спешно, но там они действовали в оптимальных условиях. А Медведь
по собственному опыту знал, что в  реальной  жизни  оптимальные  условия
встречаются  крайне  редко.  Применительно  к  кумулятивной   мине   это
означало, что либо не окажется дыры,  либо  она  будет  неадекватной,  и
штурмовая бригада не успеет вовремя, а это грозит обернуться  плачевными
последствиями для Фицдуэйна  и  Паулюса.  Конечно,  предполагалось,  что
Фицдуэйн успеет выбраться наружу до того, как будет  взорвана  мина  или
хотя бы будет находиться не на линии огня. Но несмотря на договоренность
с шефом, Медведь нутром чувствовал, что события будут развиваться не  по
намеченному плану.
   Все это означало, что, если Фицдуэйн не сможет выйти наружу, как было
запланировано, ударная группа должна будет проникнуть внутрь,  для  чего
им потребуется очень большой  консервный  нож.  Он  обсудил  проблему  с
Хенсеном, Керсдорфом и Носом, и они пришли к выводу, основанному на трех
извечных признаках достоинства Швейцарии: это снег, армия и деньги.
   Расположившийся вне зоны видимости от входа в студию Бейлака, Медведь
ждал. В наушники ему было слышно,  как  Фицдуэйн  пьет  пиво.  Вместе  с
членами штурмовой бригады и водителем он сидел в  чреве  полевого  танка
последнего выпуска. С фронтальной стороны гигантской машины был укреплен
снегоочиститель, изготовленный для нужд армии. Двигатели танка были  уже
заведены, пулеметы приведены в готовность.
   Медведь решил, что время для выжидания истекло. Он поднялся к башне и
оттянул рукоятку у пятидесятого калибра. Обойма  для  большого  пулемета
плавно скользнула в затвор. "На этот раз, подумал он, я запасся хорошим,
большим ружьем".
   Ему стало не по себе от того, что он расслышал в наушники:
   - Вперед! - заорал он в микрофон водителю.
   Гигантская машина рванулась вперед.

***

   Глаза Бейлака сузились, и он уставился на Фицдуэйна, как бы  стараясь
прочитать его мысли. Аура доброжелательности исчезла, появилось циничное
и злорадное выражение. Черты лица остались прежними, но облик  настолько
изменился, что Фицдуэйна охватил страх, словно  его  насквозь  проткнули
ножом.
   У Палача было поистине  дьявольское  лицо.  И  Фицдуэйн  почувствовал
исходящую от него дьявольскую силу. Ему показалось, он  чувствует  запах
крови его жертв,  запах  разлагающихся  трупов,  разбросанных  в  разных
местах.
   Братья Лестони приготовили  свое  оружие.  У  Джулиуса  был  в  руках
стреляющий нож. У двух других - автоматы "инграм" и "скорпион". Все  они
нацелились на Фицдуэйна. Он медленно поднял руки и сложил их за головой.
Через  легкий  материал  куртки  указательным  пальцем  правой  руки  он
чувствовал кнопку управления кумулятивной миной в ящике с Пикассо.  Дула
трех многопрофильных ружей были нацелены на него. Оглушающие гранаты или
что-либо другое, они все равно успеют выстрелить.  Не  стоит  испытывать
судьбу. Он расслабил палец, но держал его на том же самом месте.
   - Где провод, Хьюго? - спросил Бейлак.
   - Прикреплен спереди на моей рубашке.
   Бейлак подошел вперед, сорвал микрофон с  Фицдуэйна  и  раздавил  его
каблуком. Он снял SIG с наплечного ремня Фицдуэйна и отдал его Джулиусу,
который засунул его за пояс.  Бейлак  отступил  назад,  сел  на  софу  и
задумчиво посмотрел на Фицдуэйна.  Он  открыл  бутылку  пива,  отпил  из
горлышка и вытер рот рукой, потом поднялся и потянулся, как животное. Он
был в великолепной физической форме. Бейлак посмотрел на Паулюса,  затем
на Фицдуэйна и наконец на упаковочный ящик.
