вою мать! - констатировал Муха,  обозревая  кормовую  часть  своей
новой игрушки. Сазан вынул "мобильник", но тот нахлебался воды  в  канаве  и
молчал.
   На  дорогу,  завывая,  выскочила  милицейская  "канарейка"  и  с   визгом
развернулась поперек осевой, заметив  затопленную  в  фарватере  машину.  Из
"канарейки" выпрыгнул тощий лейтенант с рацией в руке.
   - "Дискавери", темно-зеленый, номер забрызган грязью, - закричал Сазан, -
внутри трое или четверо!
   Через десять минут все выезды из Рыкова были перекрыты, но  темно-зеленый
"дискавери" не стал дожидаться расторопных милиционеров. Его не нашли  ни  в
эту ночь, ни на следующий день.
   Спустя час Сазан сидел в кабинете Ивкина за длинным столом для совещаний.
В кабинете было душно и накурено; на столе громоздились целая батарея  чашек
с кофейной гущей, две пустые  бутылки  из-под  водки  и  мезозойские  залежи
окурков.
   Рядом с Сазаном сидел  Миша  Ивкин,  и  заботливый  Муха  поил  мальчонку
прозрачной водкой, налитой из четырехгранной  заграничной  бутылки.  Руки  у
мальчика дрожали.
   Заслышав о происшествии, в аэропорт явилось, несмотря на поздний час, все
силовое начальство,  включая  районного  уполномоченного  ФСБ  и  городского
прокурора. Сазан, к ментовке  особых  симпатий  не  питавший,  вынужден  был
пригласить их в директорский кабинет.
   Осмотр места происшествия никаких примечательных результатов не дал, если
не считать отпечатков ботинок сорок  шестого  и  сорок  четвертого  размера:
отпечатки были оставлены на влажной глине, простиравшейся вокруг  траншеи  в
лесу.
   Джип с места происшествия скрылся бесследно, что же до автоматов,  то  их
бросили тут же, в лесополосе, с  пустыми  рожками  и  самодельными  тубусами
глушителей. Пока менты заливали отпечатки, Сазан, улучив минуту, отвел  Муху
в сторону и стал  его  расспрашивать.  Картина  происшедшего  была  довольно
ясной.
   Воронков, по свидетельству Мухи и Лешика, прибежал в аэропорт,  волнуясь,
как студент перед  экзаменами,  около  десяти  двадцати  пяти.  Был  он  без
портфеля и пиджака, и  Муха,  видевший  чиновника  при  полном  параде,  его
поначалу даже не признал. После телефонного  разговора  с  Сазаном  Воронков
некоторое время слонялся по терминалу и наконец вышел на  балкон,  откуда  и
разглядел свет в директорском кабинете.
   Тогда  он  направился  в  административное  крыло:  вероятно,  он   хотел
поговорить с Ивкиным, но вместо того застал в  кабинете  и.о.  Глузу.  Глуза
спросил Воронкова, что стряслось, и  чиновник  ответил,  что  у  него  очень
важное дело к  директору.  Тогда  Глуза,  видимо,  боясь,  что  директорский
кабинет прослушивают, предложил ему пройти прогуляться: оба они проследовали
через служебный выход на поле, и больше их живыми никто не видел.
   Прокурор города хмурился и кусал  губы.  Он  был  не  очень  счастлив,  и
основной причиной его печали был незарегистрированный "макар",  лежавший  на
столе. "Макар", как только  что  было  наглядно  продемонстрировано,  был  в
прекрасном рабочем состоянии, и прокурору явно не хотелось слишком  подробно
выяснять у начальника  службы  безопасности  аэропорта  родословную  оружия.
