смотрел  внушительный  импортный  ствол,
увенчанный длинным и черным, как член негра, глушителем.
   - А... э...
   - Тихо, - прошипел Сазан, - лезь в машину и поезжай, куда я скажу.
   В кабине раздался не то всписк, не то всхлип. Сазан не повернул головы  -
он знал, что это Муха урегулировал вопрос со спутником водителя.
   По команде Сазана трейлер проехал еще пару километров, а потом  съехал  с
шоссе на грунтовую дорогу, убегающую прямо в лес. Накануне в  Москве  прошел
дождь, дорога покрылась лужами, и Сазан испытал животный страх  в  тот  миг,
когда грузная машина, заскрежетав, въехала в лужу и принялась буксовать.
   Но все обошлось - трейлер выскочил из лужи, проехал еще двадцать метров и
выехал наконец на полянку, где  уже  стояли  наискось  угнанные  милицейские
"Жигули" и "лендровер" с ребятами Сазана.
   Впрочем, "лендровера" водитель не видел: в тот  самый  момент,  когда  он
въезжал на полянку, Сазан аккуратно стукнул его  ребром  ладони  за  ухом  и
бережно поймал обвисшее тело.
   Водителя и его напарника тщательно упаковали, истратив на них  целых  два
скотча, и в бессознательном состоянии погрузили в милицейские "Жигули".
   Двумя выстрелами из пистолета с глушителем Сазан разнес замок  на  задней
двери фургона. Голем запрыгнул  внутрь  и  ударом  десантного  ножа  вспорол
хлипкий фанерный ящик.
   - Что там? - сказал Сазан.
   - Розы.
   - Розы на помойку, - распорядился Нестеренко.
   Грунтовая дорога, которая уходила в лес,  по  сути,  и  была  дорогой  на
стихийную помойку,  зародившуюся  в  этом  месте  еще  в  советские  времена
вследствие близости овощебазы, а  ныне  продолжавшую  свое  существование  в
связи с тем, что ни один  институт,  зародившийся  в  советские  времена,  в
России не отмирает, будь то привычка государства к вмешательству в экономику
или помойка.
   Двое  ребят  Сазана  подхватили  ящик,  пронесли  его   двадцать   шагов,
вытряхнули содержимое на  землю,  густо  усыпанную  стеклом,  крышечками  от
кока-колы и иными отходами  жизнедеятельности  близлежащего  поселка.  Через
мгновение туда же полетел разломанный фанерный ящик, затем еще  один  и  еще
один.
   - Да тут ничего, кроме цветов, - сказал Голем.
   - Стойте, - проговорил Сазан.
   - Что такое?
   - Кто-то стонал. Голем выругался.
   - Б... водитель очнулся!
   - Это не водитель. Это из трейлера.
   Сазан поднял руку.
   Звук повторился вновь, слабый и неясный. То ли это стонал человек, то  ли
сам трейлер, сдвинувшийся на сантиметр в жирной глиняной земле.
   - Работаем дальше, - сказал Сазан. Еще одна охапка роз полетела на землю,
потом  еще  и  еще.  Ночной   воздух   наполнился   неземным   благоуханием,
перебивающим даже запах помойки.
   - Миллион, миллион, миллион алых роз... - тихо пропел Сенечкин и  получил
от Сазана тычок в бок.
   - Не шуми!
   - Сазан! Ты глянь!
   Сазан поднял голову: Голем стоял с отодранной крышкой от ящика в руках  и
смотрел на то, что находилось в ящике, с величайшим изумлением на лице. ^
   Сазан вспрыгнул в фургон и подошел к ящику. В глубине ящика,  скрючившись
в три погибели, лежал  человек.  Человек  был  связан  и  скручен  так,  что
напоминал ветчину  в  веревочной  сеточке.  Рот  его  был  наглухо  залеплен
скотчем, глаза  блестели  из  темноты,  как  фары.  И  была  в  этих  глазах
неутолимая, страстная ненависть.
   Нестеренко и Голем выволокли человека на землю и  принялись  отдирать  от
него скотч, неизвестные воспользовались тем  же  способом  упаковки,  что  и
Сазан. Скотч отдирался вместе с  одеждой  и  кожей,  человек  тихо  гукал  и
извивался. Судя по всему,перед погрузкой в авиалайнер незнакомца  избили,  и
избили хорошо. Под скотчем оказались наручники, стянувшие руки до посинения,
и  Сазан  не  стал  искать  от  них  ключей,  а  принес   из   "лендро-вера"
предусмотрительно захваченную пилку, - мало  ли  чем  придется  попользовать
закрытый трейлер.