   - "Бойтесь данайцев, дары приносящих". Паулюс едва заметно вздрогнул,
но Бейлак успел это заметить.
   - Итак, мой друг Паулюс, ты меня  продал.  Тридцать  сребреников  или
тридцать маленьких мальчиков, чем тебе заплатили?
   Паулюс побледнел и задрожал. Бейлак подошел и остановился перед  ним.
Он посмотрел на Паулюса и, не сводя с него глаз, сказал:
   - Пьетро, осмотри этот  упаковочный  ящик.  Пьетро  перебросил  ружье
через плечо и подошел к упаковочному ящику. Он раздвинул  дверцы.  Перед
ним предстали колдовские краски Пикассо.
   - Тут внутри  картина  и  довольно  странная,  -  сообщил  Пьетро,  -
по-моему, чепуха какая-то.
   Бейлак по-прежнему не сводил взгляда с Паулюса:
   - Значит, - сказал он, - ты  мне  принес  Пикассо.  И  ты  приготовил
сюрприз.
   - Посмотри внимательно, - велел он Пьетро. - Не только спереди, но  и
сзади.
   Кровь отхлынула от лица Паулюса. По-прежнему не сводя  с  него  глаз,
Бейлак несколько раз кивнул головой.
   Пьетро  достал  нож  и  начал  кромсать  ящик.  На  полу   постепенно
образовалась небольшая куча щепок.
   - Ничего нет, - сказал он через пару минут.
   - Посмотри сзади, - настаивал Бейлак.
   Ящик был тяжелым. По  указанию  Паулюса  его  вплотную  прислонили  к
стене,  и  Пьетро  пришлось  потрудиться,  чтобы  отодвинуть   его.   Он
удовольствовался тем, что  отодвинул  ящик  на  одну  сторону  на  такое
расстояние, чтобы можно было сорвать обшивку. Через несколько секунд  он
ослабил гвозди по краям и содрал обшивку. Под ней находился тонкий  слой
фанеры. Пьетро прошелся по фанере ножом и отрезал кусок.
   Его глаза округлились, когда он обнаружил кумулятивную мину:
   - Здесь что-то есть, какое-то взрывное устройство, по-моему.
   Он постарался вылезти, но его пиджак зацепился за торчащий  гвоздь  с
задней стороны ящика.
   Бейлак наклонился и крепко поцеловал Паулюса в губы, затем обнял  его
левой рукой.
   - Мне очень жаль,  -  сказал  он,  -  но  больше  не  будет  забав  с
маленькими мальчиками, - и выдвинул вперед правую руку.
   Паулюс вздрогнул и  с  ножом  в  паху  закорчился  в  агонии.  Бейлак
отступил назад, выдернув нож, и из раны  хлынула  кровь.  Бесчувственный
Паулюс рухнул на пол.
   Бейлак с ножом в  руке  повернулся  к  Фицдуэйну.  Короткое,  широкое
лезвие ножа было в крови, но Фицдуэйн узнал его - это была имитация скуа
- кельтского ритуального ножа.
   - Найди детонатор, - приказал Бейлак Пьетро, который до  сих  пор  не
выпутался из пиджака, застрявшего на гвозде.
   - Помоги ему, - приказал он Анджело.
   Ружье Джулиуса  по-прежнему  было  нацелено  на  Фицдуэйна.  Ирландец
почувствовал подступившую тошноту от того,  что  случилось  с  Паулюсом.
Теперь тот же самый нож приближался  к  нему.  У  него  всего  несколько
секунд, чтобы начать действовать. Но если он это сделает, то погибнет. С
такого расстояния двухствольное ружье  разнесет  его  голову  на  куски.
Пуленепробиваемый жилет,  возможно,  защитит  его  туловище,  но  и  это
зависит от того, что есть в запасе у Джулиуса.
   Бейлак остановился в трех шагах от Фицдуэйна.
