит. Они вышли из опустевшего ресторана и направились в уютный
закуток, примыкающий к бару, чтобы напоследок пропустить  перед  камином
по рюмочке бренди. Фицдуэйн был рад, что  сегодня  уже  не  надо  никуда
ехать - он снял здесь номер на  ночь.  И  как  только  Бакли  умудряется
держаться прямо, влив в себя такое количество алкоголя? Видимо, это было
его маленьким секретом. За исключением румянца на щеках  патологоанатома
и его заметно приподнятого настроения, ничто не напоминало о выпитом  им
за обедом вине. Дикция его по-прежнему оставалась безупречной.
   - Так, значит, чего-нибудь? - повторил он.
   - Мне нужна какая-нибудь зацепка, ключик, - сказал Фицдуэйн.
   Бакли взял кочергу и принялся ворошить дрова в камине. Фицдуэйн ждал,
почти не притронувшись к своей рюмке с бренди. Вдруг Бакли  встал,  снял
пиджак, закатал левый рукав рубашки  и  выбросил  вперед  руку.  На  миг
Фицдуэйну показалось, что врач хочет ударить его: ведь бывают  же  люди,
которые от выпивки становятся буйными.
   - Гляньте-ка сюда, - сказал Бакли. Фицдуэйн посмотрел на протянутую к
нему  руку.  На  предплечье  была  вытатуирована  голова   оскалившегося
бульдога в лихо заломленной  военной  фуражке;  под  ней  стояло:  "USMC
<Американская Военно-медицинская служба. >, 1945".
   - Эмблема,  приносящая  морякам  счастье,  -  сказал  Фицдуэйн.  -  Я
довольно часто видел ее во Вьетнаме.
   - А у вас нет татуировок?
   - Не замечал, - ответил Фицдуэйн.
   - А знаете, как серьезно относятся моряки к этому бульдогу?
   - Никогда над этим не задумывался, - сказал Фицдуэйн.
   Бакли улыбнулся.
   - Выбор бульдога в  качестве  эмблемы  восходит  к  тысяча  девятьсот
восемнадцатому году. Тогда, во Франции,  немцы  прозвали  наших  моряков
Teufelhunden - "дьявольскими псами".  Таким  образом  была  отдана  дань
уважения их бойцовским качествам.  В  пору  моей  молодости  в  Ирландии
трудно было найти работу, поэтому я поступил на  службу  в  американский
флот и был направлен военврачом к морякам. Мои подопечные наградили меня
этой татуировкой. Она значит для меня больше, чем орден  "Военно-морской
крест".
   - У Рудольфа была татуировка? -  спросил  Фицдуэйн.  Бакли  застегнул
пуговицу на рукаве. - Если бы у вас самого была  татуировка,  вы  больше
интересовались бы этими вещами. Они часто очень многое значат.  Когда-то
я собирал фотографии татуировок на трупах, которые проходили перед моими
глазами. И составил  неплохую  коллекцию.  Правда,  давно  уже  перестал
пополнять ее. Ну так вот:  у  Рудольфа  действительно  была  татуировка,
очень маленькая и не похожая ни на  одну  из  тех,  что  попадались  мне
прежде.  Она  больше  напоминала  любовную  памятку,  или  военный  знак
различия, или что-нибудь в этом духе, и находилась в таком месте, где ее
нельзя было увидеть, если бы этого не захотел сам юноша.
   - Теряюсь в догадках, -  сказал  Фицдуэйн.  Бакли  улыбнулся.  -  Ну,
ничего особенно эффектного, однако же остроумно.  Она  была  на  внешней
стороне  запястья,  как  раз  там,  где  носят  часы.  Очень  маленькая,
сантиметра полтора в диаметре. Это было изображение заглавной буквы  "А"
в крохотном цветочном венке.
   - Так может  быть,  у  Руди  была  подружка,  чье  имя  или  прозвище
начиналось с буквы "А", - сказал Фицдуэйн.
   - Возможно, - ответил Бакли. - Но я бы на вашем месте  расширил  круг
поисков, включив в них и друзей  мужского  пола.  Может  быть,  Руди  не
брезговал и девчонками, но я твердо знаю, что  он  регулярно  вступал  в
гомосексуальные контакты.
   - Поясните, пожалуйста, - сказал Фицдуэйн. Бакли осушил свою рюмку  и
снова надел пиджак. Он все еще стоял.
   - Видите ли, какой пустячок: у  него  было  несколько  расширенное  и
кератинизированное <Кератин-роговое вещество. > анальное  отверстие.  На
столе для вскрытии трудно сохранить личные тайны.
   Фицдуэйн поднял брови.
   - Я буду иметь это в виду.
   - Между  прочим,  -  сказал  Бакли,  -  в  Берне  все-таки  произвели
повторное вскрытие,  и  тамошние  врачи  полностью  согласились  с  моим
заключением. Самоубийство, вне всяких сомнений.
   - Похоже на то, - сказал Фицдуэйн. - Но если  я  обнаружу  что-нибудь
серьезное, можно ли будет добиться э