дыми деревцами, меж каменных  глыб  величественных
зданий змеились толстые корни, они, подобно строительным клиньям, раздвигали
тяжелые плиты, дюйм за дюймом, год за годом растягивали их в разные стороны.
Война наследила здесь не так  уж  значительно,  по  сравнению  с  неумолимым
шествием джунглей и набегами воров, которые пробирались  сюда  под  покровом
ночи и спиливали головы древним кхмерским богам Ангкора.
   Он уже не мог с уверенностью сказать,  сколько  прошло  дней  и  ночей  -
ночей, когда он спал как убитый или не спал вовсе. Но в ушах его  непрерывно
звучали ружейные выстрелы: то совсем рядом, то в отдалении, но они ни на миг
не затихали.
   По ночам его преследовали кошмары,  неважно,  спал  он  или  бодрствовал.
Образы прошлого вспыхивали перед его  глазами,  а  потом  набрасывались  как
огромные бенгальские тигры, оскалив зубы и выпустив когти, они  грозили  его
уничтожить. В лунном  свете  приплясывали  скелеты  его  друзей,  впавшая  в
состояние кататонии мать раскачивалась, раскачивалась из стороны в сторону и
напевала песни своего детства; потом она поднимала  голову  и  морщилась  от
зловония. Он снова и снова уходил туда, куда ушел  Сам,  он  снова  и  снова
покидал Малис и младших брата и сестру, которых он едва помнил.  А  Сам,  на
кого он хотел быть похожим, кем он восхищался почти так  же,  как  Преа  Моа
Пандитто. - Сам  показывал  ему,  как  слабеет  и  рушится  сила  Будды,  ее
подтачивала война. Мир тогда был не  более  чем  концепцией,  но  концепцией
слишком опасной, чтобы воплощать ее в жизнь. Революция подхватила его, и мир
уже не был таким оружием, которое он  мог  бы  обратить  против  ненавистных
врагов: Сианука, американцев и вьетнамцев. В огонь все старое! В  огонь  все
отжившее! В огонь!
   Днем он продвигался довольно быстро. А по ночам все глубже проваливался в
пропасть своей испепеленной террором жизни.
   Стунг Тренг лежал на дальнем краю Преа Виеар. Сам  город  располагался  в
излучине реки Меконг, на самом юге Конг Фалле и неподалеку от истоков реки с
тем же названием. Киеу сомневался, что плавучий дом  куртизанки  может  быть
где-то  поблизости  от  города.  Во-первых,  здесь  слишком   много   людей.
Во-вторых, слишком близко к северу, где расположены опорные  пункты  красных
кхмеров на случай проникновения вьетнамцев и советских  войск.  Несмотря  на
то, что официальные власти  Народной  Республики  Кампучия  утверждали,  что
большинство населения страны сосредоточено в центральном районе, Киеу  знал,
что  это  не  так.  Здесь  было  множество  островков  цивилизации,  которые
представляли собой мобильные поселки красных  кхмеров  или  же  деревни,  не
оказавшиеся под контролем властей - все они были расположены главным образом
по окраинам страны.
   Он никогда не забирался так далеко на северо-восток, эта  местность  была
ему совершенно незнакома. Однако, еще в свою бытность  в  ?Пан-Пасифика?  он
успел по картам познакомиться с географией этого района.
   До него доносился грохот водопадов - точнее,  не  грохот,  а  некий  шум,
раздававшийся откуда-то сверху.  По  берегам  Меконга  джунгли  были  просто
непроходимыми. В этом месте река сужалась, и  сквозь  щели  между  деревьями
Киеу видел узкую полоску суши, которая отделяла этот рукав от главного русла
великой реки.
   Логика говорила ему, что надо перебраться через рукав и разведать в южном
течении   основного   русла,   но    инстинкты    подсказывали    совершенно
противоположное решение. Он замаскировал велосипед ветвями, отметил в памяти
место и вдоль берега узкой протоки пополз на юг.
   Течение здесь было не очень сильное. В мутной воде  шевелились  отражения
деревьев. День выдался очень  жарким.  Во  влажном  воздухе  на  все  голоса
визжали, пищали и скрипели насекомые. Небо,  когда  он  мог  разглядеть  его
сквозь сомкнутые кроны, темнело и  вскоре  стало  густо  охряным  -  признак
приближающегося ливня.
   И верно, через несколько минут  послышался  оглушительный  раскат  грома.
Неподвижный воздух вдруг тяжело заворочался, сделался почти  осязаемым.  Еще
один удар грома эхом прокатился по западному отрогу Преа Виеар.
