торых, возможно была большая доза преувеличения,  благодаря  стараниям
людей с чересчур длинными языками.  О  том,  что  тот  часто  занимается
пытками пленных просто для собственного  развлечения,  обожает  публично
унижать женщин и  даже  демонстративно  преступает  религиозные  законы.
Могок не мог знать, насколько эти страшные истории, собирающиеся  вокруг
Генерала Киу, как туман вокруг вершины горы, соответствуют  истине,  да,
признаться, и знать не желал.
   Адмирал Джумбо презрительно буркнул:
   - Пусть другие ходят на цирлах вокруг  Генерала  Киу.  Я  знал  этого
сукиного сына, когда мы с ним вместе служили в Китайской армии. Его  там
очень хорошо знали. Его корыстолюбие и продажность  просто  в  поговорку
вошли у армейских.
   - Как ему удается удержать власть  в  течение  столького  времени?  -
спросил Могок. - Благодаря друзьям?
   - Благодаря страху, -  ответил  Адмирал  Джумбо,  подтверждая  худшие
подозрения Могока. - Киу всегда был в курсе всех тайн, осложняющих жизнь
даже самого большого начальства.
   - Раз Генерал Киу управляет с помощью страха, - предположил Могок, то
есть одна тайна, которой его было бы можно заинтересовать: Лес Мечей.
   Адмирал Джумбо сморщился.
   - С чего это ты вспомнил про него, Могок? Лес Мечей  потерян  невесть
сколько столетий назад. Никто не  знает,  где  он.  -  Он  посмотрел  на
петляющую среди холмов грязную тропу. - Но если бы я знал, где он,  если
бы он был у меня, Могок, я бы заставил Генерала  Киу  заплатить  за  его
грехи. Он бы стоял и смотрел, не в силах ничего  сделать,  как  я  ввожу
своих людей  в  Десятый  Сектор,  беру  под  контроль  все  его  маковые
плантации, всех его  солдат,  все  его  связи  и  влияние.  Генерал  Киу
склонился бы перед  могуществом  Леса  Мечей.  И  он  затрясся  бы,  как
студень, от страха, когда я коснулся бы его  нефритовыми  клинками  Леса
Мечей.
   Да, подумал Могок,  дай  Адмиралу  Джумбо  только  шанс,  и  всем  им
придется стукнуться лбами с людьми Генерала Киу. Такие вещи  не  впервой
творятся в провинции Шан. Десятый Сектор  имеет  особенно  благоприятные
возможности для производства "слез мака". В течение тех лет, как Генерал
Киу захватил власть там, многие другие опиумные бароны пытались  вырвать
у него этот лакомый кусочек.  Но  никто  не  преуспел.  Теперь,  видать,
Адмирал Джумбо собирается попытать счастья.
   Конечно, подумал  Могок,  многие  найдут  свою  смерть  в  ходе  этой
конфронтации. Ну а те, кто уцелеет? Он вздрогнул. Если байки о  Генерале
Киу хоть частично соответствуют истине, то уцелевшие позавидуют мертвым.
   Опустившись на корточки за стволом большого дерева,  Могок  задумчиво
пососал свой  рубиновый  зуб.  Где-то  в  этих  горах  лежит  столетиями
спрятанный талисман, могучие силы которого сейчас как бы спят.  Если  бы
Генерал Киу заполучил Лес Мечей, он бы  вызвал  к  жизни  эти  силы,  не
колеблясь, использовал бы их против тех, кто  имел  глупость  стать  ему
поперек дороги в его попытках стать  владыкой  всего  опиумного  бизнеса
провинции Шан. Если бы Генерал Киу действительно этого пожелал,  так  он
стал бы даже... А что, в книге Муи Пуан сказано, что человек, обладающий
Лесом Мечей будет не только непобедимым, но и бессмертным.
   - Про Генерала Киу говорят, что  он  не  рожден  женщиной,  -  сказал
Могок.
