окажу.
   Сам Шурик едва мог устоять  на  месте.  Ноги  его  выплясывали,  руки
ходили ходуном, а улыбка никак не могла сойти с физиономии,  искрившейся
весельем.
   Они отошли в сторонку, чтобы не стоять на пути у  груженных  поклажей
людей, которые спешили по своим делам.
   - Вот. Смотрите, что я нашел.
   Шурик вытянул вперед худую дрожащую руку.  На  ладони  у  него  лежал
массивный женский перстень с красным камнем.
   - Видите? Видите, Профессор? - Он шептал, захлебываясь от  счастья  и
озираясь по сторонам. - Это золото? Вы  знаете,  сколько  оно  стоит?  Я
отнесу его Боре, и он даст мне за него деньги. У меня теперь будет очень
много денег.
   Войцех Казимирович взял перстень и внимательно осмотрел его.  Он  был
латунным, а камешек - из обыкновенного стекла.
   - Профессор, - Шурик взял  Войцеха  Казимировича  за  руку  и  озарил
светом своих необыкновенных глаз, - а можно, я вам сделаю подарок?
   Он дотронулся до его трости.
   - Я куплю вам новую палку. Я  видел  в  магазине  возле  рынка  очень
красивые палки. С украшениями. Они так дорого стоят, и я раньше  не  мог
вам купить. А теперь, когда у меня будут деньги...
   Шурик снова заглянул в глаза старику. А Профессору  вдруг  стало  так
тоскливо. Люди, у которых есть  все,  редко  задумываются  о  других.  У
Шурика, жившего на помойке, никогда ничего не было. Но он уже готов  был
поделиться своей удачей, не  зная  пока,  что  она  ненастоящая.  Войцех
Казимирович  представил  себе,  что  сейчас  скажет  Боря,  когда  Шурик
принесет ему эту железку. И куда он его пошлет.
   - Знаете что, Шура, - Профессор обнял его за плечи, - мне кажется, вы
должны поступить по-другому.
   - Как?
   - Подарите это кольцо Кларе. Красивые украшения  должны  принадлежать
красивым женщинам. Шурик замолчал, обдумывая услышанное.
   - А мы с вами все-таки мужчины. Мы же должны делать им подарки. Ну  а
на жизнь, Шурик, мы как-нибудь заработаем.
   Улыбка снова вернулась к нему.
   - Вы так считаете?
   - Да, - подтвердил Войцех Казимирович. - Я так считаю.
   Шурик поднял перстень вверх и полюбовался камешком.
   - Оно очень красивое. Правда, Профессор?
   - Очень. И, я думаю, Кларе оно понравится.
   Шурик спрятал кольцо в кармашек на джинсах.
   - Тогда я побегу к ней сейчас и подарю его.
   - И не забудьте сказать ей, что она красавица.
   Шурик засиял.
   - Это вы здорово придумали, с кольцом. Ой как она сейчас обрадуется.
   Он взмахнул пакетом, развернулся и побежал к  залу  ожидания.  Желтая
рожица приветливо улыбалась с его курточки. Сделав несколько шагов,  как
будто что-то вспомнив, он остановился, повернулся к Войцеху Казимировичу
и крикнул:
   - Еще увидимся, Профессор?
   - Удачи, - ответил старик, приподняв трость.
   Ну почему, почему все устроено так в этом мире? Профессор смотрел  на
удаляющегося Шурика и думал, что он что-то напутал в один из своих  дней
творения. Не должны люди жить так, как они живут. Это не правильно.  Вся
наша жизнь устроена не правильно. И движется она не по его законам, а по
каким-то другим и в совершенно неведомую сторону.
   И еще он думал о словах Короля. И об ответственности,  которая  лежит
на  нас.  И  о  выборе,  который  ставится   перед   нами:   брать   эту
ответственность на себя или оставить в покое. Ибо право выбора  -  самое
трудное из того, с чем мы сталкиваемся в жизни.