   В воздухе было столько насекомых,  что  Киеу  вынужден  был  закрыть  рот
руками и осторожно дышать носом.
   Он бросил еще один долгий взгляд поверх мутной воды и увидел его: длинный
темный предмет, возвышающийся над рекой. Он не двигался и, судя по некоторым
признакам, не  двигался  уже  очень  давно.  От  ближайшего  берега  к  нему
протянулись ветви лиан и накрепко вцепились в остов. Навстречу  им  в  глубь
джунглей уходил носовой трос.
   Подойдя поближе, Киеу увидел, что суденышко стоит в некоем подобие  дока,
стенки которого обшиты досками. Похоже, там никого  нет,  подумал  Киеу.  Он
осторожно  подобрался  поближе  и  опустился  на  корточки,  медленно  обвел
взглядом дом-лодку, док и окрестности. Где-то неподалеку громко  любезничали
обезьяны, потом совсем рядом прокрался какой-то крупный  хищник.  С  вершины
дерева на  самом  берегу  поднялись  три  птицы  с  пестрым  оперением,  они
пролетели низко над водой, снова взмыли вверх и скрылись в густой зелени  на
противоположном берегу. Более ничего.
   И только выждав в своем укрытии еще около сорока пяти минут, Киеу  решил,
что пора: он двинулся вперед с изяществом змеи. Он бесшумно поднялся на ноги
и, осторожно раздвигая густую траву, подобрался к дощатому доку.
   Два быстрых и точных прыжка, и он  уже  был  на  борту.  Судно  оказалось
достаточно большим, правда, палуба его производила впечатление более  узкой,
чем это принято на лодках такой длины. Киеу пригнул голову  и  спустился  на
нижнюю палубу.
   Вонь  здесь  стояла  невыносимая.  По  узкому,  отделанному   деревянными
панелями коридору он быстро направился к сходням. Может, когда лодку  только
построили, здесь было больше кают. Теперь же осталась  только  одна.  Однако
имелись небольшая гостиная, кухня, туалет и даже библиотека. Но единственная
спальня  была  очень  просторной.  Когда-то  она,  вне   всякого   сомнения,
представляла собой идеал интерьера с великолепной Драпировкой. Сейчас же она
вся была заляпана кровью.
   На широкой постели лежали три раздетых донага тела, в побелевших  кулаках
мертвецы сжимали края шелковых простыней.
   Двое мужчин и женщина. На канапе рядом  с  постелью  Киеу  обнаружил  два
комплекта обмундирования грязно-коричневого цвета с  красными  кантами,  что
свидетельствовало о принадлежности их хозяев  к  регулярным  частям  Красной
Армии. Он понюхал оружие: им давно не пользовались. Неужели эти трое явились
сюда без всякой охраны? Как бы там ни было, они  пришли  не  пешком,  скорее
всего, их привезли.
   Женщина, видимо, была  настоящей  красавицей:  кожа  цвета  темной  меди,
смуглая и шелковистая. Тридцать с небольшим, определил Киеу. Это совпадало с
его информацией о Тисе. Один русский лежал между ее широко  раскинутых  ног,
другой все еще сжимал руками грудь.
   Конечно же, невозможно было с уверенностью определить, та ли это женщина,
которую  так  отчаянно  ищет  Макоумер.  Киеу  еще  раз  бросил  взгляд   на
обезглавленные тела.
   Он быстро обыскал комнату, но не  обнаружил  никаких  бумаг,  по  которым
можно было бы установить личность этой женщины.
   Он больше не мог выносить этот запах и вернулся на палубу.  Потом  обошел
ее. С той стороны, которая выходила на реку, ближе к корме, на палубе лежало
бамбуковое удилище. Его туго натянутая леска уходила в мутную воду.
   Киеу поднял удочку и потянул леску:  что  бы  там  ни  было,  весило  это
изрядно.
   То, что появилось из воды, на первый взгляд напоминало  бесформенный  ком
грязи вперемешку с илом - Киеу несколько раз  повел  удилищем  вверх-вниз  и
очертания предмета начали проясняться.
   Вначале показалось коричневого цвета  ухо,  затем  длинные  пряди  темных
волос. Затем появился нос, щека, еще одна и еще, и вскоре стало понятно, что
к концу толстой лески  привязаны  отрезанные  головы  любовников  из  нижней
каюты.
   - Ну, и как тебе нравится наша ювелирная работа?
