е
письма и деньги.
   - Денег не надо, - сказал Фицдуэйн.
   - Знаю, - откликнулся фон Граффенлауб. - По сведениям, полученным  из
моих источников, ваша профессия приносит вам очень неплохой  доход  и  к
тому же у вас есть дополнительные ресурсы. Моим осведомителям не удалось
определить ни  характера,  ни  размеров  денежных  поступлений  по  этой
последней статье. Это весьма удивило  их,  да  и  меня  тоже.  Обычно  я
получаю по таким вопросам исчерпывающую информацию. - В его тоне звучало
легкое любопытство.
   Фицдуэйн усмехнулся.
   - Не только  швейцарцы  питают  недоверие  к  правительству  и  любят
держать свои дела в секрете. Однако разрешите повторить:  мне  не  нужны
ваши деньги - хотя за предложение спасибо.
   Фон Граффенлауб чуть  покраснел.  Разговор  шел,  конечно  же,  не  о
деньгах. Они спорили о том, кто  будет  задавать  тон  в  расследовании.
Ирландец определил свою позицию достаточно ясно: он не собирался плясать
под чужую  дудку.  Да,  он  согласен  на  некоторую  помощь  и  даже  на
сотрудничество, но командовать собой он не позволит. Адвокат  не  привык
попадать в такие ситуации. Фицдуэйн смотрел прямо на  него.  Взгляд  его
серо-зеленых глаз был твердым,  как  сталь.  Черт  бы  его  побрал!  Фон
Граффенлауб неохотно кивнул.
   - Я согласен пожить в этой квартире, - промолвил  Фицдуэйн.  -  Не  в
моих силах отказаться от такого винного погреба. - Его тон был дружеским
и умиротворяющим. - Скажите пожалуйста, - добавил он точно невзначай,  -
ведь  здесь  установлены  скрытые   микрофоны?   И   телефон   наверняка
прослушивается?
   Мягкий голос и спокойная манера ирландца  успели  убаюкать  адвоката.
Последние слова собеседника выбили его из колеи и  заметно  смутили.  На
мгновенье он лишился дара речи.
   - Да, - наконец произнес он.
   - Специально для меня? - спросил Фицдуэйн. - Или это  просто  элемент
декора, наподобие комнатных растений?
   - Техника была установлена,  чтобы  прослушивать  ваши  разговоры.  Я
отдал это распоряжение еще до того, как собрал все  сведения  о  вас.  Я
ведь не знал, с кем имею дело.
   - Электронщики называют это "периодом накопления  данных",  -  сказал
Фицдуэйн. - А кто здесь обычно живет?
   - Я владею этой квартирой уже много лет. Время от времени  я  прихожу
сюда: например, когда хочу побыть один  или  сделать  что-нибудь  сугубо
конфиденциальное.
   - Понятно, - сказал Фицдуэйн. - Что-то  вроде  мальчишечьего  шалаша,
только для взрослого.
   - Подслушивающие устройства будут  сняты  немедленно,  -  сказал  фон
Граффенлауб. Он подошел к бару  и  налил  виски  в  два  стакана.  Затем
передал  один  Фицдуэйну.  Тот  попробовал.  Виски  было  ирландское   -
"джеймсон" двенадцатилетней выдержки.
   Фицдуэйн подумал, что  в  свободную  минуту  надо  будет  расстрелять
растение в прихожей.

Глава 14

   Фицдуэйн решил немного  отдохнуть  от  общения  с  женской  половиной
семейства фон Граффенлаубов. Врени отвечала на его телефонные звонки, но
ограничивалась  односложными  фразами  вроде   "берегитесь,   ирландец",
каковые нельзя было счесть хоть сколько-нибудь обнадеживающими;
   Марта, старшая, на две недели уехала в Ленк кататься на  лыжах;  а  к
Эрике, в свете случившегося, он идти не хотел:  боялся,  что  будет  там
маяться, точно юный Андреас. Ладно бы еще эрекция - он опасался того,  к
чему она может привести. Таким образом, его мысли вернулись к Андреасу.
