венного  сердца  казалось
биением сердца вселенной. Дик плыл рядом,  и  в  стекле  его  маски  она
видела собственное отражение. Я как морская богиня, подумала она  тогда,
- неуязвимая и бессмертная. С этим ощущением она и заснула.
   Разбудил  ее  стук  дождя  по  стеклу.  Она   непонимающими   глазами
уставилась в окно, все еще сонная.
   Периферическим зрением она  уловила  в  квартире  какое-то  движение.
Сначала подумала, что это Кристофер проснулся. Но затем она увидела  его
рядом с собой на диване. Он спал, зарывшись лицом в подушки.
   Она вздрогнула, все еще не веря своим глазам. Какая-то тень скользила
по комнате. Кто это? Что он здесь делает? Эти вопросы только  вспыхивали
в ее сознании, а тело уже среагировало: она бросилась вперед.
   Спала она, свернувшись калачиком, как кошка. Теперь  ее  ладное  тело
распрямилось, и она, вспрыгнув на спину незнакомцу,  обхватила  согнутой
левой рукой его за горло,  прогнулась  назад.  Но,  вместо  того,  чтобы
почувствовать сопротивление, сама кубарем  полетела  на  пол:  противник
использовал ее собственную силу инерции против нее самой.
   Ее  глаза  широко  открылись,  и  она   увидала   прямо   над   собой
отвратительнейшее лицо демона, а может, зверя - только не человека!
   Одна ее рука оказалась прижатой ее  же  собственной  спиной,  дыхание
вырывалось из стиснутых легких быстрее, чем она успевала  пополнить  его
запас - даже дыхание давалось с большим трудом и требовало слишком много
времени, а у нее его не было. Крепкое, как сталь, тело чудовища было  на
ней, вокруг нее, даже, кажется, внутри нее. Мгновенно принятое  решение,
рожденное отчаянием, заставило ее, зажмурившись, ударить  лбом  прямо  в
отвратительную харю, висевшую над ней, как китайский фонарь или луна.
   Боль пронизала все ее существо,  и  она  застонала  сквозь  стиснутые
зубы, - последний всхлип двигателя, прежде чем он остановится.
   Но жуткая тяжесть отвалилась от ее груди и она смогла втянуть в  себя
немного воздуха.  Она  взглянула  вверх.  Дождь,  преломленный  призмой,
расщепляющей свет, капающий на зеркало -  нет,  не  зеркало,  но  что-то
круглое, сверкающее, как металл и...
   Это веер, подумала  Аликс,  переходя  из  света  в  тень  и  обратно.
Единственная мысль, сверлящая  ее,  была  предупредить  Кристофера.  Она
попыталась открыть рот, но рука, заскорузлая и твердая,  как  дерево,  с
такой силой захлопнула его, что она начала задыхаться.
   Твердые, как сталь, пальцы разжали ей зубы, влезли  в  рот  и  теперь
запихивали ее собственный язык  в  горло.  Аликс,  вне  себя  от  ужаса,
чувствовала начинающийся приступ рвоты, непроизвольные спазмы  сотрясали
ее тело.
   Используя нижнюю часть ладони ее свободной  руки,  как  ее  учили  на
занятиях по самообороне,  она  врезала  ею  в  незащищенное  ухо  врага.
Почувствовала, что ее зажатая правая рука освободилась, вскинула  ее  и,
не обращая внимания на боль, нанесла рубящий каратистский  удар,  но  по
звуку поняла, что вскользь.
   Но это ей дало возможность выкатиться из-под противника,  пытавшегося
задушить ее ее же собственным языком. Ее единственной мыслью было:  надо
предупредить Кристофера. И  она  издала  один  короткий,  хриплый  крик,
прежде чем гунсен рассек ей шею у подбородка.
   Крис проснулся, чувствуя запах крови. Он потряс головой, как боксер в
нокдауне. Пробудившись полностью, увидел странную тень, склонившуюся над
Аликс, и в руке у нее... что это? Веер?
   Рука   сама   схватила   револьвер.   Выстрелил,   не    целясь,    в
перекатывающуюся по полу тень, которая при звуке  выстрела  метнулась  в
холл, за дверь - и исчезла.
   Крис бросился за ней следом к открытой двери, но там  уже  никого  не
было. Куда он исчез: побежал вверх или  вниз?  Потом  осознал,  что  это
неважно. Чувствуя, как невыносимо ноет его сердце, он метнулся назад,  в
свою квартиру.
   - Аликс!
