сносить.
   Туэйт засмеялся:
   - Не волнуйтесь. Я вас прикрою. Вы приносите мне товар, а я беру на  себя
заботу о вас: мне в подразделении нужен надежный человек. Ну, что скажете?
   Уайт улыбнулся, затряс Туэйту руку:
   - Я все сделаю, только вытащите меня отсюда!
   - Отлично, - Туэйт взял листочек бумаги и  что-то  на  нем  накарябал.  -
Когда у вас дневная смена? Уайт ответил.
   - Хорошо. Принесете материал ко мне домой, - Туэйт протянул ему листочек.
- Скажем, послезавтра ночью. Подойдет?
   - Матушка, я весь к вашим услугам!

***

   Пятнадцать минут спустя доктор Миранда  поднялась  в  свой  кабинет.  Она
соврала Туэйту - она ходила в подвал, в морг, вовсе не затем, чтобы  сделать
вскрытие, а чтобы выпить чашку свежего кофе и съесть булочку.  Ей  нравилось
наслаждаться  жизнью  именно  там,  в  царстве  мертвых.  И  наслаждаться  в
одиночестве.
   Но в эту ночь она пила кофе не одна. Человек, который уже приходил к  ней
утром, ждал, прислонившись к центральному  холодильнику.  Близкое  соседство
трупов, казалось, совершенно его не волновало.
   - Кто к вам приходил?
   Доктор Миранда очень не любила расспросов - это был ее мир, ее святилище,
и хотя этот человек  показал  ей  документ,  удостоверяющий  его  работу  на
правительство, отвечать ей не  хотелось.  Поэтому  она  для  начала  сделала
глоток кофе - посетителю она и не подумала предложить чашечку,  -  и  только
потом сообщила:
   - Полицейский.
   Ким - ибо это был он - кивнул:
   - Туэйт.
   Доктор Миранда удивленно  глянула  на  посетителя,  а  тот  повернулся  к
хранилищу и выкатил из люка каталку. На ней лежал воскового  цвета  труп,  а
Т-образный  разрез  на  груди  свидетельствовал,  что  этого  бедолагу   уже
вскрывали.
   - От чего он умер?
   Доктор  Миранда  осуждающе  нахмурилась:   ей   не   нравилось   холодное
любопытство по отношению к ее обязанностям.  Тела  лежавших  здесь  были  ее
работой, и интересной работой,  она  разгадывала  тайны  их  смерти  и  либо
приносила, либо не приносила успокоение в души скорбящих родственников.
   - Я не помню, мне надо взглянуть в досье. А  зачем  вам  знать?  Вы  были
знакомы с этим человеком?
   - Нет, - ответил Ким. - Простое любопытство.
   - Вам интересна смерть? Он глянул на нее:
   - Я знаю множество способов лишать людей жизни, но всегда готов учиться.
   - Вы шутите.
   Он толкнул каталку назад, люк захлопнулся.
   - Мне пора идти. Доктор Миранда, Федеральное правительство  выражает  вам
свою признательность. Кстати, через два-три дня фотографии  Джона  Холмгрена
из досье исчезнут.
   - Вы в этом так уверены?
   Ким пропустил мимо ушей ее вопрос.
   - И я лишь хочу заверить вас, чтобы вы  не  волновались,  ибо  они  будут
использованы в благородных целях.
   Она пожала плечами:
   - Мне все равно. Они просто валялись без толку. Но я не  понимаю,  почему
вы вчера сами брали их на час.
   Ким решил, что ему следует постараться быть  обязательным:  эта  холодная
война местного значения уже действовала ему на нервы.
   - Доктор Миранда, вам и так уже  известно  слишком  многое,  -  улыбаясь,
солгал он. - И дальнейшая информация может стать угрозой для вашей жизни.
   Она положила булочку.
   - Правда?
   Ким кивнул.
   - Истинная правда. Но, как я  уже  сказал,  я  очень  благодарен  вам  за
помощь, - и, уже повернувшись уходить, добавил:
   - Но все может  коренными  образом  измениться,  если  вы  об  этом  хоть
кому-нибудь скажете.
   Доктор Миранда поняла.
   - Я уже забыла.
   Улыбка Кима была чарующей:
   - Замечательно. Именно это я и хотел от вас услышать.

Апрель - май 1967 года, Баттамбанг, Камбоджа

   Под  прикрытием  густых  джунглей  Сока  пробирался  на  север.  Небо  из
грязно-серого превратилось в почти черное, по нему неслись грозовые  облака.