   Человек говорил на французском с местным акцентом, голос  показался  Киеу
знакомым. Киеу повернулся и увидел плотную фигуру в черном  хлопчатобумажном
костюме, какие носят красные кхмеры. На шее  -  яркий  цветастый  платок,  а
вместо обычного автомата ?томпсон?, традиционного  сувенира  с  американских
позиций второй мировой войны, человек держал в руках советский АК-47,  ствол
которого сейчас был направлен на Киеу.
   На широком лице поблескивали маленькие глазки, толстые губы скривились  в
презрительной усмешке:
   - Предатель кхмерского народа! Тебя прислали сюда твои  русские  хозяева,
они хотят знать, что случилось с их стратегами, - смех его больше походил на
собачий лай. - Пожалуйста, вот они.
   Он наклонил голову, и Киеу заметил, что один глаз у него чуть косит.
   - Они не были солдатами, вот что я тебе скажу. Даже не  знали,  как  надо
защищать свою жизнь. Как подобает умирать солдатам, они тоже не знали. И вот
появляюсь  я,  демон,  вынырнувший  из  северного  тумана,  никто  не  может
противостоять мне.
   Он угрожающе взмахнул рукой:
   - Твое имя? Быстро!
   - Сок.
   - Мим  Сок.  Меня  зовут  Тол.  У  нас  с  тобой  есть  время,  скоро  мы
познакомимся очень близко. Ближе, чем любовники или братья,  -  напустив  на
себя важный вид, он кивнул. - Погляди, как ветер  раскручивает  головы,  мит
Сок. Внимательно смотри, привыкай к мысли  о  такой  же  прекрасной  смерти,
скоро я пришлю ее за тобой. Пройдет  очень  много  времени,  прежде  чем  ты
умрешь, оно покажется тебе бесконечным. Но еще раньше ты будешь молить меня,
чтобы я смилостивился и просто насадил твою голову на копье.
   Киеу вытянул лесу, скорбный улов упал у его ног. Раны, конечно же, больше
не кровоточили - кожа, обтягивающая черепа жертв,  была  белой  как  воск  и
сочилась речной водой. Из полуоткрытых ртов медленно вытекали тонкие струйки
воды и, подобно маленьким змейкам, расползались по дощатой палубе.
   - Эта шлюха была кбат. Предательница вроде тебя, мит  Сок.  Она  спала  с
нами, но еще она спала с юонами и их хозяевами из Советов, -  он  плюнул  на
мертвые головы. - Пол Пот решил, что она должна умереть. Теперь  мы  отвезем
ее голову и черепа ее  любовников  обратно  на  юг  и  покажем  всем  гостям
Пномпеня, чтобы они поняли, как юоны лгут про красных кхмеров и про то,  что
будто юоны контролируют ?новую? Кампучию. Но они ничего  не  контролируют  и
ничем не управляют! Идет тотальная война, война на уничтожение, и юоны знают
об этом и боятся до смерти. Боятся, несмотря на помощь их советских  хозяев.
На их месте я бы тоже боялся.
   - Так, значит, я вижу перед собой великого  освободителя  Кампучии,  -  с
глубочайшим презрением  сказал  Киеу.  -  Он,  как  последний  подлый  трус,
подкрадывается к ничего не подозревающим солдатам,  у  которых-то  нет  даже
оружия и одежды, с легкостью убивает их, а потом кудахчет о своем героизме и
отваге. - Киеу сокрушенно покачал головой:
   - Меня тошнит от одной только мысли, что ты до сих пор веришь, будто  Пол
Пот лучше юонов. Открыть тебе тайну? Все вы подонки,  и  Пол  Пот  со  своей
бандой, и вьетнамцы - все вы убийцы, все вы хотите только одного:  полностью
стереть память о нашем прошлом. Хорошо, прошлого больше нет, наше  настоящее
воняет дерьмом - а как насчет будущего? Хоть  кто-нибудь  из  вас,  будь  то
красные кхмеры или юоны, заботится о людях? Вы же только эксплуатируете  их,
пользуетесь ими. Всем вам глубоко плевать на народ.
   Тол усмехнулся и снова плюнул в сторону мертвых:
   - Ты что, и вправду думаешь, что обычный крестьянин  знает,  чего  хочет?
Чушь! Его волнует только урожай и то, как бы получше накормить  семью.  А  в
старину, которой ты так гордишься и которую  прославляешь,  этот  крестьянин
валялся без дела, когда надо  было  работать,  и  пресмыкался  перед  всякой
сволочью, которая потчевала его сказками о  величии  Будды.  Этих-то  мы  по
крайней мере уже уничтожили.
