имер, Сан Ма Сан,
или Сияющий Белый Порошок, как его называют в одном бизнесе, или  же  Черное
Солнце, но это уже в другом, -  Пинг  По  прищурился.  -  Тебе  понятны  эти
клички?
   - Да. Старик кивнул.
   - Хорошо. Глядишь, это поможет тебе, -  он  зевнул  и  тронул  Трейси  за
плечо, - Хай Джанк.
   Осторожно, чтобы  не  разбудить  Ли,  Трейси  повернул  голову:  на  мысе
Коллинсон светились огни, а за ним  на  северо-востоке  возвышался  пик  Хай
Джанк, его черная тень уходила на тысячу сто  футов  вверх  и  там  терялась
среди облаков. Пик Хай Джанк - знак того, что они приближаются к острову.
   Теперь джонка поворачивала на северо-запад,  входя  в  канал  Лей  Ю-Мун.
Прямо по курсу Трейси видел огни аэропорта Кай Так,  его  взлетно-посадочные
полосы вдавались в море, словно указующий перст великана.
   Они направлялись в Квун Тонг, один из округов  Нового  Коулуна.  Пинг  По
старался вести джонку как можно ближе к  нему,  но  при  этом  не  привлекая
внимание портовой полиции. Если бы они еще хоть немного продвинулись  к  Цим
Ша Тсуй,  джонка  оказалась  на  пути  пассажирских  паромов  и  прогулочных
катеров.
   Приближался  рассвет.  Восточная   часть   горизонта   порозовела,   лучи
восходящего солнца отразились в ультрамариновой подкладке  облаков.  Похоже,
дело к дождю, подумал Трейси,  а,  значит,  вода  поднимется  и  лоцманы  на
сегодня останутся без работы.
   Солнце позолотило паруса джонок,  пришвартованных  в  порту  Виктория.  В
иллюминаторах пассажирских судов полыхал  утренний  пожар,  солнце  дюйм  за
дюймом поднималось над горизонтом, огонь уже растекался по акватории  порта.
Ракушка неба над портом приобрела густой розовый  цвет,  первые  косые  лучи
нового дня мокрым золотом легли на гладь залива, тайны ночи в одно мгновение
исчезли, темнота растворилась до следующего вечера.  И  вот  за  громадинами
Центрального района  показались  неказистые  постройки  Вайолет-хилл  и  Мет
Камерон. Джонка срезала угол, и с  каждым  мгновением  квартал  Ван-чай  все
более четко пропечатывался на фоне утреннего неба.
   Трейси лихорадочно обдумывал слова  Пинг  По.  У  китайцев  действительно
много имен, причем, самые главные  они  получают  отнюдь  не  при  рождении.
Имена, которые определяют жизнь и судьбу владельца,  служат  дополнительными
характеристиками личных качеств или же кратко повествуют о деяниях  носителя
имени - великолепных или же  порочащих  его.  Черное  Солнце  явно  касалось
занятий  Мицо  взрывными  устройствами  и,  возможно,  приспособлениями  для
подслушивания. А Сияющий Белый Порошок?  В  Гонконге  такое  прозвище  могло
означать только  одно:  наркотики.  И  если  это  так,  то  Трейси  попал  в
смертельную ловушку: наркобизнес шутить не любит.
   Наркотики, их транспортировка, отмыв наркодолларов и прочие  операции  по
легализации средств, вырученных от продажи товара превратились  в  Гонконге,
как, впрочем, и в любой другой части света в весьма доходный бизнес.  И  он,
как и любой другой бизнес, требовал мощной сети, обеспечивающей безопасность
дельцов. А это означало множество алчных  рук,  в  том  числе  и  работников
полиции, без посредничества  которых  тонны  высококачественного  товара  не
оседали бы на этом побережье. Поэтому  на  местную  полицию  можно  было  не
надеяться: за унцию наркотика любой  страж  закона  не  задумываясь  продаст
родную мать.
   И, явись он в полицию и расскажи правду, шансы его на жизнь станут просто
микроскопическими: кто-либо из представителей властей наверняка сотрудничает
с подпольным синдикатом Мицо.
   Ли сладко  потянулась.  Трейси  осторожно  опустил  невесомое  тельце  на
палубу. Земля уже  была  совсем  рядом,  следовало  приготовиться.  В  груди
щемило: он уже сроднился с людьми, давшими ему кров и принявшими его в  свою
семью. Они спасли его, накормили и, самое главное, приняли его.  Он  не  мог
просто так их покинуть.
   Пинг По покрутил головой:
   - А ветра все нет.
