ой  рулончик.  Почему-то  это  напомнило  Сергею
далекое-далекое  детство,  когда  в  автобусах   и   троллейбусах   были
специальные автоматы. В прорезь  бросались  монетки,  затем  нужно  было
дернуть ручку, и из щели выползал билетик.
   Возле щели была металлическая  пластинка  с  зубчиками,  чтобы  билет
легко отрывался. "Лет сто прошло", - подумал Крутин.
   Женщина пошла дальше  по  проходу,  спрашивая,  кто  не  заплатил  за
проезд. Все так же невозмутимо она продолжала брать деньги,  отсчитывать
сдачу, отрывать билеты и кивать, когда ей показывали проездные.
   Сергей  откинулся   на   спинку   скамьи,   продолжая   рассматривать
пассажиров.
   Тепло вагона и мерное  покачивание  нагоняли  дремоту.  Мысли  начали
медленно-медленно ворочаться в голове, веки опускаться вниз. Все труднее
становилось открывать глаза. "Не спать", - поминутно приказывал он себе.
   После следующей остановки в вагоне появилась женщина лет  тридцати  с
газетами и журналами.  Она  пошла  по  проходу,  предлагая  свой  товар.
Некоторые интересовались, тогда она жестами показывала цену.
   Почему подобной  работой  в  поездах  занимаются  только  глухонемые?
Может, у них своя мафия? А может, это  нормально  слышащие  и  говорящие
люди, которые работают под глухонемых? И  маскируются  под  них  в  силу
каких-то неизвестных причин? Мысли Сергея,  получив  новое  направление,
снова задвигались с прежней скоростью.
   Женщина тем временем прошла по вагону и вышла в тамбур, чтобы перейти
в следующий. На смену ей явился высокий  импозантный  старик  в  длинном
черном пальто, с благородной гривой седеющих  волос.  На  груди  старика
висел ящик с прорезью вверху и  яркой,  бросающейся  в  глаза  надписью:
"Помогите детям", сделанной гуашью на передней стенке. Правой  рукой  он
опирался на массивную палку из темного дерева.
   - Друзья, -  начал  старик  глубоким,  проникновенным  голосом,  -  я
заместитель по хозяйственной части директора  областного  интерната  для
детей-сирот. Вот уже пять лет, как мы  фактически  брошены  на  произвол
судьбы. Средств отпускается все меньше и меньше, у нас не хватает самого
необходимого. Воспитатели и обслуживающий персонал месяцами не  получают
заработной платы. Но не  подумайте,  что  мы  просим  для  себя.  Здание
находится в аварийном состоянии, срочно требуется  ремонт.  В  изоляторе
нет простейших медикаментов...
   Речь старика не оставила пассажиров равнодушными, да и сам колоритный
облик его  приковывал  внимание,  заставляя  поневоле  прислушиваться  к
словам. Люди лезли за кошельками и портмоне, бросали  деньги  в  прорезь
ящика. Старик благодарил каждого, степенно кланяясь.
   Даже Сергей когда очередь подошла  к  нему,  поневоле  сунул  руку  в
кармашек джинсов, выгреб мелочь и, не глядя, ссыпал ее в копилку.
   - Благодарю вас, молодой человек, - веско произнес старик, окинув его
проницательным взором с головы до ног.
   "Он не из Конторы", - автоматически отметил Сергей и кивнул в ответ.
   Старик поправил свой ящик и сел позади него, спиной  к  ходу  поезда.
Он, наверное, прошел уже через весь состав, завершив свой  путь  в  этом
вагоне.
   - Бестселлер, -  донесся  резкий  крик  от  начала  вагона,  -  новый
бестселлер Александры Марининой!
   В дверях стоял толстенький мужчинка ростом чуть выше дверной ручки  и
держал в руках книгу в яркой суперобложке. Голос у  него  был  тонкий  и
звонкий, как у тринадцатилетнего мальчишки.
   -   Лучшее   произведение   писательницы!   -   надрывался   он.    -
Увлекательнейший сюжет, плюс изумительная...
   Сергей  прикрыл   глаза,   прислушиваясь   к   перестуку   колес,   и
почувствовал, что опять сползает в невесомую дремоту.
   Они появились спустя пятнадцать минут.
   Крутина словно током прошибло. Честно говоря, к тому времени  он  уже
уверил себя, что все позади.  И  проблемы  могут  приключиться  лишь  на
конечной станции, до которой он и не  собирался  ехать.  Ему  достаточно
было выйти на предпоследней остановке и опять немного пройтись. И вот на
тебе! Приехал.