   Он опустился рядом с ней  на  колени.  Все  внутри  него  похолодело,
сердце, казалось, сейчас разорвется. Повсюду была  кровь.  Но  ее  серые
глаза узнали его. Губы приоткрылись, веки затрепетали. Что она  пыталась
сказать?
   - Аликс, - шептал он, а руки его уже тянули к  себе  телефон,  пальцы
набирали вызов скорой помощи.
   Крис видел, что жизнь  покидает  Аликс.  Невозможно  было  вздохнуть.
Невообразимая  боль  рвала  его  грудь  и  лишала   возможности   связно
соображать. Он чувствовал, что плачет. - Держись, - шептал он,  глядя  в
ее спокойное лицо. - Не умирай. Пожалуйста. - Как будто кол всадили  ему
в грудь.
   Он был весь в ее крови, ее жизнь покрывала его руки  плотной  коркой.
Как вторая кожа.
 
ЗИМА 1968 - ЛЕТО 1969 
БАН ME ТУОТ, ВЬЕТНАМ - КАМБОДЖА - МУГЕН - ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ 
 
   Когда Терри Хэй прибыл под покровом ночи в Бан Me Туот, в высокогорья
в самом сердце Вьетнама, ему  на  ум  невольно  пришла  цитата  из  Поля
Валери,   известного   французского   поэта-символиста:   "Власть    без
злоупотребления ею теряет свою привлекательность".
   Когда он побыл там неделю  и  его  руки  уже  обагрились  кровью,  он
вспомнил другого великого француза, Ларошфуко, который говорил: "Если мы
не даем воли своим страстям, то  это  говорит  скорее  об  их  слабости,
нежели о нашей силе".
   Потому что уже до своего прибытия во  Вьетнам  Терри  Хэй  был  готов
учиться убивать.
   - Убивать легко, - говорил им капитан Клэр на первой лекции в учебном
подразделении войск спецназа, - и вам не придется потеть,  осваивая  эту
науку. Вы все, наверно, слыхали жуткие истории о  том,  что  у  новичков
палец дервянеет и никак не желает нажимать на спусковой крючок. Так  вот
я вам заявляю, что все эти разговоры - чепуха на постном  масле.  Каждый
способен убивать, это проще пареной репы. Возьмите  любого  -  в  полном
смысле, любого - из  ваших  так  называемых  пацифистов,  отказывающихся
служить по моральным соображениям, хоть самого их Мартина Лютера  Кинга,
и оставьте его  в  комнате,  где  лежит  заряженный  пистолет.  А  потом
покажите ему, как его жену или дочку какой-нибудь сукин сын насилует,  и
вы глазом не успеете моргнуть, как это оружие окажется у него в руке,  а
у того сукиного сына - пуля в черепушке.
   Терри Хэй сидел, заложив  ногу  на  ногу  и  думал,  что  это  такое:
проповедь на армейский лад? Но глубоко в душе ему хотелось верить  этому
человеку, возможно, как хочется верить своему врачу,  когда  он  уверяет
вас, что ну просто ничуточки не будет больно! Пожалуй, не  столько  даже
проповедь, сколько вранье, которому хочется верить.
   - Если вы думаете, что  этот  пример  не  убедителен,  и  что  это  -
чрезвычайные обстоятельства, то рано или поздно сама жизнь покажет  вам,
что я прав, - продолжает капитан Клэр. - Война постоянно вызывает в  вас
чувства, аналогичные чувствам человека, который видит, как его жену  или
малолетнюю дочь насилуют прямо у него  на  глазах.  Стоит  испытать  эти
ощущения раз, и все ваши сомнения, с которыми вы приехали на  передовую,
улетучатся, - и вы, вы будете убивать этих сукиных детей за милую душу.
   К этому времени Терри Хэй  прошел  и  основной,  и  продвинутый  курс
обучения в десантной школе в Форт-Беннинге, что неподалеку от Колумбуса,
штат Джорджия, и в спецназовской школе в Форт-Брэгге - это в Файэтвилле,
штат Северная Каролина.
   И сейчас, слушая разглагольствования капитана Клэра о том, что значит
убить человека, и как часто сознание воспринимает этот факт субъективно,
то есть не так, как это есть на самом деле, Терри  Хэй  думает,  на  кой
черт он слушает эту галиматью. Разве человек не убивает себе подобных  с
незапамятных времен: с тех пор, как кто-то  впервые  спер  чей-то  кусок
мяса или умыкнул чью-то жену; с тех пор, как первое  племя,  вооруженное
каменными топорами, вторглось на места обитания другого  племени.  Ну  и
что?
