достал платок, чтобы прекратить кровотечение.
 
*** 
 
   Два раза в неделю Мильо работал - если это можно назвать работой -  в
Академии военной истории. Но это не была академия, в  которой  учатся  в
обычном значении этого слова. Эта академия представляла из себя огромную
библиотеку по различным аспектам военной мысли, тактики и стратегии, при
которой проходили обучение небольшое количество слушателей.
   Академия  была  частным  заведением,  полностью   существовавшим   на
средства "Общества Возвращение в Лоно Истинной  Веры",  в  штаб-квартире
которого эта бесценная библиотека и была размещена.
   Принадлежащий обществу "Возвращения  в  Лоно  Истинной  Веры"  -  или
просто Лону, как  его  называли  его  члены  -  особняк  XVII  века  был
спроектирован Жюлем  Мансартом,  и  его  имя  красовалось  на  фронтоне.
Особняк воплощал в себе лучшие черты Французского барокко и располагался
на Вандомской площади, что, принимая  во  внимание  стоимость  парижской
недвижимости, говорило о необычайном богатстве Лона.
   Мильо заведовал бюро комплектования и поиска  информации.  Во  всяком
случае, именно этим он занимался два дня в  неделю.  Числился  он  также
профессором при Академии и наставлял своих немногочисленных учеников  по
части  военной  тактики,  естественно,  в  духе   Лона.   Это   означало
представление знаний в исторической перспективе,  что  включало  в  себя
различные теории военного дела,  как  их  проводили  в  жизнь  различные
военные гении, начиная с  Александра  Македонского  и  кончая  генералом
Паттоном.
   Тогда - и только тогда - Мильо знакомил своих  учеников  с  Сун  Цзу,
Йейасу Токугава и  Мийамото  Мусаши,  чьи  взгляды  на  философию  войны
сохраняют злободневность и поныне.
   - Помните уроки истории, - любил  он  наставлять  своих  учеников.  -
Римская империя  была  когда-то  величайшей  державой  мира.  Британская
империя тоже знала несколько моментов величия. А что  касается  Америки,
то ее пик как  мировой  империи  приходится  на  1945  год.  Теперь  она
погрязла в долгах, парализованная жутким торговым  дисбалансом.  Она  не
способна - а, может, не  желает  -  строить  дома  для  массы  бездомных
граждан.  Никому  не  нужна  ее  продукция,  даже   самим   американцам,
предпочитающим видеть на вещах, которые они приобретают, клеймо "Сделано
в Японии", "Сделано в Германии". А ведь это Япония и Германия  проиграли
Вторую мировую войну, не Америка. Сорок пять  лет  назад  они  лежали  в
руинах, а теперь у них сильнейшая экономика.  Трагическая  ирония?  Нет.
Это урок истории, который следует усвоить.  Перефразируя  слова  Джорджа
Паттона, можно сказать, что всякая мощь - преходяща.
   - А что касается Америки, то ее можно сравнить с библейским умирающим
бегемотом. Ей не хватает лишь "удара  милосердия",  каким  на  рыцарских
турнирах  добивали  павших.  Коррумпированность  верховной  власти,  как
известно еще  с  времен  Древнего  Рима,  есть  первый  симптом  падения
цивилизации. Уотергейт и более поздняя афера с  Иран-контрас  показывают
аморальность и взяточничество власть предержащих в Америке, и  это  есть
несомненные знаки распада.
   - Так что я могу закончить тем же, чем  и  начал:  тезисом  о  гибели
Америки.
   Его лекции всегда вызывали большой интерес у его  студентов,  которые
смотрели на него с почтением, граничащим с почитанием. Они видели в  нем
символ радикальной политики, которая, как их часто заверяли, обсуждается
все реже и реже за пределами Лона.
   В дополнение к этой работе по  разбрасыванию  семян  мудрости,  Мильо
занимался и другими  важными  делами.  Самым  важным  среди  них  он  по
справедливости считал управление операцией "Белый Тигр".
   Этим кодовым названием  мафия  окрестила  взятие  под  свой  контроль
главного канала по переправке опиума с плато Шан в Европу и Америку,  но
и люди Мильо тоже пользовались этим термином. По некоторым  практическим
соображениям, Мильо делегировал часть  своих  полномочий  по  управлению
операцией  своим  "вьетнамским  псам":  Мабюсу  и  Данте.  Но   Логрази,
представитель мафии, курирующий операцию, не знал об этом.