   - Что? - Адмирал Джумбо посмотрел на Могока так, будто у  того  вдруг
выросла вторая голова.
   - Да, говорят, - повторил Могок, но, взглянув  на  своего  командира,
подумал, что, пожалуй, лучше бы ему сейчас помолчать. Но уж  раз  начал,
остановиться трудно, и его понесло дальше, как джип без водителя,  -  со
все увеличивающейся скоростью вниз под откос. - Говорят, что у  него  не
было матери, и что он живет вне самсара - колеса вечного возрождения.
   - Ха! Что за вздор! - презрительно бросил Адмирал  Джумбо.  -  Ты  не
хуже всякого другого Теравадан-буддиста знаешь, что все на свете - люди,
боги, наты, демоны - все привязаны к самсара.
   - Да, все, - глаза у Могока  совсем  потускнели,  -  кроме  Махагири,
расстичи-монаха,  который  создал  Май  Пуан,  Книгу  Тысячи  Адов.  Его
наказание длится вечно, и даже сам Равана, заклятый  враг  Будды,  не  в
силах ему помочь. Махагири бессмертен, но от самсара он  отлучен.  И  он
останется таким, как есть, навсегда.
   Адмирал Джумбо нахмурился.
   - К чему ты все это наплел?
   Могок проглотил слюну и выпалил, собрав все свое мужество.
   - А к тому, что Генерал Киу и есть Махагири!
   - Могок, понимаешь ли ты сам, до  каких  пределов  простирается  твоя
глупость?
   - Махагири не может умереть, - упорствовал Могок. - Такова его карма.
Он только принимает разные обличья. Разве  не  так  гласит  предание,  в
которое верят у нас в народе? Вот и о Генерале Киу тоже говорят...
   - Солнце разгоняет туман, - прервал его Адмирал  Джумбо.  -  Разум  в
нашем климате действует сходным образом: он развеивает суеверия, а не то
здесь вообще свихнуться можно. Я советую тебе не  морочить  себе  голову
этими  россказнями,  Могок.  Да,  конечно,  Махагири  бессмертен,  и  он
возвращается на землю вновь и вновь в  тщетных  попытках  изменить  свою
карму, снять с себя  проклятие,  которое  делает  его  несчастнейшим  из
смертных. - Адмирал Джумбо даже вздрогнул, представив себе такое. - Быть
отлученным от колеса жизни -  это,  действительно,  пребывать  в  тысяче
адов. Но в каком бы обличье сейчас  не  разгуливал  по  земле  Махагири,
поверь мне, это не в обличье Генерала Киу. Я с ним вместе  служил,  и  я
тебя уверяю, он из такой же плоти и крови, что и мы с тобой.
   - Ну, раз ты так считаешь... - протянул Могок, но в голосе его особой
уверенности не прозвучало.
   Тут они услыхали тревожный крик птицы, и сразу же их тела напряглись.
Кто-то из часовых Адмирала Джумбо заметил постороннего, взбирающегося по
тропе.
   Оба проверили оружие, передвинули большим пальцем  предохранители  на
боевое положение, готовые в случае чего немедленно открыть огонь.
   - Это не русский, - сказал Адмирал Джумбо, когда человек  появился  в
поле зрения. - Опусти оружие, Могок. Это Мун.
 
*** 
 
   Серый  свет,  ставший  еще  серее  оттого,  что  просачивался  сквозь
стальную решетку, которой было  забрано  окно,  падал  на  Питера  Чана,
обособляя его от теней, которыми  было  полно  это  безликое,  крошечное
помещение.
   Он сидел, как  кающийся  грешник,  на  железном  стуле,  привинченном
намертво к полу, сложив руки на коленях, не глядя ни направо, ни налево.
Его левая рука была замурована в гипс - от пальцев до самого плеча.