Правда, Валерий Нестеренко тут же достал заявление о том, что  "макар"  этот
он нашел сегодня утром за завтраком в ресторане, и хотя на заявлении не было
даты, для прокурора оно звучало весьма  убедительно.  Особую  убедительность
заявлению придавал  белый  конверт,  который  помощник  Сазана  тут  же  без
разговоров сунул прокурору в карман. Прокурор вышел и посмотрел: в  конверте
была тысяча баксов. Тем не менее прокурор не хотел, чтобы про него говорили,
будто он проявляет пристрастие к новому важному обитателю Рыкова.
   - Вы уехали  из  Рыкова  в  одиннадцать  ноль-ноль?  -  спросил  прокурор
Нестеренко.
   - Да.
   - А почему вернулись?
   - Тачка сломалась.
   - А?
   - Отъехал двадцать минут, - сказал Сазан, - смотрю, она не тянет.  Доехал
до станции и вернулся обратно.
   - У вас сотовый телефон с собой, Валерий Игоревич, был?
   - Да.
   - И почему вы им не воспользовались?
   - Он не работал. Тут близ аэродрома всегда эфир не клеится.
   - А почему вы не поймали попутку?
   - А если бы вы ехали в Москву, вы бы взяли меня попутчиком? - с  издевкой
спросил Сазан.
   Прокурор внимательно оглядел короткую стрижку Нестеренко  и  лежавший  на
столе "макар". Даже после купанья в болоте было видно, что костюм на бандите
дорогой и модный, но что-то в осанке свернувшегося в кресле человека, в едва
приметном развороте плеч было такое, отчего очень . не  хотелось  брать  его
попутчиком в машину.
   - Где вы оставили машину?
   - Станция Боярово.
   - А какая машина?
   - "Мерседес". Пятисотый.
   - А я думал, "Запорожец", - сказал прокурор.
   - Почему "Запорожец"? - искренне удивился Сазан.
   - Потому что "мерсы" не ломаются.
   - Этот сломался.
   - Итак, вы вернулись электричкой обратно. Что вы делали дальше?
   - Мне ребята сказали, что Глуза хотел  со  мной  поговорить.  Я  пошел  в
кабинет Глузы. Глузы не было, он был на поле. Я пошел на поле.
   - А дальше?
   - Там на поле стоянка для служебных автомашин. Глуза, наверное, поговорил
с этим гостем, а потом пошел к своей машине. Там его и поджидали.
   - - А кто был другой убитый, рядом с Глузой? - спросил прокурор.
   Откуда я знаю? - удивился Сазан.
   - - Валерий Игоревич! - начал Миша Ивкин. Прокурор повернулся к  нему.  -
Что такое?
   Миша смотрел во все глаза на Нестеренко, и  Нестеренко  тоже  смотрел  на
Мишу, невозмутимо, как египетский сфинкс.
   - Я... это... я знаю,  кто  этот  второй,  -  сказал  Миша.  -  Это  Петр
Воронков, из Службы транспортного контроля. Он старый друг отца.
   - И что Воронков делал в Рыкове в одиннадцать вечера?
   - Это не к нам с Мишей вопрос, а? - сказал Нестеренко.
   - А за что, по-вашему, Валерий Игоревич, могли  убить  Глузу?  -  спросил
прокурор. Нестеренко развел руками.
   - Без понятия. И встал.
   - Господа, - сказал он, -  полпервого  ночи.  Вам  не  кажется,  что  наш
рабочий день уже кончен?
   Прокурор со свитой вымелись из кабинета, и в нем остались Миша  Ивкин  да
Муха.
   - Почему вы не сказали им, что приехали из-за Воронкова? - спросил Миша.
   - Нам менты не кенты.
   - А откуда Воронков здесь взялся?
   - С дачи. Точнее,  с  дачного  товарищества  "Авиастроитель".  Пятнадцать
километров по Снежинскому направлению.
   - И зачем он приехал?