   Терри не может понять, в чем здесь проблема. Его сознание свободно от
предрассудков жалости или вины, на которые намекает капитан. Есть  враг,
думает Терри, и есть ты. И вот этот  враг  появляется  в  прицеле  твоей
винтовки. Ты нажимаешь на спусковой крючок - бум! - и не его, капут! Что
здесь такого сложного?
   - Вы записались  добровольцами  в  Группу  Превентивных  Операций,  -
сказал капитан Клэр,  улыбнувшись  своей  довольно  мрачной  улыбкой.  -
Значит так, будто вы  собираетесь  быть  подручными  медсестер.  Но  это
только условное армейское название. В вашу задачу будет входить вербовка
НЧГО. Этот акроним в переводе на человеческий язык  значит  Нерегулярные
Части Гражданской обороны.
   - Вы  будете  действовать  за  линией  фронта,  проводя  диверсионную
работу,  вроде  установки  противопехотных  мин,  поджогов  и   прочего.
Поскольку вы будете на вражеской территории и ваших маршрутов  не  найти
ни на одной карте, то вам потребуется  помощь  местного  населения.  Вам
разрешено также работать в контакте с кхмерскими племенами,  живущими  в
горах вдоль северо-западной границы и в дельте Меконга. Отобранным  вами
людям  будут  присвоены  соответствующие  секретные   имена,   поскольку
азиатские имена трудно запомнить. Некоторые из них будут  приданы  нашим
регулярным частям служить в качестве проводников, а то и заложников.
   Капитан Клэр прошелся по комнате, оценивая эффект, который производит
его речь.
   - Но это я вам пока рассказываю хорошие новости: их  всегда  положено
рассказывать прежде плохих. Ну а самой плохой для вас новостью  является
то, что вы находитесь в Азии, а в  Азии  очень  просто  лишиться  жизни.
Прежде всего, запомните, что вам вовеки не понять этого континента.  Он,
находится совсем в другом измерении, и если вы будете пытаться подгонять
увиденное или услышанное вами здесь, под ваши западные представления, то
это может привести к тому, что вы послужите причиной чьей-либо смерти, а
то и вашей собственной. Второй истиной,  которую  вам  следует  усвоить,
является то, что в Азии человеческая жизнь ничего не стоит, а  смерть  -
это только процесс перехода из  одного  состояния  в  другое.  То  есть,
главная разница между вами и вашими  врагами  состоит  в  том,  что  они
совсем не прочь умереть, а вам умирать ни к чему.
   Капитан Клэр остановился.
   - Я вижу, что кое-кто из вас улыбается, и из этого  я  заключаю,  что
сказанное мною звучит смешно. Но вот когда вас попросит перевести  через
дорогу маленькая девочка, и вы будете чинно вышагивать рядом с ней, а  у
нее под мышкой взорвется ручная граната и оторвет вам ногу, -  я  думаю,
вам будет не до смеха. - Тут капитан Клэр  свирепо  посмотрел  на  своих
слушателей. - Так что вам лучше все это усвоить прямо  здесь,  где  все,
что от вас требуется, так это  небольшое  умственное  усилие  и  немного
потраченного времени.
   После лекции,  разговаривая  с  однокашниками  в  помещении,  которое
сходило здесь за комнату отдыха,  Терри  высказал  удивление  по  поводу
того, что в качестве проводников следует использовать камбоджийцев, а не
вьетнамцев. Малыш Гэливан, один из его новых приятелей, на  это  сказал:
"А какая разница? Мы  здесь  для  того,  чтобы  отстаивать  американские
идеалы, и главное - выкорчевать коммунизм во Вьетнаме".
   Со всех сторон послышался ропот одобрения и везде закивали  головы  в
знак согласия. Терри посмотрел на эти  головы,  полные  Вест-пойнтовских
представлений о войне и  морали,  и  подумал,  какие  тайные  мысли  эти
стереотипные фразы скрывают? Зачем в самом деле они прибыли сюда?  Стоит
ли за этим твердолобый патриотизм - права ли она или  нет,  но  это  моя
страна!  -  или  какие-то  личные  мотивы   двигали   этими   солдатами,
составляющими цвет американского воинства?
   Это  не  праздный  вопрос.  Терри  понимает,  что  очень  скоро   его
безопасность и даже сама жизнь будут зависеть от любого из  этих  ребят.
Знание мотивов, по которым они записались в этот отряд, может  оказаться
очень важным для него. От этого будет зависеть, упадет  ли  он  лицом  в
лужу собственной крови или останется жив.