   - А тебе будет хуже, Хьюго. Тебе будет так больно, что ты и не можешь
себе представить. А избавит тебя от боли только смерть. - Глаза  Бейлака
лихорадочно блестели. Капля крови оторвалась от лезвия ножа и  упала  на
пол.
   Анджело  крикнул  что-то  по-итальянски.  В  голосе   его   слышалось
отчаяние. Джулиус  и  бровью  не  повел:  два  ствола  были  по-прежнему
нацелены на Фицдуэйна.
   - Джулиус! - заорал Бейлак.
   Паулюсу фон Боку удалось каким-то чудом встать на колени. Из его паха
хлестала кровь.
   - Семпах! <Местечко ратной славы рода  фон  Беков.  >  Семпа-а-ах!  -
закричал он, обеими руками сжимая автомат. Послышалась очередь, и  через
квадратную дырку мозги вылетели из головы Джулиуса Лестони.
   Фицдуэйн увидел, как два ствола исчезли из его  поля  зрения.  Он  не
стал  терять  времени:  прикрыл  глаза  и  нажал  на   кнопку,   взорвав
кумулятивную мину.  Вылетели  три  пульсирующие  ракеты  и  с  ужасающим
грохотом разорвались. Комната озарилась пламенем от  горящего  магнезия.
Несмотря на то, что Фицдуэйн был как-то готов к этому, все же  некоторое
время в ушах у него стоял гул,  веки  побелели,  и  он  боялся  утратить
способность ориентироваться в пространстве.  Он  покрутил  головой  и  с
усилием открыл глаза.
   В момент взрыва Пьетро находился за ящиком, и его  разорвало  надвое.
Правая часть его туловища свалилась за ящик, а  левая  была  по-прежнему
прижата к стене. Свой SIG Фицдуэйн нашел на полу рядом с телом Джулиуса.
Он наклонился, поднял его и  оглядел  комнату.  Бейлака  нигде  не  было
видно.
   Кумулятивная мина из-за оказавшегося на ее пути Пьетро выполнила свою
задачу только частично. В верхней части стены  было  вырезано  отверстие
размером с полдвери, но нижняя часть осталась нетронутой и, кроме  того,
мусор загораживал проход. Сквозь пыль и дым Фицдуэйну удалось разглядеть
Анджело Лестони. Он выстрелил, но, получил в ответ  автоматную  очередь,
пригнулся к полу, услышав над головой  свист  пуль.  Он  разглядел  ноги
Анджело и снова выстрелил.
   Неожиданно взорвалась наружная дверь студии. Шум был всеобъемлющим  -
металлический  скрежет,  грохот  обваливающегося  кирпича  и  пулеметный
огонь. В полосе огня оказался Анджело Лестони, его тело,  превратившееся
в кровавое месиво, осталось лежать на полу.
   Фицдуэйн увидел, что в конце студии мелькнул  Бейлак,  и  сделал  два
выстрела.
   Его обзору мешал выехавший вперед танк. Последовала серия бесполезных
взрывов от  припасенных  Бейлаком  "клейморов":  их  ракеты,  начиненные
шариковыми втулками, не могли  причинить  никакого  вреда  мощной  броне
танка. В дальнем конце студии вспыхнул огонь.
   Бойцы ударной бригады подняли Фицдуэйна, выволокли  его  на  улицу  и
засунули в поджидавшую машину скорой помощи.  Рядом  на  носилках  лежал
Паулюс, над которым склонились медики.
   Фицдуэйн слышал грохот,  взрывы  и  пальбу  из  тяжелого  орудия.  Он
почувствовал, как в его руку вошла игла и видел, что над  ним  склонился
человек в белом халате, за которым стоял  Медведь  в  каком-то  странном
шлеме.
   И все.

КНИГА ТРЕТЬЯ

УБИЙСТВО

   Ирландцы - неряшливы, неукротимы, суеверны, отвратительны,  без  меры
потребляют виски, дружелюбны, любвеобильны, вспыльчивы  -  и  все  время
воюют.