   ( Если хочешь, - сказал Сив, указывая на гипс, - я  на  нем  поставлю
свой автограф. - Дракон на это  никак  не  отреагировал.  Сив  стоял  на
противоположном  конце  комнаты,  читая  его  досье,  время  от  времени
прихлебывая такой крепкий и тягучий кофе, что его, кажется,  можно  было
заливать в мотор вместо масла. - Очень болит,  Дракон?  Надеюсь,  болит,
как сто чертей. Вчера я видел вдову Ричарда Ху. Ее муж был одним из моих
людей, как ты, наверно, уже догадался. Когда твои телохранители ухлопали
его, они этим самым подписали тебе смертный приговор. Елена Ху  считает,
что электрический стул по тебе плачет, и, возможно, она права. Я  с  ней
пробыл весь вечер. Она пластом лежала, и сегодня,  наверно,  все  лежит,
кто знает? - Сив отхлебнул  глоток,  чувствуя,  как  он  прожигает  себе
дорогу по  пищеводу  к  желудку.  Он  продолжал  читать  досье  Дракона,
запоминая оттуда кое-что для Дианы, которая продолжала вести  наблюдение
за сестрой Чана. - Ты не умрешь, Дракон, во всяком случае, пока.  Отныне
я твой защитник. Отныне и вовеки веков. Я лично присмотрю за тем,  чтобы
ты прожил как можно дольше из  своего  пожизненного  срока,  который  ты
получишь.
   Наконец Чан поднял голову. Глаза, пустые, как  пустой  полиэтиленовый
пакет, уставились на Сива. - У  китайцев  есть  поговорка:  "Когда  дует
ветер, слабые гнутся".
   Сив подошел к нему решительными шагами:  его  внезапно  озарила  одна
идея. - Так ты думаешь, я именно этим сейчас занят: нагоняю ветер?
   Чан пожал плечами.
   - Здесь, в полиции, я в безопасности. Да и вообще мне нечего бояться.
- На лице его не было абсолютно никакого  выражения.  -  Ты  мне  ничего
сделать не можешь. И тюрьма - тоже.
   Сив слышал приглушенные звуки обычного  дня  в  полицейском  участке,
проходящие сквозь запертую дверь комнаты для допросов. Он  понимал,  что
Чан прав. Если он не найдет способа расколоть Дракона, его работа  будет
сделана только наполовину.
   - Пожизненный срок, - промолвил Сив, наклонившись вперед так, что его
лицо оказалось на одном уровне с лицом сидящего Чана. -  На  тебе  висит
смерть трех полицейских, один из которых - мой человек. Каждую минуту  и
четвертая смерть  может  добавиться  к  твоему  так  сказать  послужному
списку. Скольких бы адвокатов ты себе не  нанял,  им  не  снять  с  тебя
обвинение в убийстве второй степени. В доброе старое время за это прямым
ходом отправляли в ад. Теперь нам приходится довольствоваться  тем,  что
просто изолируем от общества подобных  тебе  индивидов.  Но  прежде  чем
отправить тебя  в  чистилище,  я  хочу  получить  свой  мяса  фунт,  как
выражается старик Шекспир. Я изучал путепровод, по которому в Чайна-Таун
поступал сам знаешь какой товар. Теперь я взял тебя, Дракон. Ты  и  есть
тот путепровод. Ну, во всяком случае, его последний  сегмент.  Без  тебя
путепровод работать не может. Во всяком случае,  пока  тебе  не  подыщут
замену. Ну уж а я постараюсь, чтобы этого не произошло,  уж  в  этом  ты
можешь на меня положиться.
   Лицо Чана по-прежнему ничего не выражало, только, пожалуй, стало  еще
больше скучающим. Будто он смотрел летний повтор телепередач.
   - Совсем даже наоборот, ничего у тебя нет, - сказал он.  Очень  важно
для спасения престижа, чтобы теперь, под конец, показать,  насколько  он
важен, подумал Сив. - Потому что ты не знаешь ровным счетом  ничего.  Ты
изучаешь путепровод, а не знаешь даже, где его начало, а где конец.