Время от времени  земля  дрожала  -  довольно  низко  проносились  самолеты,
однажды он услышал глухой удар и принял его  за  первые  раскаты  грома.  Но
деревья, окружавшие его, вздрогнули совсем не  так,  как  при  громе,  и  он
понял, что удар был нанесен не небом, а человеком.
   Он  все  чаще  встречал  группы  монтаньяров,  пребывавших  в  постоянном
напряжении и страхе перед регулярными частями Лон  Нола.  Они  кормили  его,
оставляли ночевать, но от них исходил резкий запах страха, и он не  мог  его
долго выдерживать и шагал дальше.
   Теперь он чувствовал себя солдатом и даже  находил  успокоение  в  долгих
часах переходов, в дисциплине, закалявшей его и готовившей к будущей жизни.
   Он не хотел этой войны, более того, молил Будду Амиду  предотвратить  ее.
Но война втягивала его все глубже и глубже, он стал ее частью  и  знал,  что
должен быть готов ко всему. Смерть и разрушение - вот  что  теперь  окружало
его.
   Начался сезон дождей, и Соке часто приходилось идти в обход,  потому  что
равнинные места превратились в трясину.
   Подобно буддистскому монаху, он питался тем, что давали ему крестьяне  из
разбросанных в джунглях деревень. В одном маленьком форпосте,  в  двух  днях
ходьбы от Пномпеня, он  впервые  услыхал  об  ?Ангка?  как  об  организации,
которая стояла за спиной маки. Никто толком не знал, что это такое,  но  все
относились к ?Ангка? со страхом и почтением.
   И с тех пор он всякий раз, когда хотел получить в деревне  еду,  небрежно
бросал это слово, и получал все, что хотел. В деревнях  всегда  был  рис,  а
благодаря обилию озер - свежая рыба.  Древние  кхмерские  боги  одарили  его
страну неистощимыми запасами пищи.
   Он оставил в городе свои очки и свое настоящее  имя  -  двусложные  имена
были признаком принадлежности к высшим кругам, а по тому, что  он  слышал  о
маки от Сама и Рене, он  догадывался,  что  они  настороженно  относились  к
выходцам из этих кругов. И поэтому теперь он называл себя просто Сок.
   Однажды он совершил ошибку: ответил  на  хорошем  французском  одному  из
горцев, который обратился к нему на том же языке. Мелькнувшее на лице  этого
человека  недоверие  подсказало  ему,  что  впредь   он   должен   коверкать
французский, чтобы эти люди могли принимать его за своего. И, останавливаясь
на ночлег в  джунглях,  он  практиковался  в  искажении  правил  грамматики,
которые с детства вдалбливали в него в лицее. Он учился  говорить  так,  как
говорят безграмотные.
   День был серым, все утро шел дождь, идти было трудно, и он ужасно  устал.
Положив голову на пень старой пальмы, он  закрыл  глаза.  Даже  непрестанное
жужжание насекомых не тревожило его.
   Он шел уже четыре дня. Ноги у него гудели, голова кружилась. Несмотря  на
то, что он намекал крестьянам на принадлежность к ?Ангка?,  еды  он  получал
недостаточно - да им и самим не хватало. У крестьян  регулярно  отбирали  их
урожай, их долги местным землевладельцам росли день ото дня,  и  перед  ними
постоянно маячили призраки двух ужасных близнецов - нищеты и голода.
   Неужели его Кампучия превратилась в нищую страну? Ее богатства  поглотила
революция, война и алчность политиков. И он понял,  насколько  ложными  были
все его ?городские? мысли. Ему-то казалось, что вслед за революцией сразу же
наступят мир и счастье для всех.  Но  сейчас  революция  представлялась  ему
темным грозовым солнцем, накрывшим все небо, поглотившим солнце. И, лежа  на
пропитанной влагой земле, он думал о том, что его Кампучия  уже  никогда  не
обретет мира, никогда не наступит конца ее страданиям и мукам.
   Он почувствовал, что вот-вот расплачется. И в этот миг  услышал  какие-то
странные звуки, отличавшиеся от обычных звуков джунглей. Кто-то  шел  в  его
сторону, и он не знал, как себя вести - то ли  бежать,  то  ли  притвориться
спящим. Ладно, будь что будет...
   - Мим морк пи на?
   - Мим чумос ей? - это был уже второй голос.
   Он открыл глаза и увидел троих мужчин в черных рубахах и штанах. В  руках
у них были старые автоматические винтовки М-16. Маки!
   - Я пришел с юга, - ответил он. - С рисовых полей. Мою  семью  уничтожили
солдаты Лон Нола. Меня зовут Сок...