   В  намерения  Мильо  не  входило  раскрывать   Логрази   роль   своих
оперуполномоченных.  И  для  этого  было   великое   множество   причин,
большинство из которых были связаны с обычной секретностью,  необходимой
для осуществления всяких торговых сделок.  Но,  главным  образом,  Мильо
хотел вести свои дела так, чтобы мафия, с ее  фантастическим  аппетитом,
была завязана в торговле наркотиками только с ним одним.
   Мосье Логрази предлагал Мильо щедрое вознаграждение  плюс  пятнадцать
процентов от дохода, если он возьмет на себя руководство всей операцией.
Дело в том, что мафия никогда не имела прямых  контактов  с  заправилами
наркобизнеса плато Шан, а Мильо уже не одно десятилетие  работал  в  том
регионе. Логрази были нужны как его контакты, так и его советы эксперта.
   Кроме того, им никогда бы самим не справиться с Терри Хэем.
   Мильо взвесил в уме сумму вознаграждения. Десять  миллионов  долларов
плюс расходы, да еще и процент с чистой прибыли  говорили  красноречиво,
насколько важной считали почтенные семейства эту операцию.
   Мильо слыхал, что мафия может быть не только щедрой, но и опасной, но
они в Юго-Восточной Азии не  у  себя  дома.  Здесь  у  него  перед  ними
очевидное преимущество. Черт побери, он может отдать им Лес Мечей, а они
даже не сообразят, что с ним делать. Он чуть  не  рассмеялся  вслух  при
этой мысли.
   Зазвонил телефон. Мильо поднял трубку и выслушал то, что  сказал  ему
голос, не говоря ни слова в ответ. Это Логрази приглашал его встретиться
- через автоматическую одностороннюю телефонную связь.
   Мильо почувствовал некоторое любопытство. Встреча была назначена не в
одном из их обычных ресторанов, а в какой-то  туристской  забегаловке  в
деловой части улицы Сент-Онорэ.
   Мосье Логрази сидел за  столиком  у  окна,  на  которое  падала  тень
Министерства  Финансов,  располагающегося  через   улицу.   Сама   улица
составляла часть - и довольно скучную  часть  -  грандиозного  комплекса
зданий, в котором размещался и Лувр.
   Мильо заказал  кофе,  поскольку  в  этом  заведении  не  держали  его
любимого пива "33". Когда кофе принесли, он сделал  несколько  маленьких
глотков.  Обычная  бурда,  предназначаемая  для  американских  туристов,
которые могли удовлетворяться даже кофе в ресторане "Макдональдс".
   Мосье Логрази пил минеральную воду, что тоже было необычно. - У  меня
к вам дело, - сказал он. В его голосе  Мильо  уловил  странные,  жесткие
нотки,  и  тотчас  же  насторожился.  Что  такое  стряслось?  Неприятное
предчувствие кольнуло Мильо.
   - Я весь к вашим услугам.
   Мосье Логрази жестом подозвал официанта.
   - Здесь слишком многолюдно, - пояснил  он  довольно  резким  голосом,
бросая на стол несколько купюр.
   Через квартал начинался Пале Рояль. Повсюду было  много  иностранцев.
Целые автобусы немцев, там и сям кучки японцев, испанцев, русских.
   - Интересно, видите ли вы этих туристов в том же свете, что  и  я,  -
сказал Мильо. - Последнее  время  все  больше  наезжает  немцев,  и  это
беспокоит нас, французов. Больно уж, сильна немецкая марка! К 1992  году
все Европейские границы перестанут существовать. Граждане  стран  Общего
Рынка не будут нуждаться ни в паспортах, ни в визах, чтобы  перемещаться
в пределах Западной Европы. Никаких ограничений для  путешествий.  И  не
только для  них.  Каждый  сможет  покупать  недвижимость,  где  захочет,
заниматься бизнесом, где душе угодно. И мы, честно говоря,  боимся,  что
немцы понаедут сюда и сделают с Парижем то, что  японцы  уже  сделали  с
Нью-Йорком: купят его с потрохами.
   -  С  немцами  можно  ужиться,  -  заметил  Логрази.  -  Они  хорошие
бизнесмены. Вот русских я боюсь куда больше. Глупейшее дело мы  затеяли,
подписывая договоры  о  ядерном  вооружении  с  этими  лживыми  сукиными
детьми.
   Интересно, подумал Мильо, приходило ли Павлову когда-нибудь в голову,
насколько похожи на его собак американцы. Проще простого  прогнозировать
их реакции. Это, наверно, потому, что культура этого "прекрасного нового
мира" построена на стереотипах: ковбоях типа Джона Уэйна, негодяях  типа
Черного Барта. Если ты едешь на белом коне и  носишь  белую  шляпу,  для
американца ты всегда останешься хорошим парнем, как ни противоречат твои
поступки твоему стереотипному образу.