   - Я  бы  сказал,  что  авиакомпания  "Еремеевка"  осуществляет  перевозку
пассажиров довольно некомфортабельным способом, -  проговорил  Сазан,  -  на
месте пассажира я бы подал жалобу на некачественное питание на борту.
   Последним  отодрали  скотч  со  рта.   Человек   немедленно   захлебнулся
беззвучным криком и упал в колючую кучу роз, сквозь  которые  уже  понемногу
просачивалась  помоечная  грязь.  Потом  он  приподнялся.  Вокруг  него,  не
шевелясь, стояли трое  -  один  с  автоматом,  другой  с  длинным  импортным
стволом,  явно  обличающим  несообразность  надетой  на   владельце   ствола
милицейской формы.
   Незнакомец  медленно  обвел  глазами   плененный   трейлер,   кучу   роз,
уничтожаемых с варварством, достойным Пол Пота, и выражение дикой  ненависти
вдруг исчезло из его взгляда. Видимо, пленник сообразил, что, кто бы ни были
эти люди, загнавшие трейлер в ночной подмосковный лес, у них были глубокие и
неразрешимые противоречия с владельцами содержимого трейлера.  Противоречия,
которые в случае очной ставки окончились бы неминуемой и шумной стрельбой.
   - Ты кто такой? - спросил Нестеренко у ползающего, как краб, незнакомца.
   - А ты кто такой?
   - Сазан!
   Сазан поднял голову.
   Пока  Голем  е   Нестеренко   старались   над   неожиданным   попутчиком,
материализовавшимся  прямо  из  закрытого  чрева  трейлера,  остальные  двое
на-летчиков продолжали варварскую разгрузку краснодарской флоры. Теперь  они
стояли еще над одним ящиком.
   Валера запрыгнул в трейлер и сразу увидел, что роз в  ящике  нет.  Вместо
пышных цветов с желто-красными венчиками и твердыми,  колючими  стеблями,  в
ящике  лежало  несколько  мешочков,  упакованных  в  непроницаемый   белесый
целлофан. Валера, недолго думая, распорол один из  мешочков,  и  из  разреза
посыпался белый порошок. Пальцы Нестеренко  оказались  в  порошке,  и  Сазан
зачарованно лизнул собственный ноготь.
   Он был небольшим охотником до дури, но ему не требовалось  много  личного
опыта, чтобы убедиться, что перевозили в трейлере отнюдь не соду.
   - Ящик - в тачку, - скомандовал Валерий, - трейлер  потрошим  в  темпе  и
рвем когти!
   - А этот? - Муха кивнул на  недавнего  пленника,  который  все  еще  тихо
ползал в грязи.
   - С собой, пришить мы его всегда успеем. Обыск был недолгий - кроме ящика
с порошком, у самой  стенки  трейлера  обнаружились  два  мешка  опия-сырца.
Вместительный зад "лендровера" едва не треснул, распертый запасами,  которых
рынку на Поклонной горе хватило бы на месяц жизнедеятельности.
   - Постой! - вдруг спохватился Муха. - А его отпечатки?
   Пальцы всех участников операции были покрыты особой пленкой и  потому  не
оставили следов ни на угнанной  "канарейке",  ни  на  безвинно  пострадавшем
трейлере.
   - Он ничего не трогал, - ответил Сазан. Нестеренко с Мухой спешно сорвали
с себя милицейскую форму, до неузнаваемости загаженную за  короткие  полчаса
разгрузки трейлера, и переоделись в джинсы  и  рубашки.  Муха  запрыгнул  на
водительское   сиденье   "лендровера",   Голем   сел    рядом.Сазан    помог
освобожденному от веревок пленнику забраться на заднее сиденье.
   - Пленка, - пробормотал пленник.
   - Что?
   - Пленка - с фотоаппаратом. Ее положили вместе со мной...
   - Это?
   Голем поднял в руке черную миниатюрную камеру. Сазан присвистнул: это был
"Минокс". Не очень, может быть, новый и не замаскированный под  какую-нибудь
авторучку, но все же "Минокс".
   - Рвем когти! - скомандовал Сазан.
   "Лендровер" подпрыгнул на лесном ухабе, и пленник болезненно  охнул  -  у
него явно было сломано ребро, а то и два.
   Ваня Сенечкин, четвертый  из  работавшей  по  трейлеру  бригады,  остался
позади.  Он  сел  за  руль  трейлера  и,  немного  покорчившись,   развернул
мастодонта кабиной к шоссе. Затем он отогнал милицейскую "шестерку" поглубже
между деревьями, влез в трейлер и повернул ключ  зажигания.  Тяжелая  машина
двинулась вперед, по следам "лендровера", стирая отпечатки шин внедорожника.