   Профессор перебрался через рельсы и подошел  к  спаль:  ному  вагону.
Дверь была открыта. Он забрался в тамбур и пошел  по  проходу  к  своему
жилищу.
   Навстречу ему из купе проводников,  превращенного  в  офис,  выглянул
Зося.
   - Здорово, - сказал он.
   - Добрый день, - поприветствовал его Войцех Казимирович.
   - Профессор, тебя тут ищут целое утро.
   - Кто?
   - Сначала Мамонт, теперь Ботя.
   - Ну, Мамонта я уже видел. А что хотел Ботя?
   - Бог его знает. Прибегал минут десять назад. Красный  весь.  Сказал,
что-то очень важное.
   Зося выглянул в окно на противоположную сторону.
   - Вот он. Я ему сказал, что ты должен скоро быть.
   Профессор посмотрел в окно. Ботя сидел на  корточках  под  вагоном  и
курил.
   Солнце светило прямо на него, и Ботя с удовольствием  подставлял  ему
широкое красное лицо, избитое оспой.
   - Сейчас я к нему выйду, - сказал Войцех Казимирович Зосе.
   Он открыл дверь. Поставил портфель под  столик  и  достал  с  верхней
полки коробку. Все. Больше ему ничего не надо. К работе он готов.
   Коробка была на широком длинном ремне,  и  Профессор  повесил  ее  на
плечо.
   Затем он закрыл купе, махнул Зосе и спустился вниз.
   - Эй! - крикнул Войцех Казимирович,  обойдя  вагон.  -  Добрый  день,
Ботя. Вы искали меня?
   Одутловатый Ботя подхватился и вразвалку  заторопился  к  Профессору.
Лицо его,  обычно  чуть  сонное,  сейчас  было  взволнованным  и  слегка
напуганным.
   "Все-таки у нас что-то происходит", - подумал Войцех Казимирович.
   - Тут, это, Профессор... В общем... Ну, человек  у  нас  с  Веркой...
Пришел сейчас, значит. Ну, туда, к нам. Вот. Кровищи...
   - Погодите, - остановил его Войцех Казимирович. Объясняться  с  Ботей
было сплошным мучением.
   Конечно, не все из "вокзальных" были красноречивы. И  многие  из  них
излагали свои мысли с некоторым трудом. Но Ботя - это уникум. Говорить с
ним было все равно что беседовать с иностранцем на чужом языке.
   Он жил со своей  подругой  Верой  там,  где  заканчивались  ремонтные
мастерские. Практически возле свалки. Неподалеку  от  кирпичного  здания
депо лежал старый остов вагона. С него сняли все, что можно было унести,
и изнутри, и снаружи. Осталась только гнилая оболочка. Это был дом  Веры
и Боти.
   Ботя  подрабатывал  грузчиком  на  погрузочной   платформе   или   на
привокзальном  рынке.  Это  если  была  работа.  Если  нет  -  он  тащил
что-нибудь отовсюду, чтобы продать. Иногда продавал.
   Вера просила подаяния перед вокзалом. У нее было  очень  жалостливое,
рано состарившееся лицо, поэтому ей неплохо подавали. Вот так вместе они
коротали свой век.
   -  Значит,  к  вам  пришел  мужчина,  -  попробовал   разобраться   в
происходящем Профессор.
   - Угу, - подтвердил Ботя.
   - Что с ним?
   - Так я ж, это... Ну, подпалил его кто-то. Я ж говорю... Кровищи...
   - Он что, ранен?
   - Ну.
   Прямо напасть какая-то. Войцеху Казимировичу явно  везло  сегодня  на
пострадавших.
   - Кто-то из наших?
   - Не.
   - Из соседей?
   Может, опять "подземный"? И у них внизу действительно произошло нечто
кошмарное?  Вышли  "белые  призраки"   и   уничтожили   всех   подземных
обитателей?
   Глупость. Ерунда полная.
   - Не. Он "чистый".