   Насчет них даже сомнений никаких не возникало. Двое мужчин лет сорока
- сорока пяти шли по вагону и, немного не доходя до  Сергея,  обменялись
едва  заметными  взглядами.  Один,  чуть  поплотнее,  сел  на  свободную
скамейку через проход, лицом в его сторону. Второй, брюнет,  похожий  на
цыгана, прошел мимо, как бы не обращая на Сергея внимания, и  скрылся  в
тамбуре. Плотный устроился поудобнее, мазнул по Крутину взглядом, сделал
вид, что рассматривает кого-то за его спиной,  а  затем  лениво  перевел
взгляд в окно.
   Внутри  Сергея  бушевал  уже  целый  рой  рассерженных  гномов.   Они
раскачивались на его внутренностях, прыгали на желудке,  топая  по  нему
маленькими ножками, грозили кулачками вверх и кричали непотребности.
   Как они собираются  его  брать?  Скорее  всего,  на  выходе.  Тот,  в
тамбуре, сейчас свяжется со своими. Здесь, в поезде, скорее  всего  едут
только эти два  человека.  Как  ни  сильна  Контора,  но  перекрыть  все
пригородные электрички, автобусы и  автомагистрали  большим  количеством
сотрудников она просто не в  состоянии.  Вероятно,  их  распределяли  по
несколько человек на каждый маршрут.
   Что это значит? Это значит, что уходить нужно, пока их только двое.
   Электричка  уже  не  поцокивала  успокаивающе   на   стыках.   И   не
покачивалась мерно, как колыбель младенца.  Невидимая  рука  смахнула  с
Сергея сонливость и отодвинула  ее  прочь,  далеко-далеко.  Вагон  сразу
превратился в желудок какого-то громадного животного, готовый переварить
всех, находившихся здесь. Стук колес начал напоминать лязганье капканов,
и  Крутину  невольно  захотелось  оторвать  ноги   от   пола.   Внезапно
обострились все  запахи.  Резко,  до  тошноты.  Запахи  старого  дерева,
металла, выкрашенного масляной краской,  грязи  на  полу,  человеческого
пота, несвежих бутербродов, одежды, раскаленных электрических лампочек -
все они набросились на него с разных  сторон.  Сергей  глубоко  задышал.
Вдох через рот, выдох через нос. Вдох - выдох, вдох -  выдох...  Женщина
напротив него зашевелилась, не открывая глаз.
   Плотный продолжал сидеть, безучастно глядя в окно. Время  от  времени
он чуть поворачивал голову в сторону Сергея, старательно не задерживаясь
на нем взглядом.
   Крутин посмотрел на часы. Пора бы. Где же эта чертова остановка?
   - Станция Решетово, -  как  бы  в  ответ  на  его  незаданный  вопрос
раздалось в динамике над головой.
   Вот и все. Место - лучше не  придумаешь.  Самая  пустынная  из  всех,
находившихся на этом пути остановок. Голая  бетонная  площадка,  забытая
богом и людьми.
   Сергей  встал,  поправляя  куртку.  Прямо  перед  ним,   в   проходе,
перегородив дорогу к тамбуру, оказался старик-завхоз  в  черном  пальто.
Может, этот детский попечитель тоже из них? Нет, на Крутина он сейчас не
обращал никакого внимания.
   Просто  стоял,  опираясь  на   палку,   и   поправлял   левой   рукой
перекрутившийся ремень от своего ящика. И приспичило ему выходить именно
здесь! Ехал бы уж спокойно до самого конца.
   Застегивая куртку, Сергей  покосился  через  правое  плечо.  Тот,  на
скамейке, тоже встал и с тем же ничего не выражающим  видом  пристроился
позади него.  Поезд  дернулся,  останавливаясь,  все  трое  качнулись  в
проходе.
   Старик раскрыл дверь в тамбур и двинулся  вперед.  Сергей  шагнул  за
ним, уже зная, что ожидает их там.
   Брюнет стоял у входной двери вполоборота. Старик приблизился к нему.
   Крутин, в свою очередь, чуть  ли  не  вжался  в  старика,  освобождая
пространство.
   Плотный шагнул  за  ним.  Дверь  в  вагон  закрылась.  Они  оказались
отрезанными от всех.
   Цыган  находился  перед  Сергеем,   поэтому   главное   внимание   он
сосредоточил на другом. Чуть нагнув голову, Крутин боковым зрением ловил
его движения, ожидая момента, когда...
   Поезд еще раз тряхнуло, и  он  остановился  окончательно.  Все  опять
покачнулись. Плотный сунул правую руку в карман. Начали!
   Левым локтем Сергей что есть силы двинул ему в лицо.