На шоссе Сенечкин опять развернулся, оставляя поперек полос огромные  шмотья
грязи, и снова загнал трейлер  в  глубь  леса.  Милицейскую  форму,  жезл  и
фуражки он аккуратно свернул в тюк, сел в "канарейку" и проехал  в  лес  еще
двести метров.
   Там, в глубине леса, стояла бетономешалка,  угнанная  со  стройки  четыре
часа назад. Миксер, не дававший  бетону  застыть,  был  выключен  всего  час
назад. Сенечкин завел двигатель и двинулся обратно к помойке.
   Бетон еще действительно не остыл, и  Сенечкин  безжалостно  опростал  всю
огромную, похожую на вздернутый кувшин центрифугу прямо на  розы.  Некоторые
цветы  избегли  разрушения,  но  большинство,   словно   жители   Помпеи   и
Геркуланума, погибло под толстым слоем бетона, извергшегося из  рукотворного
Везувия с автомобильным номером 44-37 МК.
   Покончив со своим черным делом, Сенечкин  бросил  бетономешалку  тут  же,
рядом с трейлером,, пересек лес в направлении Ярославского шоссе и там сел в
подкатившие десять минут назад "Жигули".
   - Порядок? - спросил Сенечкина водитель "Жигулей".
   - Миллион, миллион, миллион алых роз,  -  вместо  ответа  опять  фальшиво
пропел Сенечкин.
   Милицейскую форму они выбросили в первый же случившийся по дороге прудик,
предварительно привесив к ней обломок тяжелой трубы.
   * * *
   "Лендровер" с четырьмя пассажирами и мешком героина летел  по  Московской
кольцевой дороге, огибая  столицу  с  запада.  Сазан  развалился  на  заднем
сиденье, время от времени посматривая  на  своего  соседа.  Тот  бледнел  на
глазах, на загорелом лбу в свете приборной доски выступили капельки пота,  и
Сазан про себя подумал, что неплохо было бы парня  первым  делом  отвезти  в
больницу - что, конечно, напрочь исключалось. Но, не дай бог, если сломанное
ребро пропороло легкие...
   Сазан положил ему руку на плечо и ощутил под пальцами мощные,  накачанные
мускулы.
   - Через двадцать минут будем не месте, - сказал Сазан, - дотерпишь?
   Пленник прошелестел что-то невнятное.
   Сазану очень  хотелось  поговорить  с  ним,  но  ни  к  каким  разговорам
незнакомец был явно не пригоден.
   Дорогу впереди перерезала желтая полоса мигающих светофоров, на  дорожном
знаке справа мелькнула цифра "60" - "лендровер" приближался  к  милицейскому
посту. - Сбавь скорость, - сказал Сазан Мухе. "Лендровер",  прилежно  шедший
на разрешенной сотне, присел на  передних  колесах  и  начал  тормозить.  На
дорогу  слева  вышел  инспектор  с  полосатой  палочкой  и  повелительно  ей
взмахнул.
   - Сворачивай, - сказал Сазан.
   "Лендровер" мигнул поворотником и причалил к разрыву в бетонных надолбах.
   Гаишник, козыряя, подошел к машине.
   - Инспектор Новиков, пятое отделение, - представился он. - Что  так  тихо
едете, господа?
   Сазан выругался про себя. Быстро едешь - заметут за скорость, тихо  едешь
- подумают, что пьяные.
   - Как написано, так и едем, - откликнулся Муха.
   Инспектор пристально смотрел на него. Первое впечатление обмануло  его  -
водитель  был  явно  не  пьян,  и  с  этой  стороны  инспектору  ничего   не
предвиделось. Но тачка была крутая, люди в ней были богатые и  ...  какие-то
тревожные, что ли?
   - Документы, пожалуйста.
   Документы водителя оказались в полном порядке.
   Инспектор сделал шаг в сторону, и из тени ему навстречу вышел его коллега
с коротким автоматом.
   - Чего-то мне они не нравятся, - сказал инспектор, -  особенно  вон  тот,
позади водителя. Драный и со стеклянным взглядом.
   Напарник мгновение поколебался, а потом коротко кивнул. ,
   - Выйдите из машины и откройте багажник, - велел инспектор.
   На лбу у Сазана выступил холодный пот.
   - С какой стати? - спросил Муха.
   - Ориентировочка у нас на "лендровер", -  с  привычной  легкостью  соврал
гаишник.Муха сунул руку в карман и вытащил оттуда стодолларовую бумажку.
   - Мы спешим, - сказал он.
