квалифицированным  слесарем,  ремонтировал   сложные
машины.  Он  снял  с  товарищем  комнату,  прилично,  по  моде   одевался,
по-прежнему упорно изучал языки, много читал, два раза в неделю брал уроки
музыки. Изредка ездил в деревню навещать родных, и каждый раз с подарками.
   Началась война и перевернула все вверх дном.
   Крестьянина Московской  губернии,  Загорского  уезда,  деревни  Выселки
Василия Максимова, сына Сергея, 1897 года рождения,  призвали  в  армию  в
конце 1915 года. Как мастерового, "разбирающегося  в  разных  механизмах",
его, после  трехмесячной  маршировки  в  учебном  батальоне,  зачислили  в
автомобильную роту. Там Василий хорошо изучил  автомобиль  и  вскоре  стал
шофером,  -  профессия  в  русской  армии  дефицитная  и  потому  довольно
привилегированная.
   В автомобильной роте собрался народ мастеровой, грамотный,  понимающий,
что к чему. Когда начальства поблизости не  было,  давали  волю  языкам  -
говорили  откровенно.  Особенно  толково  говорил  Забродин,   механик   с
московской фабрики "Трехгорная мануфактура", участник баррикадных боев  на
Пресне, отсидевший за это восемь лет.
   Про Забродина говорили, что он большевик,  а  кто  такие  большевики  -
Василий в то время не знал. Спрашивать же боялся, - еще нарвешься на  кого
не надо, беды не оберешься... Забродин много видел, много  читал.  Знай  о
его  разговорах  с  солдатами  начальство,   не   миновать   бы   механику
военно-полевого  суда.  Солдаты  автороты  уважали  Забродила  и  всячески
оберегали его.  Он  был  первым  человеком,  открывшим  Василию  глаза  на
истинное положение вещей, заставившим над многим задуматься.
   Однажды осенью, когда  все  свободные  от  дежурства  солдаты  автороты
собрались около раскаленной печурки, Забродин, затягиваясь табачным дымом,
заговорил будто невзначай:
   - Да,  братцы,  скверно...  Третьи  сутки  не  переставая  льет  дождь.
Холодно, сыро, и на душе тоскливо. Нам-то вроде ничего -  есть  крыша  над
головой, начальство дров не жалеет...
   - К чему ты это? - перебил его пожилой солдат из питерских рабочих.
   - К тому, что очень уж мудрено устроен мир, одним  достаются  шишки,  а
другим пышки... Солдатики-то сидят в сырых окопах, мерзнут,  вшей  кормят,
чтобы другие могли жить сытно и в тепле...
   - После войны все изменится, -  сказал  один  из  солдат.  -  Не  может
несправедливость вечно продолжаться, - добавил он, помолчав.
   - Как же, изменится, держи карман шире! Вернешься домой, если, конечно,
жив останешься, все начнется сызнова, - сказал другой.
   Вокруг печурки наступило тяжелое молчание. Люди, оторванные от дома, от
родных, от привычной жизни, думали каждый о  своем,  но  думы  их,  как  и
судьбы, были во многом схожи.
   - Какой же выход? - нарушил наконец молчание пожилой солдат.
   - Кончать войну - и айда по домам! Дел у нас и дома по горло, -  сказал
Забродин.
   - А родную землю на поругание немцам оставить?
   - Зачем? По ту сторону фронта тоже солдаты. Сказать  им:  братцы,  так,
мол, и так, давай кончать войну и марш до хауза. Они  такие  же  горемыки,
как и мы, поймут, - сказал Забродин...
   Ночью Василию спалось плохо, - из головы не выходили  слова  Забродина:
"Кончай войну - и айда по домам". Почему бы и нет? Очень  даже  просто,  -
если солдаты побросают винтовки, тогда и войне конец. В ту ночь Василий  с
тоской думал, как было бы хорошо вернуться домой, - хотя какой у него дом?
Комнатенка, которую он снимал пополам с  товарищем,  да  старая  отцовская
изба... Вспомнил он голубоглазую девушку с косичками...  Звали  ее  Лидой.
Они познакомились в библиотеке, потом стали встречаться - ходили по улицам
Москвы или по аллеям Сокольников, держась за руку. Василию казалось тогда,
что он и дня не проживет без Лиды, и  неизвестно,  чем  бы  кончилась  его
первая любовь, если б по война... Позже, во время гражданской войны, когда
после ранения под Перекопом он вернулся в Москву,  разыскать  Лиду  он  не
смог...