   Раздался  хруст.  Плотный  замычал  и  подался  назад,  ударившись  о
перегородку.
   Послышалось шипение открывающихся входных дверей. Крутин  нанес  удар
пяткой по голени плотного и еще раз, для верности,  добавил  локтем.  На
всякий случай, чтобы обезопасить тыл. Плотный  перестал  мычать  и  лишь
только клокотал с бульканьем. Нос у него был сломан.
   Но цыган уже достал пистолет, и Сергей, готовый  к  броску  на  него,
понял, что это конец. Он не успеет.

БОМЖ. СТОЛКНОВЕНИЕ

   Электричка дернулась и остановилась. Решетово. Сейчас,  через  десять
минут, здесь пройдет еще одна, в сторону города. Она будет последней  на
сегодня, и этот длинный суматошный день можно считать законченным.
   Войцех Казимирович стоял в тамбуре, зажатый  другими  пассажирами,  и
удивлялся данному обстоятельству. Обычно на этой станции в  такое  время
он   выходил   в   полном   одиночестве.   Когда-то    Профессор    даже
поинтересовался, для чего нужно было делать  остановку  в  таком  месте.
Оказалось, когда-то здесь была крупная птицефабрика. Лет девять назад ее
задушили "ножки Буша". Хозяйство разорилось, а  кто-то  нагрел  на  этом
руки. Люди, жившие в небольшом поселке при птицефабрике, не имея работы,
разбежались кто куда. Остались только старики да старухи, прозябающие на
нищенскую пенсию. Ездить  стало  некому,  а  остановка  сохранилась  как
напоминание о том,  что  когда-то  и  здесь  жили,  работали,  женились,
рождались и умирали люди, ушедшие отсюда теперь навсегда.
   Войцех Казимирович приготовился к выходу, когда  стоявший  перед  ним
смуглолицый мужчина вытянул пистолет. Ну вот, опять  грабят.  Как  много
оружия стало гулять по стране! И большая половина из тех, в  чьих  руках
оно находится, считают его рабочим инструментом, способом добычи средств
к существованию. Да, разбойничать у нас учатся быстро. Гораздо  быстрее,
чем зарабатывать.
   И в этот момент сзади  послышался  шум  борьбы.  Смуглый  на  секунду
отвлекся.
   Но Профессору этого было достаточно. Концом трости, снизу  вверх,  он
ударил его по руке с  зажатым  в  ней  пистолетом.  Оружие  задралось  к
потолку, сухо щелкнул  выстрел,  пуля  застряла  где-то  в  перегородке.
Мгновенно перехватив трость посередине, Профессор опять  нанес  удар  по
руке, но уже тяжелой частью, с набалдашником. Пистолет с  глухим  стуком
упал на пол. По счастью, самопроизвольного выстрела не последовало, а то
шальная пуля в узком тамбуре могла бы натворить дел. Все  так  же  держа
трость посередине, Войцех Казимирович ударил смуглого  набалдашником  по
лицу. Удар  пришелся  в  лоб,  встряска  была  хорошей,  к  тому  же  из
рассеченной раны хлынула кровь, заливая ему глаза..Но  смуглый  оказался
крепким парнем и бросился на  Профессора,  как  обезумевший  носорог.  И
напоролся  на  конец  трости,  предусмотрительно  выставленный  Войцехом
Казимировичем вперед. Профессор  еще  сделал  подачу,  как  при  игре  в
бильярд.
   Кончик его трости попал точь-в-точь в  солнечное  сплетение.  Смуглый
подался  обратно,  хватая  широко  раскрытым  ртом  воздух,  и  чуть  не
вывалился в открытую дверь.
   Пора было заканчивать этот цирк. Опять перехватив  трость,  Профессор
ударил его набалдашником в висок. В четверть силы.  Чтобы  тот  в  конце
концов успокоился, но не навсегда.
   Смуглый ударился о переборку, ноги его заскользили по полу, и он осел
вниз.  Вот  так,  батенька!  Левой  рукой  Войцех  Казимирович  все  еще
придерживал коробку с результатами своей кропотливой работы за полдня.
   Теперь можно позволить  себе  оглянуться.  В  другом  конце  тамбура,
привалившись спиной к стенке, скрючился довольно крупный  мужчина.  Лицо
его напоминало свежую отбивную. Спиной  к  нему  стоял  высокий,  крепко
сложенный парень, ехавший в этом вагоне, глаза его лихорадочно блестели.
Парень кивнул старику. Вот уж что-что, а на помощь случайных  попутчиков
Войцех Казимирович не надеялся. Это явление было столь же редким, как  и
поездка премьер-министра в троллейбусе.