   Но гаишника уже понесло. Он видел, что публика в тачке собралась довольно
приличная, и если ему  с  ходу  предлагали  сотню,  то  это,  скорее  всего,
значило, что через пятнадцать минут ему предложат штуку. Бог его знает,  что
у них там, в машине, - или  левый  "ствол",  или  два  грамма  героина,  или
водитель все-таки пьян...
   Сазан закрыл на мгновение глаза. Гаишник и его товарищ были все равно что
покойники. Если мент увидит десять килограмм героина - это последнее, что он
увидит в своей жизни. Сазан никогда еще не убивал ментов,  но  очень  хорошо
знал, что за этим последует. Через пять минут после того, как трупы  найдут,
московская милиция озвереет так,  что  преступников,  расстрелявших  патруль
ГАИ, будут искать не только менты - будут искать и  сами  воры,  разъяренные
взбрыком очередного отморозка, из-за которого страдают приличные люди.
   - А ну все из машины!
   Сазан тихонько нащупал  ствол  и  снял  его  с  предохранителя.  Повернул
голову. Недавний пленник запустил руку в нагрудный карман и  вытащил  оттуда
какую-то красную книжечку.
   - Владлен Калинин, - сказал незнакомец, - полковник ФСБ. Не срывайте мне,
пожалуйста, оперативную разработку, сержант.
   Гаишник изучил книжечку, вытянулся в струнку и козырнул.
   - Проезжайте, товарищ полковник, - сказал он.
   Муха  мягко  выжал   сцепление,   и,   "лендровер",   груженный   десятью
килограммами героина, тремя  бандитами  и  одним  полковником  ФСБ,  вильнул
габаритами и растаял в темноте. Отъехав на полкилометра. Муха резко  свернул
вправо, припарковался  на  обочине  и  уронил  голову  на  руль.  Плечи  его
истерически затряслись.
   Сазан перегнулся через  своего  соседа,  закрыл  окно,  и  вытащил  двумя
пальцами книжечку из внутреннего  кармана  растерзанного  пиджака.  Книжечка
была настоящая, а полковник был не краснодарский, а московский.
   - Владлен Леонидович  Калинин,  -  громко  прочел  Сазан,  -  заместитель
начальника управления по борьбе  с  распространением  наркотиков.  И  громко
выразил чувство, владевшее всеми присутствующими:
   - Во блин!
   Полковник Калинин сидел, завалившись головой вверх и оскалив белые зубы -
он наконец потерял сознание.
   Когда полковник Калинин очнулся, был уже яркий день. Он лежал на  широкой
кровати в просторной,  отделанной  вагонкой  комнате.  Отделка  была  совсем
свежая, в комнате упоительно пахло древесиной, и  за  уведенными  в  стороны
плотными шторами качались верхушки  подмосковных  сосен.  Окно  выходило  на
деревянную веранду, и на этой  веранде  ненавязчиво  сидели  двое  парней  в
тренировочных костюмах. Парни смотрели  видак  и  косили  глазом  в  сторону
незавешенного окна.
   Калинин потихоньку принялся ощупывать себя. Первое же  неловкое  движение
отозвалось болью - видимо, еремеевские ребятишки сломали ему пару  ребер,  и
уж наверняка его почкам требовалось  время,  чтобы  прийти  в  себя.  Ночные
знакомцы смыли с Калинина грязь и кровь и  аккуратно  перевязали,но  большой
любви Калинин к ним  не  чувствовал.  Что-то  подсказывало  ему,  что  люди,
которые ночью на большой дороге грабят трейлер с  героином,  немногим  лучше
людей, которые отправляли этот героин  в  его  долгое  путешествие.  Калинин
вообще не понимал,  почему  он  еще  жив.  По  всем  расчетам,  пареньки  из
"лендровера" должны были выкинуть его по дороге в первый попавшийся  пруд  с
бетонным блоком, привязанным к ногам.
   Впрочем, возможно, они хотели перед  процедурой  заключительного  купания
потолковать с полковником обстоятельно и по душам. Или даже употребить его в
борьбе против конкурентов, благо Калинин  не  мог  испытывать  особо  теплых
чувств к авиакомпании, так скверно обращающейся с пассажирами.
   Что же касается отсутствия наручников и решеток на окнах - на  этот  счет
Калинин особенно не заблуждался. В его нынешнем  состоянии,  чтобы  убежать,
ему нужно было по крайней мере самодвижущееся инвалидное кресло.  Желательно
снабженное пропеллером, а еще лучше - антигравитационной  установкой.  Ввиду
отсутствия подобного кресла в продаже вопрос  о  бегстве  мог  быть  снят  с
повестки дня. Дверь  скрипнула,  и  в  комнату,  где  лежал  Калинин,  вошел
давешний бандит Валера. Тот, который командовал за главного. Впрочем, это не
факт, что он на самом деле главный.