   - А заодно и всех, кто составлял цвет нации...
   - Заткнись! - заорал Тол. - Какого черта я вообще разговариваю  с  тобой?
Посмотри на себя? Ты продался юонам и пошел против своей родины!
   Он дернул затвор своего АК-47:
   - А ну, иди сюда, кбат! Подними то, что лежит у тебя под ногами! Понесешь
головы туда, куда я тебя скажу, падаль! Там никто не  услышит  твоих  воплей
страха, ты будешь молить меня о пощаде,  а  вонь  твоей  мочи  и  поноса  не
оскорбит ни одну живую душу - единственными свидетелями твоего позора  будут
река, я и джунгли, а нам глубоко наплевать на тебя!
   Киеу наклонился и взялся за лесу - страшная гроздь медленно вращалась,  и
перед ним появилась голова женщины. Кису вдруг почувствовал, как  грудь  его
сжимает раскаленный обруч, в ушах  толчками  пульсировала  кровь,  откуда-то
издали, словно из глубины длинного бесконечного  тоннеля,  ему  что-то  орал
Тол.
   Он увидел мочки ушей, в которых поблескивали изящные рубиновые  серьги  в
форме цветка лотоса. Такие были у его сестры. Каждая грань  кроваво-красного
камня острым ножом вонзалась в его память: по размеру и  форме  серьги  были
идентичны тем, с которыми никогда не  расставалась  сестра,  работу  мастера
невозможно спутать. Вот наконец он и узнал правду,  страшную  и  беспощадную
правду. Перед ним, словно тотем с лягушачьими глазами,  раскачивалась  вовсе
не голова Тисы.
   Это была голова Малис.

Апрель 1969 года, Район 350, Камбоджа

   Первый раз Киеу увидел Макоумера, когда тот спускался с содрогающегося от
пулеметного и зенитного огня неба.
   Киеу из укрытия следил за  его  приземлением.  Макоумер  раскачивался  на
стропах парашюта как маятник, - воздух дрожал  от  разрывов  снарядов,  этот
звук бил  по  барабанным  перепонкам,  а  паузы  между  выстрелами  заполнял
жалобный вой ветра, который пригибал пальмы к самой земле. Мир был соткан из
пробирающей до самых костей вибрации и расцвечен яркими бутонами взрывов.
   Красные нити трассирующих пуль словно  лучи  лазера  вспыхивали  рядом  с
Макоумером, озаряя его напряженное, мрачное лицо. Он показался Киеу гигантом
- по мере снижения короткие очереди его автомата ложились все ближе и  ближе
к лагерю красных кхмеров. С ним были еще четыре парашютиста.
   Даже много лет спустя Киеу находил странным, что он сразу  же  опознал  в
этих белых людях американцев, несмотря на то, что все  они  были  одеты  как
красные кхмеры. Да, это было более чем странно.
   После смерти Сама командование взял на себя Рос, вот и сейчас он окликнул
Киеу, пытаясь перекричать грохот канонады. Над самой  головой  низко  висели
черные животы Б-52, вышедших на позицию бомбометания.
   Отряд Макоумера приземлился в тот самый момент, когда  взорвались  первые
бомбы, широкие плечи Макоумера вздрогнули - казалось, это он  своими  ногами
сотряс землю. За  ним,  словно  ординарец,  последовал  грохот.  Воздух  был
пропитан запахом взрывчатки, по долине расползался жар.
   Киеу с трудом отвел взгляд  от  непрошенных  гостей.  Рос  уже  охрип  от
криков:
   - Груз! Они пришли, чтобы забрать груз! Не забывай приказ,  мит  Сок!  Мы
жизнью отвечаем за этот груз!
   Рос и трое бойцов - всего их оставалось чуть больше  десяти  -  побежали,
пригибаясь, дальше. Пули американских десантников уже  уложили  троих.  Киеу
поразился: еще находясь в воздухе, обстреливаемые со всех сторон, американцы
сумели сделать такие точные выстрелы. Киеу почти  восхищался  этими  людьми:
Мусаши Мурано был бы поражен их мастерством.
   Издали снова послышался голос Роса:
   - Нас призывает революция, товарищи! Будем же достойны ее!
   Идиот, неприязненно поморщился  Киеу,  этот  идиот  понятия  не  имеет  о
тактике ведения  боя.  Обыкновенный  мясник,  революция  представляется  ему
сплошным потоком крови, которой он жаждал, которую любил и умел проливать.