   Встретиться с ним тоже  оказалось  непросто.  Лейтенант  Андреас  был
откомандирован в военный лагерь в Санде: он  руководил  там  подготовкой
новобранцев. Оставить службу он не мог,  но  согласился  побеседовать  с
Фицдуэйном в перерыве между учениями,  если  тот  приедет  к  нему  сам.
Несколько минут  телефонных  переговоров,  затем  звонок  от  Беата  фон
Граффенлауба - и все было улажено.  Если  Фицдуэйн  сможет  появиться  у
казармы генерала Гвизана в столь неудобный час, как 7.00, его отвезут  в
Санд военным транспортом. До казармы идет трамвай номер девять.
   Чтобы найти Андреаса, им понадобилось добрых  часа  полтора.  Миновав
несколько боевых подразделений, разыгрывавших свои маленькие войны,  они
наконец отыскали  его:  лейтенант  стоял  на  заросшем  травой  бетонном
укрытии, наблюдая, как его взвод готовится к атаке. Голову его  украшала
армейская пилотка с  маскировочной  веточкой;  на  поясе  висел  большой
револьвер в  кобуре.  Уперев  руки  в  бедра,  Андреас  глянул  вниз  на
Фицдуэйна.  Вся  его  фигура  излучала  молодцеватость,   граничащую   с
щегольством.
   - Ну, герр Фицдуэйн, - сказал он,  -  как  вам  нравится  швейцарская
армия? - Он вежливо улыбнулся и подал гостю руку, помогая ему взобраться
наверх. Капрал, который сопровождал Фицдуэйна, отдал честь и  скрылся  в
зарослях.
   -  Все  это  сплошь  новобранцы,  -  произнес  Андреас,  указывая  на
окружающий их лес. Там не было видно ни одного человека; бойцов, которые
переползали с  места  на  место,  готовясь  открыть  холостой  огонь  из
винтовок и противотанковых ружей, выдавали лишь шорох да хруст веток.  -
Всего несколько недель тому  назад  они  были  студентами  университета,
виноделами,  ремесленниками   и   официантами.   Теперь   они   начинают
превращаться в солдат, но им предстоит еще многому научиться. Не  судите
о швейцарской армии по  тому,  что  увидите  сегодня.  -  Андреас  вновь
улыбнулся. Он был очень обаятелен, и в нем, в отличие от младшей сестры,
не чувствовалось ни капли напряжения и неуверенности.
   Хотя Фицдуэйн и помалкивал об этом, увиденное в  Санде  произвело  на
него большое впечатление. Он по  собственному  опыту  знал,  как  трудно
превратить гражданских в солдат. И тем не менее почти все встреченные им
до сих пор офицеры выглядели настоящими кадровиками, а учебные программы
отличались продуманностью  и  оригинальностью.  Правда,  совсем  зеленые
новобранцы редко радуют глаз.  Андреас  вздрогнул,  когда  рядом  громко
треснула  сухая  ветка,  а   вслед   за   этим   прозвучало   отчетливое
ругательство.
   - Я сожалею о гибели вашего брата, - сказал Фицдуэйн.  Он  присел  на
поваленное дерево. Андреас  остался  стоять:  он  оглядывал  лес,  держа
наготове блокнот для пометок.
   - Задавайте вопросы, - промолвил Андреас, - и я расскажу вам все, что
знаю.
   В отличие от Врени, которая знала много, но  говорила  мало,  Андреас
отвечал на вопросы Фицдуэйна с полной готовностью:  ведь  отец  попросил
его оказать ирландцу содействие. К сожалению, вскоре выяснилось, что ему
известно немногое; а может быть, Фицдуэйн просто не представлял себе,  о
чем надо спрашивать. Он уже почти примирился со своей  неудачей,  однако
Андреас  понемногу  расслабился,  переключил  часть  внимания  со  своих
подопечных на гостя, и в его  ответах  забрезжили  кое-какие  любопытные
факты и детали.
