льно  пылали  остатки   уничтоженного   взрывом
караульного домика, сверкали фары "Рейнджроверов", проехавших  на  участок
прямо поверх рухнувших ворот, и люди, выскочившие из "рейнжроверов", молча
и сосредоточенно садили из гранатометов в трехэтажный деревянный дом.
     - Господи, это ты? - сказал Севченко.
     "Вам не стоит в меня стрелять, я уже мертвый" - хотел сказал  Сергей.
Севченко лихорадочно дергал затвором автомата. Было  ясно,  что  он  плохо
представлял себе, как эта штука работает.
     Потом Сергей повернул голову  и  увидел  в  проеме  освещенной  двери
другой силуэт - силуэт человека в светлом плаще и с танцующей походкой.
     Севченко  тоже  увидел  этот  силуэт.  Он  повернулся,   по-поросячьи
взвизгнул и стал стрелять.


     Сазан вбежал в кабинет экс-министра. Кабинет был пуст. Взрыв вышиб из
изогнутых рам изящные стекла, и осколки разлетелись по  всей  комнате.  На
столе, как ни в чем не бывало, работал компьютер, - и экран,  не  успевший
еще войти в дежурный режим, растерянно  сообщал  о  том,  что  в  принтере
что-то не так. В принтере действительно было что-то не  так:  его  зашибла
тяжелая палка от штор, слетевшая с мраморных ушек.
     Сазан бросился через заднюю дверь, пролетел вниз по винтовой  лестице
и выбежал в зимний сад.
     Зимний сад выглядел очень плохо. Взрыв  побил  половину  семиметровых
стекол теплицы, и мелкий, промозглый дождь, смешанный со  снегом,  сыпался
на большеглазые орхидеи. Сазан посветил фонариком:  в  квадратном  фонтане
билась рыбка, раненная кусоком стекла, по воде шли красные круги, и вокруг
рыбки с нескрываемым интересом толпились ее сородичи.
     За орхидеями Сазан разглядел силуэт  человека  с  автоматом.  Человек
поднял автомат и начал стрелять. Сазан упал  за  большую  веерную  пальму.
Когда он падал, ему показалось, что он падает  на  капусту,  но  когда  он
упал, оказалось, что он упал на кактусы. Человек  с  автоматом  в  упоении
стрелял, попадая в основном в разбитые стекла крыши. Один раз, впрочем, он
попал в зазевавшегося попугая,  и  попугай  тоже  упал  в  кактусы.  Сазан
удивился, откуда у Севченко автомат, - потому что так стрелять мог  только
Севченко.
     Сквозь разбитые окна падал мелкий противный  снег.  Было  видно,  как
вдалеке начинают гореть сосны, похожие в темноте на гигантские  графитовые
стержни, воткнутые в небо. Если в соседних дачах кто-нибудь  интересовался
происходящим, то он явно держал свой интерес про себя и не  вмешивался  во
внутренние дела близлежащего садового участка.
     Сазан простонал, дрыгнул ножкой и затих. Некоторое время в  оранжерее
было сравнительно тихо, если не считать пальбы из гранатометов  за  углом.
Потом метрах в трех от Сазана зашаталась кадка с  филодендроном,  и  из-за
кадки вылез Севченко. Начальник "Рослесэкспорта" был в домашнем сюртуке  и
имел в руке автомат,  на  который  смотрел  с  некоторым  удивлением,  как
европейский путешественник XVI века на китайские палочки для еды. Севченко
запахнул сюртук и торопливо побежал  к  выходу.  Когда  он  пробегал  мимо
Сазана, Сазан вытянул руку и схватил  его  за  лодыжку.  Севченко  полетел
носом в кактусы. Сазан вскочил на ноги. Севченко стал  поднимать  автомат.
Сазан молча наступил каблуком на руку экс-министра, и автомат тут  же  был
выпущен.
     - Сазан, - сказал Севченко, - тебе это так не пройдет.
     - Где Гуня и где мент? - спросил Сазан.
     - Слушай, - сказал Севченко, -  я  сдаюсь.  Я  проиграл.  Сколько  ты
хочешь? Я отдам все деньги "Ангары" лично тебе.
     - А Ганкин?
     - Ганкин тебя подставил! Он соврал тебе о том, как  обстоит  дело!  Я
сделаю тебя моим начальником охраны, Сазан.
     Сазан, казалось,  заколебался.  Потом  решительно  передернул  затвор
автомата.
     - Вы получите семь процентов акций.
     - Контрольный пакет, - сказал Сазан.
     - Это невозможно. Двенадцать процентов.