   - Вот то-то и оно, - улыбнулся Сазан. - Что  такого  случилось  с  Петром
Алексеевичем Ворон-ковым в дачном  поселке  "Авиастроитель",  где  он  живет
через улицу с господином Васючицем,  что  Воронков  испугался  до  состояния
промокашки и бросился меня искать? Потому что это произошло на даче, а не на
работе - он бы мне с работы иначе позвонил.
   - Может, он о чем-то догадался? - предположил Муха.
   - Интересное дело, о чем он догадался, а? - спросил Сазан. - Вот я тут, в
вашем аэропорту, сижу три дня, и мне уже все до донышка известно:
   и о том,  что  "Петра-АВИА"  хочет  загрести  заправку,  и  о  претензиях
харьковских авиаремонтников,. и о том, что Васючиц поругался с Ивкиным...  О
чем же таком этот Воронков догадался, что его стоило за это мочить с великой
поспешностью, не разбирая, кто подвернется рядом?
   - А может, это действительно Глузу мочили? - неуверенно спросил Муха.
   Сазан не отвечал. Он потянулся к  телефону  на  столе,  потом  передумал,
вытащил из кармашка мо-бильник и набрал номер:
   - Саш, ты еще не спишь?
   - Нет, - послышался голос Шакурова из трубки, - я не сплю. Я дыры в своем
балансе считаю. От благотворительных кредитов.
   Судя по музыке и едва слышному  звону  тарелок,  Шакуров  считал  дыры  в
балансе на ресторанной салфетке.
   - Слышь, Саш,  ты  можешь  мне  откуда-нибудь  достать  частный  самолет?
Шакуров удивился.
   - А зачем тебе?
   - С девочками хочу слетать к Черному морю.
   - А куда именно?
   - Не куда, а через что, - поправил Сазан, - через аэропорт Еремеевка.
   Сазан спрятал телефон в  кармашек.  Муха  все  так  же  сидел  в  кресле,
выжидательно уставясь на босса.
   - Возьми завтра человечка поприличней, - сказал Сазан, -  лучше  всего  с
девочкой, и пусть они оба съездят в "Авиастроитель"  и  порасспрашивают,  не
сдаст ли кто женатой паре дачку. Хоть поймут, чего там Воронков увидеть мог.
   Муха кивнул.
   - Чует мое сердце, - сказал Сазан, - что ничего наш Воронков сообразить в
уме  не  мог,  по  причине  полного  отсутствия  соображалки.   Потому   что
коэффициент интеллекта у покойника был, прости меня, Господи, не выше, чем у
вырезки в магазине. .А стало быть, это было не  озарение  -  а  элементарная
случайная встреча. Увидал наш Воронков кого-то. И увидел, скорее  всего,  на
даче Васючица. И встреча эта так сильно  его  впечатлила,  что  он  бросился
разыскивать - заметим, не Ивкина и не ментовку даже, а меня.
   - И что же он мог увидеть?
   - Настоящих хозяев "Петра-АВИА", - сказал Сазан.
   А  на  следующее  утро,  пожаловав  в  Рыкове,  Сазан  услышал,  что  его
разыскивает прокурор города.
   Приглашение прокурора было крайне вежливым:
   "Если господин Нестеренко сочтет возможным, будем рады его видеть  в  три
часа дня", - просто, можно сказать, приглашение не на  допрос,  а  на  чашку
чая. Эта-то вежливость Сазану и не понравилась.
   Около половины четвертого  серебристый  "мере",  .видимо,  починенный  за
ночь,  высадил   Нестеренко   Валерия   Игоревича,   заместителя   директора
"Рыко-во-АВИА"  у   двухэтажного   особнячка,   выделенного   под   районную
прокуратуру.
   Особнячок был деревянный,  краска  на  его  фасаде  давно  облупилась,  и
покосившиеся  окошки  с  немым  любопытством  смотрели  на  иномарку.  Вдоль
асфальтовой дорожки стояли крашенные в  синий  цвет  автомобильные  шины.  В
шинах   должна   была   расти   всякая   декоративная   растительность,   но
растительность зачахла, и шины выглядели как деревянный ящик вместо мебели в
квартире алкаша.
