ихо прошептал ему на ухо.
   Жестяные ворота, ведущие на летное поле,  отворились,  и  на  полосу  без
церемоний  выехал  "рафик",  встречающий  дорогих  гостей.  Начальник  смены
подошел  к  представителю  авиакомпании  с  какой-то   ведомостью.   Шакуров
оборотился к мужику, который только что махал флажками,  загоняя  самолет  в
отведенную тому "клетку".
   - Слышь, парень, - сказал Шакуров, - нам в Ахунду, на цековскую базу.  Мы
на вертушке не можем долететь?
   - Петрович, - крикнул рабочий начальнику смены, - тут  гости  спрашивают,
нельзя ли их на вертушке до Ахундовки подкинуть?
   Начальник смены подошел к Шакурову; это  был  пожилой,  улыбчивый  казак,
весь пропахший свежим потом и машинным маслом.
   - Это не наши вертушки, -  сказал  он,  -  военные.  Тут  раньше  военный
аэродром был, - и казак обвел руками все небольшое знойное пространство, - а
теперь у военных только вертолеты. Да еще транспортная авиация прямо  к  нам
садится.
   - И какие у них вертолеты? - спросил Шакуров.
   - Разные, есть старье, МИ-24 есть. А вон "Черная акула",  -  и  начальник
смены указал на огромный, двухэтажный винт.
   - "Черная акула"? Здесь, у моря? - с интересом спросил Шакуров.
   - А "Черная акула" и есть морской вертолет, -объяснил казак,  -  она  для
суши непригодна. У нее все  ее  оборудование  под  брюхом  висит.  Если  ты,
допустим, хочешь посмотреть, что там за горкой, ты должен поверх всей  горки
подняться. А МИ -тому достаточно высунуться.
   Шакуров повернулся к представителю инвестиционного фонда  и  что-то  стал
ему объяснять. Американец в ответ возбужденно зачирикал.
   - Господин Саймонс, - сказал Шакуров,  -  никогда  не  летал  на  русских
военных вертолетах. Это было бы очень  здорово,  если  бы  он  смог  на  них
прокатиться.
   В силу какой-то непонятной характеристики российской души, пожилой  казак
не мог остаться равнодушным  к  желанию  незнакомого  американца  опробовать
российскую военную технику. Наверно, в  этом  глухом  южном  уголке  чувство
подобострастия по отношению к империалистической Америке еще было не изжито.
   - Я посмотрю, что можно сделать, - сказал казак.
   Спустя десять минут  к  новоприбывшим  на  летное  поле  вышли  начальник
аэропорта Святослав Кагасов и начальник  воинской  части.  Звали  начальника
полковник Тараскин. Полковник Тараскин объяснил, что, к сожалению, вертолеты
не готовы, не чищены, не считая того, который на боевом дежурстве,  так  что
сейчас до Ахундовки лететь нельзя. Вот если бы его  предупредили  заранее...
Но если уж американским гостям взбрела в голову такая  блажь,  то  завтра  с
утра вертолет может быть в их распоряжении.
   Быстро добыли карту побережья, и полковник указал на выбор: замечательный
охотничий  домик,  принадлежавший  директору  соседнего  лесообрабатывающего
предприятия, заповедник ("Строго без охоты!"  -  предупредил  полковник.)  и
просто уютную бухту. Шакуров выбрал охотничий домик.
   - На "Черной акуле"? - с надеждой спросил Шакуров.
   Полковник объяснил ему, что, во-первых, у них стоит не "Черная акула",  а
"Черный аллигатор", КА-52, а во-вторых, что на "аллигаторе" всю компанию  он
никак не увезет, потому что на КА-52 только  два  места:  одно  для  пилота,
другое для стрелка, а на "акуле" и вовсе одно. Так что лучше  всего  для  их
целей подходит грузовой МИ-6. Условились, что стоить вертолет будет  по  три
штуки в час плюс топливо за счет отдыхающих.
   Уже когда "рафик" выехал с территории аэропорта, американец вдруг схватил
Шакурова за руку.
   - This other guy! Valera! We've lost him1!, - обеспокоился американец.
   Шакуров ответил, чтобы тот не волновался: у Валеры были свои дела,  и  он
уехал, не дожидаясь остальных.
   Американец утих и погрузился в  созерцание  окружающего  пейзажа.  Спустя
некоторое время он спросил:
   - I wonder - about these choppers? Are'nt they supposed to be secret2?
   - Don't worry. You are not a spy, are you3?