   Гиральдис Камбрензис Уэльский. XIII век.

Глава 23

   Отравляясь в Швейцарию, Фицдуэйн и не подозревал,  что  ему  придется
там задержаться,  и  поэтому  оставил  машину  на  стоянке  в  аэропорту
Дублина. К его удивлению, машина оказалась на  месте,  но  была  покрыта
толстым слоем пыли и грязи.
   От сильного порыва северного ветра  вперемешку  с  дождем  ему  стало
совсем неуютно. Он нетерпеливо открыл дверцу и, подавив в  себе  чувство
брезгливости, распахнул дверцу,  забросил  на  заднее  сиденье  сумки  и
забрался в машину. Но перед этим он успел наступить в лужу, и  ноги  его
промокли. Он захлопнул дверцу, оставив ветер и дождь  резвиться  снаружи
его укрытия из холодного влажного алюминия и стекла.
   Голова у него раскалывалась с похмелья.  Пропади  они  пропадом,  эти
швейцарцы с их прощальными ужинами.
   И почему я должен жить  в  этой  вечно  сырой,  продуваемой  насквозь
Ирландии? Уже май, а успел промерзнуть до мозга костей.
   - А я думал, что ты умер, - весело сказал Килмара, - или  по  меньшей
мере умираешь в окружении молоденьких  сестер  в  отделении  интенсивной
терапии в Тифенау. - Он потер  подбородок  и,  указав  рукой  в  сторону
кухни, добавил:
   - Аделины и ребятишек нет, я их отправил погостить на время, но  ужин
я тем не менее приготовил.
   - Со мной все было в порядке, - сухо сказал  Фицдуэйн,  -  хотя  надо
признать, что я немного ошалел от всей этой пиротехники.  А  потом  врач
влепил мне укол, и я отключился.
   - Налей себе выпить и расслабься,  -  сказал  Килмара,  -  а  я  пока
повожусь с кастрюлями и сковородками. А после того как  поедим,  ты  мне
все расскажешь. Оставайся ночевать у меня, ты ужасно выглядишь.
   - Швейцарское гостеприимство, - ответил Фицдуэйн, устраиваясь у огня.
- Я чувствую себя не в своей тарелке:  и  настроение  плохое,  и  погода
отвратительная.
   - Ты всегда сбегал в солнечные страны, - сказал Килмара, - но  всегда
возвращался сюда, зная, что тебя ждет. Почему же такая реакция  на  этот
раз?
   - Не знаю, - сказал Фицдуэйн. - А может...
   Он уснул. С ним это часто случалось в доме Килмары.
   Прошло пять часов.
   Все было съедено  тарелки  убраны.  Посудомоечная  машина  загружена.
Система охранной сигнализации проверена. Псы  выпущены  наружу.  Килмара
выслушал краткое  донесение  дежурного  офицера  бригады  рейнджеров  по
особому проводу. День можно было считать почти завершенным.
   Снаружи бушевали дождь и ветер. Усиленные стекла и  тяжелые  занавеси
гасили звуки бури, только изредка шум ветра отдавался эхом  в  дымоходе.
Они сидели, удобно расположившись у огня.
   Фицдуэйн до сих пор не пришел  в  себя  после  событий  в  Берне.  Он
чувствовал, что смертельно  устал,  и  непродолжительный  сон  не  очень
помог, хотя Килмара и  не  торопился  будить  друга,  понимая,  в  каком
состоянии тот находится.
   Он услышал, как часы пробили полночь.
   -  Очень  подходящее  время  для  серьезного  разговора,  -   заметил
Фицдуэйн. Килмара улыбнулся:
   - Мне очень жаль, но я очень ограничен во времени, а  мне  необходимо
поговорить с тобой.
   - Открывай огонь.
   - Палач, - начал Килмара, - начнем с его смерти.
   - Палач, - задумчиво повторил Фицдуэйн. - Столько разных имен,  но  я
почему-то думаю о нем только как о Саймоне Бейлаке.
