запрещалась,  и  опустил  солнцезащитный  щиток  с  прикрепленной   к   нему
карточкой ?Полиция?.
   - О?кей, - повернулся он к Мелоди. - Пошли.
   Это было здание из красного камня,  грязное,  с  трещинами  на  фасаде  -
короче, оно ничем не отличалось от большинства зданий Нью-Йорка, построенных
в самом начале века. Они вошли в узкий затхлый коридор, стены которого  были
выкрашены в казенный зеленый цвет. Из подвала тянуло плесенью.
   Привинченная к стене потрескавшаяся стеклянная табличка  утверждала,  что
фирма ?Моришез? находится на втором этаже.
   Туэйт левой рукой обнял Мелоди за талию, в правой уже был  любимый  38-й.
Они начали подниматься по ступенькам. На площадке Туэйт  остановился,  чтобы
перевести дух. Пыльная полутемная лестница, единственный  источник  света  -
лампочка без плафона, которая висела  на  убегавшем  в  облупленный  потолок
проводе.
   Туэйт  находил  интерьер  неубедительным:  последний  раз  живой  человек
поднимался по этой лестнице, наверное, еще при жизни  президента  Рузвельта.
Мелоди хотела что-то сказать, но Туэйт крепко сжал ее  руку  и  отрицательно
покачал головой.
   Офисы фирмы ?Моришез? находились где-то в средней части коридора  второго
этажа. Туэйт жестом приказал  Мелоди  подойти  к  правой  стене.  Прижавшись
губами к ее уху, он тихо прошептал:
   - Пока я тебя не позову,  не  двигайся.  Если  в  течение  минуты  ты  не
услышишь мой голос, беги отсюда что есть сил.
   Она поглядела на него широко открытыми от удивления глазами:
   - Что ты рассчитываешь найти здесь?
   - Не знаю, - он пристально смотрел на нее, отлично понимая при этом,  что
смотреть надо совсем в другую сторону. - Может, ничего. А, может быть, все.
   - Опять стрельба, опять оружие.
   - С твоими друзьями по-другому не получается.
   Она усмехнулась, обнажив ряд идеально белых, ровных зубов.
   Он повернулся и быстро пересек линию двери, которая теперь  отделяла  его
от Мелоди. Осторожно повернул ручку левой рукой - она подалась, и Туэйт тихо
толкнул дверь. Никакого результата, дверь была заперта. Что ж, ничего  иного
он и не ожидал.
   Туэйт достал из кармана связку отмычек  и  принялся  возиться  с  замком.
Изумленная Мелоди во все глаза наблюдала за его возней. Замок щелкнул и,  не
медля ни секунды, Туэйт резко распахнул  дверь  и,  чуть  присев  с  зажатым
обеими руками пистолетом, застыл на пороге.
   Пол кабинета был покрыт богатым ковром светло-зеленого  цвета  с  длинным
мягким ворсом. Стол и  стулья  красного  дерева,  обитый  натуральной  кожей
широкий диван. В левой стене - бар, напитки для которого, это  была  ясно  с
первого взгляда, подбирались с любовью. На остальных стенах висели  гравюры,
почти на всех были  изображены  китайские  парусники  начала  девятнадцатого
века.
   Туэйт подошел к столу: календарь, деловые блокноты-ежедневники, стаканчик
с остро заточенными карандашами, бронзовый  нож  для  открывания  конвертов,
набор ножниц, пресс-папье из белого оникса,  огромная  декоративная  скрепка
для бумаг на эбонитовой подставке. И все. Странно,  подумал  Туэйт.  Где  же
телефон?
   Рядом со столом находился шкафчик для бумаг. Туэйт открыл верхний ящик  и
извлек лист писчей бумаги. В верхней части страницы  красовалась  коричневая
шапка: ?Фирма Моришез?, основана в 1969 году?.
   Больше на листе ничего не было. Туэйт сложил его вдвое и убрал  в  карман
пиджака. Остальные ящики были пустые, ничего кроме  пыли.  Что  ж,  неплохо,
решил Туэйт. Это ?почтовый ящик?: одни доставляют  сюда  информацию,  другие
забирают ее.
   В коридоре послышался какой-то шум, и он резко повернулся:
   - Мелоди?
   - Кто такая Мелоди? - ответил ему хриплый мужской голос.
   Туэйт поднял  пистолет  и  в  ту  же  секунду  услышал  характерный  звук
спускаемого курка - бросившись на пол, он больно ударился плечом, но все  же
ушел от пули. На лице его появилась  недобрая  улыбка,  он  громко  скрипнул
зубами.
