были   в   этом   гуманитарном   грузе   всяческое   шмотье,
несоответствующее документам, телефоны-компутеры и,  что  самое  интересное,
два автомата  и  пять  каге  кокаина.  Вероятно,  для  старшего  дошкольного
возраста.
   Губернатор закусил губу.
   - И опять же - отчисляла наша "Арахна", согласно договору, аж 50% прибыли
в Фонд губернаторских программ. От торговли кокаином, что ли?
   - Это был твой кокаин.
   -  Огорчаешь,  Витя.  Я   порошком   не   торгую.   Во   всяком   случае,
непосредственно.  Вредно  сказывается   на   политическом   росте.   А   вот
относительно  тебя...  Согласитесь,  это  большая  разница,  когда  "Тарская
правда" печатает, что у твоего зама домик в три этажа, и когда она печатает,
что деньги на выборы идут из кокаина...
   - Не беспокойтесь, Семен Семеныч. Мне  будет  значительно  проще  убедить
людей в отсутствии у вас совести, нежели вам - в  наличии  у  меня  рогов  и
копыт...
   - Ты недооцениваешь кое-что, Виктор Гордеич.  Когда  народ  голосовал  за
меня - он голосовал за бандита. Он очень хорошо знал, кого избирает. Я  тебе
искренне благодарен, Виктор Гордеич, за большой положительный  вклад  в  мою
избирательную кампанию, выразившийся в публикации поносных обо  мне  статей.
Потому что чем чаще гражданину избирателю  намекали  на  то,  что  именно  я
зачистил Абрамова, тем больше гражданин избиратель радовался, потому  что  в
абрамовском банке не он сам, так теща  его  или  зять  потеряли  денежки.  И
гражданин избиратель считал, что Абрамов получил по заслугам, а стало  быть,
я - заступник горя народного. Мне печатное дерьмо идет на удобрение. А ты  в
нем захлебнешься.
   - Кроме печатного дерьма, есть Спиридон.
   - Спиридона нету.
   Жечков долго и внимательно смотрел на собеседника.
   - Ты проиграешь выборы, Витя, - проговорил Колун. - Выборы - это  деньги.
Деньги на пенсии и деньги на СМИ. Тебе не дали денег в Минфине и не  дали  в
московском банке. И наши директора тоже перестали  давать  тебе  деньги.  Им
моча в голову ударила. Хочешь знать,  как  ее  оттуда  выбить?  Единственным
способом. Если мои пацаны придут  на  завод  и  конкретно  сунут  ствол  под
подбородок - тогда эти козлы начнут платить. Это очень  действенная  мера  -
ствол под подбородок. Ты не представляешь, насколько действенная.
   - Ты не получишь "Зарю" ни при каких условиях, - сказал губернатор.
   Колун потянулся к портфелю и  вытащил  из  него  видеокассету  в  пестрой
обертке. Из-под обложки видеокассеты торчала какая-то бумага.
   - Что это?
   - Сходи в комнату отдыха и просветись. А я здесь подожду.
   Губернатор настороженно взял кассету и через мгновение скрылся с  ней  за
обитой светлым орехом дверью. Оставшись один,  Колун  потянулся  по-кошачьи,
потом встал и прошелся по кабинету. Потрогал грамоту, стоявшую  за  стеклом:
благодарность министра  внутренних  дел  Анатолия  Куликова  за  что-то  там
проявленное и оказанное.  Выпил  минералки  из  губернаторского  графинчика,
дернул за хвостик российский флаг.
   Колун до крайности напоминал любопытную борзую, обнюхивающую все  углы  в
незнакомом доме.
   Засим Колун сел в рабочее кресло губернатора и задрал ноги  на  стол.  Он
просидел так минуты две, после чего дверь кабинета  растворилась,  и  в  ней
показался первый зам Жечкова.
   - А... э... - сказал первый зам, недоуменно глядя на Колуна.
   - Витя занят, - пояснил Колун, - ща вернется.
   Первый зам сморгнул и ретировался из кабинета.
   Когда губернатор вернулся  в  кабинет,  Колун  по-прежнему  сидел  в  его
рабочем кресле. Жечков все-таки был интеллигентом и не умел держать  себя  в
руках. Лицо у него было белое, а пальцы нервно мяли друг друга.
   - Все посмотрел? - спросил Колун.
   - Да.
   - Все понял?
   Губернатор кивнул. Колун небрежно протянул ему свой сотовый.
   - А теперь звони Молодарчуку и скажи, чтобы он пошел  в  сортир  и  своим
ордером подтер себе сраку.
