ы приедем с женой, и, если ей квартира  тоже  понравится,  мы
снимем ее, - сказал он, закончив осмотр.
   Лизе квартира понравилась, особенно камин. Она ужо  представляла  себе,
как в ненастную погоду  будет  сидеть  вечерами  возле  камина  с  книгой,
прислушиваться к  веселому  потрескиванию  горящих  поленьев  и  поджидать
Василия.
   - Квартира отличная, но цена! - сказала она.
   - Париж стоит мессы! - пошутил Василий  и  сказал  тетушке  Эжени,  что
оставляет квартиру за собой.
   Возвращаясь в этот вечер домой. Василий и Лиза обсуждали важный вопрос:
как им проститься с людьми в маленьком городке, - с  людьми,  которым  они
были многим обязаны.
   - Ты считаешь, что обязательно нужно устроить ужин? - спрашивала Лиза.
   -  Что  значит  -  обязательно?  Можно  уехать,  ограничившись  визитом
вежливости, - попрощались и уехали. Но нам  нужно,  чтобы  у  этих  добрых
людей остались хорошие воспоминания о нас. Кто знает,  как  сложатся  наши
дела дальше, - не пригодятся ли нам провинциальные друзья?
   Ужин заказали в ресторане мсье Дюрана. Приглашены были все  знакомые  -
мэр, кюре, начальник полиции, Ренар, сам  Дюран,  -  на  этот  раз  все  с
женами.
   Мужчины отдали дань хорошим винам, слегка захмелели. Языки развязались,
все наперебой старались сказать что-либо приятное Кочеку и его милой жене.
Особенно усердствовал Франсуа Ренар.
   - Скажите, друзья, разве у меня по особый нюх на людей? Мне  достаточно
было заговорить с мсье Кочеком, чтобы узнать, что он за человек. Это  ведь
я уговорил его остановиться в нашем городе. За ваше здоровье, дорогой мсье
Кочек! - Толстяк поднялся с бокалом в руке. - Желаю вам всяческих успехов.
Надеюсь, что наша дружба не закончится сегодняшним днем. Всегда, при любых
обстоятельствах можете рассчитывать на меня и на моих друзей.
   - Франсуа прав, - взял слово мэр.  -  Вы,  мсье  Кочек,  всегда  можете
рассчитывать на нашу поддержку. Наш город хоть и маленький, но люди  здесь
благородные!..
   - Мсье Кочек добрый христианин! - сказал кюре.
   Даже мрачноватый, скупой на слова начальник полиции  расчувствовался  и
стал распространяться на тему о том,  что  лично  он  всегда  относился  к
иностранцам, живущим  во  Франции,  с  определенным  подозрением.  Что  же
касается  всеми  уважаемого  мсье  Кочека,  то  он  составляет  счастливое
исключение - он вполне благонадежный человек. Такие люди, как мсье  Кочек,
глупостей не делают и политикой не занимаются! В заключение он сказал, что
у него  есть  приятный  сюрприз  для  господина  Кочека  и  его  жены:  по
представлению господина мэра и его скромной просьбе полицейское управление
удовлетворило ходатайство господина Кочека и постановило выдать ему и  его
супруге разрешение на постоянное жительство в республике,  за  исключением
ее заморских владений.
   Эти слова начальника полиции были встречены дружными  аплодисментами  и
звоном бокалов.
   А в воскресенье рано утром, когда городок  еще  спал,  Василий  и  Лиза
выехали в Париж.



        4

   Каждое утро Василий и Лиза жадно набрасывались на газеты.  В  парижских
киосках были, конечно, и "Известия" и "Правда", но они  лишь  с  жадностью
поглядывали на них, не смея купить. Хотя и считалось, что Василий,  прожив
несколько лет с родителями в России, знает русский язык, все же  рисковать
не хотелось.
   Они читали газеты на французском, немецком, английском языках, -  в  то
время английским языком хорошо  владела  одна  Лиза.  Разумеется,  они  не
обманывались, для них было ясно,  что  официальные  сообщения  никогда  не
введут  их  в  круг  действия  таинственных  пружин,  двигающих   политику
европейских стран. Но более надежных источников информации у них  пока  не
было, и это вынуждало, до  поры  до  времени,  довольствоваться  газетными
сообщениями. А хотелось  знать  больше  и,  главное,  точнее,  потому  что
события в мире развивались в те годы с небывалой тревожной быстротой.
