одсунули, и  будете  вы  по  нему
платить или нет?" И девочка в отделе смотрит и говорит, хороший это вексель,
или фальшивка, или он в "черном списке".
   - А если "Васькин и кот" продаст  вексель  до  того,  как  он  попадет  в
"черный список"?
   Демьян Михайлович вздохнул.
   - В общем-то, что-то в этом роде и случилось. Было три  векселя,  который
мы выписали некоей фирмочке "Приска-Стройкомплект". Мы с  ней  сотрудничали,
она нас не подводила  -  поставляла  по  зачету  оборудование  с  нескольких
оборонных заводов. Она их продала другой конторе,  "Бенарес",  и  тут  же  в
нетях растворилась.
   - Когда продала?
   - Неизвестно. В том-то и дело, что "Бенарес" нам по  поводу  векселей  не
звонил, и мы даже не знаем, когда они их купили: до того, как векселя попали
в стоп-лист, или после. В любом случае эта история плохо пахнет.
   - А разве на договоре между "Стройкомплектом" и  "Бенаресом"  не  указана
дата покупки?
   - Валерий Игоревич! Да задним числом  любую  дату  можно  поставить,  как
будто вы или я этим не занимались!
   - Ну хорошо. Я так понял, что "Бенарес" пришел к вам с  векселями,  а  вы
отказались их гасить?
   - Да.
   - А при чем тут милиция?
   - При том, что реальный хозяин  "Бенареса"  -  начальник  областного  УВД
Григорий Молодарчук.
   - А сколько эти ваши векселя стоят?
   - Общий номинал - тринадцать миллионов рублей. Плюс штрафные санкции.
   - То есть минимум пятьсот штук баксами?
   Санычев кивнул.
   Нестеренко протяжно присвистнул.
   - И что было после того, как вы отказались платить?  Они  вас  проверками
заели?
   - Отнюдь. "Бенарес" просто тихо и мирно подал в суд. А надо вам  сказать,
что наше вексельное обращение - вещь чрезвычайно... как  бы  вам  сказать...
опирающаяся на некоторые устные договоренности. То есть все знают, что  ваши
векселя обращаются на рынке и стоят тридцать процентов от  номинала.  И  что
если вы покупаете вексель и приходите на завод, то вам грузят  продукцию  по
цене в три  раза  выше,  чем  если  бы  вы  платили  деньгами.  Но  нигде  в
законодательстве нет такой нормы,  что  я  должен  векселедержателю  платить
товаром. Там есть норма  прямо  противоположная:о  том,  что  я  ему  должен
платить деньгами. По номиналу векселя плюс штрафные санкции.
   Нестеренко подумал.
   - То есть "Бенарес" купил векселя даром, потому что они  были  в  "черном
списке", без "черного списка" красная цена векселям - сто пятьдесят штук,  а
с вас они просят пятьсот?
   - Да.
   - Классный бизнес, - цокнул языком Сазан.
   Санычев немедленно окрысился.
   - Что, думаете, как его под себя приспособить? Очень рекомендую. Как  раз
глубоко бандитское занятие...
   - И в какой стадии дело?
   - Они выиграли первую инстанцию, мы подали апелляцию. Апелляцию  мы  тоже
проиграем. Я предлагал Молодарчуку мировую.  Мол,  хорошо,  мы  выкатим  вам
лекарства по зачетной цене. Молодарчук отказался.
   Санычев помолчал и добавил:
   - Понимаете, это не первое и не последнее дело "Бенареса". Это  маленький
бизнес, который организовала областная правоохранительная верхушка. Уже  три
завода на это  налетели.  "Бенарес"  просто  покупал  вексель  на  рынке  за
двадцать-десять процентов  и  впаривал  иск.  Только  один  завод,  говорят,
отбился. Шакировский писчебумажный. У него "крыша"  очень  солидная  -  Сема
Колун. Первый в вашем деле человек по области.
   На директорском столе одиноко зачирикал телефон.
   Санычев взял трубку, что-то коротко пролаял, потом повесил ее обратно.
   - В общем, история со Спиридоном случилась аккурат, как мы поссорились  с
начальником областного УВД. И когда мы побежали в милицию с плачем,  что  на
нас наезжают, мне тут же Молодарчук отзвонил по телефону и намекнул, что  он
готов оставить от Спиридона мокрое место. При условии, что  мы  заплатим  по
векселям.  И  вообще,  как  он  выразился,   найдем   взаимовыгодные   формы
сотрудничества. В противном случае милиция не выразила желания помогать  мне
против Спиридона.  Даже  были  произнесены  такие  слова,  ну  что  я,  мол,
возражаю, все дела Спиридона в прошлом и он давно  никакой  не  Спиридон,  а
Павел Спиридонович Когут, известный тарский  предприниматель.  И  совершенно
непонятно, почему бы преуспевающему заводу не посотрудничать с преуспевающим
предпринимателем?