   На высокой башне часы пробили семь. Василий словно  проснулся,  -  пора
возвращаться домой! Уже сидя в машине, он подумал о том, что Лиза знает  о
его мимолетной любви к девушке с косичками и, кажется,  немножко  ревнует.
Так уж устроены женщины: они могут ревновать и к далекому прошлому, ничего
не поделаешь!..
   Несмотря на поздний час, в мастерской горел свет: мсье Ренар  дожидался
компаньона.
   - Наконец-то вы вернулись! - приветствовал он Василия.
   - Что-нибудь случилось?
   - Случилось!.. Я получил заманчивое предложение и хочу обсудить  его  с
вами. Солидная парижская фирма по продаже подержанных автомашин предлагает
нам договор на капитальный ремонт пятидесяти машин в месяц  и  на  текущий
ремонт от десяти до двадцати. Кажется, мои мечты на пути к осуществлению!
   - Боюсь, что с нашими скромными возможностями такие масштабы нам не  по
плечу.
   - А почему нам не расширить дело? Имея солидный  заказ,  мы  без  труда
добьемся банковского кредита, поставим дополнительное оборудование, наймем
рабочих.
   - Стоит ли рисковать? Сейчас по всей стране в делах застой.  Залезем  в
долги и не выберемся...
   - Удивляюсь я вам, мсье Кочек! К нам в руки плывет золотое дело,  а  вы
отказываетесь!  -  Ренар  говорил   раздраженно,   без   обычного   своего
добродушия.
   - Я не отказываюсь от предложения - я не  враг  себе,  -  мягко  сказал
Василий. - Я только призываю вас,  Франсуа,  реально  взглянуть  на  вещи.
Капитальный ремонт в наших условиях - недостижимая мечта,  как  бы  мы  ни
расширяли мастерскую. Мы только потеряем свое доброе имя, да и  заказчиков
тоже. Давайте возьмемся на первых порах за легкий ремонт, за окраску. И не
более восьми - десяти машин в месяц, и то при условии,  что  у  нас  будет
дополнительно  пять-шесть  квалифицированных  помощников   и   недостающее
оборудование.
   - Что ж, как ни обидно, боюсь, что  вы  правы!  -  сказал  Ренар  после
недолгого раздумья. - Ну ничего, со временем слава о нас  пойдет  по  всей
Франции!
   - Будем надеяться, - согласился Василий. -  Как  бы  только  при  найме
новых рабочих не пришлось нам столкнуться с  профсоюзными  деятелями.  Эти
канальи способны у человека душу вымотать!..


   Василий хорошо понимал, что  в  маленьком  городке  делать  ему  больше
нечего, разве что помогать  доброму  толстяку  Ренару  сколотить  солидный
капитал и со временем стать заводчиком.
   Он строил десятки планов переезда в столицу, но при  серьезном  анализе
они рушились, как карточные  домики.  Как-то  вечером,  сидя  в  кресле  у
открытого окна, Василий отложил газету и сказал Лизе:
   - Завтра поеду в Париж, разыщу Жана Жубера. Помнишь его?
   - Конечно, помню. Как я могу забыть того, кто так восхищался моей игрой
на рояле, да и мной, кажется, тоже...
   - Вот-вот!.. Стоит, по-моему, попытаться  сблизиться  с  ним  и,  может
быть, при его помощи перебраться в Париж.
   - Во всяком случае, ты ничем не рискуешь!
   Рано утром, как обычно, Василий пошел в  мастерскую,  проинструктировал
мастера и, сев в свой "фиат",  укатил  в  Париж.  Там  он  легко  разыскал
рекламное бюро мсье Жубера - маленькую, убого обставленную контору.
   - О... о, кого я вижу, - мсье Кочек! Какими судьбами? - Жубер  поднялся
навстречу Василию.  -  Рад,  очень  рад  видеть  вас  в  добром  здоровье.
Садитесь, садитесь вот сюда, - Жубер  показал  рукой  на  кресло  рядом  с
письменным столом, - рассказывайте,  как  поживаете,  что  поделываете?  Я
часто вспоминаю вас и вашу прелестную жену.
   Василий рассказал о себе и пригласил Жубера приехать к  ним  как-нибудь
на воскресенье.
   - У нас очень мило - уют, тишина. После Парижа вы отлично отдохнете.  А
какие добрые люди! Узнавая французов ближе, я становлюсь горячим патриотом
Франции!..