   Мильо не терпелось вернуться к делу.
   - У вас для меня что-то есть?
   Мосье Логрази глубокомысленно посмотрел на него. - В нашем  семействе
популярно изречение: "Даже небольшие лодки оставляют след на воде в виде
попутной струи". Мы не любим, когда остаются следы.
   Мильо молча наблюдал за Логрази,  ожидая  расшифровки  того,  что  он
сказал.
   - Относительно подготовительной работы, обеспечивающей успех операции
"Белый Тигр", - сказал Логрази, - должен сказать, что требуется  сделать
еще кое-что.
   Они свернули в  боковую  улочку,  подальше  от  беззаботно  болтающих
туристов.  Логрази  остановился  в  тени  колонады  большого  здания.  -
Совершенно ясно, что, позаботившись о Терри Хэе, вы сделали еще не  все.
Как нам стало известно, больной зуб не вырван.
   Внутри здания, возле  которого  они  остановились,  распродавались  с
аукциона полотна французских импрессионистов. Сквозь большие  окна  была
видна зала, заполненная, в основном,  немцами  и  японцами,  лихорадочно
сжимающими в руках каталоги.
   - У Терри Хэя была любовница, - продолжал Логрази.  -  Француженка  с
примесью кхмерской крови по имени Сутан Сирик.
   Мильо похолодел.
   Мосье Логрази  разглядывал  сквозь  окно  потрясающую  картину  Монэ,
которую  в  этот  момент  продавали.  Торг  шел,   по-видимому,   весьма
оживленно. - И не говорите мне, что не знали о ее существовании.
   Мильо внезапно почувствовал, что ему надо срочно отлить.  Теснение  в
мочевом пузыре было такое, что по телу пробежала дрожь. - Конечно же,  я
знал. Но я полагал, что Терри Хэй не посвящал ее в...
   - Вы полагали ошибочно. - Логрази не смотрел на Мильо. И хорошо,  что
не смотрел, потому что лицо француза было бледным,  как  полотно.  ?  Мы
хотим, - продолжал Логрази, - организовать ее скорейшее воссоединение  с
любовником.
   - Но...
   - Никаких но! - резко оборвал его Логрази. - Торг  в  таких  вопросах
просто неуместен. Мы хотим, чтобы вы организовали это,  и  точка.  -  Он
повернулся на каблуках и ушел.
   Мильо в остолбенении смотрел ему вслед,  чувствуя,  что  попал  между
Сциллой и Харибдой. Он не мог  убить  Сутан,  но  не  мог  и  ослушаться
приказа Логрази.
   Закрыл глаза, стараясь успокоиться. Думай! приказал  он  себе.  Зачем
мафии убирать Сутан? Какая ей в этом корысть? Ответа на  эти  вопросы  у
него не было, но он знал, что должен найти их во что бы то ни стало.
   Он наблюдал, как немцы и японцы сражаются за Монэ, и думал со стыдом,
что французы не очень отстают от американцев. Каждый спешит отхватить от
нас свой кусок, вынужден был признать он.
 
*** 
 
   А в Нью-Йорке был весьма поздний час. Крис Хэй  только  что  закончил
переговоры по поводу своего  срочного  вылета  во  Францию.  Он  повесил
трубку.
   Мгновения проскальзывали сквозь его  сознание,  как  песчинки  сквозь
решето, не задерживаясь и даже не успевая зарегистрироваться.  Казалось,
он живет в сумеречном мире, откуда изгнаны все эмоции  и  ощущения.  Его
брат убит. Казалось, он вдыхает новокаин вместо кислорода. Все  ощущения
атрофированы.
   Он сидел, уставившись бессмысленным взором на  вспыхивающую  лампочку
на телефонном аппарате. Красный свет, как луч  маяка  в  густом  тумане,
предупреждал его о чем-то, но о чем - он никак не мог сообразить.  Затем
он услыхал звонок. Это звонил все тот же  телефон  и,  по-видимому,  уже
довольно долгое время. Наконец, он  сообразил,  что  к  чему,  и  поднял
трубку.
   - Bonjour, - послышался женский голос. Он не ответил.
   - Allo?
   Он прочистил горло. - Слушаю!
   - Parlez-vous francais, monsieur?
   - Oui, madam, - ответил он. - Чем могу помочь?