     - Не торгуйся, Анатолий Борисович. Ты не на том конце  ствола,  чтобы
торговаться.
     - Восемнадцать процентов.
     - Я хочу контрольный пакет, - сказал Сазан, - и где Гуня и где мент?
     - Вон они лежат, - сказал Севченко.
     Сазан пригляделся.
     - С ума сойти, - сказал Сазан,  сообразив,  отуда  Севченко  разжился
огнестрельным оружием, - живые?
     - Я - нет, - ответил из-за куста Сергей, - а как Гуня - не знаю.
     - Убей его, - сказал с отчаянием Севченко.
     - Контрольный пакет акций и место в Совете Директоров, - согласен?
     - Да, - сказал Севченко.
     Сазан хмыкнул.
     - Умный ты человек, Анатолий Борисыч, а шуток не понимаешь.
     Сазан ударил Севченко сапогом под подбородок. Севченко выгнулся,  как
рыбка, падающая из разбитого аквариума. Автомат в руках Сазана  коротко  и
внушительно заругался.  Севченко  покатился  вниз.  Он  разматывался,  как
клубок с шерстью, оставляя за собой на земле темную неровную нитку  крови.
Впрочем, он был еще жив. Экс-министр  докатился  до  бассейна  и  вцепился
руками в  нависшую  над  водой  ветку  апельсинового  дерева  с  маленьким
незрелым апельсином. Сазан выстрелил ему в голову. Апельсин  оторвался  от
ветки, и Севченко, вместе с апельсином,  нырнул  в  бассейн.  Из  бассейна
выплеснулась вода, а апельсиновое дерево негодующе зашумело.
     Сазан, поморщившись, вытащил из запястья особенно  длинную  ключку  и
огляделся. За то время, пока он беседовал с президентом "Рослесэкспорта" у
озерка, наверху произошли значительные изменения.
     Дача горела. Боевики Сазана уже  не  обстреливали  ее  почем  зря,  а
гонялись по участку за немногими оставшимися  в  живых  охранниками.  Двое
охранников бежали по  грядкам.  Они  подбежали  к  забору,  подпрыгнули  и
ухватились за бетонный верх. Раздалась очередь, и  охранники  сорвались  с
забора.
     Сазан вернулся к дорожке и спихнул Гуню с лежавшего под ним человека.
Он не стал доискиваться, жив его школьный приятель или  нет,  а  выстрелил
ему дважды в затылок.
     Сазан наклонился над человеком, который лежал рядом с Гуней.
     - Пошли, мент, - сказал Сазан.
     - Пристрели меня и убирайся.
     Сазан молча взвалил Сергея на загривок и потащил его к выходу.


     С момента взрыва прошло не более двадцати минут. На даче Севченко  не
оставалось ни одного живого человека из числа его приближенных.  В  первые
же минуты  один  из  охранников  пытался  связаться  по  рации  с  местным
отделением милиции, но у него ничего не вышло,  -  на  сиденье  одного  из
"Рейнджроверов" вовсю работало устройство для подавления радиообмена.
     Люди в поселке  увидели  пожар  и  услышали  стрельбу,  когда  начали
стрелять из гранатомета. Многие  вышли  из  домов,  чтобы  прислушаться  к
происходящему. Но в их домах  не  было  телефонов,  а  общественную  будку
напротив магазина сломали еще прошлой осенью.
     Первым пожар заметил милицейский патруль,  проезжавший  по  Минске  в
трех милометрах от дачи Севченко.
     Милиция свернула у переезда и поехала  к  даче,  но  при  подъезде  к
оврагу  обнаружилось,  что  тот  самый  мост,   который   вызвал   столько
негодования у местного населения, лежит на дне ручья и что  надо  ехать  в
объезд.
     Милиция поехала в объезд, но на втором переезде ее поджидало странное
зрелище: перед самым переездом в кучу  гравия,  перекрывшую  дорогу,  была
воткнута табличка с надписью "ремонт", и объехать эту чертову кучу  нельзя
было ни с какой стороны.
     - Местная работа! - с уверенностью сказал  гаишник.  -  По-другому  к
этим чертовым дачам, почитай, и не подъедешь.
     Через час, когда милиция  явилась  после  окончательного  и  тряского
объезда, а с дальнего аэродрома  поднялся  разбуженный  по  такому  случаю
вертолет, четыре джипа с людьми Сазана давно были  таковы.  Они  выбрались
через лесную дорогу на Боровское шоссе, переправились к Киевскому, доехали
до окружной и разбежались в разные стороны.