   Андреас посмотрел на букву "А" в цветочном венке.
   - Внутренний символ мне, конечно, знаком, - сказал он.  -  В  простом
круге его можно увидеть  в  каждом  городе  нашей  страны.  Это  эмблема
участников движения протеста, молодежного движения - в общем, крошечного
меньшинства дураков, которые сами не понимают, что им на пользу,  а  что
нет. - Он посмотрел на фотокопию в руках Фицдуэйна. - А почему цветы?  -
спросил он. - Это татуировка, что ли?
   Фицдуэйн кивнул.
   - В увеличенном масштабе.
   - Что ж, детали проработаны очень неплохо - тем более  если,  как  вы
говорите, сама картинка еще меньше, -  заметил  Андреас.  -  Видно,  что
"кольщик" был  мастером  своего  дела.  Цветы  похожи  на  герань,  хотя
определенно сказать трудно. - Он поднял глаза на Фицдуэйна. - Les flours
du Mal, - произнес он, - "Цветы Зла". Вы знаете Бодлера?
   - По большей части в переводах, - сказал Фицдуэйн. - Сейчас  попробую
что-нибудь припомнить. - Он помедлил, а затем процитировал:
   Безумье, скаредность, и алчность, и разврат и душу нам гнетут, и тело
разъедают;
   Нас угрызения, как пытка, услаждают, Как насекомые, и жалят, и язвят.
   Андреас рассмеялся.
   - Замечательно, - сказал он, - но по-французски это звучит лучше.
   - А почему вы заговорили о "Цветах Зла"? - спросил Фицдуэйн.  -  Этот
символ напомнил вам о какой-то организации с таким названием?
   -  Да  нет,  -  сказал  Андреас.  -  У  меня  просто  возникла  такая
ассоциация: я вообще люблю Бодлера. А судя по тому, что вы мне сообщили,
это название кажется подходящим.
   - Очень даже подходящим, - согласился Фицдуэйн. - Скажите, а когда вы
впервые познакомились с Бодлером? Вряд ли в начальной школе:  ведь  поэт
он, мягко говоря, специфический.
   Андреас засмеялся, но за этим смехом явно крылось некоторое смущение.
Фицдуэйн заметил на его щеках румянец.
   - Моя приемная мать, - пояснил он, - Эрика. Больше он не успел ничего
сказать. Вдруг лес огласился треском винтовочной пальбы, на  укрытие  со
всех сторон посыпались разнообразные предметы, и по лужайке  побежала  в
атаку целая толпа солдат в маскхалатах. Фицдуэйну пришло на ум, что их с
Андреасом вполне можно считать убитыми.
   Командиры  отделений  образовали  перед  Андреасом  полукруг,  и   он
спокойным, взвешенным голосом объяснил им, что было сделано верно, а что
нет. У двоих капралов возникли вопросы. Андреас  ответил  им  в  прежней
спокойной манере.  Затем  военные  отдали  друг  другу  честь,  и  взвод
построился в две длинные колонны. С оружием, в полном  снаряжении  бойцы
направились к лагерю, где их ждал ленч. Андреас и Фицдуэйн шли позади  и
беседовали.
   - Помните вы что-нибудь об инциденте в Ленке? - спросил  Фицдуэйн.  -
Там ведь случилось что-то, касающееся Врени и, если не ошибаюсь, Руди?
   - Врени говорила вам об этом?
   - Да, но она не сказала, что именно там случилось.  По-видимому,  это
происшествие, каким бы оно ни было, крепко запало ей в память.  Еще  она
упомянула о человеке по имени Оскар Шупбах, но непонятно, в какой связи,
- разве лишь потому, что  он  был  близким  другом  семьи.  Я  хотел  бы
поподробней узнать о том, что это был за инцидент.