   Руки Санычева бесцельно бродили по столу.
   - Конечно, Спиридон был взбешен из-за Игоря. Я ему отказывал,  но  я  это
хоть вежливо делал. На связи всякие намекал, которые есть и которых  нет.  А
тут человек уже привык двери в администрации ногой открывать, и вдруг встает
какой-то очкарик и шварк его по морде! И за что,  спрашивается?  Он  что,  у
очкарика  девку  кадрил  или  дачу  хотел  отобрать?  По  узкому   разумению
Спиридона, очкарику была предложена работа  строго  по  профилю.  Вот  такая
история.
   - Спиридона вчера на похоронах не было? - неожиданно спросил Валерий.
   - Да вы что. Его бы рабочие на части разорвали. Прорвались бы через  ОМОН
и устроили бы...
   - А как звали человека, который заведовал "Приской-Стройкомплектом"?
   - А зачем вам это, Валерий Игоревич?
   - Для общего образования.
   - Завод будет сам договариваться с Молодарчуком,  Валерий  Игоревич.  Вас
мне на этих переговорах не нужно.
   - А почему вы стали поддерживать на выборах этого... Борщака. Кандидата в
губернаторы? Ведь старый к вам неплохо относился.
   - Он как-то непонятно стал себя вести.
   - Что значит "непонятно"?
   - Ну, допустим, в декабре мы тут решили еще один  завод  на  себя  взять.
Шинный. Если точнее, мы целую нефтехимическую корпорацию задумали, а  начать
решили с "Тарскшины". Я уже говорил, что у нас в городе четыре химкомбината,
и все, кроме нашего, лежат. А у нас как раз после августа денежка поперла со
страшной силой, потому что после девальвации рентабельность экспорта выросла
аж втрое. У шинного завода контрольный пакет  принадлежит  областному  фонду
имущества, и мы просим, чтобы фонд отдал нам  этот  пакет  в  управление.  С
правом последующего выкупа.
   - Даром?
   - Да! Даром!!! С точки зрения  либерального  экономиста,  это,  может,  и
некрасиво выглядит. Как так! Огромный заводище, две тыщи работающих, давайте
конкурс устроим, а не будем  государственное  достояние  по  чужим  карманам
распихивать... А с точки зрения реальной экономики - ну кому он, этот шинный
завод, на хрен, нужен! Кто в него будет вкладывать, кроме нас? Кто  из  него
сделать чего-то сможет?
   - И что губернатор?
   - Поначалу был согласен. А потом вдруг чего-то губу надул. Да как так! Да
без конкурса! Да скажут, что я взятки  беру!  "Тарскшина"  вон  до  сих  пор
лежит, зато губернатор честный...
   - Еще что-нибудь было?
   - Ну та же  самая  история,  только  с  вариациями.  Другой  химкомбинат,
"Тарскнефтеоргпереработка",  принадлежал  Инкомбанку.  Опять  же  после   17
августа с Инкомом известно что случилось, мы приходим к  Инкому,  говорим  -
продай! Да Инком бы его и до кризиса продал, мертвый  завод,  только  баланс
портит. И вдруг - бац! -  пока  мы  ведем  переговоры,  губернатор  начинает
"Тарскнефтеоргпереработку" банкротить. Ну какой смысл, а?
   Санычев от обиды даже привстал.
   - Какой смысл, я спрашиваю? Мы бы взяли этот завод, почистили, три тысячи
рабочих мест, в нем еще не все сдохло, он бы сейчас уже  работал!  Не-а!  Мы
его  к  себе  возьмем,  мы   управляющим   пацана   посадим   с   уральского
вагоностроительного завода!  Представляете?  Этот  ихний  машиностроительный
товарищ не знает, чем кислота от основания  отличается,  а  туда  же  полез,
химиками  командовать!  Завод  еле  чепыркается,  двести  человек  от   силы
работает,  зарплаты  не  платят,  продукции  во-от  такой  ручеек,  зато   -
губернаторское! Зато можно с него деньги на избирательную компанию сдаивать!
   Теперь Санычев был действительно  взбешен.  Глаза  его  горели  нехорошим
огнем, директор то и дело сжимал и разжимал руку.