     Когда Сергей очнулся, он обнаружил, что  лежит  в  высокой  и  теплой
комнате. Кровать его была придвинута к окну. Сквозь  распахнутую  форточку
врывался запах леса, и лучи заходящего солнца плясали на светлой, покрытой
лаком вагонке, которой были отделаны стены. Сергей приподнялся  на  локте:
за окном была веранда и сосны, и по веранде ходили двое  парней.  Один  из
парней заметил, что мент ожил, сделал ему  ручкой  и  достал  из  кармашка
рацию.
     Судя по всему, это была дача Сазана в Ягодкове.
     Прошла минута-другая  -  дверь  комнаты  распахнулась,  и  на  пороге
появился Сазан, в драных джинсах и черной дутой куртке.
     Сазан снял куртку и присел на краешек кровати.
     - Зря ты меня вытащил оттуда, - сказал Сергей.
     - Долги надо платить, - объяснил Сазан, - это я  забил  тебе  большую
пулю в маленький пистолет.
     - Я догадался, - сказал Сергей.
     - Ты вообще догадливый. И за что же ты стрелял в Севченко?
     - А ты за что?
     - Я бандит, а ты мент. Мне можно, а тебе нельзя.
     - Я же все-таки не идиот, - сказал Сергей.
     Сазан неопределенно покрутил в воздухе пальцами. Видно было,  что  он
сильно сомневается в истинности последнего высказывания.
     - Дай закурить, - сказал Сергей, - ужасно курить хочется.
     Сазан выудил из кутки пачку сигарет и щелкнул  зажигалкой.  Некоторое
время он молча наблюдал, как мент пускает изо рта дым, а потом спросил:
     - И давно ты перестал быть идиотом?
     - Приблизительно с того момента, как  мое  начальство  вдруг  кончило
придираться ко мне и начало толковать об оперативной группе.
     Сергей покурил, а потом продолжил:
     -  Впервые  я  заподозрил  неладное,  когда  мне  прикрыли   дело   о
происшествии на Киевском: когда в  машине  у  тебя  вместо  мертвого  Гуни
оказался совсем другой человек. От этого дела за версту пахло убийством, и
уж конечно те люди, которые хотели посадить Сазана, могли бы это  сделать.
Но вместо этого никто не воспрепятствовал тебе выйти  на  свободу  наутро.
Почему? Потому, что в случае расследования в погорелом скелете можно  было
бы идентифицировать одного из охранников Севченко.
     Потом я конфисковал у тебя оружие. Мне было достаточно ясно, что я не
получил бы ордера на обыск без "Александрии".  Я,  конечно,  полагал,  что
цель обыска, - это намерение достаточно беззащитного  и  легального  банка
попугать тебя легальными же санкциями, и я полагал это ровно до двух часов
ночи. Потому что в два часа  ночи  это  перестало  походить  на  легальную
борьбу невинного банка. В два часа ночи  это  стало  походить  на  засаду.
Некто, кто знал, что ты не можешь позволить себе в  такое  время  остаться
без оружия, и кто догадывался, куда ты поедешь за  оружием,  устроил  тебе
засаду. Ты оказался умнее этого некто. Но откуда этот некто знал, куда  ты
поедешь?
     Ответ был очевиден. Он вытекал из  человека,  который  оглушил  меня,
чтобы помешать мне преследовать твою машину; из того поразительного факта,
что Гуни в твоей сгоревшей машине не оказалась; что  в  ней  лежал  другой
человек; и что сгоревшая машина, которую я видел утром, - была вовсе не та
машина, в которой уехал ты...
     - Догадался, - сказал Сазан.
     - Конечно, догадался! Это был агатовый "Мерседес",  который  уехал  с
Городейским. Поразмыслив, я понял, что те же самые люди, которые  оглушили
меня,  чтобы  я  тебя  не  преследовал,  нагнали  тебя  на   шоссе.   Была
перестрелка: Гуня сбежал, и именно Гуня рассказал про овощебазу с оружием.
     Это было  уже  совсем  непохоже  на  крупный  банк,  ставший  жертвой
гнусного шантажа. Согласись, что бандит, который расстреливает  засаду,  и
бандит, который в засаде сидит - с точки  зрения  закона  между  ними  нет
никакой разницы.
