я к ?Сказкам  южных  морей?  в  темно-синем  тисненом  переплете,  с
серебряной шхуной, летящей на всех парусах к  далекому,  заросшему  пальмами
острову.  Джека  Лондона  он  обожал  с  детства:  в  Кушке,  в  гарнизонной
библиотеке, детских книжек не нашлось, зато имелся Лондон в восьми томах,  и
Каргин прочитал их от корки До корки. Было ему тогда одиннадцать лет.
   В середине месяца, за неделю до хозяйских  именин,  прилетел  серебристый
?оспрей?, но почему-то без  Магуара,  Квини,  Тауэра  и  прочих  влиятельных
отпускников. Возможно, эти персоны, которых хозяин любил  и  ценил,  еще  не
нашли для него подарка; возможно, задерживались по делам или же в силу  иных
причин, неведомых Каргину; возможно, намечался  еще  один  рейс,  поближе  к
великой дате. Но их отсутствие было возмещено с лихвой.
   Первым из самолета вышел наследный Принц и президент Роберт Генри Паркер,
в костюме колониальных времен, пробковом шлеме и темных очках; ни  дать,  ни
взять,  сагиб-британец,  готовый  поохотиться  на  тигра.  За   ним   шагали
полусонный Мэнни и взмокшие пилоты с багажом; один  из  них  тащил  знакомый
ящик с крупнокалиберными ?пушками?.  И,  наконец,  явилась  Мэри-Энн,  будто
королева в  тронном  зале:  рыжие  локоны  до  плеч,  алый  хитон,  расшитый
блестками, туфли на  высоких  каблуках,  алмазные  серьги  и  ожерелье.  Под
утренним солнцем она светилась и сияла как новогодняя елка, доставленная  на
Иннисфри то ли с некоторым запозданием,  то  ли  с  расчетом  на  неминуемый
праздник, который случится месяцев через пять.
   "Трезвая, и при параде?, - отметил  Каргин,  приникший  к  телескопу.  Он
поглядел, как вице-мэр и капитан Акоста, встречавшие  гостей,  целуют  ручку
Мэри-Энн, ведут ее и Бобби к ?кадиллаку? как взвод Сегри берет ?на  караул?,
а лейтенант Гутьеррес открывает дверцы; как грузят багаж и как рассаживается
по джипам почетный эскорт; как Мэри-Энн воркует с черноусым  Гутьерресом,  а
Боб, недовольно скривив губы, посматривает на них.
   Кортеж тронулся, и Каргин, оторвавшись от телескопа, невесело вздохнул.
   Жизнь на Иннисфри была скучноватой, однако не лишенной прелестей - таких,
как свежий воздух, не слишком обременительные труды,  беседы  и  прогулки  с
Томом, книги и даже пиво,  приправленное  анекдотами  Спайдера.  Но  главным
достоинством был, несомненно, покой. Покой, распорядок, отсутствие суеты.
   Но, кажется, им наступал конец.

Глава седьмая

   Предчувствие не обмануло Каргина. Из троицы гостей самым  тихим  оказался
Мэнни. Вставал он не раньше полудня, но этот акт был чисто  символическим  и
означал, что он перебирается с  постели  на  лежак  к  бассейну.  Здесь,  за
кипарисовой рощицей, укрывшись в их густых тенях,  Мэнни  проводил  часы  от
завтрака до обеда, и от обеда до ужина; то ли спал, то ли мечтал с открытыми
глазами. Склонность к горизонтальной позе была,  вероятно,  заложена  в  нем
генетически, как и другие привычки, о коих в приличном обществе  не  принято
упоминать.