   - На "Заре" раньше блиомицин делали. Жуткая штука, ядовитая, а  чтобы  ее
сделать, нужно на две недели  цех  закрыть  и  еще  потом,  после  окончания
производства, другие две недели убираться. А еще нужна особая плесень. А для
плесени - агар-агар.  А  агар-агар  растет  на  особой  парафиновой  основе,
которую     в     Союзе     производил     один-единственный     завод     -
"Тарскнефтеоргпереработка". Этого парафина нужно-то двести кило  в  год!  Но
блиомицин стоит столько, что мы бы на одном блиомицине этот  завод  подняли!
Нет, не дадим, а блиомицин будем закупать в Японии по  цене  бриллиантов!  И
когда  мы  начинаем  спрашивать,  зачем  угробили  завод,   под   это   дело
распускается слух - безумный слух!  вздорный  слух!  -  что  Игорь  Нетушкин
поссорился с Демьяном и  Фархадом  и  пойдет  на  "Тарскнефтеоргпереработку"
антикризисным управляющим. Бред полный. Во-первых, не  ссорился.  Во-вторых,
вы представляете себе Игоря в роли директора? Игорь -  это  антидиректор.  С
людьми не умеет разговаривать, финансов не знает, он думает, что пробирки на
деревьях растут, а плавиковую кислоту, наверное, качалкой качают, как нефть.
Он закажет себе какую-нибудь аппаратуру, к нему придешь: "Игорек! Эта  штука
сорок тыщ долларов стоит!" -  "Да?  А  мне  так  интересно  было  бы  с  ней
поработать". -  "Игорек,  мы  тебе  купим,  только  скажи,  зачем  она  тебе
конкретно?" - "Да я конкретно не знаю, просто я тут одну  серию  задумал..."
Вы представляете себе такого человека во главе завода?
   Санычев вздохнул и горестно замолчал, видимо, вспомнив, что Игоря уже нет
и заказывать микроскопы по цене "мерседеса" больше некому...
   - А что было сначала - векселя, Спиридон или губернатор?
   - Губернатор.
   - То есть как только вы лишились  высокого  покровительства,  то  на  вас
наехали все: от местных качков до местной ментовки?
   Если молчание -  знак  согласия,  то  Санычев,  видимо,  был  согласен  с
утверждением.
   - Из-за чего вы поссорились с губернатором?
   Санычев насупился.
   - Аппетит у него большой.
   - Например?
   - В области третий год строят онкологический центр, И  под  эту  стройку,
натурально, создан внебюджетный фонд, в который все мы, конечно, жертвуем...
   Директор помолчал.
   - Если бы те деньги, которые я отдал в этот  фонд,  остались  мне,  я  бы
ровно еще одну такую "Зарю" рядом обустроил. А так  аж  две  пустые  коробки
построили, да и то фундамент с  восьмидесятых  остался!  Он  бы,  гад,  хоть
половину воровал, а он все гребет, как саранча! И когда я сказал, что больше
я денег туда не дам, губернатор аж истерику закатил: ах я сволочь...  да  на
святое дело... ах я детей лечить не хочу! Да...
   Директор горестно махнул рукой и замолк.
   - А почему Игорь так бедно жил? - спросил Сазан.
   - Что значит бедно? Машина есть, дом шесть комнат. Почему не квартира? Он
сам в городе не хотел жить, тухло ему  было  в  городе...  У  него  участок,
заметил, какой? В добрый гектар.
   Санычев выставил  перед  собой  толстую  руку,  загнул  мизинец,  начиная
считать:
   - Мы его матери операцию сделали в Швейцарии, еще когда  завод  лежал  на
печи, как Илья Муромец. Мы ему лабораторию выстроили. Игорь  очень  недешево
заводу обходился. Знаете, сколько его статья  заводу  стоила?  Триста  тысяч
долларов без копеек. Оно, конечно, грех на открытиях деньги  считать,  а  вы
мне найдите в России сейчас дурака, который  такие  бабки  Пастеру  даже  из
казны отдаст, я уж о частном бизнесе не говорю! И завод  с  этого  ни  гроша
прибыли не получил, только головную боль, потому что Игоря всякая  заграница
на части стала рвать. И хрен этот шведский неправду лопочет, что Игорь здесь
свой талант губил. Это еще не известно, где бы ему проще работать было. Если
бы он в этой своей американской лаборатории триста тыщ на  реактивы  вздумал
истратить, так ему бы прежде полгода бумажки бы пришлось заполнять. Он бы  к
этому времени от тоски издох... А тут он приходит ко мне, я покричу-покричу,
да и хлоп подпись!
   И Санычев грустно махнул рукой.