     Поэтому, когда я увидел мертвую Герину, я не сомневался, что убить ее
могла как та, так  и  другая  сторона,  -  смотря  кому  было  выгодно  ее
молчание. Кому же? О местопребывании Гериной было ничего не известно, но в
ее квартире я нашел сертификаты акций Северогорского  целлюлозно-бумажного
комбината,  приобретенные  две  недели  назад.  Тогда  это  мне,   глупому
советскому менту, ничего не сказало. Но потом я узнал, что комбинат  давно
является одной из дочерних компаний "Рослесэкспорта", и что согласно нашим
законам владение акциями регистрируется только по месту  нахождения  самой
компании. Иначе говоря, Гериной надо было либо самой ехать в  Северогорск,
либо осуществлять всю операцию в конечном счете  через  брокера  компании.
Трудно  поверить,  чтобы  такой  брокер  был  не  осведомлен  об  иске   в
восемьдесят миллиардов и о  том,  какую  роль  в  нем  сыграла  заведующая
Зеленоградским отделением. Сообщница Сазана не могла так рисковать.
     Но этого мало. Реестр акций существовал только в самом  Северогорске.
Твой Шакуров достаточно  популярно  мне  объяснил,  что  в  приципе,  если
компании уж очень захочется, она  может  вычеркнуть  любого  владельца  из
этого реестра.
     Словом, сообщница Сазана вряд ли стала бы  приобретать  северогорские
акции. И наоборот, сообщница Севченко могла получить эти акции  за  верную
службу.
     Но  зачем  Севченко  это  делал?  Зачем  человек,  имеющий   миллионы
долларов, затеял страшную игру с разборками и убийствами, и  зачем?  Чтобы
заставить контролируемый им банк не платить восемьдесят миллиардов рублей?
     Три дня назад мы пили с Севченко в Алаховке, и  он  проговорился.  Он
начал поносить Ганкина, как "говоруна", хотя я  лично  вообще  не  помнил,
чтобы этот Ганкин чего-то говорил. Да и самого Ганкина,  наверное,  только
советологи помнят, и то очень матерые. А затем Севченко сказал, что  миром
правят не деньги, а чувства людей. Я не думаю, что он говорил о мире. Но я
думаю, что он говорил о себе. Я не  поленился  пойти  и  пересмотреть  все
неисправленные записи заседаний Верховного Совета, и  я  нашел  реплику  с
места Ганкина.  В  реплике  Ганкин),  именно  благодаря  своей  ораторской
неискушенности, назвал конкретно Севченко "каменной задницей" и "партийной
сволочью". Это было такое оскорбление, которое все забывают  на  следующий
день, - и которое оскорбленный не забывает никогда.  Отныне  я  знал,  кто
кого  надул,  -  "Ангара"  или   "Александрия".   Восемьдесят   миллиардов
действительно ничего не  значили  для  Севченко.  Ему  хотелось  раздавить
Ганкина.
     Чтобы удостовериться в том, что я прав, я поехал к Севченко. Я сказал
ему, что я посажу Сазана, если получу пистолет, из которого убили  Герину.
Савченко открыл сейф и дал мне пистолет. Я выстрелил в него.
     - Чокнутый ты, мент, - сказал Сазан.
     Сергей усмехнулся.
     - Зачем ты это сделал?
     - А что мне было делать? Что мне в этой проклятой стране было  делать
с человеком,  который  убил  беременную  бабу,  действовавшую  по  его  же
приказу, если этот человек -  бывший  замминистра  и  миллионер?  Я  тебя,
бандита бесспорного и доказанного, не мог засадить за  решетку,  а  уж  до
Севченко мне - как кроту до луны. Ну, и потом было одно обстоятельство...
     - Какое?
     - Это будет тебе не очень-то приятно услышать.
     - Переживу.
     - Я боялся, что ты примешься за свои бандитские фокусы. Я видел,  что
кактусы взорвались  не  по  недосмотру.  Это  была  мина  с  дистанционным
контролем, и они взорвались тогда, когда тебе было надо. Ты  хотел,  чтобы
Севченко решил, что твои возможности ограничены  грузовиком  с  кактусами.
Значит, ты задумал крупную операцию. Я думал,  что  убийство  Севченко,  -
единственный способ сохранить жизни многих людей.
     Сергей повернул голову к залитой солнцем веранде. На плече одного  из
охранников сидела белка, и парень кормил белку попкорном. Сергей  помолчал
и спросил:
     - А что Шакуров, кого он обманывал - тебя или Севченко?
     - Севченко.
     - И где он сейчас?
     -  Шакуров  в  Америке,  -  усмехнулся  Сазан,  -  как  представитель
"Рослесэкспорта".
     Лицо Сергея, наверное, уж очень вытянулось.
     - Ты не представляешь, - сказал Сазан, - какой был шухер! Ты  знаешь,
что  по  официальной  версии  на  даче  Севченко   взорвался   газопровод?