   Губернатор посмотрел на сотовый и  обреченно  вспомнил,  что  в  кабинете
Молодарчука стоит определитель номера.
   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
   Вопреки очевидной, казалось бы, победе, Семен Семенович Колунов  не  стал
брать штурмом химический  комбинат  "Заря".  Никто  не  знал,  было  ли  это
условием мира, заключенного с губернатором, или Семен Семеныч имел  какие-то
свои планы, - так или иначе, через неделю должно было  состояться  заседание
арбитражного суда, которое должно  было  решить,  кто  именно  станет  новым
временным управляющим предприятия, и  предпринимать  боевые  действия  перед
заседанием было весьма глупо.
   Предвыборный   рейтинг   губернатора   тем   временем   заколебался    и,
действительно, слегка пополз вверх, но вовсе не такими темпами,  как  обещал
Семен Колунов.
   Во-первых,  травля  "Зари"  продолжалась  и   популярности   Жечкову   не
прибавляла. Во-вторых, многие главы администраций и  директора  предприятий,
единожды выступив против Жечкова, теперь  боялись  последующих  репрессий  и
более-менее  держались  прежней  линии  поведения.  И  в-третьих,   кандидат
оппозиции Афанасий Борщак внезапно заявил о себе  как  достаточно  ловкий  и
циничный политик. Без устали Борщак объезжал села и городки Тарска,  собирал
тысячные митинги, на  которых  кратко,  но  пламенно  рассказывал  о  нищете
области и клеймил реформаторов, и его свита разбрасывала за ним отпечатанные
двухмиллионным тиражом листовки,  в  которых  повествовалось  о  безобразиях
нынешнего губернатора.
   Колун велел сделать строгое внушение одному из глав  администраций,  и  у
того сгорела дача. В ответ глава администрации совсем взбеленился и принялся
чехвостить  Жечкова  на   всех   перекрестках,   друзья   его   и   знакомые
вознегодовали, задавшись простым вопросом: если эдакие штуки  происходят  до
выборов,  то  что  же  получится,  когда  губернатор  с  Колуном   останутся
единственными хозяевами в  области?  Губернатору  ничего  не  осталось,  как
заявить,  что  глава  районной  администрации  (которому   тоже   предстояло
избираться) поджег свою дачку сам, дешевой ради популярности, да кто ж этому
поверил?
   На свете есть единственное лекарство от падения рейтинга, и это - деньги.
На самом деле пяти или шести миллионов долларов  загодя  хватило  бы,  чтобы
избрать в губернаторы Жечкова,  Борщака,  Пупкина,  и  даже  обезьяну,  буде
обезьяна получит паспорт и зарегистрирует свою кандидатуру. Но  в  том-то  и
дело, что ошеломляющих средств у  Жечкова  не  было.  Колун  и  "Заря"  были
примерно равны по  объемам  тех  средств,  которые  они  могли  выделить  на
кампанию. Прочие предприятия продолжали уклоняться как от налогов, так и  от
предвыборной дани, ничуть не ссорясь с Жечковым, а просто давая понять: вот,
мол, изберут тебя, и мы будем дружить. Не изберут - будем дружить с тем, кто
на  твоем  месте.  А  трогать  нас  лучше  не  надо,  только  сам  себе  все
испортишь...
   Если бы деньги дала "Ланка-Гештальт", в момент рейтинг Борщака  сдох  бы,
как воздушный шарик. Но "Ланка" вела себя, как и все буржуи, донельзя глупо:
хныкала, что ее обокрали, просила поделиться "Зарей" и без "Зари"  денег  не
давала. Словом, одновременно и не хотела  мараться  в  российской  грязи,  и
надеялась, что кто-то для нее и забесплатно в эту грязь полезет. Желающих не
находилось, и "Ланка", вместо помощи, только мешала рейтингам: оппозиция  то
и дело кричала, что губернатор снюхался с буржуями, которые  хотят  опустить
лучший в области завод.
   * * *
   За два  дня  до  заседания  арбитражного  суда  на  завод  очередной  раз
заявилась налоговая полиция в  лице  двух  улыбающихся  крепышей.  Крепышам,
разумеется, отказали в допуске в бухгалтерию,  и  крепыши  совсем  уже  было
собрались вызывать товарищей в масках, когда в  кабинете  главбуха  появился
безукоризненно учтивый Валерий Нестеренко. Нестеренко  полюбопытствовал,  на
основании чего ребята здесь находятся,  и  ребята  сказали,  что  им  велело
начальство.