   Лежа на ворсистом ковре, он отчетливо видел своего противника: человек со
шрамом через все лицо снова целился в него из длинноствольного пистолета.
   - Прощай, приятель, - человек со шрамом улыбнулся.
   Туэйт негромко вздохнул. Пальцы его онемели, револьвер лежал прямо  перед
ним, в нескольких сантиметрах от его вытянутой руки.
   Раздался еще один выстрел, но, странно, он не почувствовал никакой  боли.
Только сердце забилось чуть быстрее, и в дыхании появились хрипы, но пуля не
задела легкие, в этом Туэйт был уверен. Он открыл глаза.
   Человек со  шрамом  на  лице  сидел  у  порога,  рука  с  длинноствольным
пистолетом неподвижно лежала на полу. Взгляд  его  карих  глаз  был  мутный,
немигающий. В центре лба его виднелось красное пятно размером с куриное яйцо
- выходное отверстие пули, угодившей в затылок.
   Туэйт беспомощно моргал, не понимая, что произошло. Челюсть  его  отвисла
от неожиданности. В коридоре, прямо под трупом,  возникла  какая-то  фигура:
Мелоди. В опущенной руке ее он увидел пистолет  45-калибра.  Она  пристально
смотрела на Туэйта. Губы ее беззвучно шевелились, на лбу, у самых волос,  он
увидел тонкий порез, кровь уже запеклась. Лицо ее было очень бледным.
   - Там был еще один, - еле слышно прошептала она. -  Я  не  хотела  никого
убивать.
   В глазах ее стояли слезы. Она провела ладонью по щеке, пистолет выпал  из
тонких пальцев и с глухим стуком упал на пол.  Ее  била  крупная  дрожь,  но
Мелоди, не отрываясь, смотрела на Туэйта.
   - Полюбуйся, что я из-за тебя натворила.
   Она перешагнула через труп в дверях и двинулась к нему - на лице ее  было
написано глубокое отвращение, но, увидев выражение лица  Туэйта,  взгляд  ее
изменился. Она присела рядом с ним на корточки  и  положила  ладонь  ему  на
плечо. Он поморщился от боли: именно этим плечом он ударился об пол.
   Туэйт с трудом сел и прижался затылком к стене. Мелоди погладила  его  по
щеке:
   - Прости, - пробормотал он, - за все прости.
   Она придвинулась ближе:
   - Помолчи. Лучше отдохни.
   - Я хотел сказать...
   - Я знаю, что ты хотел сказать, - прервала она его  деловым,  решительным
тоном.
   Он видел, что она  снова  рассматривает  его,  как  будто  в  первый  раз
увидела, - она все еще  плакала,  но  страх  в  глазах  исчез.  Мелоди  явно
чувствовала облегчение, словно с души свалился огромный камень.
   - Ты поработала на славу, - Туэйт с  рудом  шевелил  пересохшими  губами,
голос его был хриплый и невыразительный.
   - Нет, - прошептала она, - вся работа еще впереди.
   Она наклонилась над ним:
   - А сейчас я тебя поцелую, и ты превратишься в королевича.
   И в  то  мгновение,  когда  губы  их  встретились,  -  Туэйт  мог  в  том
поклясться, - Мелоди улыбнулась.

***

   По  нью-йррским  стандартам  условия  здесь   были   кошмарные:   плохие,
неприспособленные для репетиций залы, вдобавок жара в них стояла такая,  что
танцоры начинали потеть  в  первые  же  минуты  занятий.  Мартин  непрерывно
ругался с местными властями, пытаясь  в  кротчайшее  время  привести  все  в
порядок. Мартин  умел  разговаривать  с  сильными  мира  сего,  но  все  это
чрезвычайно раздражало, и танцоры нервничали.
   Однако с подлинными проблемами  они  столкнулись  лишь  после  того,  как
поднялись на сцену,  когда  исправлять  что-либо  было  уже  поздно:  вместо
пружинистого  деревянного  покрытия,  к  которому  они  привыкли  и  которое
помогало делать прыжки и  поддержки,  сцена,  словно  автострада,  оказалась
бетонной!
   - Невероятно! - только и мог  воскликнуть  Мартин.  Лорин  разделяла  его
чувства. Но они работали в полную силу, по-другому танцоры  этой  труппы  не
умели, так их  учили  на  протяжении  всей  жизни:  они  танцевали  бы  и  в
заболоченных по колено джунглях.
   Великолепная труппа, и принимали ее  с  восторгом.  Балет  был  одним  из
многих  видов  искусства  Запада,  запрещенных  в  Китае,  и  все  прекрасно
понимали, что китайцы истосковались по культуре.