"Рослесэкспорт" и "Александрия" не могут себе  позволить,  чтобы  западный
рынок узнал, что Севченко расстреляли уголовники  за  уголовщину  же!  Это
плохо  скажется  на  будущем  курсе  акций!  Газопровод  в  20   килограмм
тротилового  эквивалента!  Знаешь,  что  сейчас  делают  те,   кто   ведет
следствие? Они вымогают у "Рослесэкспорта" взятки за то,  чтобы  следствие
не вести!
     - С ума сойти, - сказал  Сергей,  -  от  дачи  бывшего  зам  министра
осталась круглая дырка, - и всем наплевать?
     Сазан, довольно запрокинув голову, засмеялся.
     - О, - пояснил он, - все готовы наплевать, но не задаром.
     Потом перестал улыбаться и спросил:
     - Ну, и что теперь ты будешь делать?
     - Отвези меня в Москву.
     Сазан поднял брови.
     - Ты думаешь, мент, я тебя отпущу? С твоими повадками и отпущу?  Куда
тебя отвезти? На Лубянку или прямо в Останкино?
     Сергей молча курил.
     Сазан вдруг встал:
     - Убирайся. Убирайся, пока я не передумал.
     Сергей поднялся и начал одеваться. Пальцы на правой руке не слушались
его. Особенно трудно было натягивать брюки. Правый рукав форменной рубашки
был сильно изодран, но Сазан молча бросил ему дутую черную куртку.  Сергей
натянул ее поверх рубашки.
     Сазан пинком отворил дверь на веранду второго этажа, где два парня  в
камуфляже возились с  ручной  белкой.  Сергей  вышел  на  веранду  и  стал
спускаться по лестнице. Парни, перестав кормить белку, с интересом глядели
ему вслед. Сазан облокотился на перила, вынул из кармана ТТ и прицелился.
     Милиционер, хромая, шел по широкой дорожке к воротам.
     - Отворите ворота, - негромко сказал Сазан.
     Ворота отъехали в сторону. Милиционер прошел под железной  штангой  и
свернул на проселочную дорогу.
     Сазан, усмехнувшись, сунул пистолет обратно.
     По дороге Сергей спросил у пацана, как ехать в Москву, и пацан сказал
ему идти прямо, а потом асфальтовой дороге направо, а там десять минут  до
станции.
     Дойдя до станции, Сергей запоздало зашарил  в  карманах:  брюки  были
пусты, но из внутреннего кармашка черной куртки, бывшей на Сазане,  Сергей
извлек три сотни небрежно смятых долларов и  тысяч  пятнадцать  российских
рублей, початую пачку жевательной резинки, зажигалку  и  сигареты  "Кент".
Подкладка в наружном кармане была прорвана, и,  запустив  за  нее  пальцы,
Сергей вдруг  нащупал  что-то  круглое  и  холодное,  -  это  был  барабан
маленького и дамского, видимо, заграничного, револьвера.
     В поезде было людно и шумно, и вошедший на  Яузской  газетчик  громко
кричал:
     - Несчастье в Алаховке! Последние подробности!
     Сергей купил газету, сначала "Совершенно Секретно", а потом "МК".
     Сазан был  прав.  На  построенной  полгода  назад  даче  Севченко,  в
результате совершенно недопустимой халатности строителей, имел место взрыв
газопровода, предназначенного для отопления дома и оранжереи. На одной  из
фотографий,  украшавших  первую  страницу,   знакомый   Сергею   полковник
московского отделения ФСК демонстировал перекрученный кусок газовой трубы.
     Официальное   заявление   утверждало,   что   на   даче    президента
Рослесэкспорта А.Б.Севченко произошел взрыв магистрального газа, вызванный
небрежной и быстрой его проводкой: дача была закончена только  два  месяца
назад.  Газ  накопился  в  бетонном  подвале  здания,  где   располагались
служебные помещения,  и  весь  дом  практически  взлетел  на  воздух.  Сам
Севченко погиб, выброшенный взрывной волной  из  окна  третьего  этажа.  В
числе погибших  значились  также  личная  секретарша  Севченко,  профессор
Тимирязевской академии Михаил  Файнштейн,  начальник  охранного  агентства
"Январь", полковник в  отставке  Е.А.Давидюк,  три  поселковых  девицы,  и
пятеро сотрудников "Января".
     Газета категорически опровергала рассказы о  перестрелке,  "уголовной
разборке"  и  прочие  безответственные  сплетни.  "Если  бы