ьности, не образуя, однако, единого юридического  лица  для  большей
гибкости действий.
     - И когда вы это узнали?
     Шакуров вдруг замолчал.
     - Вы это узнали недавно и по поручению Сазана?
     - Я и мой паршивый язык, - сказал с досадой Шакуров.
     Не успела стальная, обшитая кремовым деревом дверь банка закрыться за
Тихмировым, как в кабинете Шакурова зазвонил телефон. Шакуров снял трубку.
     - Что у тебя делал этот мент? - спросил голос Сазана.
     - Спрашивал о компании Севченко.
     - Он на него работает.
     - На Севченко? Он даже не арестовал тебя.
     - Если бы он арестовал меня, я бы через месяц был на  свободе.  А  он
забрал у меня оружие и оставил  меня  гулять,  чтобы  я  поехал  за  новым
оружием и чтобы меня по пути расстреляли охранники Севченко.
     - Может, он не знал?
     - Он не идиот. И он имеет наглость приходить ко мне и обвинять меня в
убийстве Гуни, когда он прекрасно знает, что это Гуня рассказал Севченко о
Варшавском складе!
     - Жалко, - сказал Шакуров. - А у  меня  было  впечатление,  что  этот
человек не продается. Я еще смотрел на него и думал: "Как  это  прекрасно,
что в наши дни есть человек, который не продается".
     - Не бывает людей, которые не  продаются.  Бывают  люди,  которые  не
продаются всякой речной рыбе. Мы не в той весовой категории, Саша.


     Четырехэтажный  особняк  экс-министра  стоял  в   глубине   огромного
участка, заросшего соснами с розовыми чешуйчатыми стволами. Солнечные лучи
протянулись между сосен и голых берез, как  струны  на  арфе,  и  огромное
желтое солнце плавало, как рекламный аэростат, над  сверкающей  черепичной
крышей. Особняк был весь сложен из черных просмоленных бревен и от перилец
крыльца до слуховых окон  покрыт  затейливой  резьбой.  Это  была  вольная
фантазия на темы царского дворца в Угличе и презентационный материал:  что
можно сделать из Русского Леса.
     Близ стены стоял отдельный домик для охраны. На верхнем этаже  маячил
парень в камуфляже, и у ног его надрывалась овчарка.
     Особняк был набит охраной, как коробочка мака - созревшими  семенами.
Несмотря на то, что Сергея пригласили и даже привезли на  одной  из  машин
Севченко, он долго маялся у навеса под цепким взглядом человека с кобурой,
пока привезший его водитель ходил в главный дом за пропуском  и  докладом.
Впрочем, большинство охранников, раздевшись до пояса и  подставив  крепкие
спины заходящему солнцу, благоустраивали территорию.
     В глубине двора стоял грузовик,  и  из  него  выволакивали  огромную,
завернутую  в  хрустящий  пакет  кадку  с  пальмой.  Пальму  поставили  на
электрокар, и тот поехал  к  длинной  оранжерее,  похожей  на  стеклянного
червя, сползающего от дома к пруду.
     Наконец охранник вернулся, сопровождаемый высоким человеком с военной
выправкой. Рука у человека была  подвешена  на  свежей  перевязи.  Человек
представился как Давидюк.
     Давидюк  повел  Сергея  за  электрокаром.  Оранжерея  была  жаркая  и
огромная,   и   Давидюк   сказал,   что   по   плану    оранжерея    будет
четырехугольником, с внутренним двориком посередине,  и  что  в  одной  из
сторон, наверное, Анатолий Борисович будет растить  розы  и  делать  новые
сорта, и что первый новый сорт будет называться "розой Севченко".  Давидюк
сказал, что Анатолий Борисович с детства любил цветы, и что эта  оранжерея
уже влетела им в копеечку в твердой валюте, потому что  Севченко  построил
особую секцию для кактусов и тащит их со всего света, "а таможня  дерет  с
них хуже чем за водку". И еще он переманил к себе человека из Тимирязевки,
который обещает ему вишни в марте и прочие насилия над природой.
     Севченко действительно стоял в зимнем саду и  наблюдал  за  тем,  как
веселые охранники втискивают пальму в  дырку  в  земле.  В  руке  Севченко
вертел аккуратную табличку с надписью  "Livinstonia  Sinensis".  Мраморная
дорожка под ногами Севченко была засыпана черным торфом,  и  на  маленьком
прудике в центре зимнего сада лежали два автомобильных  стекла.  Рядом,  в
плетеном кресле, сидел директор "Александрии", и  потягивал  кока-колу  из
синего хрустального стакана. Стеклянные ягоды и  листья,  увившие  стакан,
наливались коричневым и синим и  ослепительно  сверкали  на  солнце.  Было
заметно, что кока-кола доставляет банкиру меньше удовольствия, чем коньяк,
но значительно больше, чем пальма.