   Трейси поглядел на часы, пожал плечами и выудил из кармана  стодолларовую
банкноту:
   - За ветер?
   - За ветер! - рассмеялся Пинг По.
   Вдоль борта, потирая глаза, бежал один из членов семьи
   Пинг По. Мистер Пинг По Номер Три стукнул пятками в крышку грузового люка
и уставился вдаль. Шины  у  швартовочного  борта  жалобно  пискнули:  джонка
причалила к берегу.
   - Кунг хей фат чой, - произнес юноша.
   - Кунг хей фат чой, - улыбнулся старик.
   Трейси  перепрыгнул  через  невысокие  поручни.  Он  обернулся:  Ли   уже
проснулась и широко раскрытыми глазенками  смотрела  на  него.  Никогда  еще
Трейси не видел столь чистого человеческого существа. Он полез  в  карман  и
вытащил пачку стодолларовых купюр. Свернув пачку, он вложил ее в ладошку Ли.
Потом наклонился и поцеловал в лоб.
   - Дар моря, - шепнул он, - от рыбки, которую так никто и не  съел.  Рыбке
пора плыть дальше.
   Она хихикнула и уткнулась головой в колени.
   - Ветер, мистер По, - обернувшись, сказал  Трейси.  -  Свежий  ветер.  Вы
выиграли,  мистер  По.  И  имя  ?Свежий  Ветер?  я,  возможно,  когда-нибудь
использую. В вашу честь, мистер По.
   Трейси кивнул Номеру Третьему и сделал семье под козырек. Джонка  тут  же
отвалила от  причала,  резко  развернулась  по  ветру  -  Пинг  По  приказал
поставить шкотовый парус - и понеслась по волнам.
   Легкий парус быстро исчезал в утренней дымке, и Трейси не  мог  заставить
себя тронуться с места. Наконец он повернулся и быстро пошел прочь.
   Что же дальше? Во всей колонии было только  одно  место,  где  люди  Мицо
могли ждать его: отель. И потому туда идти нельзя.
   Однако он сел  в  автобус  ј  11,  путь  которого  проходил  мимо  отеля.
Двухэтажный автобус аккуратно  вписывался  в  повороты,  демонстрируя  всему
городу начертанную на обеих сторонах надпись ?Покончим с  преступностью!?  А
начальник полиции Гонконга - большой остряк, подумал Трейси. Дважды  проехав
по этому маршруту, Трейси так и не смог выяснить, следят ли за гостиницей.
   Однажды  Мицо  уже  сумел  поставить  ему  капкан,  причем,   силы   были
задействованы колоссальные, ни о чем подобном Трейси  и  помыслить  не  мог.
Сколько же людей в распоряжении Мицо? Трейси этого не знал, но  если  японец
действительно тот самый Сияющий Белый  Порошок,  то,  вероятно,  более,  чем
достаточно. Для того чтобы выловить Трейси на  пока  еще  малолюдных  улицах
района понадобится  от  силы  трое,  максимум  пятеро.  Мицо  мог  себе  это
позволить.
   Пересев на третий по счет автобус, Трейси  прижался  лбом  к  прохладному
металлическому поручню, наблюдая  за  входящими  и  выходящими  пассажирами.
Смешение языков и народов: звучал  кантонский  диалект,  который  перебивали
отрывистые фразы на шанхайском, чиу-чоу; здесь говорили  даже  на  юнаньском
наречии, а парочка молодых людей, явно гордясь высокородными предками, бегло
изъяснялась на языке китайских императоров - хакка.
   Это - Азия, усмехнулся Трейси, разноязыкая речь, день может  превратиться
в ночь, солнце обернуться луной, а Инь подменяет собой Янь - мужское  начало
становится слабее, но и женское не торопится взять верх.
   За три квартала от гостиницы он сошел с автобуса и, приспосабливаясь  под
летящую походку коренных китайцев, быстро двинулся по улице.
   Увидев фасад отеля,  Трейси  почувствовал,  как  по  спине  его  побежали
мурашки. Он стиснул зубы  и,  напустив  на  лицо  выражение  полнейшего  без
различия, продефилировал мимо главного входа, надеясь только на то, что Мицо
еще не успел прислать своих убийц - надеяться ему уже было больше не на что.
О Боже! В шелесте ветра ему послышался свист пули,  он,  как  в  замедленной
киносъемке, даже увидел, как пуля пробивала череп и входила в мозг.
   Ради всего святого, держись, приказал  себе  Трейси.  Время  работало  на
него. Хорошо бы залечь на дно еще на сутки, подумал  Трейси,  и  только  тут
заметил, что на улице полно полицейских.