   - Мне нужен мосье Хэй, - продолжал голос. - Крис Хэй.
   - У телефона.
   -  A,  bon.  -  Добравшись  до  этого  пункта  в   разговоре,   Сутан
заколебалась. Сердце в груди так и колотилось.  -  Это  Сутан  Сирик,  -
сказала она, наконец. - Я звоню из Ниццы. Это во Франции.
   Крис выпрямился.
   - Сутан? - повторил он, с трудом выталкивая звуки. - Неужели это ты?
   - Да, - ответила она. - Я взяла девичью фамилию моей матери.
   Крис не знал,  что  подумать,  что  сказать.  Мозги  стали  какими-то
неповоротливыми, будто вмерзли в кусок льда. - После стольких  лет...  -
Слова буквально застревали в горле.
   - Понимаю, - сказала она. - Это, конечно, весьма неожиданно. Наверно,
пытаешься понять, зачем я звоню...
   На линии воцарилось молчание,  и  длилось  так  долго,  что  Крис  не
выдержал, взмолился: "Не исчезай!" Будто она была  призраком,  созданным
его собственным воспаленным воображением.
   - Я на месте, - откликнулась она. - Крис, я... а черт! Я  звоню  тебе
по поводу твоего брата.
   - Ты знала Терри?
   - Я жила с ним последние пять лет.
   Господи Иисусе! У него похолодело под ложечкой.
   - Я уже знаю о смерти Терри, Сутан, - выдавил он из себя.  Как  будто
потолок обрушился на него и вся эта каменная  масса  навалилась  на  его
плечи. -  Мне  позвонили  из  конторы  отца.  Значит,  это  ты  сообщила
французским властям его номер?
   - Да.
   - Спасибо, что позвонила. - В голове так все перепуталось, что  он  с
трудом вспомнил, каким образом надо переводить дыхание.
   - И еще, - быстро добавила она, - я тут обнаружила почтовую открытку,
которую он не успел отправить тебе. Странное дело, в ней говорится,  что
вы с ним не поддерживали никаких контактов в  течение  десяти  лет.  Это
правда?
   Он с большим усилием заставлял себя слушать, что она говорит. -  Плюс
или минус пара месяцев, но что-то вроде того.
   -  В  ней  также  говорится,  что  он  собирался  лететь  в  Нью-Йорк
повидаться с тобой. У него какое-то очень важное дело было к тебе.
   Затем последовало молчание. Крис обнаружил, что он стискивает  трубку
с такой силой, что даже онемели пальцы.
   - Ты не знаешь, о чем это Терри хотел поговорить с тобой?
   - Откуда мне знать?
   - Я хочу сказать, не присылал ли  он  тебе  чего-либо  еще  последние
несколько недель?
   - Терри никогда и ничего мне не присылал, - ответил Крис. -  Никогда.
- Он слышал, как она дышит в трубку, и  медленно,  очень  медленно,  его
сознание прояснилось. Будто он выбрался из густого тумана. - Сутан, тебе
самой ничто не угрожает?
   - Не знаю пока точно, - ответила она. - Кажется, у Терри  было  много
тайн.
   - Это вполне в духе моего братца.
   - И эти тайны, - добавила Сутан, - пережили его смерть.
   Крис немного подумал над тем, что она сказала.
   - Послушай, - наконец сказал он, - поскольку отец сейчас  в  отъезде,
всеми формальностями придется заняться мне. Послезавтра я буду в  Ницце.
Я забронировал себе номер в отеле "Негреско". - Удары сердца  болезненно
отдавались во всем теле. - Почему бы нам не встретиться и не  пропустить
по рюмочке?
   - У меня имеется лучшее предложение, - ответила Сутан.  -  Я  встречу
тебя в аэропорту. Когда прилетает твой самолет?
   Он дал ей расчетное время прибытия  и  номер  своего  рейса  кампании
"Пан-Америкэн".
   - Bon. Mersi, Крис. A bientot. Сутан, Сутан. Он повторял ее имя,  как
молитву в детстве, отходя ко сну.
   Хватит, переключись на что-нибудь еще, сказал он себе.
   Терри собирался в Нью-Йорк специально, чтобы повидаться со мной.  Это
было бы незабываемое событие. Что такое важное могло заставить его выйти
из десятилетней изоляции?
   И есть ли у него возможность узнать об этом теперь?
   Крис повернулся на своем вращающемся кресле лицом к окну. Звук голоса
Сутан все еще звучал в его ушах, хотя он уже давно повесил трубку. Синие
тени скользили по Сентрал-Парк,  погружая  листву  во  тьму,  при  своем
движении. Окруженный  половодьем  городских  огней,  парк  стал  как  бы
метафорой того, что ожидает Криса впереди: полная неизвестность и  тени,
тени...