   Вот он сам, ради чего он здесь? В детстве он всегда как-то выпадал из
компании  сверстников.  Они  ему  часто  завидовали,  особенно  за   его
исключительные физические данные. И  он,  который  мог  бегать  быстрее,
прыгать дальше, думать результативнее, чем любой из них, посматривал  на
товарищей свысока за их неповоротливость и  несообразительность,  за  их
неспособность видеть очевидное.
   В старших классах школы и  в  колледже  за  ним  постоянно  охотились
спортивные тренеры и девочки - поскольку он был не только спортивным, но
и привлекательным юношей - и это еще более отдаляло его  от  коллектива.
Девицы так или иначе разочаровывали  его:  в  конце  концов  он  начинал
чувствовать себя глупо, потратив на них  столько  драгоценного  времени.
Постоянно у него было ощущение, что ему все  надоедают  и  действуют  на
нервы.
   Тем не менее, он не страдал, как то могло показаться, от одиночества.
Больше, чем от коллектива, Терри зависел от  своих  мыслей  -  то  есть,
самого мыслительного процесса. Так город зависит от  электроэнергии  для
своего функционирования. Он получал  колоссальное  удовольствие,  изучая
это уникальное природное образование - свой внутренний мир, хотя Фрэнсис
Бэкон и предупреждал, что те, кто любят одиночество, либо  дикие  звери,
либо боги.
   Мальчиком он не был склонен к беспочвенным мечтам и игре воображения.
Насколько он мог себя помнить, он всегда знал - или  ему  казалось,  что
знал - что он хотел от жизни. Наблюдая за тем, как работал  отец,  он  с
потрясающей быстротой и  наивной  откровенностью,  свойственной  юности,
сделал вывод, что единственной ценностью, не  подверженной  девальвации,
является власть над другими людьми.  Власть  -  универсальная  ценность,
понимаемая людьми, говорящими на всех языках, независимо от их  возраста
и религии. Это Золотое Руно, это Святой Грааль.
   Он вспомнил  одно  Рождественское  утро,  когда  отец  снял  с  елки,
украшенной настоящими  леденцами,  два  длинных,  перевязанных  цветными
лентами, пакета. "Счастливого Рождества!" - сказал он, подавая их детям.
   Терри было тринадцать, Крису - двенадцать. Они оба пришли  в  кабинет
отца, где, по традиции, на Рождественские праздники ставили елку.  Терри
притащил свой подарок на гигантский кожаный диван,  что  стоял  напротив
отцовского письменного стола с массивными, как римские колонны,  ножками
под огромным окном  в  эркере,  длинном,  как  борт  корабля.  За  окном
виднелась березовая аллея, посеребренная инеем. В большом  камине  XVIII
века, украшенном мраморными херувимчиками, пылал яркий огонь.
   Малькольм Хэй, высокий, усатый, прекрасно одетый мужчина, стоял перед
своим столом и смотрел, как его дети открывают подарки. Терри до сих пор
помнит свое ощущение, когда он увидел охотничье ружье "Ремингтон 30-30".
Холодок прошел у него по спине, и сердце замерло в груди от счастья.
   А потом  Малькольм  Хэй  облачился  в  твидовый  охотничий  костюм  и
отправился с сыновьями  на  природу.  Там  установил  на  ветках  дерева
консервные банки и разрешил им палить по ним. Бах! Бах! Бах! - довольный
смешок, когда банка подскакивала в студеном воздухе,  пробитая  в  самом
центре меткой пулей Терри.
   Но не для того, чтобы дырявить консервные банки, купил им отец ружья.
Он думал об олене. Его собственный отец брал его  с  собой  охотиться  в
Уэллсе, когда ему было только десять лет. "Я был ниже ростом, чем старое
ружье, которое он мне дал, - рассказывал Малькольм Хэй, -  но  я  с  ним
управлялся. Я управлялся со всем, что мне давал отец".
   В этих словах звучал и упрек, и предупреждение.  Терри  давно  понял,
что отец никогда и ничего не рассказывает без причины. В  его  рассказах
всегда крылся намек. Жизнь, часто говорил он детям,  это  серия  уроков,
которые следует усвоить. Чем  лучше  их  усвоишь,  тем  дальше  пойдешь.
Малькольм Хэй очень ценил успех, и именно поэтому он так любил  Америку,
где успех в жизни - это то, что для страны  королевская  семья:  король,
королева и наследный принц.
   В лесу кое-где в  ложбинках  сохранился  старый  снег,  обледеневший,
покрытый коркой.