   - Мим Сок, - поправил один из маки. Сок кивнул:
   - Да, товарищ Сок. Я хочу участвовать в революции.
   Они взяли его с собой, но в качестве кого - пленника или  товарища  -  он
определить не  мог.  Километров  тридцать  они  пропетляли  по  джунглям  и,
наконец, вышли на открытое пространство, на котором стояло несколько зданий.
Среди них выделялась пагода со светло-зеленой черепичной крышей.
   Один из маки взял его за локоть и ввел в небольшое строение без двери.
   Внутри царил полумрак. По углам виднелась какая-то поломанная мебель,  на
подлокотнике плетеной кушетки без ножек сидел человек. Он равнодушно  глянул
на Сока, затем уставился в пол.
   - Одна из сиануковых свиней, - воскликнул маки, потрясая в воздухе  своим
М-16. - Они хотели захватить нас в Баттамбанге,  принц  и  Лон  Нол,  но  мы
подготовили для них сюрприз.
   - Тогда этот человек - военнопленный, - Сок нервничал,  что  было  вполне
понятно.
   Маки повернулся к нему и ударил в лицо прикладом.
   - Заткнись, - злобно выкрикнул он. - Будешь говорить, только  когда  тебя
спрашивают.
   Сок прижал ладонь к щеке. Щека горела, он почувствовал на пальцах  кровь.
У него хватило мудрости промолчать, а маки вышел и стал в дверном проеме.
   День   угас   быстро,   словно   задутая   монахом    свеча.    Митнеари,
женщины-солдаты, пронесли факелы и фонари. Сок ужасно  проголодался,  но  ни
еды, ни питья ему не дали.  Сами  маки  ужинали,  сидя  вокруг  факелов  или
фонарей.
   Закончив трапезу, они остались сидеть там же. Почему-то все они  молчали.
Затем один из них встал, зашел в пагоду и вывел оттуда обезьяну. В  джунглях
обезьяны были делом привычным, но присутствие ее в лагере маки удивило Сока.
   Обезьяну бесцеремонно втолкнули в круг. Теперь Сок разглядел, что на  ней
ошейник, а человек держал в руке длинную веревку.
   Обезьяна верещала, прыгала из стороны в сторону, но веревка не давала  ей
вырваться за пределы круга.
   Сок увидел, как  блеснула  на  свету  сталь.  Сидевшие  в  кругу  мужчины
вытащили ножи и, каждый, к кому приближалась обезьяна, старался попасть ей в
хвост.
   Наконец кому-то удалось отхватить первый  кусок  хвоста.  Хлынула  кровь,
зверек отчаянно закричал, глаза у него вылезли из орбит.
   Теперь Сок ясно видел обезьянью мордочку, полную совершенно человеческого
ужаса, детскую и старческую одновременно.
   Ножи вздымались и падали, вздымались и падали, животное вопило от боли  и
ужаса, прыгало из стороны в сторону в тщетной попытке  спастись,  удрать  от
пытки, и постепенно длинный обезьяний хвост превращался в какой-то обрубок.
   Сок почувствовал у себя за спиной движение - пленник  тоже  наблюдал  эту
сцену.
   - Вот какой новый порядок в свободной Кампучии, - горько произнес он,  за
что сразу же получил прикладом от маки.
   Сок же утратил дар речи. И ради этого он покинул несчастный,  истерзанный
Пномпень? Так что же хуже - то старое, или это новое?  Ответа  он  найти  не
мог. Во всем этом, словно в ночном кошмаре, не было никакой логики.
   Наконец кто-то сжалился над зверьком и перерезал ему глотку.  Истерзанный
трупик валялся на земле, а бойцы встали и разошлись, славно повеселившись на
ночь.
   Теперь он увидел, что к дому,  где  его  держали,  медленно  направляются
пятеро. Их охранник весь  поджался,  и  Сок  понял,  что  среди  этих  людей
находится командир подразделения. И верно, талия  одного  из  приближавшихся
была перехвачена черным кожаным ремнем, на котором висела кобура.
   Они остановились у входа. Человек с  кобурой  кивнул  Соку  -  выходи,  и
мальчик вышел. Он чувствовал себя ужасно беззащитным. Сердце его колотилось,
во рту пересохло от страха.
   - Товарищ, - сказал человек, - мне передали, что ты пришел участвовать  в
революции.
   Сок мог только кивнуть в ответ - от страха он потерял дар речи. Он не мог
оторвать взгляда от человека с кобурой. А потом почувствовал за своей спиной
присутствие охранника и это странным образом вернуло его к  действительности
- нет, весь этот ужас вовсе не был сном, от которого  он  мог  проснуться  в
своей уютной кровати на вилле в Камкармоне.