   Откуда хромота, адвокат? Что-то не замечал ее раньше.
   Это все дождь. Так, ничего.
   Вовсе не ничего. Вернее, что-то. А еще вернее, кто-то возвращается  к
нему с неотвратимостью бумеранга.
   Сутан.
   Он закрыл глаза  и  заставил  себя  думать  о  другом.  Надо  принять
какое-нибудь болеутоляющее средство, о чем я бишь думал  перед  звонком?
Кажется, о Аликс Лэйн.
   Вдруг всплыла картина одной из  вечеринок,  на  которую  он  случайно
попал с месяц назад. В тот день он обедал с Брэмом Страйкером,  знакомым
специалистом по бракоразводным процессам. У Страйкера  была  заслуженная
репутация сущей акулы по части ведения переговоров  между  сторонами.  И
еще у него была репутация (заслуженная или нет, - этого  Крис  не  знал)
специалиста по затаскиванию к себе в постель  клиенток.  Как  бы  то  ни
было, у Страйкера был острый ум и Крис любил пикироваться с ним.
   На  обратном  пути  из  ресторана  Страйкер  сказал,  что  он  обещал
заскочить на одну вечеринку и пригласил Криса присоединиться.
   Случилось так, что вечеринку эту организовывала Аликс Лэйн по  случаю
переезда в просторную и довольно темную квартиру  с  одной  спальней  на
Девяносто третьей улице в Вест-сайде. Криса поразила духота,  когда  они
зашли. Такой высокий потолок и  так  душно.  С  чего  бы  это?  Наверно,
потому, что в  комнату  набилось  втрое  больше  людей,  чем  она  могла
вместить с удобством.
   Крис сразу же почувствовал себя не в своей тарелке.  Сам  он  был  из
Ист-сайда, и эти два района Нью-Йорка:
   Вест-сайд и Ист-сайд, - представляют собой совершенно разные миры,  в
которых обитают разные типы человеческих существ.
   Крис почти сразу же потерял Страйкера в толпе,  окутанной  сигаретным
дымом. Уже на входе музыка ударила его прямо в грудь и чуть  не  вышибла
назад в коридор. Он кивнул знакомому из соперничающей  фирмы,  обменялся
приветствиями еще с несколькими людьми, прежде чем смог  проложить  себе
дорогу к бару. Получив свой  стакан,  он  затем  провел  десять  скучных
минут, разговаривая о делах с членом Верховного Суда.
   Скоро ему  все  порядком  поднадоело,  и  он  отправился  разыскивать
Страйкера, хотя и понимая в глубине души, что в  этом  сумасшедшем  доме
найти кого-то - дохлое дело. Он сунулся  было  на  кухню,  но  там  было
столько народа, что и влезть не было никакой возможности.
   Он снова вышел в прихожую и двинулся к спальне. Но там был вообще дым
коромыслом и играл второй магнитофон. Две разные  мелодии  в  совершенно
разных ритмах скрещивались и создавали эффект городской улицы в утренние
часы пик. Некоторые ползали по кровати. Другие вылезли в большое окно на
площадку пожарной лестницы и пытались танцевать там. Страйкера нигде  не
было видно.
   Отчаявшись найти его, Крис опять вернулся в холл. Когда  он  проходил
мимо ванной, он обратил внимание, что там  горит  свет  и  дверь  слегка
приоткрыта, так что из холла можно было видеть, что делается  внутри.  И
там был Страйкер, облапивший Аликс Лэйн. Удивительно, но в памяти  Криса
этот момент остался погруженным в полную тишину.
   Наблюдая за тем, как они целовались,  Крис  поразился  отсутствием  в
лице  Страйкера  даже  намека   на   эмоцию.   Может,   только   немного
самодовольства от ощущения прильнувшего к нему, будто в  отчаянии,  тела
Аликс. Ее ноги обвились вокруг бедер  Страйкера,  а  на  лице  его  было
написано полное безразличие.
   У Криса на лбу выступил холодный пот. С каким удовольствием он врезал
бы по роже этому хаму.  Просто  удивительно,  что  похоть,  оказывается,
может существовать отдельно от страсти. И никогда  прежде  не  было  так
противно смотреть на целующуюся парочку. Молча  он  попятился  прочь  от
двери. И опять поразился тишине.
   Крис открыл глаза. По-видимому, он