     При  виде  Сергея  Севченко  оставил  табличку  и  быстро  пошел  ему
навстречу.
     - Наслышан, наслышан, - весело сказал он, крепко сжимая руку  Сергея,
- ну-ка рассказывайте, как вы экспроприировали экспроприатора. Да пойдемте
отсюда.
     Они прошли мимо охранников, миновали тяжелую стальную  дверь,  ведшую
собственно в дом и поднялись по винтовой лестинице с  роскошными  перилами
из бронзовых прутьев, свитых в  цветы  и  птицы.  Лестница  вела  прямо  в
кабинет Севченко, с тяжелыми дубовыми панелями и черным огромным столом на
львиных ножках, явно сработанным на пару  столетий  раньше,  нежели  мягко
урчащий на столе компьютер. В кабинете было четыре пальмы, одна из которых
походила на Livinstonia Sinensis, а другие  напоминали  ананас,  утыканный
высокими зелеными перьями. Севченко рассадил гостей по креслам,  нажал  на
кнопку селектора и, велев принести чайку, произнес:
     - Итак, рассказывайте по порядку. Что вы изъяли у этого бандита?
     - Там была вся бандитская оргтехника, - сказал  Сергей,  -  там  были
гранаты,  РГД-5,  десять  штук,  мины  радиоуправляемые  и   с   магнитным
взрывателем, были три австрийских "Глока", два "Вальтера", ТТ и  восемьсот
патронов к нему, были автоматы Калашникова и "Скорпион", и в довершение ко
всему там был подствольный гранатомет. Разумеется, не все  предназначалось
для внутреннего пользования. Сазан торгует оружием.
     - А почему вы его не арестовали?
     - В этом  не  было  особого  смысла.  Оружие  лежало  в  контейнерах,
принадлежавших подставной фирме. Сазана  бы  выпустили  через  три  дня  и
двадцать тысяч долларов, которые он в любом случае  содрал  бы  со  своего
стада. Какой  мне  смысл  перекачивать  доходы  обираемых  коммерсантов  в
карманы российских судей?
     - А что было на Варшавке?
     - Сазан поехал  за  новым  оружием.  Видимо,  партия  "Калашниковых",
найденная на складе, была подготовлена к передаче покупателю, и Сазану  не
хотелось, чтобы про него говорили, что какой-то  мент  может  сорвать  его
планы. Он очень заботится о своей репутации, Сазан.  Возможно,  покупатель
даже передал Сазану часть денег, и я не удивлюсь, если он сделал это через
"Межинвестбанк". Сазан ведь именно там держит расчетный счет.
     Сергей помолчал и продолжил:
     - Мы предвидели это и следили за ним, и  единственным  итогом  слежки
было то, что  она  обеспечила  Сазану  алиби:  прикомандированный  к  нему
сотрудник  клянется,  что  Сазан  провел  ночь  у  любовницы.  Кто-то  был
осведомлен лучше милиции и знал, куда  тот  поедет.  Но  Сазан  перехитрил
своего противника. Он добыл оружие раньше. Потом его  люди  пробрались  по
лесу и расстреляли засаду. Сазан  хотел  вывезти  все  оружие.  Его  люди,
вероятно, забрали по автомату, а остальные ящики они вынесли  прямо  через
проходную и сгрузили в грузовичок. В грузовичке  была  рация,  и  водитель
должен был подождать чистой дороги. Но вышло так, что перестрелку услыхала
проезжавшая мимо ГАИ. Водитель забился в  грузовичок  и  сделал  вид,  что
спит. Когда мы его вычислили, он попытался  уехать,  разбил  грузовик,  но
скрылся на милицейской машине.
     - Попутно, - развел руками Сергей, - он чуть не утопил меня в  болоте
из гнилой капусты.
     Помолчал и добавил:
     - Между прочим, Сазан должен думать, что я  действовал  в  сговоре  с
этими неизвестными. Что это я подставил Сазана под пули на Варшавском.
     - Вот прохвост, - сказал Севченко, и в  восхищении  хлопнул  себя  по
обтянутой кашемиром коленке,  -  значит,  у  него  опять  полный  багажник
железа?
     - Ну, - сказал Сергей, - мы все-таки конфисковали грузовик с оружием.