   Но вряд ли мечтательная пассивность огурца,  произрастающего  в  теплице,
была характерной для любого гея. Боб Паркер, например, кипел как  перегретый
чайник, полный кипятка, и эта злобная энергия взывала к осторожности. Он был
постоянно недоволен - конюхом, который заседлал не  ту  кобылу,  официантом,
подавшим тарелку не с той стороны, горничной, смахнувшей пыль  с  оружейного
ящика, и, наконец, капитаном ?Дункана? - тот во время  морской  прогулки  не
разрешил  поднять  на  палубу  подстреленных  акул.  Главным  же  поводом  к
недовольству были не конюхи и слуги, не мистер Гэри  и  не  пилот,  которого
Бобби поучал, как управлять ?вертушкой?, но аргентинец Хью Арада.  Казалось,
их обуревает неприязнь столь же прочная, как  между  грифом  и  шакалом,  не
поделившими падали, но проявлялась она по-разному: Боб язвил и не  стеснялся
давить  на  мозоли,  а  референт  был  сдержан  и   холоден,   точно   снега
Килиманджаро.
   При всем при том  он  увивался  за  Мэри-Энн  и  делал  это  с  испанской
галантностью:
   Цветы, прогулки под луной и пламенные взоры. Правда,  Каргин  сомневался,
что этот сушеный лещ действует по склонности, а не  по  расчету,  но  Нэнси,
вроде, поощряла его старания - может,  с  намерением  братца  подразнить,  а
может, Хью ее забавлял.
   От Боба Каргин держался подальше из общих стратегических  соображений,  а
еще потому, что вспоминать об их стрелковом состязании как-то  не  хотелось.
Уж больно опасные были мишени! Наследный принц мог получить за  эти  шалости
всего лишь выволочку,  а  мушкетер  короля  -  расчет  без  всяких  выходных
пособий. Что Каргину никак не улыбалось.
   Само собой, не в  интересах  Бобби  хвастать,  когда  и  с  кем  дырявили
физиономию дядюшке, однако  стоило  Учесть,  что  мистер  Паркер  -  человек
неординарный. С особой сексуальной ориентацией,  проще  говоря.  Такие  типы
слишком неуравновешены и импульсивны, болтливы и ненадежны - так, во  всяком
случае, предполагал Каргин. Данный тезис являлся чисто теоретическим, ибо  с
голубыми  ему  общаться  не  приходилось;  к  ?Стреле?  их,  разумеется,  не
подпускали на дух, да и к Легиону тоже. В рязанском училище, вроде, сыскался
один, но все, что помнилось по этому поводу, было весьма неприятным, если не
сказать трагичным: парня били смертным боем и через месяц отчислили.
   Итак, он старался не попадаться Бобу на глаза, и, вероятно,  эта  тактика
была взаимной: Боб его тоже не замечал, как бы по молчаливому уговору.
   Однако Мэри-Энн тот уговор не касался.
   На третий день после прибытия  гостей  Каргин  сидел  в  баре  служебного
корпуса и пил пиво. Пиво уже текло у него из ушей, но отказаться он никак не
мог, не потеряв престиж в ?нашей компании?. Впрочем, сидели хорошо,  травили
в очередь анекдоты, а рассказавший подержанный пил штрафную кружку - кварту,
что в нормальной системе мер составляло около литра.  Каргин  обходился  без
штрафов, так как для местной публики весь российский армейский фольклор  был
абсолютно новым - даже бородатая повесть про напророчившего мину  боцмана  и
его дурацкие шутки. Эту историю он как раз и пересказывал,  когда  в  дверях
возникла Нэнси. За ее спиной маячила тощая фигура Хью.
   Девушка оглядела сидевших за столом - Спайдера. Тома, Сэмми, Стила  Тейта
и Каргина; затем, ткнув в него пальцем, промолвила:
   - Вот этот!
   Хью, без большой радости в голосе, пояснил:
   - Сеньорита желает искупаться в Лоу-Бей. Прогулка на  лошадях.  Необходим
сопровождающий. Мистер Спайдер, распорядитесь.
   - Уже распорядился, - пробасил тот, вставая с улыбкой от уха до уха. -
   Лучший спутник для сеньориты  -  папа  Альф!  Если  кобылка  заартачится,
сеньорита может оседлать меня. В любом удобном месте.
   Но у Мэри-Энн были свои  соображения,  кого  и  где  седлать.  Кивнув  на
Каргина, она топнула ножкой:
   - Сказано - хочу вот этого!