   Теперь он смог оглядеть пришедших и в двух из них узнал  тех,  кто  нашел
его в джунглях. Он перевел взгляд на командира, потом на  пятого,  стоявшего
поодаль от остальных... И вытаращил от удивления глаза.
   Сам!
   Но Сам тихонько, почти незаметно покачал головой, потом прикусил  губу  и
прижал к губам палец. Командир внимательно разглядывал Сока.
   - Так ты сказал, - заявил командир, - но как мы можем быть  уверены,  что
это правда? Ты  можешь  быть  шпионом.  Ты  можешь  быть  братом  вот  этого
мерзавца, - командир указал на стоявшего за спиной Сока пленника. - Разве мы
знаем наверняка? - Командир резко шагнул вперед. - Ты есть  хочешь,  товарищ
Сок?
   Сок снова кивнул.
   - Что ж, тогда ты должен заработать себе на еду, как и все  остальные,  -
человек взглядом изучал Сока. - Ты с этим согласен, товарищ?
   - Да, - Сок, наконец, обрел способность говорить. - Конечно. Потому  я  и
пришел.
   - Хорошо, мне нравится твой ответ, - он кивнул охраннику, и тот  отступил
в сторону. - Мне также говорили, что твоя бедная семья  уничтожена  свиньями
Лон Нола. Это так?
   - Да.
   - Надо говорить: да, товарищ.
   - Да, товарищ.
   - Тогда ты должен ненавидеть режим, - командир ухмыльнулся. - Но ты его и
ненавидишь. Ведь поэтому ты здесь, не так ли?
   Сок во все глаза глядел на командира. Он вдруг почувствовал, как ослабели
колени, во рту появился противный металлический привкус.
   - Вот этот человек - враг революции. Он убивал, пытал, насиловал,  и  все
это  -  именем  того  генерала,  который  уничтожил  твою  семью.  Это  тебе
интересно, товарищ Сок?
   - Да, - тихо произнес Сок.
   - Я тебя не слышу.
   Сок откашлялся, облизнул губы и повторил свой ответ.
   - Хорошо, - сказал командир. -  Теперь  я  намерен  оказать  тебе  честь,
товарищ. В знак сочувствия испытанным  тобою  страданиям,  -  он  расстегнул
кобуру и достал пистолет. Металл блеснул в свете факелов.
   Он дернул головой:
   - Мок! Подготовь пленного к казни. Охранник схватил пленного за волосы  и
поставил на колени в грязь.
   - А теперь, товарищ Сок, - объявил командир, - возьми пистолет. Революции
не хватает пуль, и я не могу их тратить попусту,  поэтому  приставь  дуло  к
голове и только тогда нажимай на курок. Исполняй  свой  революционный  долг,
товарищ Сок! За отца, за мать, за сестер и братьев, за всю Кампучию!
   Сок неуверенно шагнул вперед и  оглянулся  на  Сама.  Но  лицо  брата  не
выражало ничего, он  не  мог  понять,  как  ему  поступить.  Он  должен  был
действовать самостоятельно.
   Он чувствовал на себе взгляды маки, чувствовал их присутствие. Ради этого
проделал он весь свой длинный путь. И в этом было будущее его страны.
   Он сделал еще один шаг, поднес пистолет к виску человека.
   И в эту долю секунды он увидел на лице кхмера то  же  выражение,  что  на
мордочке несчастной обезьяны.
   А затем раздался выстрел, в лицо Соку полетели осколки костей  и  ошметки
мозга, и Сок задохнулся.
   Человек с простреленной головой рухнул на грязную землю. Сок почувствовал
ужасный запах испражнений и отвернулся.
   - Товарищ, - произнес командир, обняв Сока и вынув  из  его  окостеневших
пальцев пистолет, - революция гордится тобой. Виненаканы обрели покой, -  он
говорил о духах  древних  кхмеров,  и  духах  семьи  Сока,  хотя,  возможно,
высказывание его имело более общий смысл. - Теперь герою революции  можно  и
поесть, - он взмахнул рукой. - Мим Чи, мит Рос, принесите еды  для  товарища
Сока.
   Они поставили перед ним миску с рисовой похлебкой, поверх которой плавали
несколько рыбьих голов. Сок не понимал, голоден он или уже нет. Он глядел на
дымящееся блюдо. Рыбьи щечки, любимый деликатес! Но как они узнали?  Он  уже
собрался приняться за еду, как что-то  его  остановило.  По  спине  побежали
мурашки.