Но за  последние  три  месяца  грузы  на  имя  а/о  "Континент"  приходили
четырежды, и я не думаю, что я вчера  конфисковал  все  имущество  Сазана.
Наверняка у него был запасной склад.
     - Радиоуправляемые мины, - сказал с тоской директор "Александрии".  -
Скажите, Сергей Александрович, это опасно? Что такая мина может взорвать?
     - Ну, -  сказал  Сергей,  -  если  положить  такую  мину  в  багажник
автомобиля и припарковать его возле вашего банка, и подождать,  пока  мимо
проедет ваша машина, то это будет пропуск на тот свет, оформленный по всем
правилам.
     - Говорят, - сказал, криво улыбаясь, высокий офицер Давидюк, -  Сазан
- лучший в Москве специалист по взрывам. Я о нем еще в Афгане слышал.
     - Лучше заплатить, - сказал банкир.
     - Слушай, - сказал Севченко, - как тебе не  стыдно!  Вон  человек,  у
него нет охраны и нет зарплаты, и что  этот  человек  делает?  Он  едет  к
Сазану и конфискует у него все, что взрывается, рубит и стреляет. А ты?
     Банкир тосковал.
     - Если ты отдашь эту ссуду,  -  сказал  Севченко,  -  я  уйду.  Я  не
собираюсь вести дела через банк, который станет платить деньги любому, кто
без совести и с гранатометом.
     В дверях появился охранник.
     - Анатолий Борисович, - сказал он, - вас к телефону.
     - Все, - сказал Севченко, разводя  руками,  -  поговорили.  А  ты,  -
Севченко обернулся к Сергею, - ты мне  нравишься.  Ты  подумай,  что  тебе
надо, чтобы покончить с Сазаном, и скажи мне, ладно?


     Сергей немного побродил по даче. Подивился на позолоченный  смеситель
в  ванне.  Поглазел  на  зеленый  биллиардный  стол,   посереди   которого
дожидались хозяина собранные в треугольник бежевые шары; и снова  вышел  в
оранжерею.
     Та была уже пуста. Охранники посадили все пальмы, подмели дорожку,  и
сняли крышку с обросшего павиликой бассейна, где плавали диковинного  вида
листья и время от времени взбулькивали рыбки. Прямо  из  бассейна  торчала
какая-то удивительная растительность со стволом,  голым,  как  здоровенная
авторучка, и с растопыренным венчиком наверху.
     За стеклами оранжереи, проваливаясь и дробясь в голых  ветвях  берез,
катилось к закату огромное красное солнце,  и  охранники,  скинув  куртки,
жгли на костре всякий строительный мусор. Это было богатое место.  Богаче,
чем ободранная  квартира  в  пятиэтажке,  где  Сазан,  тоскуя,  заглядывал
милиционеру в глаза и кормил его балыком, богаче, чем подвал, где  ютились
сазановы бандиты, и даже много  богаче,  чем  маленький  банк  Шакурова  с
зеленым ковриком и латунным козырьком.
     Из домика у ворот выскочил человек с  военной  выправкой,  побежал  к
охранникам у костра и что-то  сказал  одному  из  них.  Охранник  поспешно
потрусил к дому. Сергей обратил внимание, что в  последний  раз  он  видел
Давидюка в главном доме, и что через  двор  Давидюк  не  проходил.  Только
после этого Сергей понял, почему от караульного домика к усадьбе  тянется,
параллельно дорожке, выпуклое бетонное ребро, скрытое в двух местах кучами
торфа. Севченко построил между двумя домами подземный  переход,  но  из-за
близости  почвенных  вод,  или  еще  отчего-то,  переход  пришлось  делать
довольно высоко.
     Человек с военной  выправкой  поднялся  в  оранжерею.  Сергей  стоял,
полузакрыв глаза, и нюхал влажный, распаренный воздух.
     - Анатолий Борисович просит вас остаться на ужин, - сказал Давидюк, -
хорошее у нас здесь место, а?
     - Чудное место, - согласился Сергей, - А что с вашей рукой?
     - Слетел с табуретки, - ответил офицер.
     - И какого калибра была табуретка? - спросил Сергей.
     Высокий Давидюк неожиданно подмигнул ему и расхохотался.