   Американец согласился, что он не шпион, но что все же ему как-то странно,
что в России можно вот так запросто полетать на военном вертолете.
   * * *
   Вопреки уверениям Шакурова, Сазан вовсе не уехал по  своим  делам.  В  то
время, как начальник аэропорта и гости обсуждали вопрос  о  том,  как  лучше
всего с пользой провести завтрашний день, Валерий неспешным шагом направился
вдоль бетонной стены аэропорта.
   Любой завидевший его рабочий подумал бы, что парень ищет местечко, где бы
отлить, и утвердился бы в своем мнении, заметив, как  Нестеренко  шмыгнул  в
широкие и плотные кусты, буйно разросшиеся в углу между забором и ангарами.
   Оказавшись в кустах, Валерий  оглянулся.  Земля  под  его  ногами  тянула
сыростью и мочой - верно, не один рабочий рассудил, что до кустов ближе, чем
до  туалета.  С  левого  фланга  от  вражеского  взгляда  Валерия   защищала
гофрированная стена ангара. С правого  -  брошенный  кем-то  в  незапамятные
времена бензовоз.
   Валерий отыскал дырочку в бетонной стене и выглянул наружу. По ту стороны
стены тянулось небольшое поле, а за  ним  -  ровное  четырехполосное  шоссе,
обсаженное пирамидальными тополями. Что-то в этом шоссе удивило Валерия.
   Валерий вздохнул, лег на землю и приготовился ждать.
   Два или три часа на аэродроме ничего не происходило.
   Друзья его давно уехали; трап от  самолета  откатили.  Приехал  желтый  с
красной полосой автозаправщик, его водитель вскарабкался  на  крыло  и  стал
заливать топливо. Второй пилот ТУ-134 внимательно следил за процессом.
   Заправщик сделал, свое дело и уехал. Шланг,  прикрепленный  к  нему,  был
похож на загнутый хвост скорпиона. Ворота на летное поле отворились, и в них
прошли три коровы, погоняемые толстой бабой с хворостинкой. Баба уселась  на
стульчик, а коровы принялись щипать сочную травку  вдоль  рулежной  дорожки.
Чуть поодаль на зеленой лужайке важно гоготали гуси,  видимо,  принадлежащие
кому-то из персонала.
   В семь вечера на поле сел еще один самолет, в семь тридцать - третий.  Из
третьего не вышло никого, кроме пилотов: самолет оказался грузовым.
   Прямо перед посадкой самолета один из гусей зачем-то вздумал  вылезти  на
посадочную полосу, и один из техников с бранью бросился его прогонять.  Гусь
сердито зашипел и погнался за техником.
   Коровы поспешно отошли от полосы - видимо, они не первый раз кормились на
аэродроме и знали, как себя вести с самолетами.
   Мимо Нестеренко опять проехал автозаправщик.
   Валерий лениво прикрыл глаза, а потом вздрогнул и присмотрелся:  это  был
не тот автозаправщик. Тот был желтый с красной  полосой  "огнеопасно".  Этот
был тоже желтый, но такой давней желтизны,  что  она  местами  облупилась  и
выцвела, и слова "огнеопасно" на нем не было,  а  была  начертанная  черными
буквами непонятная цифирь. У того, первого, шланг был коричневого  цвета,  у
этого - черный. А главное, внизу, как и у всякой  машины,  у  автозаправщика
болтался номер, и это был армейский номер.
   Заправщик потратил на самолет полчаса, развернулся и уехал. В прошлый раз
Нестеренко не заметил, откуда именно появился автозаправщик,  но  сейчас  он
достал хороший полевой бинокль и стал смотреть. Машина добежала до  дальнего
конца  поля.  Два  солдатика  распахнули  перед  ней   железные   ворота   с
облупившейся красной звездой. Машина въехала на территорию  воинской  части,
обслуживавшей соседний военный аэродром. Нестеренко усмехнулся. Было похоже,
что самолеты в Еремеевке заправляются топливом, предназначенным  для  охраны
воздушных границ матушки-России.  Причем  топливо  полковнику  Тараскину,  в
натуре,  достается  бесплатно.  И,  судя  по  тем  теплым  и   дружественным
отношениям, которые  существуют  между  Тараскиным  и  Кагасовым,  полковник
Тараскин сбывает свое бесплатное топливо аэродрому за полцены.
   Что же до отчетности - не беда.  Отчетность  всегда  можно  подправить  и
написать в рапорте, что такой-то СУ-27 летал в этом месяце  столько-то  раз.