   Должно быть, они обнаружили трупы в больнице Королевы Елизаветы. С  этого
все, по-видимому, и началось. Управление полиции Гонконга очень  не  любило,
когда в подведомственном ему округе валялись мертвые  тела,  Трейси  не  мог
осуждать их за такие старомодные взгляды. Мало того, что  Мицо  взалкал  его
крови, так еще и полиция повисла на хвосте: скрываться до бесконечности было
невозможно, рано или поздно - и, скорее, рано - его узнают. В конце  концов,
он же куай лох. Будь Трейси  азиатом,  все  обстояло  бы  совершенно  иначе:
слиться с девяноста процентами населения - это уже немало.
   На противоположной стороне улицы, перед величественной аркой центрального
входа в отель, были припаркованы  три  черных  ?роллс-ройса?  с  работающими
двигателями.
   Спрятавшись  в  нише  здания  недавно  открывшегося   музея   авиации   и
космонавтики, Трейси следил за парочкой,  появившейся  в  дверях  гостиницы:
улыбающийся китаец в ливрее  услужливо  придержал  дверь,  водитель  первого
?ройса? выскочил из-за руля и, почтительно  склонив  голову,  усадил  белого
мужчину и его спутницу на заднее сидение. Машина взвыла и сорвалась с места.
   Трейси продолжал наблюдать. Даже в столь  ранний  час  двери  отеля  едва
успевали пропускать всех желающих: ресторан на втором этаже ?Принцессы?  был
излюбленным местом китайцев и европейцев, желающих  обсудить  свои  деда  за
легким изысканным завтраком.
   Два  других  ?роллс-ройса?  пока  оставались  невостребованными.  Поздним
вечером  или  ночью  это  было  бы  не  удивительно,  но  сейчас   выглядело
подозрительно. По ступеням центрального входа медленно спускался  еще  один,
облаченный в ливрею с позументами служащий, он  был  несколько  старше,  чем
толпившиеся  у  дверей  посыльные,  и   движения   его   были   преисполнены
достоинства.
   Он заговорил с одним из водителей. Вскоре шофер вышел  из  машины  и  они
принялись медленно фланировать по улице. Водитель -  китаец  средних  лет  в
солнцезащитных очках - время от времени понимающе кивал,  а  его  собеседник
оживленно жестикулировал и постоянно показывал пальцем на центральный  вход.
Затем он повернулся, и  что-то  крикнул  второму  водителю,  оставшемуся  за
рулем.  Тот  отрицательно  покачал  головой,  полез  в  карман   и   помахал
скрученными в трубочку банкнотами.
   Диалог  прервался,  деньги  перешли  из  одних  рук  в  другие,  мир  был
восстановлен. Служащий отеля коротко кивнул и потерял всякий интерес к обоим
водителям.
   Слившись с толпой, Трейси обогнул отель и вошел в него через кухню. Итак,
что же происходило? Водители ?роллс-ройсов? - не обычные шоферы, поджидающие
клиентов, в противном случае они не стали бы препираться с распорядителем, а
затем  совать  ему  взятку  за  незаконную  парковку.  Как  правило,  шоферы
выплачивают мзду еженедельно, и без каких бы то ни  было  споров.  Непохоже,
чтобы они ждали своих боссов, они вообще не похожи на шоферов. Не исключено,
что это еще одна западня, которую ему  приготовил  Мицо.  Задумано  неплохо,
размышлял  Трейси,  начиная  приспосабливаться  к  методам  противника.  Кто
заподозрит водителей лимузинов,  поджидающих  пассажиров  у  входа  в  самый
шикарный отель Гонконга? Они - такой же фон, как и пальмы в фойе:  их  никто
не замечает, потому что они должны быть там.
   Лавируя  среди  орущих  поваров,  Трейси  обратил  внимание   на   одного
посыльного, который, как ему показалось, может  подойти  для  того,  что  он
задумал: молодой, живые насмешливые глаза, красивый. Явно из категории  тех,
кто понимает смысл пятисот гонконгских долларов и, что более важно,  поверят
- или сделают вид,  что  поверили  -  в  любую  мало-мальски  правдоподобную
историю.   Трейси   собирался    угостить    юношу    сказкой    о    некоей
красавице-китаянке: познакомился он с ней, конечно же,  на  борту  ?Джамбо?,
громадного плавучего ресторана, и вот теперь  ради  нее  ему  надо  каким-то
образом отделаться от надоедливой старой подруги, которую он  имел  глупость
привезти с собой в Гонконг.