     В тот самый момент,  когда  белый  семиметровый  "Линкольн"  доставил
милиционера Тихомирова на дачу в Алаховке, дачу с караульными, собаками  и
оранжереей, бандит  по  кличке  Сазан  сходил  в  Алаховке  с  пригородной
электички. На Сазане были штаны цвета прошлогодней  картофельной  ботвы  и
старый ватник, из кармана которого торчала бутылка водки.  Кроме  бутылки,
Сазан не был ничем вооружен, - но  разбитая  бутылка  в  его  руках  могла
доставить много неприятностей противнику, если, конечно, у  противника  не
было автомата. Сазан шел, весело болтая руками, и на  лице  его,  поросшем
шетиной, было привычное выражение россиянина, который много  пьет  и  мало
думает.
     Поселок Алаховка располагался справа от железной  дороги.  В  поселке
имелся продуктовый магазин, три ларька со сникерсами,  семь  восьмиэтажных
домов и некоторое количество деревянных строений,  напоминавших  неудачный
эксперимент по скрещению курятника с железнодорожной будкой.  В  строениях
проживали бывшие москвичи, выселенные в конце 30-х  годов  из  Москвы  при
реконструкции улицы Горького.
     По другую сторону железной дороги тянулся, километра на три, сосновый
бор. За бором начиналось озеро. С той  стороны  озера  глядели  заборы,  в
основном гнилые, как реакционное мировоззрение. Один из заборов  лежал  на
земле, задрав бетонную ногу.
     Забор дачи Севченко, третьей справа, ничем  не  напоминал  эти  хилые
создания доперестроечной эпохи. Однотонный и серый, он был ростом  с  двух
поставленных друг на друга баскетболистов. Все деревья около  забора  были
аккуратно  срублены.  Сазан  заметил  поверх   забора   аккуратные   рядки
изоляторов, с  натянутыми  меж  ними  проводами.  Провода  можно  было  бы
перерезать, но наверняка прекращение тока разбудило бы сигнализацию. Можно
было бы присоединить к изоляторам  новую  проволоку,  любезно  предоставив
току обходной  путь,  и  перерезать  провода  только  после  этого.  Сазан
некоторое время обдумывал эту идею,  пока  не  заметил  провешенные  вдоль
стены телекамеры.
     Слева от озера, вгрызаясь  в  разоренный  бор,  стояла  незавершенка:
красивое здание из двух ослепительно белых башен, -  одной  восьмиэтажной,
другой шестиэтажной. Здание были соединены между собой штангой перехода на
уровне четвертого этажа. Вокруг здания тянулся бетонный забор, надписи  на
котором свидетельствовали об антипатии некоторой части местного  населения
к Егору Гайдару и Борису Ельцину, а также о  симпатии,  возможно,  той  же
самой, части местного населения к тяжелому року. В воротах  стройки  лежал
боком древний советский трактор, и на гусенице трактора, по случаю  теплой
погоды, цвел первый весенний цветок мать-и-мачеха.
     Сазан пошел к стройке по широкой дороге из  бетонных  плит.  В  лужах
между  плитами  могла  с  комфортом  проводить  учения  небольшая  атомная
подлодка.
     Сазан протиснулся мимо  трактора  в  ворота  и  стал  подниматься  по
широкой, слегка щербатой лестнице,  заваленной  строительным  мусором.  На
площадках виднелись следы  от  костров,  вокруг  которых  некогда  грелись
бомжи, но самих бомжей почему-то не было.
     На четвертом этаже Сазан остановился. По  проекту  лестничную  клетку
должно было занимать зеркальное окно от пола и до потолка, и никакая стена
не мешала Сазану обозревать окрестности. В несостоявшемся  оконном  проеме
плыли облака, и между Сазаном и облаками торчал башенный кран, похожий  на
уволенную в запас виселицу.
     Внизу, под Сазаном и  краном,  блестел  маслянистой  водой  котлован,
прыщавый от железных прутьев и автопокрышек. Через озеро, как  на  ладони,
лежала  дача  Севченко,  с  толстой  серой  стеной,  формой   напоминавшей
прямоугольную трапецию, с  караульным  домиком  у  дороги,  с  трехэтажным
деревянным особняком и стеклянной сорокаметровой оранжереей.  На  площадке
за воротами мыли семиметровый "Линкольн", и по посыпанной кирпичом дорожке
шли рука об руку высокий офицер и человек в милицейской форме.
     Сазан пожалел, что человек в милицейской  форме  конфисковал  у  него
винтовку "Мерлин" с оптическим прицелом.
     Сазан и раньше удивлялся, отчего экс-министр купил  себя  дачу  не  в
Барвихе или по Успенскому. Теперь, поразмыслив,  он  решил,  что  Севченко
наверняка хочет заиметь для "Рослесэспорта" эту незавершенку. Здание  было
дьявольски красиво, и было ясно,  что  прекратили  его  строить  года  два
назад, с тем, чтобы потом кто-то мог купить его за бесценок.