   - Из мертвых восстают разные имена и персоны,  -  сказал  Килмара.  -
Одно из них - Уитни. Так звали его покойного бой-френда на Кубе, он  был
сотрудником ЦРУ. Кроме того, похоже, Лодж - это тоже его настоящее  имя.
Во всяком случае, это мнение психиатров. Ты ознакомился  с  информацией,
которую мы вытянули из ЦРУ?
   Фицдуэйн кивнул. Он помнил характеристику Лоджа на  Кубе:  одаренный,
заброшенный,   одинокий   маленький   мальчик,   который    впоследствии
превратился в гениального психопата. У Фицдуэйна были сомнения, что  ЦРУ
сообщило все, что им было известно. Там не  очень  любят  вести  речь  о
Кубе.
   - Мы будем называть его Палачом, - сказал Фицдуэйн. - Тем  более  что
пресса подхватила его.  "Смерть  ведущего  террориста".  "Крупный  успех
достигнут  в  результате  совместных  действий  Бернской  и  федеральной
организаций по борьбе с преступностью". "Убийство Палача".
   - Полицейские в  Берне  должны  были  как-то  оправдаться,  -  сказал
Килмара. - Нельзя же сначала  превратить  часть  города  в  зону  боевых
действий,  спалить  целый  квартал  и  сделать  вид,  будто  ничего   не
случилось. Поэтому расскажи мне обо всем.  Мне  нужно  понять  ситуацию.
Возможно, Палач и мертв, но  дело  его  продолжает  жить.  У  меня  есть
приятель в Моссаде, и от него я узнал кое-что такое, от чего  мне  стало
не по себе.
   - Моссад? - спросил Фицдуэйн.
   - Сначала ты.
   Фицдуэйн послушался.
   - Значит, ты не видел, как погиб Палач? - спросил Килмара.
   - Нет. Посте того как Паулюс закричал "Семпах!" и пристрелил Джулиуса
Лестони,  события  развивались  стремительно.  Счет  шел   на   секунды.
Последний раз я видел Бейлака, когда он был в  конце  студии.  Я  сделал
пару выстрелов, но не думаю, что попал в цель. Тут  появились  штурмовая
группа и Медведь с этим чертовым танком. Когда я  проснулся  в  Тифенау,
они рассказали мне остальное. Штурмовики видели Палача в  конце  студии.
Они забросали его всем, что можно придумать,  за  исключением,  пожалуй,
ядерной бомбы, и  затем  последовал  взрыв  термитной  бомбы,  и  студия
оказалась в огне. Квартал оцепили и, когда страсти немного улеглись, они
прочесали всю территорию, обнаружив несколько трупов. Палача опознали по
зубам. Он до этого пытался уничтожить снимки  своих  зубов,  и  ему  это
удалось, но у дантиста в сейфе банка хранилась дубликаты.
   - В любом случае, можно считать, что Палачу пришел  конец.  Я  провел
неделю, отвечая на всевозможные вопросы, и неоднократно напивался вместе
с Медведем. И вот я здесь.
   - А почему Паулюс фон Бек закричал  "Семпах"?  -  спросил  Килмара  в
недоумении. Фицдуэйн улыбнулся.
   - Любовь, честь, долг. Всеми нами что-то движет.
   - Не понимаю.
   - Фон Боки принадлежат к бернской аристократии. Паулюс считал, что он
уронил честь семьи и решил реабилитировать себя, вступив  в  поединок  с
Палачом. Битва у местечка под названием Семпах произошла, когда Наполеон
вторгся в Швейцарию. Наполеон выиграл сражение,  но  защитникам  удалось
сохранить свою честь и достоинство. И один из рода фон Беков прославился
в этой битве.
   Брови Килмары поползли вверх, и он грустно покачал головой.
   Он некоторое время молча смотрел на своего друга и наконец  заговорил
снова:
   - И что же тебе не дает покоя? Палач мертв. Все кончено, не так ли?