   - Ищите его следы, - наставлял их отец. - Ищите их там,  где  кора  у
дерева содрана их рогами. В лесу полно следов их  присутствия,  вы  сами
увидите. Только не забывайте, что ветер должен вам всегда дуть  в  лицо:
тогда олень вас не учует. - Он тогда казался Терри  похожим  на  Шерлока
Холмса: высокий, сильный, имеющий в  кармане  ключ  ко  всем  загадочным
явлениям, для которого в мире не было тайн. С каким обожанием смотрел на
него Терри!
   И вот тогда Крис сказал:
   - Я не хочу ничего искать. И убивать я никого не хочу.
   Малькольм Хэй остановился и посмотрел на него. Терри заметил,  что  в
глазах его зажегся недобрый огонек.
   - Ты будешь делать то, что я тебе говорю, Кристофер, - сказал он.
   - По банкам я буду стрелять, сколько хочешь, - возразил Крис, - но  в
животное - не буду.
   - В жизни надо  усвоить  много  уроков  -  важных  уроков,  -  сказал
Малькольм Хэй, - и не тебе выбирать, какие учить, а какие -  нет.  -  Он
взял Криса за непослушную холку и подтолкнул его  вперед.  Указав  рукой
вглубь леса, бросил Терри:
   - Проследи, чтобы он делал, как я велю.
   Терри, благодарный отцу за оказанное доверие, набросился на Криса.
   - Ты что, - ворчал он, - не хочешь учиться охотиться? -  Крис  бросил
на него враждебный взгляд, но тот не отставал:
   - Что с тобой такое, в самом деле?
   - Оставь меня в покое, понял?
   - Нет, не понял, и не дергайся так! Кто, кроме меня,  может  защитить
тебя перед отцом? И что ты вечно нарываешься? Если бы не  Рождество,  он
тебе точно сейчас по шее  врезал.  Но  если  ты  не  уймешься  и  будешь
продолжать в том же духе, то Рождество или не Рождество, но ты  получишь
свои девять горячих. - Малькольм Хэй, который  сам  вырос  на  березовой
каше, свято верил, что телесное наказание воспитывает характер.
   - Он драл меня и прежде, - сказал Крис. - Выдерет и  еще,  дорого  не
запросит.
   - И почему ты вечно надираешься? Как будто нарочно!
   - Ты его сын, - сказал Крис. - А я, наверно, чей-то еще.
   - Ты что, спятил? Как это такое может быть?  Прямо  не  знаю,  что  я
всегда заступаюсь за тебя.
   - Так уж и заступаешься! Ты и сейчас пытаешься заставить меня  верить
в то, во что веришь сам. Ты весь в отца, вот он и любит тебя так.
   - Он любит нас обоих, - возразил Терри.  -  А  попадает  тебе  больше
потому, что ты вечно пытаешься доказать, что ты не такой, как он.
   - Я не знаю, любит ли он меня или нет, - сказал Крис, - но что он  ко
мне плохо относится, - это точно. Я не таков, каким  он  хотел  бы  меня
видеть. Может, это и плохо, но я не нуждаюсь в его одобрении.
   - Ты не прав, паря, - сказал Терри, когда Крис двинулся вглубь  леса.
- Только ты слишком упрям, чтобы признать это.
   Конечно, оленя  нашел  Крис.  Это  был  рослый,  матерый  самец.  Они
находились с подветренной стороны, в куртинке густых сосен -  прекрасное
укрытие. Терри был вне себя от волнения. Свалить такого красавца  -  это
же просто мечта!
   - Стреляй, - зашипел он брату. - Давай, стреляй скорее!
   Крис не пошевелился, только стоял  и  смотрел  на  оленя.  Он  что-то
пробормотал про себя, но Терри не расслышал. Что-то насчет  того,  какой
он красивый.
   - Ну, если ты не будешь, тогда я, - сказал Терри, прицеливаясь.
   - Нет, здесь тебе не игра в Лабиринт, и здесь  тебе  не  выиграть!  -
Крис так ударил ногой по ружью, что оно ударилось стволом о дерево, сбив
прицел.
   - Ах ты, сволочь! - шипел Терри. - Посмотри, что  ты  наделал.  Скажу
отцу, он тебя убьет!
   И тут Терри увидел отца,  который  тоже  заметил  оленя  и  осторожно
приближался к нему сквозь лес. Заметил ли он и сыновей тоже?
   Терри отбросил в сторону свое ружье и схватился левой рукой за  ствол
ружья Криса.
   - Нет! - запротестовал тот. - Я тебе не позволю...
   Но Терри знал, что делает, и он был сильнее. Он  стал  двигать  ствол
ружья К