   Щеки Тома порозовели, Сэмми хихикнул, а Спайдер развел руками:
   - Блаженны ничего не ждущие, ибо они не обманутся? Собирайся, парень!
   - Слушаюсь, сэр, - сказал Каргин и с неохотой поднялся. Пиво  бултыхалось
в его желудке, тянуло книзу. Он коснулся живота, пробормотал:
   - Один момент? сбегаю за оружием?
   - На полную обойму заряди! - рявкнул Спайдер  ему  вслед.  Сэмми  и  Тейт
расхохотались.
   Через пять минут Каргин был у конюшни, где Дуган, старший  конюх,  держал
под  уздцы  двух  лошадей  -  вороную  кобылу  и  мышастого  мерина.  Хью  с
непроницаемым видом следил, как Мэри-Энн  устраивается  в  седле.  Ее  рыжие
волосы были распущены, короткая юбка не закрывала колен, под розовой маечкой
подрагивали полные груди. ?Что за пристрастие к  ярким  цветам??  -  подумал
Каргин.
   Нэнси подмигнула ему.
   - Ездить умеешь, киллер?
   - Как-нибудь справлюсь, - он вскочил в седло, не коснувшись стремени.
   Мышастый с одобрением фыркнул.
   - В бухту заплывают акулы, - произнес Хью, мрачно уставившись на Каргина.
-
   Будьте внимательны. Как вас?.. Керк?..
   - Да.
   - Так вот, Керк, не спускайте с  сеньориты  глаз.  Я  слышал,  вы  хорошо
стреляете? Надеюсь, не только в тире?
   - Да у него руки по локоть в крови!  -  дернув  повод,  Мэри-Энн  послала
кобылу рысью. Дуган еле успел отскочить.
   Они промчались мимо служебного флигеля, затем - по пандусу,  который  вел
вверх, к Нагорной тропе. Там вороная  перешла  в  галоп.  Мышастый,  грохоча
копытами по асфальту, отстал на половину корпуса.  Ветер  хлестнул  в  лицо,
волосы девушки взвихрились, юбка вздулась  пузырем;  сейчас  она  напоминала
ведьму, летевшую на шабаш. Не иначе, как к самому Сатане.
   Тьма, свет, тоннель, мостик, снова тоннель? Солнце бьет в глаза,  щекочет
шею теплыми лучами? Слева - провал,  изумрудная  зелень  мангров,  скалы  на
далеком горизонте; справа - стекающий  вниз  горный  склон,  синяя  ленточка
реки, поселок среди прибрежных пальм и бухта - словно разинутый  рыбий  рот.
Впереди - рыжая ведьма на черном коне?
   Промелькнули  озеро,  купол  второго  поста  и  водопад,  питавший  реку.
Перестук копыт делался то глуше, то звонче, асфальт сменяли  горбатые  спины
мостов, тяжелый пистолет в кобуре  хлопал  Каргина  по  бедру,  серый  ковер
дороги разворачивался все быстрей, и казалось, что в очередном  прыжке  кони
взмоют в воздух, проплывут в нем и рухнут без всплеска и  фонтанов  брызг  в
океанскую синь.
   "Как бы в самом деле куда-нибудь не рухнуть?, - забеспокоился Каргин,  но
у дорожной развилки вороная сбавила ход и, пофыркивая, начала спускаться  по
серпантину на пляж. Пришпорив лошадь, Каргин поравнялся с девушкой. Ее глаза
сияли чистым изумрудом, бледные щеки разрумянились, и веснушки у вздернутого
носика стали почти незаметны. С ним была другая Мэри-Энн, абсолютно  трезвая
и лет на пять младше рыжей стервы из  ?Старого  Пью?.  Может  быть,  на  все
десять.
   - Скучал, ковбой? - Нэнси лукаво покосилась на него.
   - Не было повода, сестренка, - отозвался Каргин.
   - Вот как? А я-то думала, в этой дыре только и делают, что скучают.