   На директорском  столе  зазвонил  телефон.  Санычев  в  раздражении  снял
трубку.
   - Что такое? Просил - не соединять!
   Выслушал ответ, удивился и протянул трубку Валерию.
   -   Это   тебя.   Милиция.   Полковник   Молодарчук,   вишь,   начальство
засуетилось...
   Валерий взял телефон.
   - Валерий Игоревич? Это Молодарчук  вас  беспокоит,  тут  наши  люди  вас
разыскать не могут, которые ваше дело ведут. Уж мы вас ищем, ищем, а вы  вон
где... Вы бы подъехать к нам не могли?
   - Подъеду, - сказал Валерий.
   * * *
   Пока  московский   авторитет   беседовал   с   начальством,   свита   его
рассредоточилась возле проходной комбината. Веселый, добродушный Муха  сидел
в  караульной  комнатке  на  проходной,  наблюдая,  как  скучающий  охранник
отмыкает вертушку для редких посетителей.
   Вообще комбинат охранялся не очень плотно: двое охранников  на  вертушке,
трое у некогда мощных, а ныне  со  скрипом  вползающих  в  стену  ворот,  да
начальник смены в крошечной каморке сбоку. Телефон, как  заметил  Муха,  был
только внутри здания, а раций у охранников не было.
   Через   проходную   процокала   каблучками   припозднившаяся   сотрудница
бухгалтерии, охранник грустным взором посмотрел ей вслед  и  опять  уткнулся
глазами в какую-то пеструю книжку. Муха со вздохом полез в карман и, вытащив
оттуда шоколадный батончик, захрустел оберткой.
   - Хочешь?
   Охранник принял половинку батончика с некоторой опаской. Кто  его  знает,
что тут такое рядом сидит?  Очень  возможно,  что  сейчас  придет  начальник
охраны Володарцев и велит гнать москвича взашей  или  того  пуще  -  цеплять
наручники и сдавать в  ментовку.  А  возможно,  это  сидит  будущая  "крыша"
комбината, и тогда от собственного хамства хлопот не оберешься.
   - Слышь, тебя как зовут? - спросил Муха.
   - Лешка.
   - Ты смотри! И я тоже Лешка. Ты откуда, тезка? Местный?
   - Из Неяшева. Городок тут рядом.
   - Большой?
   - Да не. Два завода и горком.
   - И чего заводы? Стоят?
   - Один стоит, а другой работает. Пулеметы производит.
   - А что, их покупают, пулеметы-то?
   - Еще как покупают! Арабы всякие.  Там,  говорят,  рентабельность  тысяча
процентов.
   - А зарплату платят?
   - Не-а.
   Лешка взгрустнул, запихал в рот остатки батончика и со вздохом произнес:
   - Там ваш банк сидит, московский. Ни хрена не платит, отец только  тем  и
кормится, чего вынесет. Тебе, кстати, чего-нибудь такое не нужно?
   - А что, например? - уточнил Муха.
   - Ну... там не только пулеметы... "ПТУРСы". Пушки авиационные... Можно на
заказ чего сделать...
   - Подумаем, - сказал Муха и вытащил из  кармана  кожаной  куртки  баночку
пива. - Хочешь?
   Охранник поколебался, потом все-таки сказал:
   - Не. У нас с этим строго. После работы - пожалуйста, а на месте - ни-ни.
   - Ну и я не буду, - решительно сказал Муха, ставя банку на видное  место.
- Потом горло промочим, а? У тебя когда смена кончается?
   - В восемь. У нас две смены - с  восьми  до  двадцати  и  с  двадцати  до
восьми...
   Он грустно скосил глаза на баночку и вздохнул.
   - А это самое, насчет "ПТУРСов"... - протянул Муха, - а с  "Зари"  у  вас
тоже все выносят?
   - Не-а. Отсюда не выносят. Зачем? Здесь по семь тысяч платят. А  вынесешь
- выгонят.
   - А на этом заводе, который пулеметный, не выгоняют?
   - Еще как выгоняют. Они людей сокращают, чуть попался - вон.
   - А чего ж крадут?
   - А все равно не платят.
   Некоторое время собеседники  молчали.  Муха,  безразлично  скосив  глаза,
смотрел на листок, прикрепленный к стене клетушки. На листке  было  вывешено
расписание дежурств. Под двадцать третьим  февраля,  днем,  когда  был  убит
Нетушкин, значились две фамилии: "А. Каголов. М. Чаликов".  Под  сегодняшней
дневной сменой значились те же фамилии. Только "М.  Чаликов"  был  аккуратно
перечеркнут, и сверху вписано: "М. Кураев".