   - Прянишникова знаете? - хмуро спросил Валерий.
   Прянишников  был  начальником  областного  управления  ФСНП  -Федеральной
службы налоговой полиции.
   - Знаем, - хором ответили крепыши.
   - Ну так позвоните ему, - порекомендовал Нестеренко.
   - Мы не знаем телефона, - сказали крепыши. Валерий, пожав  плечами,  взял
телефон, набрал прямой номер Прянишникова и пожаловался:
   - Александр Анатольич? Это Нестеренко. Я прямо с завода говорю, тут у нас
сидят двое, вашего телефона не знают... Кто? Симако  и  Беленьков...  Все...
даю трубку...
   Валерий безмолвно протянул трубку старшему из крепышей и нажал на громкую
связь. Из аппарата рявкнуло:
   - Симако? Так, ноги в руки и быстренько ко мне...
   Крепыши сбледнули с лица и отбыли из кабинета. Гаибов из-за стола смотрел
на Валерия с задумчивым восхищением.
   * * *
   За время, прошедшее с момента приостановления  процедуры  банкротства  до
нового арбитражного разбирательства, люди  Нестеренко  сделались  на  заводе
буквально необходимы.
   Куда бы ни  ездили  Санычев,  Гаибов  или  Чердынский  -  за  машиной  их
неизменно катился черный джип с московским номером. Нестеренко присутствовал
в кабинете Санычева на всех разборках, учиняемых энергетиками и кредиторами.
   Председатель  дорожного  фонда,  считавшийся  человеком,  близким   Семке
Колуну, к удивлению Санычева, согласился с  отсрочкой  платежей  в  дорожный
фонд после того, как поговорил с Нестеренко.
   Начальник местного ГАИ,  зять  Молодарчука,  остановил  машину  Санычева,
нашел на заднем сиденье невесть откуда взявшийся пистолет и завел  уголовное
дело, - но после беседы с Нестеренко дело как-то само собой зависло.
   Год  назад,  вскоре  после  выборов  депутатов,  областная  Дума  приняла
постановление, по которому каждое предприятие, в ведении которого находилось
медицинское  учреждение,  могло  тратить  деньги,   причитающиеся   в   фонд
социального  страхования,  на  финансирование  научных  работ,  ведущихся  в
Институте микробиологии, принадлежавшем "Заре" и находившемся  через  дорогу
от оной. Предприятия очень  охотно  финансировали  институт,  так  как  было
хорошо известно, что в случае перечисления этих  денег  пятьдесят  процентов
тут же откатывается предприятию налом. Отменить закона  губернатор  не  мог,
однако дал понять большинству предприятий, что более не считает данную схему
справедливой и незазорной.
   Многие предприниматели перестали платить институту, однако после беседы с
Валерием Нестеренко снова поменяли точку зрения.
   Словом, неформальный долг фармкомбината "Заря" перед  Валерой  Нестеренко
рос с каждым  днем,  и  генеральному  директору  завода  было  даже  страшно
представить себе, что может Нестеренко потребовать взамен.
   * * *
   Накануне  арбитража,  когда  судья  Гланская,  назначенная   вести   дело
фармзавода,  вышла  из  деревянного  двухэтажного  зданыша,  где  размещался
арбитражный суд  Тарской  области,  она  увидела  у  обледеневшего  тротуара
роскошную иномарку. Дверь иномарки  распахнулась,  и  из  нее  вышел  хорошо
одетый молодой человек в кожаном плаще.
   - Добрый вечер, Елена Петровна, - сказал молодой  человек,  наклоняясь  и
целуя ручку судье, - меня зовут Валера Нестеренко. Нельзя ли переговорить?
   Елена Петровна оглянулась и увидела, что  из  подкатившего  следом  джипа
тоже вылезли несколько ребят, и что стоят эти  ребята  по  стойке  "вольно",
полностью, однако, перекрывая и отступление к подъезду  суда,  и  оба  конца
тротуара.
   Елена Петровна покровительственно кивнула  седеющей  головой  и  села  на
заднее сиденье иномарки.
   * * *
   Утро  27  марта  -   день   арбитражного   разбирательства   -   выдалось
необыкновенно яркое и холодное. Суд был назначен на десять  утра,  и  уже  в
половине восьмого Демьян Санычев, привыкший сызмальства вставать с  солнцем,
сидел на кухне в своем особняке и с какой-то печальной улыбкой  наблюдал  за
хлопочущей по хозяйству Викой.