   - Ну, отчего же? Тут масса интересных занятий. Можно на  звезды  глядеть,
выслеживать космических пришельцев, можно пить пиво или охотиться  на  крыс?
Еще - присматривать за твоим дядюшкой.
   - И как тебе дядюшка?
   Неопределенно пожав плечами, Каргин произнес:
   - А что? Дядюшка о?кей?  Пожилой  джентльмен,  но  в  хорошей  физической
форме. Правда,  слегка  суховат?  Но  это  уж  проблема  его  племянников  и
племянниц.
   Ответная реплика Мэри-Энн была выразительной,  но  неразборчивой.  Лошади
спускались вниз, поматывали головами, шли неторопливо, будто давая всадникам
время поговорить. Над дорогой смыкались ветви деревьев, ее асфальтная  лента
была перечеркнута тенями и походила на блеклую мозаику  из  серых  и  черных
пятен.
   - Моей матери Оливии Халлоран по завещанию деда  досталась  шестая  часть
фамильного состояния, - вдруг сказала Мэри-Энн. - Потом она вышла  замуж  за
Джеффри Паркера, моего отца? за англичанина? Но это было не единственным его
грехом.
   Каргин не произнес ни слова. Вероятно, в семье  Халлоранов  имелись  свои
счеты, но он не горел желанием в них разбираться.
   - Отцу хотелось участвовать в делах компании?- взгляд  Мэри-Энн  скользил
по резным кронам дубов и сейб. - Его право, верно? Как  ты  считаешь,  Керк?
Все-таки  член  семейства  и  крупный  акционер?  Но  дядюшка  не   признает
компаньонов. Особенно тех, которые любят противоречить и спорить?  Таких  он
гнет в бараний рог. Так ли, иначе, но сгибает. Учти, ковбой:  он  -  великий
мастер сыграть на человеческих слабостях.
   - А слабости были? - с вежливым интересом спросил Каргин.
   - Были. Отец? он  увлекался  женщинами.  Дядюшка  это  поощрял?  не  сам,
конечно, через десятые руки. И все записывалось и подшивалось  к  делу.  Два
года или три, а может, четыре? Не знаю. Я была слишком мала. Потом?  Ну,  ты
понимаешь, что случилось потом.
   - Сообщили матери?
   Она кивнула.
   - Да. Но сразу они не разошлись. Ссорились долго? Мать  отобрала  у  отца
доверенность на управление имуществом.  Деньги,  однако,  давала?  а  может,
дядюшка Патрик старался? Отец их проматывал,  мать  запила,  оба  скандалили
из-за детей, из-за нас с Бобом, и оба звали меня  Нэнси,  -  Мэри-Энн  зябко
передернула плечами. - Ненавижу это имя! И ненавижу вспоминать о детстве!
   "Богатые тоже плачут?, - подумалось Каргину. Он посмотрел  вперед.  Спуск
закончился, и дорога  уходила  в  заросли,  подступавшие  к  пляжу  сплошной
зеленой стеной. Воздух тут был  душноватым;  морские  запахи  смешивались  с
влажными испарениями мангр. Солнце  еще  висело  высоко,  не  доставая  пару
ладоней до причудливых скал Хаоса.
   Каргин заглянул в лицо девушки.
   - Где же теперь твой отец?
   - Умер. Лет через пять после разрыва с матерью.
   - A c ней что?
   - Она в Санта-Кларе, в лечебнице? Клиника ?Рест энд квайет??  так  мы  ее
называем - клиника. А в сущности, психушка для богатых.
   "Покой и тишина?, - мысленно перевел Каргин, а вслух спросил:
   - Поэтому ты и живешь в ?Эстаде?? С братом?
   Губы Мэри-Энн скривились, словно в рот ей попало что-то кислое.
   - С ним живет Мэнни? ну, и другие из клуба ?Под голубой  луной?.  А  я  -
так, навещаю? У меня квартира в Нью-Йорке, на Мэдисон-авеню. Подарок щедрого
дядюшки.
   - Могла бы не принимать такие подарки, -  заметил  Каргин.  -  Как-никак,
шестая часть фамильного состояния - за вами.