   Фицдуэйн подозрительно посмотрел на Килмару.
   - А почему должно быть иначе? Шеф криминальной полиции  говорит,  что
все кончено. Он даже устроил мне проводы и отвез в аэропорт. Он считает,
что жизнь в Берне входит в нормальное русло. Его хватит удар, если я там
опять появлюсь.
   Килмара расхохотался, но тут же опять стал серьезным.
   - Хьюго, я тебя знаю давно. У  тебя  есть  чутье,  и  я  привык  тебе
верить. Что тебе сейчас не дает покоя? Фицдуэйн вздохнул:
   - Я не уверен, что все кончено, но и сам не знаю, почему  так  думаю.
Честно говоря, я и не хочу  знать.  Я  чертовски  устал.  Слишком  много
волнений было в Берне. Я хочу уехать домой, задрать ноги,  сложить  руки
на груди и  поразмыслить,  как  провести  остаток  жизни.  Я  больше  не
собираюсь быть военным фотографом. Я слишком молод, чтобы умереть  своей
смертью, и слишком стар, чтобы меня кто-нибудь пристрелил. А деньги  мне
не нужны.
   - А как насчет Итен? - спросил Килмара. - Как она вписывается во  все
это? Пока тебя не было, она меня пару раз вытаскивала пообедать. У  меня
сложилось впечатление, что я  должен  выступить  в  роли  посредника.  Я
считаю, что вам обоим нужно поговорить друг с другом. Эта привычка -  не
давать о себе знать, когда находишься на задании, - просто глупость.
   - Этому были свои причины,  -  ответил  Фицдуэйн.  -  Мы  оба  хотели
узнать, выдержат ли наши отношения  испытание  временем,  пока  дело  не
зашло слишком далеко.
   - Глупость, - повторил Килмара. - Вы оба сходите с ума друг по  другу
и не общаетесь месяцами. Даже римляне посылали друг другу камни, а  ведь
с тех пор прошло много времени и человечество обзавелось телефоном. - Он
раскурил свою трубку, покачал головой и спросил:
   - Но почему ты уверен, что дело не закрыто? Ты  хочешь  сказать,  что
Палач не погиб в огне?
   Фицдуэйн некоторое время молчал, прежде чем заговорить.
   - Палач очень  любит  вводить  всех  в  заблуждение,  -  произнес  он
наконец, - и я бы чувствовал себя гораздо спокойнее, если бы у нас  было
тело, которое  можно  было  бы  опознать.  А  снимки  зубов  могут  быть
сфальсифицированы. С другой стороны, я сам был там и не представляю, как
он смог бы оттуда сбежать. Он бы не выжил в  огне  такой  интенсивности.
Поэтому будем считать, что он мертв, и  я  не  собираюсь  забивать  себе
голову мыслями о том, что еще может произойти. Произойти может все,  что
угодно. Но я не знаю, ЧТО именно.
   - Доказано, что Палач мертв, - сказал Килмара, - но нет гарантии, что
группки, которые он выпестовал, испарятся  или  усядутся  вязать  носки.
Вспомни, у него была целая сеть автономных групп, и  очень  похоже,  что
его место уже готовы занять  другие.  Кроме  того,  мне  не  дают  покоя
история с повешением Руди  фон  Граффенлауба  и  всякие  странные  вещи,
творящиеся на твоем острове. Там собралось много богатых сынков и дочек,
а Палач никогда ничего не делал просто так. Он не раз принимал участие в
похищении людей. А может, из окружения  Руди  и  его  друзей  готовилась
группа, которая оказала бы содействие Палачу, если бы он решил  похитить
всех студентов колледжа? Остров отрезан от  внешнего  мира,  а  родители
некоторых студентов очень и очень богатые люди.
   - Герань, - сонно произнес Фицдуэйн.
   - Что? - изумился Килмара.
   - Цветки герани были на рисунках татуировки и в  записях  Иво.  Слово
"Геран