   Всем, даже людям,  далеким  от  политики,  было  ясно,  что  Лозаннская
конференция по разоружению, организованная в 1932 году великими  державами
с единственной целью отвлечь внимание  народов  от  надвигающейся  военной
опасности, провалилась. На этой  конференции  представители  двух  держав,
потенциальных союзников в будущем, Японии и  Германии,  маневрировали  как
могли. Дело кончилось тем, что Япония вышла из Лиги наций, а представитель
Германии покинул конференцию.
   До этого немцы настоятельно требовали пересмотра Версальского договора,
настаивали на равноправии в вооружении,  -  как  будто  члены  Лиги  наций
собрались  в  Лозанне  не  ради  упрочения  мира,  а  с  целью  скорейшего
вооружения  государств.   Свои   требования   немцы   об®ясняли   чувством
национальной гордости.  Как  ни  странно,  военные  претензии  побежденной
страны  встречали  сочувствие  у  большинства   союзников   Антанты.   Это
сочувствие с наибольшей откровенностью проявили на конференции американцы.
Больше того, правительство Соединенных Штатов рекомендовало Англии оказать
поддержку Германии, да и Францию уговаривало не упрямиться.  Что  касается
Италии, то она открыто поддерживала Германию.
   Франция не была еще послушным  партнером  США.  Премьер-министр  Эррио,
понимая опасность перевооружения Германии, делал отчаянные попытки,  чтобы
если не остановить, то хотя бы отсрочить пересмотр Версальского договора.
   Немцы, в свою  очередь,  старались  усыпить  бдительность  политических
деятелей Франции разговорами об угрозе коммунистической  революции.  В  то
время, когда канцлер фон Папен предлагал Франции вечный союз, об®единенный
генеральный штаб, военный министр фон Шлейхер и  министр  иностранных  дел
фон Нейрат  старались  внушить  всем,  что  если  союзники  не  пойдут  на
пересмотр унизительного для "Великой Германии" Версальского договора и  не
согласятся на равноправное  ее  участие  в  вооружении,  то  для  Германии
останется единственный путь - договор о дружбе с Советским Союзом.
   Нехитрый этот маневр удался. США и Англия стали обвинять  правительство
Франции в несговорчивости и весьма прозрачно намекнули, что  в  результате
своей нетерпимости Франция рискует остаться в изоляции.
   Недальновидных этих политиков ничуть не смущало, что  внешнюю  политику
Германии направлял председатель весьма могущественного  в  Берлине  "Клуба
господ" фон Папен, скандальная деятельность которого в прошлом  всем  была
достаточно  хорошо  известна.  Молодой,  стройный,  голубоглазый,  хитрый,
склонный к интригам,  он  был  накануне  первой  империалистической  войны
военным атташе в Вашингтоне. А  во  время  войны,  обосновавшись  в  Южной
Америке, развил бешеную деятельность, помогая  германскому  адмиралтейству
потопить многие морские транспорты и конвои союзников.
   Правая  рука  канцлера   -   но   менее   одиозная   фигура.   Толстый,
неповоротливый министр иностранных дел барон Константин фон Нейрат  только
казался сонным и флегматичным. О его деятельности в Риме  (он  был  послом
Германии в Италии) ходило множество слухов. В частности, говорилось, что в
сейфе германского посольства хранится кожаная  папка,  в  которой  собраны
секретные документы, свидетельствующие о тайных связях  посла  с  крупными
политическими деятелями Италии. Говорилось также, что для Муссолини это не
было тайной.
   Фон Нейрат, информированный о  том,  что  агенты  Муссолини  собираются
похитить папку с драгоценными документами, постарался перехитрить дуче. Он
заменил документы пачкой  чистой  бумаги  и  дал  возможность  похитителям
беспрепятственно проникнуть в здание посольства, открыть сейф и  завладеть
кожаной  папкой.  В  два  часа  ночи   сотрудники   посольства   задержали
похитителей.  При  проверке  оказалось,  что  один  из   похитителей   был
лейтенантом, а другой комиссаром полиции. На следующий день посол  устроил
грандиозный скандал итальянским властям...