   Некоторое время они шагали молча. Дорога шла меж высоких деревьев, по
хорошо прореженному сосновому бору. Воздух был напоен ароматом  хвои.  В
предвкушении ленча солдаты двигались бодро, то там, то  сям  раздавались
взрывы смеха. Посередине дороги, между двумя колоннами,  ехал  армейский
"джип".
   - Я мало что  знаю  о  случившемся  в  Ленке,  -  сказал  Андреас.  -
По-моему, это было как-то связано с сексом. Детали мне неизвестны. Руди,
Врени и Эрика, как обычно, поехали туда на  пару  недель  покататься  на
лыжах. Я был занят учебой и не смог составить им  компанию.  Отец  думал
присоединиться к ним на выходных, но ему пришлось  на  несколько  недель
отбыть в деловую поездку.
   - Значит, они жили там одни?
   - Вроде бы да, - ответил Андреас. - Точно не  знаю.  Мне  ведь  почти
ничего не рассказали. Помню только одно: когда  они  вернулись  обратно,
Руди и Врени были мрачными, напряженными и какими-то изменившимися.  Они
стали еще более скрытными и все  чаще  замыкались  в  своем  собственном
маленьком мирке. Я спросил у Эрики, что с ними стряслось, но она  только
засмеялась в ответ. Сказала, что там все время шел  снег  и  ей  надоело
читать романы, играть в карты и сидеть в четырех стенах.
   - И больше ничего?
   - Ничего, - отозвался Андреас. - А через  несколько  дней  ко  мне  в
комнату заглянул Руди. Сказал, что хочет кое о чем спросить. Сначала все
бродил  вокруг  да  около,  а   потом   начал   расспрашивать   меня   о
гомосексуализме. Спросил,  случалось  ли  мне  когда-нибудь  вступать  в
гомосексуальные контакты и всегда ли первый опыт такого рода  влечет  за
собой отказ от девушек. Боюсь, что я мало чем ему помог. Он  не  сказал,
почему это его интересует, и вообще выглядел смущенным; кроме того,  мне
показалось, что он был под действием наркотика.
   - Какого? - спросил Фицдуэйн.
   - То ли "травки", то ли еще чего-нибудь, - сказал Андреас. - Точно не
угадаешь. Руди ведь пробовал все подряд.
   - А при чем тут Врени? У меня сложилось твердое впечатление, что  она
тоже играла в случившемся какую-то роль.
   - Может быть, вы и правы, - согласился Андреас. - Во  всяком  случае,
она наверняка все знала. У этих двоих друг от друга секретов не было, но
она так ничего и не сказала.  Однако  в  Ленке,  пожалуй,  есть  парочка
людей, с которыми вы могли бы поговорить. Про Оскара вы уже знаете.
   - Да.
   - Прекрасно, - сказал Андреас. - Так вот: во-первых, он, а во-вторых,
есть еще один закадычный друг наших близнецов,  который  живет  там.  Он
примерно их  возраста.  Некий  Феликс  Крейн,  работает  подмастерьем  у
сыровара. Он всегда казался мне очень милым парнем.
   - Голубой?
   - Да, - сказал Андреас, - но мне сдается, что дело тут не в нем. Если
бы это был всего лишь Феликс, не с чего было бы заваривать такую кашу.
   - Как бы там ни было, первый опыт  такого  рода  действительно  может
здорово сбить с толку и даже нарушить сексуальную ориентацию.
   - Пожалуй, что так, - сказал Андреас. Он  снова  покраснел,  а  может
быть, румянец появился на его щеках просто от быстрой  ходьбы.  Они  уже
достигли лагеря. Ленч в офицерской столовой состоял из свеклы и  макарон
под мясным соусом. Правда, им не пришлось есть из солдатских  мисок,  но
привкус был тот же: в армии почему-то всегда так.