   Нэнси замотала головой, рыжие  волосы  разлетелись,  вспыхнули  на  свету
огненными нитями.
   - Уже нет. Если ты, ковбой, имеешь на  меня  виды,  то  учти:  я  сижу  в
кармане у старого козла. Все мы там сидим - и я, и мама, и  Бобби?  Бобби  -
глубже всех.
   - Почему?
   - Потому, что хочет больше. И думает, что все получит.
   - Разве не так?
   - Так, не так? Не знаю, -  Мэри-Энн  поморщилась.  -  А  знаю  одно:  все
проекты дядюшки насчет Боба терпели крах. Полное фиаско! А такой,  какой  он
есть, он Патрику не нужен.
   - Насчет тебя тоже есть проекты?
   - Сомневаюсь, Керк. Наследственность у  меня  неважная.  Пью,  как  мать,
гуляю, как отец? В общем, я не пай-девочка и никогда  не  пела  в  церковном
хоре.
   - Это я заметил, - откликнулся Каргин. Они  выехали  на  пляж.  Ветра  не
было, и  тент,  растянутый  между  домиками,  уныло  провис  над  полукругом
шезлонгов.
   Поверхность бухты казалась недвижной как полированный  лазуритовый  стол;
блики солнца дробили ее внезапными вспышками-взрывами.
   - Ну-ка, сними меня, - сказала  Мэри-Энн,  когда  лошади  остановились  у
помоста. Вороная косила на мерина огненным глазом, но тот,  опустив  голову,
равнодушно уставился в песок.
   Спешившись, Каргин обхватил талию девушки, поднял ее, осторожно извлек из
седла. На этот раз он не почувствовал запаха спиртного - ароматы были совсем
другими, сладкими, волнующими. Так  пахло  молодое  желанное  женское  тело?
плоть, разгоряченная скачкой и солнцем? так пахла Кэти?
   Наверное, что-то дрогнуло в его лице при этой мысли - Мэри-Энн,  отступив
на  шаг  и  искоса  поглядывая  на  Каргина,  принялась  с   неторопливостью
разоблачаться. Под майкой у нее не было ровным счетом ничего, да и под юбкой
тоже, если не считать треугольного клочка ткани, который держался на  тонком
шнурке. Сдернув его, она отступила подальше - так, что  лопатки  уперлись  в
решетчатую стенку домика, - привстала  на  носках,  потом,  будто  балерина,
вытянула ногу и согнула ее в колене. Кожа у нее  была  на  удивление  белая,
только лицо и шея тронуты легким загаром.
   - Раздевайся, киллер? И погляди, какие ножки?
   - Хорошие ножки, - согласился Каргин. - Жаль, если их оттяпает акула.
   Поэтому лезь в воду, а я уж, не раздеваясь,  постою  на  бережку.  Вот  с
этим, - он похлопал по кобуре.
   - Я сюда не купаться приехала. Купаюсь я обычно в ванне, - призналась
   Мэри-Энн и, оторвавшись от стены, шагнула к нему. - Ты когда в  последний
раз занимался сексом? И с кем? С потаскушками из ?Пентагона??  В  очередь  с
папой Альфом?
   - А что, там неплохие девушки?- пробормотал Каргин, чувствуя, как  тонкие
ловкие пальцы расстегивают поясной  ремень.  Пояс  упал  вместе  с  кобурой,
Грохнув о доски, и пришел  черед  молнии  на  комбинезоне.  Удобная  одежка;
одевается быстро, снимается еще быстрей. Особенно, если  есть  помощник.  От
башмаков и берета он избавился сам. Губы Мэри-Энн были горячими и  влажными.
Он приподнял ее, раздвигая бедра, касаясь лицом полной упругой груди.  Мышцы
под нежной кожей напряглись, потом - будто поверив, что  держат  крепко,  не
уронят -  девушка  расслабилась,  вздохнула  и  закрыла  глаза.  Ее  ноготки
царапали спину, но Каргин уже не ощущал ни боли,  ни  тяжести  приникшего  к
нему тела. Оно казалось легким,  хрупким  и,  в  то  же  время,  пленительно
округлым; теплая  спелая  плоть,  кружившая  голову  почти  неуловимыми,  но
знакомыми ароматами. Чем-то сладким и горьковатым?