   Сив бросил косой  взгляд  на  китайца,  с  таким  невозмутимым  видом
сидящим перед ним, и подумал, что уж он выжмет из него все, что надо. Уж
это как пить дать.
   Сделав подобающую паузу, Сив захлопнул досье.
   - Ну ладно, - сказал он, глядя на Дракона в упор, - если ты не хочешь
говорить, придется поговорить с твоей сестрой.
   Чан не пошевелился, но глаза его из пустых стали каменными.
   - Сестра у меня действительно есть, - сказал он. - Сейчас она живет в
Гонконге.
   - Да ну? - удивился Сив. - В Гонконге? А, может, все-таки в пентхаузе
на крыше дома номер один по Грин-стрит, что в Сохо? И, случайно,  ее  не
Ки Шен Сонг ли зовут? На этой неделе она называет себя художницей, а  на
прошлой была фотомоделью, а на позапрошлой - танцовщицей. И  еще  она  -
как это называется? - экстрасенс и прорицательница?
   - Не знаю, о ком ты говоришь, - угрюмо промолвил Чан. - Моя сестра Ки
живет в Гонконге. Я к ней езжу четыре раза в год.
   - Ну что ж! - сказал Сив, выходя из тени. - Ты действительно ездил  в
Гонконг четыре раза в год, да только не за тем, чтобы проведать  сестру,
потому что она давно живет здесь, Дракон. А в Гонконге ты встречался  со
своими  поставщиками  в  промежутке  между  изнурительными  сессиями  на
квартире своей любовницы, ослепительной Кван.
   - Побереги это до суда, - усмехнулся Чан. Если он  и  удивился  тому,
что Сиву известно имя его любовницы на другом конце света,  то  ему  это
удалось хорошо скрыть. - Я имею в виду,  если  тебе  что-нибудь  удастся
доказать.
   - На суде, - сказал Сив, -  я  представлю  Ки  Шен  Сонг  собственной
персоной, потому что я собираюсь привлечь ее по твоему делу,  и  не  как
свидетельницу, а как ответчицу. Мы у нее нашли  шесть  унций  кокаина  -
чистейшего, отборного - и ей самой нелегко придется, Дракон. Ну, так что
ты на это скажешь?
   - Ты, мусор! - закричал Чан. - Моя сестра ничего общего не  имеет  со
всем этим!
   - Она красивая женщина, - великодушно признал Сив. - А ты знаешь, что
в тюрьме делается  с  женской  красотой?  Она  тает,  как  воск.  Тюрьма
разъедает ее, как серная кислота. - Сейчас он удвоил внимание, поскольку
ему впервые удалось вызвать кое-какую  реакцию  у  Дракона  и  он  хотел
выдавить из этого как можно больше.
   - Что ты мне такое говоришь?
   - Что? - переспросил Сив. - А то, что Ки Шен Сонг у нас сидит  здесь,
в участке. - Он невесело рассмеялся. - Но как такое может быть? Она ведь
в Гонконге, не так ли?
   - У вас нет права задерживать мою  сестру,  -  продолжал  возмущаться
Чан.
   -  Эка  ты  разошелся!  Да  у  тебя  никак  остались  еще   кое-какие
человеческие чувства! - удивился Сив. - После того, как ты ухлопал  трех
полицейских.
   - Они ворвались ко мне в дом, - оправдывался Чан, но, характерно, что
тон его голоса изменился: стал из агрессивного  жалобным.  -  Человек  в
моем положении должен  иметь  телохранителей.  А  эти  полицейские  сами
виноваты. Они вломились с пистолетами  наизготовку,  дураки  такие.  Что
можно было ожидать? Мои люди выполняли свой долг, защищая меня.
   -  Ну,  а  шестнадцатилетнюю  девушку,  что  ты  изувечил?  Она  тоже
ворвалась к тебе, угрожая пистолетом? - продолжал гнуть свое Сив. - Нет,
не могу поверить я, что у тебя есть человеческие чувства.