   Со вздохом удовлетворения Медведь отставил  от  себя  стакан.  Триста
граммов вина были поглощены им без видимых усилий. Фицдуэйну  непривычно
было видеть стаканы, объем которых известен с точностью до миллилитра. В
Швейцарии их делали разными, но с соответствующими пометками.  А  вот  в
Ирландии - видимо,  благодаря  склонности  ее  жителей  к  разного  рода
лотереям - винные стаканы могли оказаться какого угодно  объема.  Иногда
несколько стаканов вина приводили вас  в  состояние  легкого  опьянения,
иногда вызывали буквально  сногсшибательный  эффект,  а  иногда  служили
причиной бурной размолвки между вами и барменом,  не  желающим  подавать
очередную порцию.
   - По-моему, за мной больше не следят, - сказал Фицдуэйн. - По крайней
мере, мне так кажется.
   - Может, вы просто ошиблись. Может, за вами  никто  и  не  следил,  а
виной всему ваше воображение.
   - Может быть. - Фицдуэйн полез к себе в карман за фотографией.  Потом
передал ее Медведю.
   Медведь поджал губы; усы его шевельнулись. Похоже, он размышлял.
   - Что скажете на этот счет? - спросил Фицдуэйн.  Медведь  по-прежнему
смотрел на фотографию.
   - Очень качественный снимок мотоциклиста, который красиво вписывается
в поворот где-то в горах. - Он поднял глаза на Фицдуэйна. - И вы хотите,
чтобы я поискал его в картотеке.
   Фицдуэйн кивнул.
   - Это может оказаться любопытным.
   Пышненькая официантка  в  национальной  швейцарской  блузе  с  низким
вырезом  и  белыми  рукавами  подала  им  еще  вина.  Подвал  постепенно
наполнялся людьми и гулом голосов. Они сидели спиной к стене за  угловым
столиком - отсюда  можно  было  видеть  и  вход,  и  большинство  других
столиков, да и разговаривать тут никто не  мешал.  Впрочем,  место  было
выбрано скорее подсознательно. Фицдуэйн  отметил  это  с  удовольствием.
Если  твоя  профессия  -  наблюдать  за   людьми,   у   тебя   неизбежно
вырабатываются определенные привычки.
   - Несколько веков назад в Берне  была  не  одна  сотня  таких  винных
подвальчиков, - заметил Медведь. - Многие аристократы имели  за  городом
свои виноградники, и  торговля  вином  была  единственным  занятием,  не
считавшимся зазорным в высших слоях, кроме, конечно, политики и  военной
службы. Затем мода изменилась, аристократы потеряли власть, и люди стали
пить в гостиницах и кафе. Правда, подвалов осталось довольно  много,  но
теперь они по большей части заняты под магазины  и  рестораны.  А  жаль.
Ведь в  винном  подвале  вроде  этого  есть  своя  атмосфера:  сводчатые
потолки, выскобленные деревянные столы, потемневшие  от  времени  стены,
бочонки с вином, веселые песни хмельных посетителей, а  во  главе  всего
этого - симпатичная вдовушка.
   - Почему вдовушка?
   - Сам не знаю, - сказал Медведь. -  Так  уж  повелось,  что  в  нашем
"Клотцикеллере" всегда хозяйничают вдовы.  -  Он  поглядел  на  сидящего
напротив Фицдуэйна. - Меня вызывал шеф.
   - Ja und? - сказал Фицдуэйн. - Это почти все, что я знаю по-немецки.
   - Вполне достаточно при вашем произношении. С ним беседовал Беат  фон
Граффенлауб. Они старые друзья или,  по  крайней  мере,  давно  знакомы.
Раньше встречались в армии, а теперь иногда играют друг с другом в гольф
и состоят вместе в каком-то городском комитете.