   Военный министр фон Шлейхер, выступая с речью по  радею  26  июля  1932
года, заявил, что отныне Германия не нуждается ни  в  чьих  разрешениях  и
сама позаботится о своей безопасности. А канцлер фон Папен  недвусмысленно
дал  понять  представителям  прессы,  что  немецкая  армия   будет   иметь
современное  вооружение.  Эти  выступления  вызвали  бурю  негодования  во
Франции. Французский посол в Берлине, Франсуа Понсэ, по  поручению  своего
правительства потребовал об®яснений. Как бы в ответ на это, Гитлер,  играя
на шовинистических чувствах немцев, развернул  крикливую  кампанию  против
"унизительного Версальского диктата"...
   Василий,  всерьез  обеспокоенный  своим  бездельем  в  этой   тревожной
международной обстановке, не знал, что он должен предпринять,  -  указаний
почему-то все не было.  Потеряв  терпение,  он  написал  письмо  "отцу"  в
Чехословакию.  Подробно  описав  свое  житье-бытье  в  Париже  в  качестве
компаньона рекламной фирмы, он между прочим упомянул о мировых событиях  и
пожаловался в этой связи на свою  вынужденную  бездеятельность.  Все  это,
разумеется, эзоповским языком, но достаточно ясно.
   В ответном письме "отец" сообщил, что он и все  родные  очень  довольны
тем, что Ярослав наконец-то перебрался в Париж, - это начало  успеха!  Они
рады также его коммерческим достижениям. "Отец"  настоятельно  рекомендует
расширять дела рекламной фирмы, постараться завязать деловые  отношения  с
другими странами, в частности с Германией, Англией, а может быть,  даже  с
Америкой. Вот было бы здорово, если бы сынок сумел  проникнуть  со  своими
новыми идеями на родину  рекламы!  В  том  случае,  если  в  этих  странах
окажутся  солидные  заказчики,   неплохо   было   бы   иметь   там   своих
представителей. Главное - завязать деловые отношения с нужными  людьми,  в
особенности с сильными  мира  сего.  Пусть  Ярослав  усвоит  одну  простую
истину: без их поддержки достигнуть больших успехов в коммерции нельзя.  В
конце письма "отец" писал: "Пусть  Марианна  воспользуется  пребыванием  в
Париже, послушает лекции профессоров  Сорбонны.  Знания  ей  пригодятся  в
будущем..."
   Прочитав письмо, Василий  задумался.  Что  ж,  как  говорится,  с  горы
виднее... Он сумеет расширить дело, завязать деловые отношения  с  другими
странами. Понятно и желание "отца", чтобы он завязал знакомства с сильными
мира сего. Будет сделано!..
   Принять такое решение трудно, но где, каким  образом  он  сможет  найти
этих людей и сойтись с ними близко? Будучи фактически  хозяином  рекламной
фирмы, ставшей за последнее время модной, Василий  общался  со  множеством
парижан, но это были коммерсанты, владельцы  разных  торговых  предприятий
или их представители, которых интересовало только одно -  торговля,  сбыт,
реклама. Тратить время на таких людей не имело смысла.
   Он подумал, что одним из средств связи  и  знакомства  с  людьми  может
служить церковь. Кстати, неплохо зарекомендовать себя верующим  человеком.
Узнав у тетушки Эжени  адрес  приходской  церкви  святого  Варфоломея,  он
однажды под  вечер  направился  туда.  В  церкви  никого  не  было,  кроме
нескольких старух в черном, но Василий скорее  почувствовал,  чем  увидел,
что его приход не остался незамеченным. Подойдя к алтарю, он опустился  на
колени и долго усердно молился. А поднявшись, увидел перед собой  пожилого
аббата.
   - Здравствуйте, мсье, - приветливо сказал тот. - Если  не  ошибаюсь,  я
вижу вас впервые в своем приходе...
   - Благословите, отец мой! - Василий  наклонил  голову  и,  когда  аббат
закончил молитву, ответил на его вопрос: - Вы правы, я несколько дней тому
назад поселился в этом квартале и поспешил к вам, чтобы просить  вас  быть
моим духовником.
   - С удовольствием... Судя по вашему акценту, вы иностранец?
   - Я - подданный Чехословацкой  республики,  словак  по  национальности,
католик  по  вероисповеданию.  Занимаюсь  коммерческой   деятельностью   -
компаньон  рекламной  фирмы.  Женат,  детей  бог  не  дал,  живу  недалеко
отсюда...
   Аббат достал из кармана книжку и,  записав  адрес  нового  прихожанина,
сказал:
   - Вы и ваша жена, если она тоже католичка, можете исповедоваться у меня
в любой из вторников, четвергов и воскресений после службы.