   ( Вы никогда не сможете доказать, что Ки имеет что-либо общее с  моим
бизнесом, - сказал Дракон, силясь показать, что его вовсе не задело  то,
что сообщил ему Сив.
   - Увидимся на суде, Дракон, -  сказал  Сив,  бросая  смятый  бумажный
стаканчик из под кофе в привинченную к полу корзину для мусора.
   Прежде чем он успел вызвать охранника, чтобы тот  открыл  дверь,  Чан
пробурчал:
   - Не цепляйся к Ки. Ты дорого заплатишь за то, что  втягиваешь  ее  в
это дело.
   - Это что, угроза? - осведомился Сив, стуча в стальную дверь. -  Если
это так,  то  считай,  что  забронировал  себе  билет  в  Пэлукавиль.  И
обратного билета тебе не потребуется.
   Сив  оставил  Чана  наедине  с  собой,  чтобы  дать  ему  возможность
переварить информацию, и зашел в соседнюю  комнату,  где  сидела  Диана,
наблюдавшая за ними во все время разговора через двустороннее зеркало.
   - Это называется чистейшей воды блефом, босс, -  сказала  она.  -  До
такой степени откровенным блефом, что меня здесь чуть не стошнило. - Она
проследила за ним глазами, когда он шел к  поцарапанному  металлическому
столику, на котором стояло нечто, напоминающее термос с горячим кофе.  -
У нас нет ничего  против  его  сестры.  Единственное,  что  мне  удалось
заметить, когда я последовала за ней в женскую уборную, так это то,  что
она  шумно  выясняла  с  кем-то  отношения.   Это   даже   нельзя   было
классифицировать как нарушение общественного порядка.
   - А что ты так всполошилась?  Главное,  это  сработало.  -  Сив  взял
бумажный стаканчик из припасенных на этот  случай  и  высящихся  стопкой
рядом с термосом. - Боже,  ты  ведь  сама  видела,  как  он  задергался!
Впервые удалось его так поддеть. - Он налил себе еще кофе.  -  Сейчас  я
вернусь к нему и  добью  начатое  дело.  -  Он  заметил  неодобрительное
выражение в ее глазах и остановился. - А что?
   - Как насчет его адвоката? Если бы  он  был  здесь  во  время  вашего
разговора, он бы не позволил тебе...
   ( А пошел бы он куда подальше, этот адвокат Чана! И  еще  подальше  -
сам Чан! Когда он стрелял в моих людей,  когда  он  увечил  ту  девушку,
чтобы добраться до меня, он поставил себя вне  закона,  он  сказал  свое
адью всему человеческому роду. И ты напрасно растрачиваешь свои  чувства
на Дракона и ему подобных.
   - Вот как? - глаза Дианы блеснули. - А какие чувства привязывают тебя
к нему? Почему ты вообще лезешь  в  следствие?  Не  понимаю,  что  такое
накатило на тебя, босс!
   - Ладно, хватит! - огрызнулся  Сив.  -  Ну  а  ты,  почему  ты  не  в
Нью-Ханаане? Я ведь  поручил  тебе  обхаживать  нашего  друга  детектива
Блокера.
   - Я только что разговаривала с ним по телефону. - Она бросила на Сива
такой взгляд, который не будь он так поглощен  делом,  заставил  бы  его
сморгнуть. - Все будет передано тебе по факсу в течение ближайшего часа.
   - Это хорошо. Интересно, подтвердят ли  данные  посмертного  вскрытия
твою теорию относительно боевого веера? Эта твоя книжка может  дать  нам
ключ.
   - Ты бы все-таки закруглялся с этим делом босс, - посоветовала Диана.
У тебя меньше, чем через час,  встреча  с  коллегами  из  Международного
агентства по борьбе с торговлей наркотиками.
   Вернувшись в комнату для допросов, где по-прежнему сидел  Питер  Чан,
Сив продолжил свою психическую атаку.
   - Я только что проведывал твою сестру, Дракон. Что-то  она  не  очень
хорошо выглядит.