   Рыбьи щечки - это был деликатес для богатых.  Если  он  действительно  из
деревни, он даже не  должен  знать,  как  их  едят.  Так  что,  несмотря  на
терзавший его голод, он съел только рис.
   - Ага! - вскричал командир. - Мы теперь  знаем,  как  отличить  истинного
товарища от мерзавца, который может пробраться в Баттамбанг,  чтобы  сломить
волю  Кампучии  бороться  против   патернализма,   колониализма   и   подлых
вьетнамцев!
   Он похлопал Сока по спине и, торжественно возвысив голос, произнес:
   - Мит Свакум мок дал дамбон  румдос!  Товарищ  Сок,  добро  пожаловать  в
свободную зону! Добро пожаловать к красных кхмерам!

***

   Делмар Дэвис  Макоумер  оторвал  взгляд  от  гранита  и  стекла  панорамы
Уолл-Стрит и глянул на экран компьютера. Он на брал код, затем  свое  полное
имя и вошел в программу третьего  поколения,  специально  разработанную  для
него Киеу.
   И хотя это был сложный и отнимающий значительное время процесс, Макоумеру
он   нравился:   это   позволяло    ему    иметь    дело    с    несколькими
высококвалифицированными специалистами,  а  не  с  целой  кучей  помощников.
Система была просто  незаменима  для  его  целей  -  сбора  и  классификации
информации. Но он также понимал, что компьютерные банки данных  не  очень-то
хорошо защищены от современных воришек - он сам неоднократно пользовался  их
методами для того, чтобы обрести секретную информацию.
   И здесь, в  ?Метрониксе?,  вся  информация  охранялась  как  зеница  ока:
программа защиты ее, разработанная Киеу, так и называлась  -  ?Зеница  ока?.
Эти данные составляли основу основ организации ?Ангка?, созданной Макоумером
четырнадцать лет назад в джунглях Камбоджи.
   Он нажал соответствующую клавишу, и по экрану побежали ряды букв. Если  б
на  его  месте  оказался  компьютерный  воришка,  система  отреагировала  бы
мгновенно и отключилась,  и  задействовать  ее  снова  смог  бы  только  сам
Макоумер - система бы отреагировала на звук его голоса.
   На экране значилось:
   "ЭСТЕРХААС, ХАРЛАН, ПРДЛ. СЕН. КОМ. ПО АРМ. СЛ./ ВОЗР: 66, СУПР.  БАРБАРА
И ПАРКИНСОН/ ВОЗР: 53, ДЕТИ: РОБЕРТ/33, ЭДВАРД/29, ЭМИ/18?
   Далее был указан адрес, дата рождения, но Макоумера  интересовало,  какие
новые данные были введены в систему за последнюю неделю.
   На экране возникли три блока информации. Их было  бы  вполне  достаточно,
чтобы наметить план дальнейших действий, но Макоумер знал, что полагаться на
электронику следует лишь до  определенной  степени  -  иначе  ты  впадешь  в
слишком сильную от нее зависимость. Кроме того, он любил  личный  творческий
подход  к  делу:  разработка  сценариев  всегда  доставляла   ему   огромное
удовольствие. Именно потому его так ценили люди из спецподразделения  в  Бан
Me Туоте.
   До встречи  с  сенатором  Эстерхаасом  оставалось  сорок  минут.  Времени
достаточно, чтобы разработать эффективный путь к самому сенаторскому сердцу.
Макоумер уже встречался с Эстерхаасом, впрочем, как  и  со  многими  другими
обитателями политического Олимпа - для этого он воспользовался поддержкой  и
влиянием Вэнса Трауэра, брата Джой. Старший Трауэр и сам был сенатором,  при
том достаточно влиятельным, но  младшую  сестру  обожал  безоговорочно,  что
Макоумер сразу же понял и использовал  теперь  на  всю  катушку.  По  правде
говоря, когда выяснилось, что брат Джой - сенатор, она стала  для  Макоумера
куда более желанной.
   Он был не из тех, кто быстро привязывался к женщинам -  призраки  Бан  Me
Туота все еще преследовали его. Да и любил он,  точнее,  остро  желал  всего
лишь одну женщину... Рут, его первая жена, была хороша только в  постели,  а
Джой... Ну, Джой вообще нужна ему совсем для другого. Куда важнее ее брат  -
через него ?Ангке? удалось заманить в свою сеть многих видных политиков.  Да
и Вэнс Трауэр, сам того не ведая,  тоже  оказался  в  этой  невидимой  сети.
Поначалу Макоумер хотел впрямую объяснить ему, что от него  требовалось,  но
потом передумал: Вэнс Трауэр был человеком  честным,  и  Мако