     Сазан осклабился.  План  Севченко  обладал  одним  недостатком.  Пока
здание пустовало, любой миномет, установленный  в  той  самой  точке,  где
находился  Сазан,  мог  расстрелять  дачу  Севченко  вместе  со  всеми  ее
кактусами и охранниками.
     И тут в коридоре, справа и сверху,  послышались  шаги.  Сазан  быстро
вынул из кармана бутылку и оборвал колпачок. Он вылил часть водки на пол и
поспешно поднес бутылку ко рту.
     - А ну катись отсюда!
     Сазан оглянулся. Вверху, на лестничной клетке стояло  трое  парней  в
камуфляже.
     - Вы чего, ребята? - испугался Сазан.
     Парни затопали вниз. У одного в руках была электрошоковая дубинка.  У
другого - пистолет.  Сазан  видел,  что  пистолет  газовый.  Сазану  также
подумалось, что ствол пистолета расточен под настоящие патроны.
     - Вали отсюда, - сказал тот, что с дубинкой.
     - Вы чего, парни, - сказал Сазан, - ваше, что ли?
     - Может, и наше, - сказал один из парней.
     - Да я здесь живу, - сказал Сазан,  -  отъедешь,  понимаешь,  на  три
месяца, - а уже все буржуям продали. Где народу-то жить?
     - Где народу-то жить? -  повторил  Сазан,  возбуждаясь  и  размахивая
бутылкой.
     - Ба, - сказал один из парней, - а я его знаю. Только фамилию  забыл.
Это тот парень, который выиграл Олимпиаду по прыжкам в воду.
     Настроение пьяного внезапно изменилось.
     - Я, пожалуй, пойду, - сказал он осторожно.
     - Я хочу посмотреть олимпийский класс, - упорно сказал парень, -  ну!
- и подтолкнул Сазана к окну.
     Сазан поглядел  на  котлован  за  окном,  и  он  ему  не  понравился.
Во-первых, они были на четвертом  этаже.  Во-вторых,  поверхность  воды  в
котловане была еще на этаж ниже. В-третьих, в котловане было довольно мало
воды, - не в смысле глубины, тут ничего нельзя было сказать,  а  в  смысле
всяких бетонных ребер и  автомобильных  покрышек,  скалившихся  на  Сазана
снизу.
     - А вода, - спросил Сазан.
     - Воду нальем в следующий раз, - пообещал парень.
     - Парни, у вас что, пробки повылетали? - сказал Сазан  неуверенно.  -
Ну хотите, вместе выпьем? Я не жадный.
     И протянул бутылку.
     - Бу! - сказал парень и замахнулся на него элетрошоком.
     Сазан закатил глаза и прыгнул солдатиком вниз.
     Ему повезло. Он не нанизался на  железный  прут,  и  не  ударился  об
автомобильную покрышку. Он всего лишь наглотался вонючей и холодной  воды,
и разорвал ватник о какую-то железную кочергу, высунувшуюся справа.  Когда
он вынырнул на поверхность, трое охранников помахали ему  ручкой.  Они  не
собирались расстреливать бродягу. Они немного позабавились за его счет,  и
им не грозили никакие неприятности от  мертвого  пьяницы,  сорвавшегося  с
чевертого этажа, но  никому  не  понравилось  бы,  если  бы  этот  пьяница
оказался нашпигован свинцом, как морковка - витамином A.
     Сазан ухватился кое-как  за  железный  прут,  подтянулся,  вывалился,
злобно дыша, на край котлована, встряхнулся, и бросился прочь от проклятой
башни. На четвертом этаже, в бликах красного заходящего солнца,  охранники
Севченко смотрели ему вслед и пили его бутылку.
     Было  ясно,  что  полкновник  Давидюк   тоже   осознал   преимущества
незавершенного здания как высотной огневой точки, и что никакого  миномета
Сазан туда не пронесет.


     Ужин был чрезвычайно хорош, и подавался на синих с золотым тарелках в
дубовой гостиной. За ужином было много водки и мало гостей, и Севченко  на
удивление быстро напился. Начальник охраны, директор "Александрии", и  еще
какой-то человек из подведомственной холдингу компании,  -  а  только  они
пятеро и  сидели  за  столом,  -  настороженно  наблюдали  за  президентом
"Рослесэкспорта".
     - А кстати, - вдруг  с