   Запах магнолий в дворцовом саду?..
   Он повернулся и, не прекращая сильных ритмичных движений, прижал Мэри-Энн
к решетчатой деревянной стене. Она вскрикнула; кольца обхвативших его рук  и
ног сделались крепче, на висках у нее выступил пот, острые зубки  впились  в
шею под ухом. ?Вампиров  просят  не  беспокоиться?,  -  пробормотал  Каргин,
запустив пальцы в ее локоны и заставляя откинуть рыжеволосую головку.
   Теперь Мэри-Энн стонала и всхлипывала все громче, и,  будто  аккомпанируя
этим звукам, вороная  ответила  негромким  ржанием.  Дыхание  девушки  стало
горячим,  прерывистым  -  будто  жаркий  ветер,  скользнувший  сквозь   рощу
магнолий, впитавший их  запах,  овеял  лицо  Каргина.  Он  стиснул  челюсти,
выгнулся в пояснице и тоже застонал - коротко,  глухо.  Потом,  ощутив,  как
обмякло тело Мэри-Энн, с осторожностью опустил ее на пол.
   Минуту-другую она глубоко дышала, полузакрыв глаза  и  прижимая  к  груди
ладошку с тонкими пальцами. Каргин, отвернувшись, натягивал  комбинезон.  Он
не испытывал  неловкости  или  смятения;  может  быть,лишь  нежность,  какую
чувствует мужчина к женщине, отдавшейся по собственному, явному и очевидному
желанию. Но по прежним опытам он знал, что чувство это преходяще, ибо за ним
стояла физиология, а не любовь; то, что на английском  называют  коротким  и
емким термином - sex. Такое слово имелось и в родном языке,  но  в  нем  ему
придавали иной оттенок, отчасти постыдный, отчасти связанный  с  медицинской
практикой. И потому, если б Каргин пожелал перевести это слово с английского
либо французского, самым удобным эквивалентом стал бы такой:  встретились  -
разбежались. Как с Кэти Финли.
   - А ты темпераментный парень, - услышал он, застегивая пояс. - Жаль,  что
я тут ненадолго? Ну, приедешь в Нью-Йорк - заглядывай!
   - Отчего ж не заглянуть, - пообещал Каргин и уже  хотел  добавить  что-то
ласковое, соответствующее моменту, но тут в кармане  штанов  раздался  гудок
мобильника. Вытащив его, он приложил крохотный аппаратик к уху.
   Звонил Арада.
   - Как сеньорита Паркер?
   - Отдыхает после заплыва, сэр.
   - Все в порядке?
   - Так точно. Стою на  страже,  сэр.  Акул  в  обозримом  пространстве  не
наблюдается.
   - Все равно, будьте бдительны. На пляж из рощи заползают змеи.
   - Слушаюсь, сэр. Оружие на взводе, сэр, - отрапортовал Каргин.
   Мэри-Энн захихикала.
   - Хью?
   - Он самый?- дождавшись гудков отбоя  и  сунув  мобильник  в  карман,  он
опустился на пол рядом с девушкой.
   - Хью-хитрец, Хью-ловкач?- тихо произнесла Мэри-Энн?- Шьется который год?
Под одеяло не лезет, церковь ему  подавай,  тощей  крысе?-  она  потянулась,
забросив руки за голову. - А я -  девушка  честная!  Под  одеяло,  может,  и
пустила бы, а в церковь меня не тянет!  Бобби,  конечно,  идиот,  но  я  ему
пакостить не стану.
   - Причем здесь Бобби? - удивился Каргин.
   - При том?- ладошка Мэри-Энн коснулась  его  лица,  погладила  рубец  под
глазом. - А знаешь, хоть ты и киллер, а похож на Бобби?  глаза  такие