   "Чистые" -  это  те,  кто  считался  полноправными  гражданами  нашей
свободной страны. Те, которые жили своей жизнью,  которую  они  называли
"нормальной", и знать ничего не хотели о таких, как  Профессор,  Ботя  и
иже с ними.
   - Верка ему, это... Ну, перевязку... А он мне, значит:  "Позвони".  А
я...
   Как же?..
   - Пошли, - сказал Войцех Казимирович и поправил коробку.
   Они пошагали через рельсы и пробивающиеся сорняки к задам  вокзальной
территории, где стоял дом Веры и Боти. Пробираться пришлось  долго,  без
конца проползая под многочисленными составами. Для Профессора  это  было
особенно  неудобно,  ему  приходилось  стараться  не  запачкать  пальто.
Внешний  вид  очень  много  значил  в  его  работе.  Войцех  Казимирович
мимоходом подумал, удастся  ли  ему  вообще  сегодня  поработать.  Часть
полезного времени уже была потрачена, и еще  неизвестно,  насколько  его
задержит это происшествие.
   Минут через пятнадцать они подошли к дому Боти. Каркас вагона  темнел
коричневой ржавчиной с проблесками светлых пятен там,  где  должны  были
быть окна. Часть из них Ботя затянул  пленкой,  а  часть  забил  листами
старой фанеры.
   Входной двери не было, вместо нее висел кусок мешковины,  поэтому  по
дому всегда гулял сквозняк. Это было хорошо. Для тех, кто  любил  свежий
воздух. Сам Войцех Казимирович предпочел бы что-нибудь потеплее.
   Поэтому он запахнул полы  пальто,  когда  зашел  внутрь.  Температура
здесь была такой  же,  как  и  на  улице.  Вокруг  валялся  разбросанный
всевозможный хлам, служивший Боте и Вере  домашней  утварью.  В  глубине
вагона находилась спальня. Ее образовывали два старых  матраса  и  ворох
тряпья поверх них. Сейчас на  этих  тряпках  лежал  молодой  парень  лет
двадцати восьми. Его хриплое  судорожное  дыхание  они  слышали  даже  у
входа. Рядом с ним сидела Вера, у ног которой  стоял  старый,  не  очень
чистый тазик с водой. Вода в нем была красного цвета.
   "И у Веры с Ботей поломалась работа, -  подумал  Профессор.  -  Может
быть, день такой?"
   Они подошли к раненому. Вера посмотрела на них, собирая в кучу тонкие
полосы материи, которыми она делала перевязку. Парень глухо застонал.
   - Вот, - сказал Ботя.
   - Здравствуйте, Профессор, - поздоровалась с Вой-цехом  Казимировичем
Вера.
   - Видите, какое у нас происшествие?
   - Ну, - подтвердил Ботя.
   - Здравствуйте, Вера, - сказал  старик,  присаживаясь  возле  нее  на
деревянный ящик, служивший  Боте  с  Верой  попеременно  то  стулом,  то
столом. - Где вы его нашли?
   - А вот тут, прямо возле нас. Он от  свалки  шел.  Я  уже  к  вокзалу
собиралась, а он идет. И качается весь. Я думала, пьяный. Тут он подошел
к нам и упал. Мы с Ботей к нему, а он в крови...
   Пока она все это рассказывала, Профессор  отбросил  тряпки,  которыми
был накрыт парень. Вера сделала ему  перевязку,  но  на  ее  самодельных
бинтах уже расплывались  красные  пятна.  Войцех  Казимирович  осторожно
отогнул край одного из бинтов. Ого! Рана огнестрельная. Раз,  два,  три,
четыре. Четыре пулевых ранения.
   Как он еще шел?
   - Врача и милицию вызвали? - старик повернулся к замершей позади него
паре.
   - Не-е, - замотал головой Ботя.
   - Вы что, с ума сошли? Он же сейчас умрет  здесь.  Вы  представляете,
что будет?
   - Он говорит, это... - начал Ботя.