Нигде и никто не добудет доказательств, что СУ-27 не летал, а мирно стоял  в
своем авиационном стойле. Военный полет - не  гражданский.  Это  гражданский
аэропорт обязан как-то перевезти пассажиров или грузы. А СУ - что летал, что
не летал, перемещения грузов не произошло. Произошла только трата керосина.
   Ну и что? Что Тараскин с  Кагасовым  -  большие  друзья,  это  Сазан  мог
догадаться  и  раньше.  Возможно,  дружба  не  исчерпывается   бизнесом   на
авиационном бензине. Возможно, аэропорт потребляет электроэнергию,  а  счета
приходят военной части. А военная  часть  за  электроэнергию  все  равно  не
платит, какое ей дело, сто миллионов она должна или двести?
   Сазан задумался.
   Итак, что мы  имеем?  Гибель  Шила.  "Заказ"  на  Ивкина.  Нелепый  конец
Воронкова. Глузу можно не  считать  -  Глуза  угодил  под  газонокосилку  за
компанию.
   Машину Ивкина  расстреливают  непрофессионалы  профессиональными  пулями.
Шило останавливает военный патруль. Служба  транспортного  контроля  создает
компанию "Петра-АВИА". Аэропорт Еремеевка расположен через стенку с  военным
аэропортом. Аэропорт Рыкове -  бывший  военный  аэропорт.  Генерал-лейтенант
Анастасий Сергеев,начальник Рыково-2, через месяц уходит  в  отставку.  Нет,
его отставка тут ни при чем, если только  он  не  уйдет  в  члены  правления
"Петра-АВИА".Роковой треугольник: аэропорт - Служба транспортного контроля -
армия. Раньше Сазан не понимал, при чем здесь армия.Теперь все  стало  ясно.
За топливозаправочной компанией "Петра-АВИА",  претендующей  на  монопольное
обслуживание некоторых российских  аэропортов,  стоит  не  нефтяной  гигант,
стремящийся к переделу рынка, и не вор в законе. И уж тем  более  не  Служба
транспортного контроля- - никчемная, беззубая  контора,  у  которой  нет  ни
влияния, ни денег, ни вооруженной охраны. За "Петра-АВИА"  стоит  армия.  Не
вся армия, конечно. Несколько осведомленных полковников, которые  делятся  с
менее  осведомленными  генералами.  Наверняка  те  аэропорты,  которые   уже
заключили договор с детищем СТК - это такие  же  полукровки,  как  Рыкове  и
Еремеевка, гражданские аэропорты, делящие свою ВПП с военным соседом.
   На керосине можно хорошо заработать.
   Но еще лучше можно заработать на даровом керосине.
   Сазан не знал,  сколько  керосина  получает  Еремеевка-2,  но  сколько-то
получает. В крайнем случае полковник Тараскин  может  потратить  на  керосин
деньги,  предназначенные  для  строительства   жилья.   Или   предприимчивый
бизнесмен может арендовать у  Тараскина  солдат  в  качестве  рабочей  силы,
обещая заплатить керосином.
   Даже если каждый пятый самолет в Рыкове заправлять ворованным  керосином,
можно очень неплохо заработать.
   И глупый Петр Алексеевич Воронков, проходя мимо роскошной дачи Васючица -
или каким-то иным образом услышав обрывок разговора, - разузнал именно  это:
А именно то, что дружба Васючица  и  генерала  Сергеева  будет  предполагать
хищения тысяч и тысяч тонн топлива, предназначенных для защиты рубежей нашей
Родины.
   Да, так все объясняется. Объясняется даже тот удивительный  факт,  что  в
машину   Ивкина   стреляли   профессиональными   пулями,    но    совершенно
непрофессионально.Сазан  внезапно  вспомнил  один  из  эпизодов  собственной
военной службы.Дело было в 1987 году. В  Афгане.  В  кишлаке,  внизу,  ждали
партию "духов" - их отряд должен был духов перехватить.  По  правде  говоря,
это, скорее всего, были никакие не духи, а просто люди из  рода,  с  которым
враждовал начальник местной  афганской  милиции.  Они  явились  на  похороны
какого-то местного авторитета, и поскольку они пришли, по нынешним временам,
вооруженные, то начальник легко выдал их перед  советским  командованием  за
"духов". Командование тоже понимало,  что  это  не  обязательно  "духи",  но
афганский мент подкрепил свои агентурные данные мешочком с опиумом,  и  этот
последний аргумент окончательно убедил начальство в лице полковника  Сычева.