   - Что наши власть имущие делали бы без гольфа? - сказал  Фицдуэйн.  -
Сэр  Френсис  Дрейк  играл  в  шары,  египтяне  строили  пирамиды,  а  в
Афганистане, по слухам, играют во что-то вроде поло, только вместо  мяча
у них козлиная голова. По-моему, все эти развлечения служат одной цели.
   - Я  вас  порадую,  -  сказал  Медведь.  -  Мне  ведено  оказать  вам
официальную помощь, предоставить доступ к архивам и  документам,  и  так
далее.
   -  Очень  мило,  -  сказал  Фицдуэйн.  -  И  все  это  благодаря  фон
Граффенлаубу?
   - Наверное, не только. Кроме него, шеф имел не одну  беседу  с  вашим
другом Килмарой. Они решили объединить усилия и вместе заняться  делами,
в которых фигурирует та самая татуировка с цветами - как вы их назвали?
   - Цветы Зла.
   - Так вот, символ с Цветами Зла был обнаружен на нескольких трупах  в
обеих странах, - продолжал Медведь, - и встречался кое-где еще.
   - Пожалуйста, поподробнее, - сказал Фицдуэйн.
   - Мы отправили оповещение через Интерпол -  обычная  процедура,  -  и
наши коллеги в Ирландии сделали то  же  самое.  Мы  обратились  ко  всем
европейским  странам  и  США.   Поначалу   откликов   не   было.   Когда
интересуешься картинкой, добыть информацию всегда  труднее.  Большинство
архивных данных - это имена, адреса, отпечатки пальцев и тому  подобное.
А безымянный символ сложно определить и классифицировать так, чтобы  все
вс„ поняли.
   - Однако?
   - Нам  повезло.  В  каком-то  далеком  архиве  связали-таки  концы  с
концами.
   - Все это сильно смахивает на историю с пуделем, - сказал Фицдуэйн.
   - Примерно восемнадцать месяцев  назад  в  сгоревшем  автомобиле  под
Сан-Франциско был найден труп с такой же татуировкой, - произнес Медведь
после минутной паузы.  Он  не  совсем  понял,  при  чем  тут  пудель.  -
Преступники, похоже, хотели сжечь машину вместе с телом дотла.
   - Что же им помешало?
   - Перестарались. Вместе с бензобаком  взорвалась  пластиковая  бомба,
которая была в салоне машины. Часть руки отлетела далеко в сторону.  Она
была  сильно  повреждена,  но  полицейским   удалось   различить   часть
цветочного венка и одну палочку от буквы "А". Наш запрос  оставался  без
ответа, покуда  они  не  начали  искать  по  названиям  цветов.  Рисунок
маленький, поэтому их вид определить  трудно.  Стали  перебирать  разные
названия - ничего. Наконец догадались посмотреть на слово...
   - Герань, - сказал Фицдуэйн. Медведь воззрился на него.
   - Откуда вы знаете?
   - Я седьмой сын седьмого сына, - сказал Фицдуэйн. - У нас в  Ирландии
существует поверье, что такие  люди  обладают  особым  даром.  А  еще  я
виделся с человеком, который разбирается в цветах.
   - С кем это?
   - С Андреасом.
   Они посмотрели друг на друга.
   - Случайность, - сказал Медведь.
   - Кто знает? - промолвил Фицдуэйн. - Почему бы вам не закончить  свой
рассказ? Вы остановились на оторванной руке.
   - Хр-рм, - произнес Медведь. Он угрожающе глянул на парочку,  которая
собралась было сесть к ним  за  столик.  Потенциальные  соседи  поспешно
ретировались.
   - Чья была эта рука, так  и  не  удалось  выяснить.  Идентифицировать
личность было невозможно. Рука успела сильно обгореть еще до  того,  как
взорвалась бомба, а от самого тела практически ничего не  осталось,  так
что для поисков в архивах не было никаких отправных точек: ни отпечатко