   Когда-то, подумал Киеу, я и сам был такой. Об этом ему  сказал  и  Мусаши
Мурано:
   - Они идиоты, - прошептал перед смертью японец, - эти люди  сражаются  за
идею, сути которой  им  понять  не  дано.  Если  бы  они  только  могли  все
осмыслить, им сразу же стало бы ясно, что вожди их жестоко обманули.
   Он печально покачал головой:
   -  Боюсь,  мит  Сок,  мир   в   Камбодже   невозможен.   Слишком   сильны
разногласия... повсюду одни фанатики. Я сам принадлежу к нации  фанатиков  и
потому знаю: компромисс невозможен, мира никогда не будет.
   И вот, наконец, после всего, что с ним произошло, после стольких смертей,
которые легли на его совесть, Киеу понял последние слова наставника.
   - Я покидаю этот мир без злобы, -  спокойно  сказал  Мурано.  Голова  его
покоилась на  коленях  Киеу.  -  Ты  будешь  -  нет,  ты  обязан  быть  моим
преемником. Но прежде ты должен выбраться из этой обезумевшей страны,  иначе
ты здесь погибнешь.
   Революция. Что она значила для него  сейчас?  Ложь,  обман.  Их  предали,
предали всех, именно об этом говорил Мурано.
   Американские десантники приближались, ряды их противников редели. Старые,
требующие   ремонта   ?томпсоны?   красных   кхмеров   ничего    не    могли
противопоставить  АК-47,  которыми   были   вооружены   американцы:   матово
поблескивающие  заводской  смазкой  новенькие  автоматы  хлестали  свинцовой
плетью позиции кхмеров, порою перекрывая даже рев разверстой пасти небес.
   Пули настигли еще двоих красных кхмеров, и только после этого  американцы
понесли первую потерю. Это  был  высокий  блондин  с  голубыми  глазами.  Он
схватился за горло, между пальцами хлынула кровь, и  он  медленно  опустился
спиной на траву. Вскоре был убит еще один десантник, но  к  тому  моменту  в
лагере красных кхмеров едва насчитывалась половина личного состава.
   Американцы  приближались,  и  Киеу  вдруг  понял,  что  не  хочет  смерти
пришельцев.  Он  еще  не  сделал  ни  одного  выстрела,   чтобы   поддержать
заградительный огонь своих товарищей.
   Можно сказать, он занял нейтральную позицию и просто наблюдал за боем.
   Языки пламени облизывали крыши  убогих  хижин  и  настойчиво  тянулись  к
гремящему от разрывов небу,  с  которого  сыпался  град  раскаленных  добела
осколков.  Волна  коврового  бомбобометания   катилась   вдоль   долины   на
северо-восток по направлению к Сре Ктум. В густом влажном воздухе послышался
мерный рокот: за бомбардировщиками шла  лавина  боевых  вертолетов.  В  небо
поднимался дым пожарищ, но мощные пропеллеры снова прижимали  его  к  земле.
Запах пепла и бензина забивал запах крови и вонь свежего кала. И страха.
   Макоумер тем временем уже скрылся за покосившейся сто ной хижины, которую
сотрясал град пуль и мощные порыв ветра. Боковым зрением Киеу засек какое-то
движение справа два других американца, умело прикрывая друг  друга,  коротки
ми перебежками обходили  лагерь  с  фланга.  Прицельный  огон  их  автоматов
разрывал оборону красных кхмеров: они  не  знали,  как  защищаться,  красные
кхмеры умели только внезапно нападать. Киеу видел, что американцы -  мастера
своего дела их отличная подготовка не позволяла в  этом  усомниться.  Сердце
его замирало от восторга, так красива и безупречна был атака десантников.
   Рос и его люди увидели наступающих с фланга  американце  и  спрятались  в
укрытии.
   Наконец обороняющиеся открыли ответный огонь. В это момент из-за  осевшей
почти до самой земли стены показало Макоумер и зигзагом начал обходить левый
фланг обороны. Он ни на секунду не прекращал стрельбу, быстро  сокращая  рас
стояние до того места, откуда огонь его автомата  будет  иметь  максимальный
разрушительный эффект.
   План  его  сработал  бы  идеально,  если  бы  один  из   американцев   на
противоположном фланге не наступил на замаскированную мину.
   Взрывная волна подбросила его тело в воздух.  Мощный  кумулятивный  заряд
разорвал его тело пополам, десантник умер  мгновенно.  Его  товарища  ранило
осколком, но не смертельно, по левой ноге  его  текла  кровь  -  зазубренный
кусочек ме