   Для Лорин триумф был несколько омрачен растяжением мышцы левой ноги.  Это
произошло в самом конце ее  сольного  номера,  и  Лорин  была  вне  себя  от
бешенства.
   Она так и не поняла, как все случилось. Лорин лишь  подозревала,  что  ее
партнер Стивен, на которого  она  всегда  могла  положиться,  слишком  резко
отпустил ее из поддержки. Не исключала она и того, что необычайно жесткая  и
непружинистая поверхность сцены вновь заставила ее вспомнить  о  только  что
зажившем бедре - возможно,  она  была  слишком  напряжена  и  на  выходе  из
поддержки немного сместила центр тяжести. В  общем,  как  бы  там  ни  было,
контакт со сценой произошел внешней поверхностью стопы, а  не  ступней  -  в
сочетании с моментом вращения и ее собственным весом этого  было  достаточно
для повреждения мышцы. Кажется, она  даже  услышала  щелчок  в  голеностопе.
Стивен мгновенно понял, в чем дело, и тут же подхватил ее.
   Шквал оваций она почти не слышала и не вышла на ?бис?.
   В гримерной она чертыхалась и морщилась, пока  врач  накладывал  на  ногу
компресс со льдом. Быстрым шагом вошел Мартин, лицо его было озабоченным.
   - Ну как она? - спросил он врача. Тот только пожал плечами:
   - О характере травмы с уверенностью можно будет говорить  не  раньше  чем
через сутки. Но, как бы там ни было, вряд ли это разрыв связок.
   - Лорин?
   - Жутко болит, - сердито огрызнулась Лорин. - Черт бы все побрал!
   Мартин похлопал ее по плечу:
   - Завтра у нас день отдыха, а потом мы отправляемся в Пекин.
   - Великолепно, - фыркнула Лорин, - завтра  целый  день  буду  валяться  в
постели.
   Она закрыла лицо полотенцем, Мартин бросил быстрый взгляд на  врача.  Тот
озабоченно покачал головой.
   - Чепуха, - Мартин сел рядом с Лорин и улыбнулся. - Такой возможности  ни
у кого из нас больше не будет, и мы используем  ее  на  все  сто  процентов.
Завтра ты поедешь вместе со мной на частном автомобиле, который мне  любезно
предоставило народное правительство.
   Лорин сбросила полотенце - совсем неплохо провести целый день с Мартином.
   - Отлично, - глаза ее снова заблестели, - очень здорово!
   - Вот и хорошо, - Мартин шлепнул ее по здоровой ноге. - А теперь мне надо
пойти поговорить с одним из их советников по культуре. Кстати, тебе придется
принять участие  в  беседе:  он  ждет  не  дождется  конца  концерта,  чтобы
встретиться именно с тобой. Твоя травма его очень расстроила. Честно говоря,
я не ожидал, что он так это воспримет. Имей в виду, когда мы  прилетели,  он
не встречал нас в аэропорту. Говорят, был в служебной командировке.
   Лорин пыталась протестовать, но Мартин перебил ее гневную речь:
   - Для нас это очень важно, Лорин.  Важно  с  точки  зрения  успеха  всего
турне. Дружеские связи, сердечные отношения -  в  конце  концов  ради  того,
чтобы они завязались, мы и приняли приглашение правительства Китая выступить
в этой стране.
   Мартин встал и снова улыбнулся:
   - И он действительно производит впечатление радушного человека.
   Он вышел и через несколько минут вернулся в сопровождении плотно  сбитого
китайца.
   - Лорин Маршалл, - церемонно, в  традициях  старого  русского  дворянства
поклонился  Мартин,  -  позвольте  представить  вам  господина  Донь   Жиня,
советника по культуре провинции Шанхай.
   Донь Жинь пожал Лорин руку и слегка поклонился. Потом широко улыбнулся, и
Лорин увидела ряд мелких, идеально ровных зубов,  чуть  пожелтевших,  словно
состарившаяся полированная слоновая кость.
   - Очень рад встретиться с вами, мисс Маршалл, - он  говорил  по-английски
чуть  нараспев,  но  тем  не  менее  весьма  бегло.  -  Я  получил  истинное
наслаждение, наблюдая за вашим выступлением. Дыхание свежего ветра на  нашем
древнем континенте, если вы позволите мне так выразиться.
   - Благодарю вас.
   - Пользуясь случаем, хочу выразить свое  сочувствие,  мне,  право,  очень
жаль, что вы получили травму, - он снова улыбнулся, манера его  речи  теперь
несколько изменилась, словно советник на время решил  отбросить  официальный
тон, каким принято изъясняться высокопоставленному чиновнику. -  Боюсь,  это
отчасти и моя вина, но в свое оправдание могу  лишь  сказать,  что  не  имел
представления  о  требованиях  такой  прославленной  труппы  к   сценической
площадке.