   - А лаборатория у Нетушкина где была - здесь или в институте?
   - А институт, он здесь и есть. Вона,  по  дорожке  пройдешь  направо,  за
пустой цистерной, и там сразу институт. За одной колючкой были... Ой,  Леха,
у меня отец туточки служил, тут мухи без пропуска не летали, а  теперь  что?
Разбазарили Россию,..
   - А в ту ночь, когда Нетушкина убили, он, говорят,  допоздна  работал?  -
спросил Муха.
   - Он всегда допоздна работал. До полуночи  сидел.  Когда  Санычев  поздно
сидит, у него водитель всегда под окном ждет. А Нетушкин водителя отпускал.
   - И в тот раз отпустил?
   - Да.
   - А кто же его вез? Охранники?
   - Нет, он на вахту позвонил, Мишка трубку снял - он говорит,  что  сейчас
поедет. Ну Мишка водителя вызвал.
   Муха про себя отметил, что он  угадал  точно.  "А.  Каголов"  и  был  его
собеседник Лешка.
   - А Мишка сегодня дежурит?
   - Не-а. Должен, только не пришел чего-то. Звонил, что болен. Грипп.
   Муха добродушно сморгнул. Лешка опять посмотрел на баночку с пивом.  Пива
очень хотелось, но Лешка мужественно превозмог искушение. Было  бы  здорово,
если б бандит оставил эту банку.
   - А что, - спросил Муха, - у вас в городе кто самый крутой?
   - Колун, говорят. Я его  в  телевизоре  видел,  щупленький  такой,  и  не
скажешь, что крестный отец...
   - А он к вам не сватался?
   - Не, что ты.  Наезжали  тут  какие-то,  говорили  -  от  Спиридона.  Во,
представляешь? Ночью подъехали с бензовозом, окно вышибли и в караулку мазут
с водой налили...Ни отмыться, ни вычерпать...
   - А вы? - удивился Муха.
   - А что мы? У нас всего оружия - два табельных ствола, а эти  приехали  с
автоматами...
   - И что?
   - А ничего. Поглумились и уехали. А нам субботник пришлось устраивать.
   - А чего Спиридон хотел?
   Лешка лениво пожал плечами.
   - А хрен его знает, чего он хотел. Это к начальству - чего он хотел. Наше
дело маленькое - мазут вычерпать...
   На широкой лестнице заводоуправления, украшенной бюстом Ленина,  появился
Валерий Нестеренко.
   - Ну, привет, браток, - поднялся Муха, - увидимся вечерком,  а?  За  мной
пиво и раки.
   Два джипа у ворот согласно заурчали. Лешка смотрел, как широкая  спина  и
бритая башка его добродушного собеседника исчезают за тонированным  стеклом.
"А че, душевный парень,  -  подумал  Лешка,  -  не  такой,  как  эти  мудаки
Спиридоньи... скорее, на колуновских ребят смахивает".
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   Любезные приглашения начальника  областного  УВД  -  это  не  тот  аванс,
который можно не уважить, особенно если после восемнадцати часов  пребывания
в городе на тебе висит труп, и труп при жизни был ментом.
   Тарск был город довольно маленький - пятнадцати минут хватило  бы,  чтобы
проехать столицу области насквозь, несмотря на ужасное состояние мостовых  и
обилие беспорядочно мигающих светофоров. Центр города, входящего в  "Золотое
кольцо", был довольно-таки ухожен: широкая площадь была вымощена брусчаткой,
по правую руку от бывшего обкома стояли реставрированные  торговые  ряды,  а
перед ними, на обрывистом берегу речки Тары, вздымались белокупольные  своды
одной из самых старых российских церквей.
   Каменные  купеческие  особняки  на  центральной  улице  города  понемногу
переходили  в  деревянные  полутораэтажные  домишки;   когда-то   они   были
двухэтажными, но сейчас весь первый  этаж  напрочь  утоп  в  земле,  и  дома
стояли,  как  крепенькие   боровички,   посматривая   на   проезжие   машины
перекосившимися  крошечными  окошками,  за  которыми  виднелась   неизбежная
герань, жадно тянущая к солнцу бледно-зеленые веточки.
   За деревянными домишками начинался новый центр - административные  здания
брежневской постройки, панельные пятиэтажки, и за  ними  -  бетонные  заборы
немногочисленных заводов, старавшихся в основном на нужды оборонки и большею
частью давно передохших.
   Сазан невесело размышлял. Объяснение Санычева было похоже на правду.  Как
только ментовка увидела, что областной руководитель больше  не  корешится  с
заводом, она решила, что это