   Сазан поднялся на второй этаж и вошел в дверь  с  облупленной  табличкой:
"С.К.Витятин".
   Районный прокурор Витятин приветливо встал навстречу гостю.
   - Извините за беспокойство, - сказал он, - но у нас  появились  некоторые
вопросы.
   Сазан молча сел  в  кресло  для  посетителей,  закинул  ногу  на  ногу  и
устроился поудобней. "Зря псу штуку отдали, - промелькнуло в уме, -  пятисот
бы хватило". Не то что Сазану было жалко тысячу баксов - просто не  хотелось
метать баксы перед свиньями.
   - Какие у вас были  отношения  с  Глузой,  Валерий  Игоревич?  -  спросил
прокурор.
   - Нормальные.
   - За два дня до убийства вы, кажется, с ним поссорились?
   - Поссорился? - спросил Сазан.  -  Я  бы  не  сказал.  Просто  работникам
аэропорта надо было платить зарплату, а  Алексей  Юрьевич  мне  сказал,  что
денег нет. Мои ребята сунули его головой в унитаз, и  после  того,  как  его
вынули из унитаза, деньги нашлись.
   - То есть речь шла именно о деньгах для рабочих?-уточнил прокурор.
   - Да.
   - А некоторые из свидетелей показывают, что речь шла о деньгах  для  вас:
что вы вымогали у него деньги аэропорта. А он отказывался.
   - Я что, больной, - спросил Сазан, - такие штуки делать при свидетелях?
   - Но через три часа после вашей ссоры счета "Авиетты" были  переведены  в
подконтрольный вам Межинвестбанк?
   - Они были забраны из банка, который отказывался  давать  авиапредприятию
ссуду. А куда их перевел Ивкин, я не в курсе.
   - Валерий Игоревич! Когда на летном поле  раздались  выстрелы,  это  были
выстрелы из вашего "Макарова". Никто не слышал автоматных очередей.
   - - Естественно, - сказал Сазан, - "калаши" были с  глушителями.  Да  их,
кажется, нашли там же, прямо у дороги.
   - И что вы сделали, когда в вас стали стрелять?
   - Постарался, чтобы в меня не попали.
   - А потом?
   - Потом прибежали ребята, и мы погнались за киллерами.
   - Если я не ошибаюсь, Валерий Игоревич, вы побежали  с  одним  пистолетом
Макарова,  которым  вы,  кстати,  владели  незаконно,  за  двумя  киллерами,
вооруженными автоматами?
   При словах "владели незаконно" Валерий еще раз  помянул  про  себя  штуку
баксов, но спокойно ответил:
   - Они расстреляли пару рожков. Я не думал, что у  них  оставался  большой
запас.
   - Все равно это был очень безрассудный поступок. Немногие на вашем  месте
были бы на него способны, а?  Если  внимательно  поразмыслить,  то  это  все
равно, что с рогаткой гоняться за тигром.
   - Когда в меня стреляют, у меня нет времени поразмыслить.
   -  К  сожалению,  определенный  смысл  в  этом   был.   Довольно   трудно
восстановить картину произошедшего, не правда ли? По  лесополосе  как  будто
стадо слонов прошлось.
   - Следы киллеров остались. Я еще порадовался, как вы их  прилежно  гипсом
заливаете. Знаете, ведьмы, чтобы погубить  человека,  вынимали  след.  Очень
ваши менты были на ведьм похожи.
   - Следы, может, и остались, но вот откуда и куда  они  ведут,  совершенно
непонятно. Может, это вообще рабочие днем проходили.
   - И "калаши"  оставили.  А  протектор  "дискавери"  на  обочине  художник
изобразил.