   Его искренность  растопила  ледок  сдержанности.  Он  действительно  само
очарование, подумала Лорин,  и  улыбнулась  своей  особой  улыбкой,  которую
приберегала для самых ответственных случаев:
   - Полагаю, вы заслужили прощение.
   Донь Жинь поклонился.
   - Вы потрясающая женщина, мисс Маршалл. Я счел бы за честь - и дар небес,
- если бы вы согласились поужинать со мной сегодня вечером, - он  кивнул  на
ее ногу и помрачнел. - Но, вероятно, ваша травма не позволит...
   Лорин бросила взгляд на Мартина, тот умоляюще приложил руки к груди.
   - Ничего страшного. Я пока еще  не  инвалид.  С  радостью  принимаю  ваше
предложение. И, пожалуйста, зовите меня просто Лорин.
   Лицо китайского чиновника просияло.
   - Ну надо же! - воскликнул он, засмеявшись от радости, и тут  же  прикрыл
ладонью рот. - Ой!
   Теперь засмеялись Лорин и Мартин.
   Он протянул руку, и с его помощью Лорин встала. Она попробовала наступить
на поврежденную ногу: боли почти не чувствовалось.
   - Итак, Лорин, - китаец взял ее под руку, - я  покажу  вам  ночную  жизнь
Шанхая. Такой, какая она есть на самом деле. - Он снова улыбнулся,  и  Лорин
подумала, что вечер с этим странным, но в то же время милым человеком  может
действительно оказаться приятным и интересным. Только бы он не стал убеждать
вступить в компартию, мелькнула мысль, этого она не перенесет.
   Он распахнул перед ней дверь и подвел к стоявшему у театра автомобилю.
   - И, пожалуйста, - он серьезно посмотрел на нее,  -  зовите  меня  просто
Монах. Здесь все меня так называют.

***

   - Что случилось? - нежные пальцы пробежали по его руке.
   Словно слепец, ощупывающий скорлупу, подумал он.
   - Ничего. Абсолютно ничего.
   Джой умоляюще посмотрела на него и начала стаскивать с него черную майку:
   - Что происходит, Киеу? Пожалуйста, скажи.
   - Я насмотрелся всяких нехороших вещей.
   Дверь в коридор памяти  вновь  распахнулась.  Я  видел,  как  мучают  мою
сестру. Я видел, как она низко пала, работая шлюхой при юонах и их советских
хозяевах. Для того чтобы выжить среди останков того, что когда-то было  моей
любимой Камбоджей, мирной, прекрасной страны. Да, я видел горе и  смерти.  Я
видел, как ее вознаградили патриоты родной страны. Я был свидетелем того, во
что она превратилась: обезглавленная, распухшая  утопленница  -  изо  рта  и
глазниц ее текла желтая, мутная речная вода.
   О, Будда! Сейчас апсара танцует только для  меня,  она  убеждает  меня  в
чем-то, пальцы ее передают мне послание. Апсара говорит мне,  что  я  должен
сейчас делать. Что же? Став американцем, я позабыл смысл музыки  и  слов,  я
больше не могу понимать астральные танцы. Но  не  правда,  что  только  наши
боги, боги кхмеров, могут понимать послания своих слуг, это  же  не  правда,
апсара?
   Он обнаружил, что идет обнаженный по пояс и кто-то ведет его за  руку  по
коридору в спальню Джой и Макоумера. Похоже, отец сюда больше не заходит.
   Где-то совсем рядом зашумела вода: это Джой наполняла  ванну.  Вскоре  он
почувствовал запах ароматических солей - сиреневой и хвойной, - которые Джой
бросила в горячую воду. Потом Джой вернулась и помогла ему  снять  остальную
одежду.
   Он лежал в горячей воде, отдавшись нежным рукам  Джой,  а  навстречу,  на
раздутом животе, ползла апсара. Апсара разговаривала с ним  пальцами,  плела
паутину информации, которую он не  чувствовал  и  не  понимал.  Но  она  все
приходила и приходила к нему, она что-то ищет... Что?
   Киеу пожал плечами, его стальные мышцы напряглись, а склонившаяся над ним
Джой участливо шептала:
   - Все хорошо, уже все хорошо.
   Я была права когда умоляла не посылать Киеу туда, думала она, разглядывая
его окаменевшее лицо. Глаза под полузакрытыми веками закатились,  словно  он
спал и снился ему кинжальный пулеметный огонь.