   Юноша мгновенно среагировал на подмигивание Трейси и,  подогреваемый  его
инструкциями, более напоминающими соленые анекдоты,  и,  в  первую  очередь,
деньгами, бросился выполнять поручение. Через десять минут  он  принес  все,
что   потребовал   Трейси:   смену   белья,   костюм,   куртку,   бритвенные
принадлежности и дорожную сумку.
   - Что же это за девушка такая? - ухмыльнулся парень,  вручая  Трейси  его
вещи. ? А, понял! Наверное, то, что у всех расположено вертикально, у нее  -
горизонтальное? И ненасытна, верно? Простите, сэр, но я задаю такие дурацкие
вопросы только потому, что девушка, про которую вы мне рассказали, наверное,
действительно нечто выдающееся. Как я понимаю,  это  из-за  нее  весь  отель
стоит на ушах, верно, сэр?
   И только вытянув из Трейси еще пятьсот долларов - папа его наверняка  был
ростовщиком,  -  мальчишка  наконец  заговорил  серьезно.  Как   выяснилось,
администрация отеля перенесла все вещи Трейси в другой номер. На тот случай,
если он за ними все же вернется.
   - Полиция в это не верит, - понизил голос посыльный, - на этаже всего два
полицейских, и оба тупы до невозможности. Развалились в  креслах  и  на  чем
свет стоит кроют начальство, которое поручило им круглосуточное дежурство.
   Очевидно, полиция пока не видела смысла в конфискации его одежды. Пока.
   Трейси поблагодарил парня,  пробрался  в  мужской  туалет,  где  спокойно
обмылся по пояс, побрился  и  переоделся.  Потом  проверил,  не  пропало  ли
что-нибудь из сумки, и выбросил старые  вещи  в  мусорный  бак.  Бумажник  и
паспорт он переложил во внутренний карман куртки.
   Вышел он из отеля тоже через кухню. На Натан-роуд, одной из главных  улиц
района Цзим Ша Цуй, Трейси  остановился  перед  ослепительно  сверкавшей  на
солнце вывеской: по ночам здесь горят  неоновые  буквы,  настолько  большие,
что, кажется, только из них одних и состоит Гонконг. ?Белый пион?.
   Он занял столик у дальней стены, переставив свой  стул  так,  чтобы  была
видна входная дверь.  В  центре  огромного  зала  стояли  круглые  столы  на
двенадцать  персон,  окруженные  по   периметру   сплошным   прямоугольником
банкетного стола, за который  можно  было  бы  усадить  полк  гвардейцев  Ее
Величества. Зал освещался шестьюстами  светильниками  и  ветвистой  люстрой,
диаметр которой не уступал стоявшим под ней столам.
   Трейси отобедал цунг-ю пинг - луком во фритюре, и ченг-ту пайчие  джоу  -
последнее  блюдо  представляло  собой  тонко  нарезанные  ломтики   свинины,
запеченной с перцем  чилли,  уксусом,  чесноком  и  политой  соевым  соусом.
Отведав этой божественной пищи, Трейси понял, что такое кулинарный рай.
   Боковым зрением он уловил движение в задней части  ресторана.  Пульс  его
участился: это был  шофер,  который  передавал  деньги  распорядителю  перед
входом в ?Принцессу?.
   Трейси слегка повернул голову. С другой  стороны  к  нему  шел  еще  один
человек, судя по чертам лица, монгол. Его  брали  в  клещи.  Трейси  громко,
чтобы слышали окружающие, выругался.
   Бойню они здесь не устроят, никаких  пистолетов,  никакой  стрельбы.  Они
просто подсядут к нему за столик. Тот, кто сядет напротив, опустит руку  под
стол и, угрожая невидимым для посторонних глаз револьвером, заставит  Трейси
покинуть ресторан. Второй будет прикрывать напарника.
   Времени оставалось  очень  мало.  Они  уже  прошли  половину  расстояния,
отделяющего  их  от  Трейси,  лавируя  между  столиками  и  уступая   дорогу
официантам с подносами.
   Щелкнув пальцами, Трейси подозвал обслуживавшего  его  столик  официанта.
Перед ним мгновенно возник пожилой китаец, в глазах его  читалась  безмерная
усталость, но на лице застыла маска предупредительности и всемерного желания
угодить клиенту.
   - Это же кошмар! - На  кантонском  диалекте  возмутился  Трейси  и  ткнул
пальцем в тарелку. - Этого не станут есть даже свиньи!
   - Простите, сэр?
   - Ваша еда! - злобно произнес Трейси.
   Монгол чуть опережал своего напарника. Ему пришлось  огибать  столик,  за
которым большая китайская семья праздновала какое-то событие, но он уже  был
очень близко.