К тому же десяток беспечных афганцев было  убить  куда  легче,  чем  десяток
"духов", а благодарность получить за них было так же просто. Последствия  же
убийства полковника не интересовали - он улетал в Россию через четыре дня.
   Таким образом, группа, в  которой  находился  рядовой  Нестеренко,  ждала
сигнала, чтобы отправиться в ущелье и перехватить там "духов".  Но  похороны
оказались долгими, а сигнал все не поступал. Потом он поступил, но  оказался
ложным, и пришлось возвращаться с полдороги, усталыми,  измотанными,  полдня
проползавшими в ущелье на  животе.  Один  из  ребят  подорвался  на  мине  -
собственной же  мине,  поставленной  в  прошлом  году  прохожими  советскими
войсками.
   Потом прошел слух, что "духи" уже  прошли  другой  дорогой.  Солдаты,  не
выдержав напряжения, накурились травы. Потом вдруг было ведено  грузиться  в
"вертушку".  Если  бы  начальник  афганской  милиции  своими  глазами  видел
состояние,  в  котором  люди  отправлялись  на  задание,  он  бы,  вероятно,
потребовал другую  группу.  Но  тут  сработал  эффект  большой  организации:
афганец не видел, что солдаты обкурились опиума. Полковник Сычев знал что-то
в этом роде, но, во-первых, шибко не присматривался, а  во-вторых,  полагал,
что и так сойдет. Сержант Вахрамеев курил вместе с  ребятами  сам  и  потому
оценить адекватно ситуацию не мог.
   Дело кончилось страшной мясорубкой. Киченко заснул  в  засаде.  Артемьев,
сидевший чуть впереди, заметил дичь, выскочил из-за камня, принялся палить и
умудрился промахнуться. "Духи" немедленно  открыли  ответный  и  куда  более
успешный огонь. Через полчаса перестрелки к тропе подошел второй караван.
   Из всего отряда уцелел только Нестеренко да еще один паренек, раненный  в
мякоть руки; они ушли  перевалами  и  смогли  вызвать  вертушку.  Нестеренко
остался в живых только потому, что не курил вместе со  всеми,  и  эта  дикая
история раз и навсегда отучила его потреблять наркоту, до которой он  и  так
не был большой охотник.
   Очень может быть, что покушение на Ивкина провалилось по похожей причине.
Армейский начальник, отдавший приказ о ликвидации, поскупился на киллера:  в
самом деле, зачем покупать картошку в магазине, если своей в огороде  полно?
Был отдан негласный  приказ  -  отдан,  возможно,  вполне  квалифицированным
людям.
   Но отдавал приказ один человек. Разрабатывал план другой.  Звонки  Ивкину
слушал третий. Убивали четвертые. В результате, пока четвертые ждали приказа
сверху, они самым банальным образом напились или наглотались "колес". Или  в
результате бюрократической игры в  "испорченный  телефон"  задание  получили
люди, опытные только на бумажке.
   Или...
   Сазан  со  внезапной  усмешкой  подумал,  что  это  -  его   единственное
преимущество. Против нефтяной компании он не имел бы шансов  -  это  слишком
эффективные люди, прошедшие слишком жесткий естественный отбор. Но  армия  и
бюрократическая СТК? Они будут слишком долго принимать решения. И в  процесс
передачи этих решений по ступенькам вниз может быть  сделано  слишком  много
ошибок.
   Так? Похоже, что так.
   И все же что-то увиденное на аэродроме беспокоило Валерия. Что-то, что не
укладывалось в стройную гипотезу...
   Тем временем на аэродроме стало быстро темнеть.  ВПП  засветилась  синими
огоньками. Рабочий день кончался.
   Гуси куда-то исчезли, бабушка-пастушка поднялась  со  своего  полотняного
стула и, тяжело переваливаясь, погнала коров к выходу с поля -  на  вечернюю
дойку. Второй самолет, крошечный АН, давно улетел. Третий стоял с  раскрытым
брюхом и по-прежнему чего-то ждал.
   Прошло еще три часа.
   В час ночи на летное поле проехал грузовик. Сазан вынул из кармана прибор
ночного видения и стал смотреть. Грузовичок подъехал к третьему самолету,  и
двое  рабочих  стали   споро   грузить   в   чрево   АНа   огромные   охапки
полураспустившихся роз и гвоздик. Даже за сто метров Сазан  чувствовал,  как
пахнут тысячи цветов.