   - Ну, "дискавери" там мог стоять хоть два дня назад.  Еще  до  того,  как
прорыли канаву. Самого этого джипа никто не видел, а  автоматы  мог  бросить
кто угодно, не правда ли?
   - То есть вы хотите сказать, что раз вы не поймали "дискавери", то его  и
не было?
   - У следствия сложилось достаточно  связное  впечатление  о  происшедшем,
Валерий Игоревич. Пришел  новый  бандит,  Глуза  ему  не  дал  разворовывать
аэропорт, тут же Глузу и убили. Это пока предварительное впечатление, но,  к
сожалению, ваши ответы, скорее, укрепляют нас в его справедливости.
   Сазан поднял на прокурора карие глаза.
   - Вы не в  курсе,  товарищ  Витятин.  Слишком  много  людей  видели,  как
Воронков ушел с Глузой на поле. Я приехал спустя пятнадцать минут.
   - И кто это "видел"? Твои подельники? Сазан покачался на стуле.
   - И это впечатление следствия,  -  спросил  он  прокурора  в  упор,  -  я
полагаю, его можно развеять?
   - Вы очень умный человек, Валерий Игоревич. Приятно иметь  дело  с  умным
человеком.
   - Ваша дочь, кажется, строит себе дачу?
   - Моя дочь здесь ни при чем, Валерий Игоревич. Вы не нужны этому городу и
этому предприятию. Почему бы вам не уйти  с  поста...  как  это  называется?
Заместителя директора по безопасности?
   Сазан встал с кресла.
   - Говорят, у генерала Сергеева были плохие отношения с Глузой? -  спросил
Сазан в упор. - Сын его вместе с ним выдвигался в депутаты.
   - При чем здесь генерал Сергеев?
   - При том, что ваша позиция за ночь удивительным образом переменилась.  И
я не могу найти этому никаких объяснений, кроме утреннего вашего разговора с
Сергеевым.
   Прокурор побагровел. Сазан пошел к двери. У самого порога он обернулся, -
Я вполне понимаю вас, Сергей Кириллович, - сказал Нестеренко, - но подумайте
вот о чем: эти люди убили Глузу, хотя Глуза был на  их  стороне.  Я  вам  не
советую дружить с крокодилом и  думать,  что  вас-то  он  не  тронет.  Всего
хорошего.
   * * *
   "Мерс" Сазана был припаркован напротив прокуратуры, и  тонкая  фигурка  в
белом платьице крутилась около заднего колеса.
   Фигурка обернулась, и Сазан узнал Леру. Глаза девочки  вспухли  от  слез,
личико слегка заострилось. Девочка на мгновение напомнила Сазану  маленькую,
рассерженную и ужасно ядовитую змейку.
   - Подвезти? - неловко спросил Нестеренко.
   - Это вы поэтому не пошли со мной домой,  да?  Потому  что  решили  убить
отца?
   - Откуда ты чушь такую взяла?
   - В газете написано. В "Красном Рыкове".
   - А если завтра в газете напишут, что я китайский шпион?
   - Все так говорят.
   - А ты поговори с Мишей.
   - И не собираюсь! Это  Ивкин  велел  вам  убить  отца!  Потому  что  отец
помирился со Службой, и Ивкин перепугался насмерть!
   Девочка опустила голову. Сазан подошел поближе и обнял ее. Она попыталась
было отстраниться, Нестеренко перехватил ее руку: в руке было что-то зажато.
Нестеренко легко разогнул пальцы Леры и забрал у нее острое шило.
   - Шило-то зачем? - спросил Валерий.
   - Шины вам проколоть. А они не колются, -сказала Лера.
   - Конечно, не колются. В них герметик залит.
   Лера уткнулась ему носом в плечо и заплакала. На душе у  Нестеренко  было
чрезвычайно погано. Городок был маленький, все друг друга знали, и для  тою,
чтобы создать у публики  уверенность,  будто  ответственность  за  вчерашнее
несет новая "крыша" аэродрома, достаточно было двух злонамеренных языков.  И
хотя ничего такого уж оскорбительного в слухе, будто он замочил Глузу, Сазан
не видел, все равно было неприятно. Обидно держать ответ за сливки,  которые
не ты вылакал.