   На освещенном солнцем столе стояли хрустальные вазочки с медом и  джемом,
и на стопке тонких кружевных блинов  таяло  белое  масло.  Виктория  Львовна
возилась у плиты, допекая последние блинчики, и тут же, справа  от  нее,  на
белоснежной эмалевой конфорке посвистывал красный с черным носиком чайник.
   Наконец Виктория Львовна  покончила  с  блинами,  накрыла  их  фарфоровой
мисочкой, села к столу и подперла голову рукой.
   - Дема, - сказала она, - что ж ты ничего не ешь?
   - Так, - отозвался Демьян, - не хочется. Все же пятнадцать лет  директор,
а завтра - непонятно кто...
   - А тебя на заводе разве не оставят?
   -  Оставят.  Но  формально  первую  скрипку  должен  играть   арбитражный
управляющий. Мы теперь, видишь ли,  банкроты.  Наконец  нашли  самый  плохой
завод в области.
   - А кто станет управляющим? - спросила Вика.
   - Теоретически те люди, которым завод  больше  всего  задолжал  -  они  и
назначают внешнего управляющего.
   - А кому завод больше всех задолжал? - спросила Виктория Львовна.
   - Больше всех завод должен "Фармэкспорту", - усмехнулся Санычев. -  Ну  и
еще нескольким нашим конторам. Мы все очень  правильно  за  эти  две  недели
сделали.
   - То есть временным управляющим станет тот, кого вы  хотите?  -  спросила
Виктория Львовна.
   - Временным управляющим станет тот, кого назначит суд. И  если  временным
управляющим назначат человека Колуна, то он заметит только  тех  кредиторов,
которые дружественны Колуну. А если  временным  управляющим  станет  человек
губернатора,  он  заметит  только  тех  кредиторов,   которые   дружественны
губернатору и "Ланке". И то же самое касательно Молодарчука.
   - А можно как-то повлиять на суд?
   - Да. Этим занимается Валера Нестеренко.
   Что-то было в голосе директора, что заставило Нетушкину вздрогнуть.
   - Тебе не нравится Валера?
   - Все они нелюди, - сказал Санычев.
   - А?
   - Все они нелюди. Спиридон вон тоже... в белой рубашке. Бизнесменом стал.
Сначала  ларьки  рэкетировал,  а  потом  один  из  предпринимателей,  Дошев,
предложил ему сотрудничество. У самого-то  Спиридона  ума  на  донышке,  так
Дошев ему всю империю отстроил, схемы сделал... Спиридон его убил...
   - Зачем?! - ахнула Виктория Львовна.
   - Чтобы прибылью не делиться. У него еще адвокат  был,  способный  юрист,
одну Спиридонову фирму в суде защищал, пол-лимона ему  спас,  хотя  Спиридон
неправ был... Тоже убили юриста...
   - Зачем?
   - Чтобы гонорар не платить. Большой гонорар был.
   Виктория Львовна передернулась.
   - И Валера...
   - Не бывает хороших бандитов, - повторил Санычев. - И ментов  хороших  не
бывает. И директоров. И губернаторов. Все вокруг сволочи. Сидишь в  грязи  и
радуешься - ты по колено, а этот по ноздрю...
   - А суд?
   - У Нестеренко была встреча с Колуном. Стрелка, по-ихнему. Третий на этой
встрече был вор в законе. Они решили, что Нестеренко кинет завод, а Колун за
это отстегнет ему на булавки. Они решили это еще месяц назад.
   Виктория Львовна тихо ахнула.
   - Но почему ты тогда...
   - Мне больше не у кого просить помощи,  Вика.  На  мой  завод  претендуют
губернатор, главный мент и крестный отец области.
   Виктория Львовна помолчала.
   - Но разве... нельзя никак защититься?
   - Можно. Можно зарегистрировать фирму "Свиньин и сын" и  передать  ей  на
баланс все имущество завода. Пусть банкротят пустое место...
   - А вы этого не сделали?
   - Нет. Временный управляющий может отменить  любую  сделку  с  имуществом
завода, если она совершена меньше чем за шесть месяцев до банкротства.
   - А если... оформить задним числом?
   - Я налоги платил? Платил. Значит, баланс в налоговую  сдавал.  Колун  ко
мне придет и скажет: а вот тут у вас акт списания с баланса помечен  прошлым
годом, а в налоговой это имущество еще на  прошлой  неделе  в  балансе  было
указано... В общем, это все та же  проблема  временного  управляющего.  Если
временный управляющий наш, то и фокусы не нужны, а  если  он  чужой,  так  я
из-за этих фокусов только в тюрьму сяду...