   - Он сказал: "Нельзя", - вмешалась Вера. - Ботя хотел сразу к  нам  в
отделение, а этот говорит: "Нет". И врача не  дал  вызвать.  А  говорит:
"Позвоните по телефону, и меня заберут". Ну а мы, куда по телефону?  Вот
Ботя и побежал за тобой.
   Да, получается, парень из братков. Значит, где-то рядом была разборка
со стрельбой, но ему удалось уйти. А теперь надо позвонить братве,  чтоб
приехали и забрали. Ну а с милицией,  само  собой,  встречаться  желания
нет.
   Профессор посмотрел на него. Правда,  на  крутого  парень  как-то  не
сильно похож. Стрижка не та. Да и лицо не то. Слишком интеллигентное.
   - Оружие при нем было? - спросил он.
   - Нет, - ответила Вера. - Я его раздевала. Оружия не было.
   - А документы?
   - Тоже. Никаких бумажек. Вот только картонка.
   Вера подала Войцеху Казимировичу бледно-зеленую пластиковую карточку.
Он повертел ее в руках. Посредине был выдавлен большой логотип "Роскон",
чуть ниже мелким шрифтом "Уровень 1",  а  по  краю  шла  широкая  темная
полоса. Странная карточка, раньше ему  такие  не  попадались.  Профессор
положил ее на ящик возле раненого. В этот момент  парень  открыл  глаза.
Кроме боли, в них сейчас ничего не было.
   "В общем, если он из братвы, нужно срочно вызвать их, пусть приезжают
и забирают, -  подумал  Профессор.  -  В  милицию  действительно  ничего
сообщать не надо. Не стоит портить отношения с бандитами".
   - Он называл номер?
   Вера с Ботей одновременно пожали плечами.
   - Какие-то цифры говорил, так разве запомнишь, - сказала Вера.
   Войцех Казимирович наклонился к парню:
   - Эй... Вы меня слышите? Кто вы?
   Он возвращался долго и тяжело. Как будто из последних  сил  выныривал
из глубины на поверхность мутно-зеленой воды.
   - Я... - его запекшиеся губы наконец издали членораздельный звук. - Я
с пятьдесят третьей весны.
   Профессор с сомнением посмотрел на него.  На  такой  возраст  парень,
безусловно, не тянул.  С  большой  натяжкой  ему  можно  было  дать  лет
тридцать, но никак не больше.
   - Я вызову врача, - сказал Войцех  Казимирович.  Парень  обеспокоенно
задвигался.
   - Не надо... Не говорите никому... Нужно позвонить...
   - Скажите номер, - старик наклонился поближе.
   Раненый начал медленно называть номер. Профессор его не записывал,  у
него была хорошая память, особенно на цифры. Последнюю парень  прошептал
невнятно, и пришлось переспрашивать. Цифр было на  одну  больше,  чем  в
обычном городском номере.
   - Это что, в другом городе? - спросил Профессор.
   - Нет... Здесь... Звоните из любого  автомата,  без  карточки...  Вас
соединят. Скажите, где меня найти.
   - Хорошо, - сказал Войцех Казимирович.
   - И еще...
   Старик опять наклонился  к  нему.  -  Скажете...  я  оставил  это  на
свалке... южный сектор, возле бетонных блоков... Там  красный  баллон...
сантиметрах в тридцати от него.
   - Хорошо, - опять повторил Профессор. Раненый откинулся назад.
   - Быстрее,  -  прошептал  он.  -  Нужно  быстрее...  Пока  еще  можно
успеть...
   Профессор подумал, что парень боится, как бы не  умереть  до  приезда
своих.
   - Держитесь, - сказал он. - Я быстро. Сейчас за вами приедут.
   - Зеленый... - лихорадочно забормотал парень. - Искать на  зеленом...
случайно... Слишком большой объем...
   Он, похоже, снова  начал  уплывать.  Зрачки  помутнели,  взгляд  стал
отсутствующим.