   - Знаешь, Лерочка, - сказал Валерий,  -  когда  я  поймаю  тех,  кто  это
сделал, они не отделаются проколотыми шинами.
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   В половине шестого, когда "мерседес" нес Сазана по  другим  его  делам  в
Москву, в машине раздался писк мобильника. Это звонил Шакуров.
   - Валера? Я нашел тебе самолет.  Есть  такая  компания,  "Эйр-линк  лтд",
иностранная, офис в Петербурге, сдает  представительские  самолеты.  ТУ-134,
салон люкс, туда и обратно тридцать тысяч долларов.
   - Твою мать! - искренне сказал Валерий. - А подешевле ничего нет?
   - Все остальное дороже.
   - Ну ладно. Слушай, Саш, можешь оказать мне услугу?
   - Конечно, - слишком быстро и немного обреченно ответил голос в трубке. -
У тебя сейчас есть какие-нибудь иностранцы  кили  потенциальные  партнеры  -
словом, кому надо пустить пыль в глаза? Найдутся.
   - Предложи им поездку на Черное море на субботу  и  воскресенье.  Частный
самолет, девочки и шампанское.
   - Через аэропорт Еремеевка?
   - Через аэропорт Еремеевка. Он там в двадцати километрах от  побережья  -
ты сними там какое-нибудь бунгало поближе, чтобы замотивировать,  отчего  мы
через Еремеевку летим.
   * * *
   Полет в Еремеевку из гостеприимного Внукова занял два часа десять  минут.
Представитель американского инвестиционного фонда - птица, по правде говоря,
не самого высокого  полета  -  по  достоинству  оценил  напитки  и  закуски,
предоставленные  петербургской  авиакомпанией.  Было  видно,  что  он  очень
растроган предложением своего русского друга Александра  Шакурова  променять
душные московские выходные на ветер и соленые брызги Черного моря.  Внимание
Шакурова возвышало его в собственных глазах, и было ясно,  что  он  приложит
все усилия, дабы помочь своему русскому другу получить  выгодный  кредит  на
Западе.
   Разговор,  прерываемый  взрывами  девичьего  смеха,  шел  в  основном  на
английском, и это позволило Валерию Нестеренко забиться в  огромное  кожаное
кресло в обнимку с бутылкой виски - да так и  просидеть  все  два  часа.  За
время полета бутылка уполовинилась, но только очень внимательный человек мог
сообразить, что молчаливый молодой спутник Шакурова - не  то  шофер,  не  то
охранник - не выпил ни капли.
   Надо сказать, что Нестеренко было  трудно  признать:  его  рыжие  волосы,
приметные издалека, были выкрашены в мягкий каштановый цвет, и  над  верхней
губой сидели такого же цвета маленькие  усики.  Сазан  был  одет  в  дешевые
выцветшие джинсы, поверх которых  болталась  рубашка  навыпуск,  и  в  такой
одежде не тянул даже на помощника щеголеватого банкира.
   Самолет прилетел в Еремеевку в пять часов  вечера.  Раскаленный  за  день
бетон дышал жаром, за белой бетонной стеной вставали пирамидальные тополя, и
запах авиационного керосина мешался с дивным ароматом южных трав.
   У одноэтажного здания аэровокзала солдаты в застиранном хаки возились над
какой-то канавой - видимо, ремонтировали канализацию.
   Нестеренко повернулся  и  внезапно  посмотрел  на  юг,  туда,  где  между
стройными, как СС-20, тополями виднелись обвисшие лопасти вертолета.  Винтов
у вертолета было два, огромные и расположенные один над  другим.  Нестеренко
толкнул Шакурова и что-то т