   - За кого вы меня принимаете? Я что же, по-вашему, турист?
   Трейси намеренно говорил в оскорбительном тоне,  и  официант  поморщился,
словно от боли:
   - Сэр, это какая-то ошибка.
   - Ошибка! - прорычал Трейси и вскочил из-за стола. - Никакой ошибки!  Это
не еда, а самые настоящие помои! Я требую управляющего!
   - Но, сэр, это блюдо считается одним из самых изысканных в Гонконге!
   - Предупреждаю вас, я не заплачу ни пенни!
   Счет уже шел на секунды, от монгола его отделяли всего два столика, шофер
немного отставал.
   - Вы не умеете себя вести, сэр!
   Официант повысил голос, оскорбленный  скорее  интонацией  Трейси,  нежели
тем, что сказал. Скулы его порозовели. Китайцами можно вертеть  как  угодно,
если знаешь, как именно надо произнести ту или иную фразу.
   Трейси наклонился и, собрав всю ненависть,  которую  чувствовал  к  Мицо,
рявкнул:
   - By купу фен!
   Официант пошатнулся, словно от удара. Лицо его стало белым как мел,  губы
дрожали. Трейси произнес одно из самых страшных  ругательств,  какие  только
существовали в Китае:
   "Ты не в состоянии различить пяти зерен!?. Пшеница, рис, кунжут, ячмень и
боб. Суть жизни любого китайца. Сказать ему, что он не в состоянии  отличить
одно зерно  от  другого,  значило  нанести  смертельное  оскорбление,  смыть
которое можно только кровью.
   И, сопровождаемый  криками  и  проклятьями,  Трейси  пошел  прочь.  Из-за
дальних столиков вскакивали любопытные - они ничего не  слышали  и  пытались
понять, что же  произошло  в  том  конце  зала.  Вокруг  пожилого  официанта
столпились его молодые коллеги, к ним бежал  управляющий.  Трейси  лавировал
среди орущих возбужденных людей, пытаясь затеряться в шумной толпе.
   Ресторан гудел, как потревоженный улей. Проходы  между  столиками  теперь
были запружены посетителями и сдвинутыми  стульями  -  мозаика,  или  лучше,
лабиринт из людей и  мебели,  пройти  через  который  уже  не  было  никакой
возможности.
   Выбежав из дверей, Трейси, повинуясь инстинкту, повернул  направо,  потом
снова  направо,  скрываясь  с  центральной  улицы,  где  преследователи  его
немедленно обнаружили бы. Так он оказался на Корнуэлл-авеню,  узкой  улочке,
вдоль   которой   тянулись   магазины,   расположенные   в   первых   этажах
многоквартирных домов. Узкую, как и  сама  улочка  полоску  неба  пересекали
веревки, на которых сушилось белье. Вскоре Трейси вышел на Моди-роуд. Справа
- гостиница ?Холидей-инн?, слева - Ханой-роуд. Куай лох там  не  спрятаться.
Впереди  улицу  пересекала  Чатам-роуд,  а  чуть  дальше,  за  перекрестком,
возвышалось здание железнодорожного  вокзала,  и  Трейси  подумал:  ?с  меня
довольно. Сейчас самое время повидаться с Золотым Драконом, с фен шуй.

***

   Когда  Киеу  вошел  в  кабинет  Макоумера  на  втором  этаже  особняка  в
Греймерси-парк, тот сидел перед  дисплеем  компьютера.  Макоумер  не  слышал
шагов сына: внимание его было поглощено столбцами цифр на  экране  монитора,
связанного с основным терминалом фирмы ?Метроникс?. Но думал он о другом - о
противоположном конце света,  где  сейчас  Монах  старается  выполнить  свое
обещание найти Тису и вернуть ее ему, Макоумеру. Он с трудом подавил желание
снять трубку и позвонить по кодовому номеру,  известному  только  им  двоим.
Можно было, правда, послать факс с паролем  ?Опаловый  огонь?,  но  Макоумер
прекрасно знал, что не сделает этого. Пока не  сделает.  Где  же  она,  черт
побери! Он злился. Какого черта Монах возится так долго!  Его  на  мгновение
охватило отчаяние, почти  такое  же,  какое  он  испытал,  узнав,  что  Киеу
вернулся из Кампучии без нее.
   Услыхав посторонний звук за спиной, Макоумер повернулся и увидел  Киеу  -
рука его непроизвольно потянулась  к  кнопке  ?Сброс?,  и  цифры  на  экране
погасли.
   Компьютер  в  доме  Макоумера  имел  св