   - Добрый день, Владлен Леонидович, - сказал Валера.
   Полковник молчал.
   Валера осторожно присел на краешек  кровати.  Теперь,  при  свете  дня  и
чуть-чуть оправившись, Калинин мог лучше разглядеть своего как бы спасителя.
Это  был  молодой  еще  парень,  здоровый,  как  бык,  с  узкими  бедрами  и
накачанными  плечами.  Впрочем,  лицо  его,  обрамленное  рыжей  шевелюрой,с
твердой челюстью и глазами карими, как крепко заваренный чай, было несколько
более интеллигентным, чем это водится среди качков.  Собственно,  его  можно
было бы с легкостью принять за преуспевающего бизнесмена или  перспективного
чиновника, если бы не странная льдинка в глазах и слишком подвижная  мимика,
не характерная для кабинетных людей.
   "Нет, это босс, а никакая не "шестерка", - подумал  Калинин.  -  Странно,
молод  он  для  такого  размаха".  Калинин  забеспокоился.  Будучи   хорошим
работником, он наизусть знал все группировки Москвы,  специализирующиеся  на
том или ином виде дури, но он не помнил среди их лидеров  молодого  человека
по имени Валера и с лицом отличника-садиста.
   - Вы нам очень помогли, - сказал Валера, - с гаишниками.
   . - Какая разница? Я же ведь гаишникам ничем не мог помочь. А так  ребята
хоть живы остались.
   - А если бы вы им могли помочь, стало  быть,  позвали  бы  на  помощь?  -
уточнил Валерий. Калинин не отвечал.
   - Есть хотите? - спросил Валерий.
   - А?
   - Сейчас девять утра,  двадцать  четвертое  июля.  Вы  проспали  двадцать
восемь часов. А не ели сколько?
   - Да, - слабо сказал Калинин, -  я  хочу  есть.  Валерий  ушел  и  вскоре
вернулся с подносом, на котором скворчал лимонного цвета  омлет  в  стальной
сковородочке и красовалась горка свежих круассанов. На  отдельной  тарелочке
были выложены прозрачные ломтики ветчины и кусочки разноцветного  сыра.  Тут
же, в вазочке, были фрукты,  и  посреди  всего  этого  красовался  огромный,
запотевший от холода стакан с апельсиновым соком.
   - Хорошо живут наркодельцы, - сказал Калинин. - Не хуже, чем в Колумбии.
   - Я не наркоделец.
   - У вас хобби такое, - согласился Калинин, -  переодеваться  по  ночам  в
милицейскую  форму  и  угонять  на  помойки  трейлеры.  Редкое   психическое
расстройство. Карается по статье 146-й, от шести до пятнадцати лет  строгого
режима.
   - Я не занимаюсь наркотиками, - повторил Валерий.
   - А чем вы занимаетесь? Валерий помолчал.
   - Наш  общий  знакомый  генерал-лейтенант  Анастасий  Сергеев,  -  сказал
Валерий, - хозяин Рыкова-2, уходит на пенсию. В связи  с  этим  наши  другие
общие  знакомые,   как-то:   полковник   Тараскин,   начальник   Байшанского
погранотряда полковник  Бачило  и  заместитель  главы  Службы  транспортного
контроля товарищ Васючиц - решили приспособить для приема  груза  собственно
Рыково-гражданское. И посадить на место генерального директора  Кагасова  из
Еремеевки, который, как я понимаю, в этой шайке занимает должность мозгового
центра. Генеральный директор Рыкова Ивкин обратился ко мне за помощью, я ему
сдуру эту помощь обещал. О чем уже не раз имел случай пожалеть.
   - Что-то я такое слыхал, - проговорил Калинин. - Вас зовут...
   - Нестеренко. Валерий Игоревич Нестеренко к вашим услугам. Можно просто -
Сазан.
   Калинин дотянулся до стакана с соком и попытался его  отпить,  но  только
обрызгал подушку и яичницу.
   Нестеренко взял стакан и поднес его к губам Калинина.
   Сок был восхитительно холодный и вкусный, и Калинин выпил  полстакана,  и
пока он пил, вместе с соком к нему возвращалась жизнь. Полковник Калинин был
человеком  достаточно  честным,  но  все  же  немного  испорченным  собачьей
постсоветской жизнью, и у него впервые зародилась надежда выбраться из этого
симпатичного  домика  живым.  Возможно,  с   этим   бандитом   можно   будет
договориться.