   Профессор оглянулся. Вера,  выходившая  выплеснуть  воду  из  тазика,
только что зашла обратно. Ботя сидел у входа, искоса  посматривая  в  их
сторону, и курил, зажав сигарету в щепоть.
   - Да, - выйдя на воздух, Профессор обернулся к ним, - а  вы  стрельбы
не слышали?
   - Не, - ответил Ботя.
   - Никто не стрелял, - подтвердила Вера.
   - Ночью, - уточнил Войцех Казимирович. - В районе свалки?
   Они оба отрицательно покачали головами. Ближайший телефон-автомат был
на  тихой  улочке,  которая  начиналась  сразу  за  мастерскими.  Войцех
Казимирович поспешил туда. Отойдя шагов десять,  он  оглянулся.  Вера  с
Ботей уже скрылись в своем вагончике.  Вдалеке  за  ним  серой  громадой
высились горы свалки. Где-то на ней лежало неизвестно  что,  оставленное
парнем, который сейчас цеплялся за жизнь, пропитывая  кровью  тряпки  на
Вериной постели. Профессор подавил в себе  желание  зайти  на  свалку  и
найти то, что он там спрятал. Меньше знаешь, крепче  спишь.  Если  из-за
этого придется сцепиться с братвой... Первые же шишки достались бы  Боте
с Верой, да и другим "вокзальным" могло перепасть. Нет, не стоит.
   Профессор прошел по  территории  мастерских  и  вышел  через  боковую
калитку на улицу. Телефон находился метрах в двухстах отсюда.
   Значит, парень сказал, можно звонить без карточки.  Поглядим.  Войцех
Казимирович начал набирать цифры. Одна, вторая...  последняя.  В  трубке
воцарилась тишина, затем что-то щелкнуло и пошли гудки вызова. Буквально
после второго гудка трубку сняли.
   - Слушаю, - голос был мужской, бодрый.
   - Добрый день, - сказал Профессор. - Меня попросили вам позвонить.
   - Добрый день. Говорите.
   - С одним из ваших товарищей случилось несчастье. Он ранен.
   Молчание. Видно, человек на том конце немного сбился с толку.
   - Кто ранен? Какой товарищ?
   - Я не знаю его имени. Он назвал этот номер и просил передать,  чтобы
вы за ним приехали. В него стреляли. Он получил четыре ранения и  сейчас
без сознания.
   - Минутку! - вдруг  возбужденно  закричал  собеседник.  -  Только  не
вешайте трубку! Сейчас...
   Послышались  отдаленные  голоса,  слов  было  не   разобрать,   затем
щелканье, и наконец новый мужской голос произнес:
   - Да. Я слушаю.
   - Ваш товарищ ранен. Он просит, чтобы вы приехали  и  позаботились  о
нем. - Профессор начал терять терпение. Пока они  поймут,  что  к  чему,
парень успеет два раза отдать концы.
   - Адрес, - жестко потребовал мужчина.
   - По улице Конева вниз,  мимо  вокзала,  до  мастерских,  со  стороны
железной дороги увидите каркас от вагона. Он там.
   - А вы кто? - Напору мужчины трудно было противостоять.
   - Вейнштеллербаум Сигизмунд  Иосифович.  Я  там  совершенно  случайно
выгуливал собаку, и меня попросили...
   - Где вы сейчас находитесь?
   - Здесь. Послушайте, ваш человек еще просил передать, что он  спрятал
что-то на свалке. В южном секторе, возле поваленных бетонных блоков. Там
должен  лежать  какой-то  красный  баллон.  Это  спрятано   в   тридцати
сантиметрах от него. Вы поняли?
   - Где вы на...
   - И еще. Он очень плохо себя чувствует. И просит, чтобы  вы  приехали
побыстрее.
   - Откуда вы звоните? Подождите, не разъединяйтесь. Не...