   Василий поблагодарил, бросил в тарелку для пожертвований  пятифранковую
бумажку и вышел на улицу.
   Проходили день за днем.
   Директор-распорядитель универмага, Шарль де ла Граммон,  поручил  фирме
"Жубер и компания" оформить еще несколько витрин. Он позвонил  Василию  по
телефону и попросил заглянуть к нему для делового разговора.
   - Должен признаться, - сказал он Василию, когда тот удобно расположился
в кресле у его стола, - что тематические  рекламы  вашей  фирмы  оказались
очень действенными! Публике нравится новая, красочная витрина, но... -  де
ла Граммон сделал паузу, - но мы тратим на рекламу  слишком  много  денег.
Нам приходится довольно часто менять оформление витрин - обязательно раз в
месяц. Дорогое это удовольствие, скажу  я  вам!  Я  пригласил  вас,  чтобы
посоветоваться - нельзя ли изготовить более  фундаментальную  декоративную
установку, в которой можно было бы менять только детали?
   - Полагаю, что можно. Правда, это  обойдется  вам  немного  дороже,  но
расходы оправдаются с лихвой. Дайте нам несколько дней -  и  я  представлю
вам эскизы и примерную калькуляцию.
   - Отлично! С человеком,  который  сразу  вас  понимает,  приятно  иметь
дело!..
   Прощаясь,  Василий  увидел  теннисную  ракетку  в  чехле,  лежавшую  на
подоконнике.
   - Вы играете в теннис, мсье? - спросил он.
   - Я имею честь состоять вице-президентом клуба,  где  очень  увлекаются
теннисом, - ответил де ла Граммон.
   - Завидую вам! - Василий вздохнул. - Я больше года не  держал  в  руках
ракетку.
   - Ну, это ничего не значит! Навыки  быстро  восстанавливаются.  Хотите,
сыграем как-нибудь?
   -  С  удовольствием!  У  себя  на  родине  когда-то  считался  неплохим
теннисистом, не раз брал призы. А вот что получится сейчас...
   - Если вы сможете, то завтра, в шесть вечера, я жду  вас  в  клубе.  Вы
только назовите свою фамилию, - швейцар будет предупрежден. Адрес знаете?
   - Увы, нет! Я ведь провинциал...
   Де ла Граммон записал адрес клуба и протянул листок Василию.
   По пути в контору Василий купил самую дорогую ракетку. Сегодня все  шло
удачно. Заказ на оформление всех витрин большого универсального магазина в
центре Парижа - не только выгодная сделка, дающая  почти  полную  нагрузку
мастерской, но и прекрасная реклама для  фирмы.  А  посещение  спортивного
клуба позволит ему наконец расширить круг знакомств. Вот только сумеет  ли
он сыграть так, чтобы обратить на  себя  внимание?  С  плохим  теннисистом
никто играть не захочет...
   В конторе Василий  застал  Жубера.  Видя  бесспорные  успехи  фирмы,  а
главное, растущие с каждым днем  доходы,  Жубер,  хотя  по-прежнему  и  не
вникал в дела, все же стал  каждый  день  аккуратно  являться  в  контору.
Иногда он даже спускался вниз, в мастерскую, беседовал с художниками.
   Василий    рассказал     компаньону     о     своем     разговоре     с
директором-распорядителем универсального магазина.
   - Наша мастерская будет обеспечена постоянной работой,  и  мы  спокойно
сможем подумать о новых заказах. Может быть, даже за пределами Франции...
   Жубер встал, зашагал по конторе, тихонько насвистывая арию из оперетты.
   - Знаете, дорогой Кочек, у вас несомненный талант организатора! И я, не
будучи пророком, предсказываю  вам  блестящую  будущность.  Поверьте  мне,
через несколько лет вы будете ворочать грандиозными делами!..
   - Благодарю. Но почему ворочать грандиозными делами буду только я, а не
мы с вами?
   - Разно я буду вам нужен? Когда вы освоите подводные  камни  Парижа,  я
вряд ли понадоблюсь вам...
   Вот, оказывается, где собака  зарыта!  Боязнь  остаться  опять  одному,
страх снова потерять все. Василий не дал компаньону договорить.