   Демьян помолчал.
   - Ты знаешь, Вика, мне плевать на деньги. У меня  их  достаточно.  Просто
страшно, что в этой стране нельзя ничего сделать, без того чтобы не  нашелся
сразу десяток желающих съесть твой пирог. И ты понимаешь... то,  что  делает
фармацевтический  завод,  -  это   не   исчисляется   только   в   долларах.
Гамма-лейкин... он спас жизнь десяткам тысяч людей. Мне говорят, что мы  его
украли у "Новонордекса". Хорошо, мы его украли. Но жизнь-то  он  спас.  Всем
этим Колунам и Нестеренкам - им плевать  на  все  это.  Им  все  равно,  что
производит завод - лекарства или водку. Это как саранча. Им все  равно,  что
жрать, лишь бы после них ни черта не осталось...
   Внизу коротко и требовательно прозвенел звонок. Виктория Львовна встала.
   - Не беспокойся, там охрана дверь откроет, - проговорил Санычев.
   Через мгновение он вышел в прихожую. Там, улыбаясь, с большим букетом роз
стоял Валера Нестеренко в сопровождении двух охранников.
   - Это вам, тетя Вика, - проговорил Нестеренко, протягивая пышный букет. -
Ну что, Демьян, поехали в арбитраж...
   * * *
   Заседание арбитражного суда началось ровно в десять в маленьком,  похожем
на школьный класс зале.
   Кредиторы собрались  почти  все.  В  первом  ряду  сидел  Степан  Ивяник,
финансовый менеджер  Колуна.  Насколько  было  известно  заводским  юристам,
Ивяник успел скупить где-то процентов семьдесят старых  заводских  векселей,
выпущенных еще прежним менеджментом. Купил он и старый долг перед  Корзуном,
причем корзуновский долг был куплен около двух месяцев назад. По сути  дела,
именно так и планировал Ивяник захватить  завод:  сначала  ввести  временное
управление на основании просроченной задолженности по векселю, а затем  уже,
на собрании кредиторов, вытащить козырную карту в лице огромной,  в  десятки
миллионов долларов, задолженности.
   Следующим сидел Опанасик, зам  Молодарчука,  в  окружении  всякой  мелкой
бенаресовской   хевры   и    двадцатичетырехлетнего    молодого    человека,
претендовавшего на пост временного управляющего со стороны ментов. Насколько
Санычев и Нестеренко знали от доброжелателей, в иске "Бенареса" до  сих  пор
фигурировали лишь три злосчастных векселя, выданных "Приске-Стройкомплекту".
Заводских долгов "Бенарес" не скупал, нагло  полагая,  что  не  дело  ментов
опускаться до уплаты денег. Почему-то полковнику Молодарчуку казалось, что в
условиях раздрая между заводом, губернатором и Колуном первый приз неминуемо
присудят ему ввиду его выдающихся служебных  достижений  и  личных  качеств.
Полковник обладал характерным для многих руководителей качеством: он даже не
мог себе представить, чтобы что-то случилось не так, как ему хочется, и даже
сейчас, после того как губернатор и Колун появились на одном из предвыборных
митингов, держась за руки, Молодарчук был уверен в победе.
   Тут же пребывали двое растерянных юристов  "Ланки".  Иностранный  концерн
вел себя благороднее всех: он  просто-напросто  пропечатал  в  газетах,  что
скупает задолженность "Зари" по номиналу. Денег у иноземцев  было  завались,
но с народом они не работали, предпочитая, чтобы народ шел по  указанному  в
газете адресу.
   У этого-то адреса и расположился  ментовский  пост.  Пост  проверял  всех
идущих в "Ланку" и ласково препровождал в черный "мерседес", где сидели люди
Колуна. Там с любителями легкой наживы вели просветительскую беседу  о  том,
что самые большие деньги - это не  всегда  самое  большое  счастье,  визитер
быстро соглашался и тут же, в машине или на  лавочке  в  скверике,  оформлял
переуступку долга, благо нотариус тоже при этой процедуре присутствовал.
   Интересно, что первоначально пост был учрежден с соизволения Молодарчука,
и логичнее было бы ментам  сдавать  задержанных  в  "Бенарес".  Но  так  как
милицейское начальство, как всегда, норовило разжиться на халяву и "Бенарес"
ничего постовым не платил, а  Сема  Колун,  напротив,  отстегивал  с  каждой
головы по пя