   Войцех Казимирович  аккуратно  опустил  трубку  на  рычаг.  Разговоры
разговорами, а дело  делать  надо.  А  то  так  и  целый  день  пройдет.
Совершенно без толку. Свою задачу он выполнил. Теперь  пускай  эти  люди
поторопятся.
   Профессор повернулся спиной  к  автомату,  висевшему  на  пожелтевшей
кирпичной стенке магазина "Детское питание", и пошел вверх  по  улице  к
вокзалу.
   Пора было приниматься за работу.

ПОГРАНИЧНИК. ГРАЖДАНЕ ПАССАЖИРЫ, БУДЬТЕ ВНИМАТЕЛЬНЫ И ОСТОРОЖНЫ!

   До "Стройдетали" Сергей добрался в начале четвертого. Времени на  это
ушло больше, чем он  рассчитывал.  Ноги,  совершившие  рекордные  забеги
сегодняшним утром, отказывались поддерживать такой  сумасшедший  темп  и
напоминали о себе гудением и ломотой. Спина и задница, принявшие на себя
недостатки скоростного спуска по ореховому дереву, болели с каждым часом
все сильнее и сильнее.
   На  самой  платформе  Крутина  ожидал  неприятный  сюрприз   в   виде
расписания поездов. Судя по  нему,  очередная  электричка  прошла  здесь
менее чем за десять  минут  до  его  прихода.  А  следующую  приходилось
ожидать только через полтора часа.
   Платформа была  абсолютно  пуста.  Все,  кто  хотел  уехать,  уехали,
приехавшие разошлись. Сергей, поеживаясь, сел на скамейку  под  навесом.
Становилось довольно прохладно, он застегнул куртку  доверху  и  засунул
руки  в  карманы.  Со  стороны  Крутин   слегка   походил   на   ворону,
нахохлившуюся на  ветке.  Курить  хотелось  ужасно.  По  дороге  ему  не
встретилось ни одного киоска. Сама же платформа находилась  в  безлюдной
местности, возле лесопосадки, и никаких следов цивилизации типа торговых
точек на ней не было.
   Минут через сорок начали подтягиваться  люди.  В  основном  это  были
рабочие с кирпичного завода, который находился здесь неподалеку.  Никого
подозрительного.
   Пока все спокойно.
   Как бы медленно время ни тянулось, но, нужно отдать ему  должное,  на
месте оно  не  стояло.  Мало-помалу  истекли  томительные  полтора  часа
ожидания.  К  этому  времени  на  платформе  насчитывалось  уже  человек
двадцать. Поддавшись общему настроению, Сергей встал со скамейки и начал
прохаживаться туда и обратно, поминутно поглядывая в сторону города,  не
идет ли? Электричка появилась с опозданием на четыре минуты.  Скрежетнув
тормозами, она остановилась на площадке. Народ повалил к вагонам.
   Крутин направился к последнему из них, пропустил вперед двух женщин с
тяжелыми хозяйственными сумками и забрался внутрь. Народу было  довольно
много.
   Он с трудом отыскал свободное место в самом конце.
   Пробираясь туда, Сергей незаметно осматривал  всех  пассажиров.  Нет.
Никого из Конторы вроде бы нет.  Значит,  пока  порядок.  Может,  ему  и
удастся вырваться.
   Он опустился на жесткую деревянную скамейку. Лицом  к  Сергею  сидела
полная женщина в очках и дремала, привалившись головой к окну.
   Поезд постоял  еще  минуту  и,  тихо  дернувшись,  отчалил  прочь  от
платформы.
   Никто больше в их вагон не садился. Никаких новых пассажиров.
   По  проходу  прошел  кондуктор.  Невысокая  женщина   в   темно-синем
форменном пальто.  Ее  бесцветные  волосы  были  уложены  на  затылке  и
спрятаны под беретом того же казенного цвета. Сергей заплатил за  проезд
до конечной остановки.
   Женщина бросила деньги в сумочку, висящую на шее, и оторвала билет от
ленты, скрученной в  туг