   Мужчина сделал попытку подняться. Парень резко развернулся к нему  и,
безо всяких сантиментов, припечатал ботинком по голове. Здоровяк затих.
   Да, решительный паренек! Ничего не скажешь.
   - Быстрее,  выходим,  -  бросил  он  Войцеху  Казимировичу,  подбирая
пистолет, выпавший у смуглолицего.
   Они спрыгнули с подножки на платформу.  Через  секунду  двери  вагона
закрьшись и электричка двинулась дальше. Вокруг было пустынно и тихо.
   Профессор с парнем повернулись друг к другу.
   - Спасибо вам, - сказал Войцех Казимирович.
   - Спасибо, - произнес тот одновременно с ним. Все это вышло  довольно
комично, но ни один из них не улыбнулся.
   - Мне-то за что? - спросил парень. - Если бы не вы - мне конец.
   - Ну, зачем же так драматизировать? - Профессор поправил  коробку.  -
Обыкновенные грабители. К тому же грабить, скорее всего,  собирались  не
вас, а меня.
   Он похлопал по коробке.
   - Грабить? - Парень наконец рассмеялся. Смех у него был  хороший,  но
какой-то... странноватый, что ли. Может  быть,  излишне  нервный.  -  Вы
считаете, они хотели нас ограбить? - спросил он, захлебываясь.
   - А как считаете вы?
   -  Ох...  ну  это...  умора.  Да-а...  -  Парень  все  никак  не  мог
отдышаться, согнувшись пополам и хлопая себя руками по коленям. И  вдруг
смех с него словно рукой сняло.
   - Я считаю, что они хотели убить  меня,  -  спокойно,  ледяным  тоном
произнес он.
   Профессор почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Вот те на!
   Ненормальный он, что ли? Ну кто же будет  охотиться  за  человеком  в
пригородном поезде? Да  и  кому  нужно  его  убивать,  с  виду  обычного
среднестатистического гражданина со средним достатком? Не бизнесмена, не
братка, не фээсбэшника (тут Войцех Казимирович на мгновение засомневался
- но нет, точно нет), не делового и не  фартового.  Ох,  пахнет,  пахнет
здесь палатой № 6. То-то поведение у него, мягко говоря, нетипичное.
   - Да ну, полно вам, - как можно убедительнее сказал  Профессор,  -  с
чего им вас убивать? Так, карманы потрясти, это да.
   Парень молча достал пистолет,  выпавший  у  смуглого.  "Браунинг",  -
отметил Профессор про себя. Все так же невозмутимо парень выщелкнул себе
в ладонь обойму и продемонстрировал  ее  Войцеху  Казимировичу.  Верхний
патрон тускло блеснул в свете единственного фонаря, покачивавшегося  над
их головами.
   - Видите? Боевые. Не газ и не резина.
   - Ну и что? Дорогой мой, сейчас такие игрушки у каждого пятого...
   Парень вставил обойму обратно и прервал Профессора, поднеся ладонь  с
лежащим на ней "браунингом".
   - Такие?
   - Ну, хорошо, - вынужден был согласиться Войцех Казимирович, -  такие
- у каждого десятого. Но это еще не означает, что...
   - Знаете, что я вам  скажу,  -  медленно  произнес  парень.  Он  имел
скверную привычку перебивать собеседника. - Самое плохое, что они теперь
станут искать не только меня, но  и  вас.  Там,  в  вагоне,  у  нас  все
получилось  настолько  слаженно,  что  они  наверняка  решат,  будто  мы
сообщники. Так что, получается, вам  тоже  нужно  исчезнуть.  Уже  через
полчаса по прибытии поезда на конечную станцию они  будут  иметь  о  вас
полные сведения. Вы же сами рассказывали о себе и своей работе по  всему
составу.
   Исчезать Войцеху Казимировичу никуда не хотелось. Хотелось  дождаться
электрички, вернуться на вокзал, забраться в свое  купе,  где  тепло  от
печки, протопленной Зосей, и завалиться на постель с томиком Булгакова в
руках.
   Профессор слишком устал за сегодня.
   Парень осмотрелся  по  сторонам.  Отовсюду  платформа  была  окружена
лесом.
   - Как вы  думаете,  -  спросил  он,  -  в  какую  сторону  нам  лучше
двигаться?
   - Я думаю, - неторопливо начал  Войцех  Казимирович,  -  нам  следует
сесть на электричку и вернуться в город.
   - В город! - парень чуть не взорвался. - Вы что, не поняли?  Да  ведь
нас там сейчас начнут.искать на каждом углу. Нас же...
   Он остановился. Какое-то мгновение царила тишина.