   - Я до конца дней своих останусь признателен вам! - сказал он.  -  Если
бы не вы, мне не видать Парижа... давайте обсудим другое. За прошлый месяц
наши доходы составили сорок три тысячи франков. Теперь мы сможем позволить
себе купить новое оборудование. Я веду переговоры с  владельцем  соседнего
дома об аренде подвального помещения для расширения мастерской, по было бы
разумнее перенести мастерскую куда-нибудь за город, - там  арендная  плата
меньше. Проектное бюро во главе с Борро и  Домиником  останутся  здесь,  а
Гомье можно поручить руководство мастерской. И  еще,  -  как  вы  думаете,
Жубер, не пора ли нам прибавить жалованье художникам?
   - Но мы ведь совсем недавно повысили его!..
   - Они согласились в свое время на мизерную оплату потому, что видели  -
у нас самих еще ничего нет. Они не роптали. Потом мы установили по  тысяче
франков Доминику и Гомье, а Борро, как главному художнику, тысячу  пятьсот
франков в месяц. Теперь  будет  справедливо  прибавить  всем  хотя  бы  по
пятьсот франков. Они хорошо работают, и такой жест  с  нашей  стороны  еще
больше подбодрит их!
   - Я не возражаю. Только не следует баловать их. Этому сорту людей чуждо
чувство благодарности, - сколько бы вы им ни давали, они все  равно  будут
считать, что вы эксплуатируете их труд. Хочу напомнить  вам,  что  не  так
давно я, владелец бюро, брал себе на жизнь тысячу, тысячу двести франков в
месяц...
   - Теперь вы имейте возможность брать по три тысячи!
   - Вы думаете, это не повредит  финансовому  положению  фирмы?  -  Жубер
впился глазами в компаньона.
   - Нисколько! Ведь наш основной капитал перевалил за сто тысяч франков и
мы теперь не пользуемся  банковским  кредитом,  чтобы  не  платить  лишние
проценты. Если не произойдет ничего чрезвычайного  и  мы  сумеем  завязать
деловые отношения с другими странами, думаю, что  через  год  наш  капитал
составит  не  меньше  четверти  миллиона.  С   учетом   всего   имущества,
разумеется...
   - Вы просто гений, Кочек!.. За десять лет моих трудов здесь я  ни  разу
не мог позволить себе брать на личные  расходы  столько  денег...  Что  же
касается ваших предложений о переносе за город мастерской и покупке нового
оборудования - поступайте, как найдете нужным!..
   Вечером, вернувшись домой, Василий обнял Лизу и  закружился  с  ней  по
комнате.
   - Ну, старушка, все идет, как говорят стратеги, по заранее  намеченному
плану!
   - Пусти, пусти,  сумасшедший!..  Думаешь,  я  девчонка?..  Даже  голова
закружилась!
   - Скоро у нас с тобой еще не так закружится голова.
   - Это почему?
   - Завтра у меня экзамен. - Он достал из чехла ракетку и помахал ею.
   - Ничего не понимаю!
   - Попробуем этой ракеткой  открыть  двери  за  семью  замками.  Короче,
директор-распорядитель  универсального  магазина,  он  же   вице-президент
весьма привилегированного спортивного клуба, пригласил меня сыграть с  ним
завтра партию в теннис. Если сумею показать себя, считай, что наказ "отца"
будет выполнен. В том клубе  собирается  избранная  публика,  -  уж  среди
них-то найдутся нужные нам люди.
   - А у меня тоже  радостная  новость.  Я  получила  разрешение  посещать
лекции на восточном факультете Сорбонны.
   - Поздравляю!.. Но играть в теннис - это  тебе  не  лекции  в  Сорбонне
слушать! Где бы мне помахать ракеткой, хотя бы часика два? Может,  поехать
за город?
   - Что ты, уже поздно, скоро стемнеет!
   - Знаешь, я просто побросаю мяч  здесь,  в  комнате.  А  завтра  утром,
пораньше, с®ездим все-таки за город. Хоть немного форму восстановлю.


   Хотя Василий и надеялся познакомиться в  клубе  с  нужными  людьми,  он
прекрасно понимал, что это не так-то  просто.  Особенно  после  того,  как
белогвардеец Горгулов убил президента республики Поля Думера. Отношение  к
иностранцам  -  тем  более  к  славянам  -  резко  ухудшилось.  В   правых
реакционных  кругах  Парижа  все  громче  поговаривали   о   необходимости
выселения из страны всех иностранцев, в первую очередь цветных  и  славян,
которых "слишком много развелось во Франции".