   Это Дел  отправил  его  туда!  Она  впервые  в  жизни  думала  о  муже  с
ненавистью. Дел с его проклятой одержимостью. Что было на этот раз? Кого или
что ты должен был разыскать в Кампучии? Ответ на этот вопрос не имел для нее
никакого значения.
   Но, что бы это ни было, в этот раз из Камбоджи вернулась лишь тень  Киеу,
и этого  она  не  могла  понять.  Сердце  ее  разрывалось,  глядя  на  него,
безучастно сидящего в горячей воде, от влажности платье ее прилипло к  телу,
но ей было все равно: сейчас ее заботил только  Киеу,  только  его  мысли  и
чувства имели значение.

***

   Когда Атертона Готтшалка привезли в больницу Бельвью, Туэйт уже  сидел  в
операционной.  Начавшаяся  кутерьма  отвлекла   его   от   размышлений.   Он
нетерпеливо поглядел на интерна, который обрабатывал рану на Мелоди.
   - О Боже, - бормотал молодой врач, - вас, должно быть, полоснули ножом.
   - Занимайтесь своим делом, док, - буркнул Туэйт.
   - Мне придется сообщить в полицию, - огрызнулся врач, бинтуя  рану,  -  у
нас такой порядок.
   - Считайте, что  уже  сообщили,  -  Туэйт  помахал  у  него  перед  носом
полицейским  жетоном.  Он  успел  позвонить  в   участок,   воспользовавшись
телефоном продавца книг на первом этаже.
   С грохотом распахнулась дверь, и в операционную  вкатили  носилки,  перед
которыми бежал врач. Следом за ним быстрым шагом шел заведующий  отделением,
полдюжины полицейских в форме и столько же в штатском. За то короткое время,
что дверь в коридор была открыта, Туэйт разглядел высыпавших из своих  палат
больных,  сбившихся  в  кучу  родственников  и  посетителей,   целую   толпу
полицейских, которые, стараясь перекричать друг друга, что-то орали  в  свои
рации.
   - Кто доставил его? - сердито спросил заведующий отделением. - ?Скорая??
   - Нет, - отозвался один из полицейских. - Машина  спецподразделения.  Это
был самый быстрый способ.
   - Кто с ним был? - хирург помог интерну переложить тело  на  операционный
стол.
   - Один из офицеров секретной службы, -  полицейский  поскреб  затылок.  -
По-моему, его фамилия Бронстайн.
   - Позовите его. И, ради Бога, скажите вашим  людям,  чтобы  все  вышли  в
коридор.
   Наверное, очень хороший врач, подумал Туэйт. Никакой паники,  все  делает
быстро,  ни  одного  лишнего  движения.  Теперь  он   отдавал   распоряжение
медсестрам:
   -  Вызовите,   пожалуйста,   доктора   Вейнгаарда.   И,   будьте   добры,
поторопитесь.
   Сестра сломя голову бросилась по коридору. Из приоткрывшейся  на  секунду
двери вновь донесся гул голосов.
   Вернулся полицейский.  Вместе  с  ним  в  операционную  вошел  долговязый
мужчина с густыми темными волосами.
   - Вы Бронстайн?
   Мужчина утвердительно кивнул.
   - Изъясняйтесь словами, - прикрикнул на него хирург, - мне  некогда  вами
любоваться. - Он прощупывал вены на руках Готтшалка. - Потребуется плазма, -
обратился он к одной из медсестер, - и анализ крови,  немедленно.  Возможно,
потребуется полное переливание.
   - Я Бронстайн.
   - Какое счастье. Так это вы привезли кандидата?
   - Всю дорогу я держал его голову у себя на коленях.
   Хирург никак не мог вытряхнуть Готтшалка  из  его  костюма  и  взялся  за
скальпель.
   - Как он дышал?
   - С большим трудом...
   - Понятно. Вы слышали его дыхание?
   - Он сипел как кузнечные меха.
   - Кровищи-то! Похоже на рану в грудь.
   - Пуля вошла прямо под сердцем, - пояснил Бронстайн. - Но крови почти  не
было.
   - Входное отверстие под сердцем, все правильно, - хирург  наклонился  еще
ниже. - Убийца промахнулся. Задень он сердце хотя бы по  касательной,  и  вы
увидели бы фонтан крови. Так, быстренько сюда электрокардиограф.
   - Я видел, как пуля попала в него, - настаивал Бронстайн, -  уверяю  вас,
она задела сердце.
   - Если вы правы, я, пожалуй, закончу обход больных. Если вы правы, вашему
дорогому кандидату больше некуда торопиться, значит, он уж