   - Да... - наконец сказал он, - да... Все точно. Они уже знают, что мы
здесь, и поэтому...
   Парень посветлел. Казалось, невидимая ноша упала с его плеч.
   - Конечно. В город. Они бросятся сюда и будут искать нас дальше, а мы
вернемся назад. Слушайте, вы молодец, - он  посмотрел  на  Профессора  с
уважением.
   Войцех Казимирович не стал разубеждать его.
   - Кстати, как вас зовут? - поинтересовался он.
   - Сергей, - сказал парень. - А вас?
   - Войцех Казимирович, - представился старик.
   - Да ну? - изумился парень. - Вы что, поляк?
   - Да, - сухо ответил Профессор. - А вас это удивляет?
   - Ну, в общем-то, нет, - парень пожал  плечами.  -  Просто  как-то...
непривычно.
   - Привыкайте, - посоветовал Войцех Казимирович. - Или плюньте.  Я  же
не спрашиваю вас, кто вы - русский, еврей или финн.
   - Нет, вы не подумайте, - парень смущенно развел руки в стороны, -  я
не в этом смысле.
   -  Ладно,  -   сказал   Профессор,   прислушиваясь   к   постукиванию
приближающейся электрички. - А вот и наш транспорт.
   Состав, слегка  покачиваясь,  остановился  перед  ними.  Вагоны  были
полупустыми. Сергей, подозрительно вглядываясь, как будто их кто-то  мог
ожидать в темном тамбуре, поднялся на подножку. Голова же  Профессора  в
этот момент была занята совсем другим. Он размышлял, работать ему в этом
поезде или нет.
   "Черт с ним, - решил Войцех Казимирович, забираясь следом.  -  Хватит
на сегодня".

ПОГРАНИЧНИК. ПЛАНЫ НА БЛИЖАЙШУЮ НОЧЬ

   В полном молчании, если не  считать  брошенных  мимоходом  нескольких
фраз, они доехали до города. Всю дорогу старик  дремал,  откинувшись  на
спинку сиденья и крепко прижимая к себе левой рукой свой ящик. Сергей же
не сомкнул глаз.
   События  словно  развивались  по  кругу.  Он  опять  сидел  в  вагоне
пригородного поезда, и в любой момент могли появиться эти. Стенки вагона
начали  давить  на  Крутина,  как  это  случалось  с  ним  в  лифте.  Он
почувствовал, что его спина взмокла под рубашкой. Во рту стало  сухо,  а
уши снова забило ватой. Очень  заболела  голова.  Сергей  помотал  ею  и
украдкой потер виски пальцами. Пальцы оказались холодными  как  лед,  их
прикосновение было приятным, хоть на  короткое  мгновение,  но  уносящим
боль, заталкивающим ее внутрь.
   - Вам плохо, Сергей?
   Старик не спал. Он сидел, внимательно глядя на него необычно зелеными
зрачками своих глаз.
   - Нет. Все в порядке.
   - Держитесь. Мы уже подъезжаем.
   - Я же говорю, со мной все хорошо.
   Старик не сказал ни слова. Только покачал головой.  Странно,  но  его
присутствие  вдруг  как-то  успокаивающе   подействовало   на   Крутина:
"Действительно, нас не поймали, мы еще живы и в  состоянии  драться.  Не
все так плохо, ребята!"
   - Спасибо, Войцех Казимирович. Я в норме.
   Старик улыбнулся.  "Интересно,  каким  образом  этот  поляк  оказался
здесь, в нашей глуши, на должности завхоза детского интерната, - подумал
Сергей. - Где он родился, у нас или в  Польше?"  Надо  бы  спросить,  но
как-то неудобно. Вроде как он в душу к человеку лезет. А  почему  он  не
уезжает? Сейчас все бегут отсюда  куда  глаза  глядят,  была  бы  только
возможность. Вот парень из их подъезда оформляет документы  на  выезд  в
Чехию для всей семьи. А у него  чешского  только  что  национальность  в
паспорте. И он, и отец всю жизнь прожили здесь. По-чешски не понимает ни
слова.  А  едет.  Не  говоря  уж  о  Моисее  Яковлевиче  со  всеми   его
домочадцами. Те уже давно обретаются  где-то  в  районе  Красного  моря.
Старик выглянул в окно.
   - Подъезжаем, - сказал он. - Давайте собираться.
   Вокзал  встретил  их   гулом   людских   голосов,   лязгом   поездов,
объявлениями по радио и суматохой, не стихающей, несмотря на приближение
ночи.  Коммерческие  киоски  призывно   светились   витринами,   наверху
некоторых из них то вспыхивали, то гасли с