   Нестеренко насторожился было ночной погрузке, а потом  сообразил,  в  чем
дело. Розы были срезаны вечером, после  того,  как  удушающая  дневная  жара
спала. Два часа лету, час на разгрузку, час на дорогу -  к  шести  утра  эти
цветы будут на московских рынках.  Самый  выгодный  товар,  и  днем  его  не
погрузишь.
   Грузчики закинули вслед за розами десяток каких-то  ящиков,  наверное,  с
фруктами,  сели  в  грузовик  и  покатили  прочь.  Из  стареньких  "Жигулей"
выскочили два пилота.
   Спустя десять минут самолет  заревел,  прогревая  двигатели,  и  медленно
двинулся по рулежке.
   Сазан подумал, что его рабочий день тоже вполне завершен. Он с  легкостью
перемахнул через бетонный забор, убедился, что его никто не видел, и зашагал
по замечательному четырехрядному  шоссе  в  направлении  деревни  Еремеевка,
туда, где  под  указателем  его  должны  были  ждать  неприметные  "Жигули",
выехавшие из Москвы сутки назад.
   * * *
   Александру Шакурову приснился кошмарный сон. Он стоял на спортивной вышке
в одних плавках, готовясь прыгнуть "ласточкой", но внизу под  ним  почему-то
не было бассейна и воды, а была лента  транспортера,  по  которой  с  жутким
грохотом неслись куски руды. Руда падала в большой  чан,  омываемый  грязной
водой, и огромная мельница подхватывала и бросала руду, чтобы  выплюнуть  ее
на гладкую поверхность  большого  барабана,  и  в  магнитных  ресничках  при
барабане бились куски окровавленного мяса -  кто-то  раньше  прыгнул  в  эту
мясорубку, мостик под Шакуровым прогибался и звенел, и вдруг  сам  выгнулся,
подкидывая банкира в воздух...
   Перед глазами Шакурова мелькнула  лента  транспортера,  забитая  рудой  и
человечиной вперемешку, раздался  жуткий  грохот  -  Шакуров  открыл  глаза.
Грохот не прекращался. Он рвал  перепонки,  и  занавеска  у  открытого  окна
развевалась, словно флаг на ураганном  ветру.  "Землетрясение,  -  почему-то
подумал Шакуров. - Господи,  землетрясение!  Разве  у  Черного  моря  бывают
землетрясения?"
   Он метнулся к окну, готовый вывалиться, в чем был - а был он, в чем  мать
родила.  Меж  двух  коттеджей,  посереди  бывшей  клумбы,  обильно  поросшей
сорняками  и  измельчавшими  тюльпанами,  опускался   военный   вертолет   с
крокодильей раскраской.
   - Что такое? - раздался хриплый голосок позади Шакурова.
   Александр оглянулся и увидел, что хорошенькая девица, с которой он провел
ночь, сонно таращит глазки из  двуспальной  кровати,  а  рука  ее  шарит  по
тумбочке в поисках бутылки.
   - Защитники родины прилетели, - сказал Шакуров, - пора на охоту.
   * * *
   Охота вышла отменной: гости, вкупе с  полковником  Тараскиным,  затравили
кабанчика и подстрелили несколько перепелок, и через  три  часа,  усталые  и
довольные, выбрались к охотничьему домику, где их  уже  ждал  дастархан  под
открытым небом: на  громадном  столе  под  грецким  орехом  сверкала  свежая
зелень, бугрились красные помидоры  и  темно-фиолетовый  виноград,  и  через
десять минут кабан был подобающим образом избавлен от шкурки  и  насажен  на
вертел, возбуждая аппетит и волнуя душу проголодавшихся охотников.
   Впрочем, распорядители домика на меткость охотников, видимо, не надеялись
и потому припасли для них еще свежего барашка, тут же расставшегося с жизнью
во имя щедро оплаченного гостеприимства.
   - Ну как  охота?  -  подходя,  спросил  распорядитель  домика  -  веселый
пятидесятилетний  мужичок  с  огромной  бородой  и   всклокоченными   седыми
волосами.
   - Да что охота! - ответил Шакуров,  -  вон  у  нас  Святослав  Семеныч  -
стрелок, а мы все только деньги умеем стрелять до получки. - Да уж, -  важно
согласился Кагасов, - ты бы хоть телохранителя как следует стрелять  выучил,
- и кивнул на скромно державшегося в стороне Валерия.
   Тот и  вправду  предпочел  стрелять  не  очень  метко,  дабы  не  вызвать
недоуменных вопросов, и сейчас чувствовал себя так же  гадко,  как  финалист
"Большого Шлема", нарочно проигравший начальнику на травяном корте.
   - А чей домик-то? -  спросил