   - Подонок, - скрипнул зубами Чан. - Что тебе надо?
   - Мне? Мне много не надо, - наклонился к нему Сив. - Всего только ваш
сучий путепровод. Каждый сучий дюйм этого путепровода. Как крестный отец
Чайна-Тауна, ты эти имена держишь вот  тут.  -  Он  постучал  по  темени
Дракона. - Ты их мне сообщаешь, и я сделаю так, что  кока,  найденная  у
твоей сестры, просто испарится.  Пфу!  -  и  нет  ничего.  Мне  это  раз
плюнуть, Дракон. Я ведь твой ангел-хранитель.
   Чан взглянул на Сива.
   - Ну, тогда меня можно назвать падшим ангелом.
   Сив нахмурился. - Что ты этим хочешь сказать?
   - Крестный отец Чайна-Тауна? - Чан покачал  головой.  -  Нет  у  меня
такого авторитета. Я только стрелочник. Или, пожалуй, меня можно назвать
садовником, который,  как  добрый  Джонни  Эплсид  ,  любовно  высеивает
маковый порошок, который ему поставляют. И за это мне платят  жалование.
Неплохое, конечно, но все-таки жалование, - не больше.
   К  этому  Сив  был  явно  не  подготовлен.  -  Но,   согласно   нашей
информации...
   - Да, которую вам подкинули мы же, - прервал его Чан. - По-моему, это
вы в полиции называете дезинформацией. Нам было выгодно, чтобы вы верили
этой сказочке. Но теперь я перед тобой, так  сказать,  саморазоблачаюсь.
Вроде как Волшебник Оз. Своего рода шарлатан. - Он взглянул на  Сива  со
странным выражением в глазах. - Вот теперь вы меня  взяли,  после  того,
как столько месяцев гонялись за мной. Ну и  что?  Вы  ведь  гонялись  за
призраком. Так все и было задумано. Теперь вы не  ближе  к  истине,  чем
были тогда, когда начинали охоту на меня: у меня  ведь  нет  информации,
которая вам нужна. Я понятия не имею, где начинается путепровод и кто им
заправляет.
   - Чушь собачья! Ты ведь ездишь в Гонконг четыре раза в году. С кем ты
там встречаешься? С мальчиками на побегушках, что ли?
   - Фактически, так оно и есть. Эти люди немногим больше, чем  это.  И,
главное, они как  бараны,  отделенные  от  стада.  То  есть  чисты,  как
младенцы, с точки зрения информации. Как  и  я.  Тебе  нужны  их  имена?
Пожалуйста, могу дать.
   Сив  почувствовал,  как  гнев  заливает  ему  глаза.   Ему   хотелось
сграбастать эту ухмыляющуюся, косоглазую рожу и разодрать ее  в  клочья.
Но он ничего не сделал.
   А только сказал:
   - У меня к  тебе  только  один  вопрос,  и  советую  тебе  хорошенько
подумать, прежде чем ты на него ответишь, потому что от того, как ты  на
него ответишь, зависит будущее твоей сестры. - Он  наклонился  к  самому
лицу Дракона и, вцепившись в подлокотники стула, на котором  тот  сидел,
вперился прямо в его глаза. - Если не ты заправляешь всем в Чайна-Тауне,
то кто?
   Он увидел, как что-то крохотное  и  отчаянное  ворохнулось  в  глазах
Чана. - Если я тебе это скажу, то меня можно считать покойником.
   Ну, а если не скажешь, то,  приятель,  можешь  считать,  что  песенка
твоей сестры спета. - Он приблизил губы к самому уху Дракона. - Тебе еще
не доводилось бывать внутри наших  исправительных  заведений,  и  ты  не
знаешь их прелестей. Особенно для женщин с внешностью твоей сестры.  Она
не протянет и шести месяцев. И ты ее после этого не узнаешь. Женщины там
- ого-го.  Бульдозеры  о  двух  ногах.  Скрутят  твою  се