   - Мне приятно слышать это. В истории моей родины немало примеров, когда
иностранцы становились  патриотами  Франции  и  даже  с  оружием  в  руках
сражались за ее интересы.  -  Жубер  посмотрел  на  часы.  -  Надеюсь,  вы
располагаете временем? Что, если мы пообедаем вместе?  Отличная  идея,  не
правда ли? Я знаю чудный ресторанчик! Минут через двадцать  я  освобожусь.
Посмотрите пока альбом с образцами нашей продукции, - я сейчас вернусь.  -
Жубер подал гостю альбом в сафьяновом переплете и вышел.
   Альбом был заполнен похожими одна на другую  фотографиями  толстощекого
улыбающегося коротыша в белом фартуке, в поварском колпаке, с подносом  на
вытянутой руке. Только на подносе менялись продукты - куры, колбасы, рыба,
фрукты, бутылки с вином.
   В шкафу за стеклом стояли фигурки  таких  же  коротышей,  сделанные  из
папье-маше и раскрашенные.
   Рассматривая эти фигурки, Василий невольно  подумал,  что  у  владельца
рекламного бюро не  такая  уж  богатая  фантазия.  А  ведь  при  некоторой
инициативе и выдумке можно, пожалуй, создать интересное дело...
   В "фиате" Василия они поехали на Монмартр и, оставив машину на стоянке,
зашли в небольшой уютный ресторан. Жубера здесь знали. Не успели они сесть
за столик, как к ним подошел сам хозяин, осведомился о здоровье,  сообщил,
что получены отличные омары.
   Жубер продуманно заказал обед. Он был в хорошем настроении, так и сыпал
анекдотами и смеялся от всей души. Немного захмелев, он  поведал  другу  -
так теперь он называл Василия - историю своей невеселой жизни.
   - В наше время,  имея  семью,  содержать  любовницу  -  весьма  дорогое
удовольствие!.. Дела же, скажу вам по  совести,  не  блестящие.  Проклятый
экономический кризис, конца которому не  видно,  основательно  парализовал
деловой мир. И я тоже едва свожу концы с концами. А тут еще рабочие, - они
все социалисты или коммунисты, парод отпетый. С  каждым  днем  пред®являют
все новые и новые требования, как будто я содержу  мастерские  единственно
для того, чтобы создать им приличные  условия  жизни...  Жена  моя  -  она
намного старше меня - часто болеет, вечно ворчит. Все-то ей  не  нравится,
и, вероятно, догадывается о существовании крошки Мадлен. А  что  из  того,
бог мой? Неужели трудно понять, что в современном мире ни  один  уважающий
себя мужчина не обходится без любовницы, если, конечно, он не кретин и  не
скряга!..
   Василий молча, с выражением сочувствия на лице, слушал излияния Жубера.
И его материальные затруднения, и беспорядочная жизнь давали повод думать,
что рано или поздно можно  будет  с  ним  столковаться.  Но  -  только  не
спешить, не пороть горячку!..
   - Хотите, я познакомлю вас с Мадлен? - спросил Жубер. - О, вы  увидите,
как она очаровательна!
   - Не сомневаюсь, у вас отличный вкус!.. Вот что - приезжайте  к  нам  с
мадемуазель Мадлен! Моей жене  представьте  ее...  ну,  скажем,  как  вашу
кузину, племянницу...
   - Замечательная идея! - еще больше оживился Жубер. - Надеюсь,  в  вашем
городишке есть приличная гостиница, где можно было бы остановиться?
   - Зачем вам гостиница? Наш дом в вашем распоряжении.
   - Ну, это неудобно...
   - Очень даже удобно! Мы предоставим в ваше  распоряжение  две  комнаты.
Приезжайте в субботу, чтобы пробыть у нас до понедельника.  Покатаемся  по
нашему пруду, погуляем, а вечером  будем  музицировать.  Я  взял  напрокат
приличный инструмент. Отлично проведем время!  -  Василий  написал  адрес,
номер телефона и протянул листок  Жуберу.  -  Позвоните,  когда  надумаете
приехать, - я вас встречу.


   На старых каштанах появились тронутые желтизной листая. Ветер срывал их
и, покружив в воздухе, мягко опускал на землю. С утра и до позднего вечера
гомонили перелетные птицы. Они кружились над  городком,  словно  совершали
круг почета, прежде чем улететь на юг, в теплые края. Луга и  сады  меняли
свою окраску - постепенно все вокруг приобрело красновато-золотистые тона.
Ветви  фруктовых  деревьев  гнулись  под  тяжестью  плодов.  В   садах   и
виноградниках мелькали белые  чепчики  женщин-сборщиц,  похожие  на  белые
ромашки. Наступила осень - прекрасная, щедрая осень Франции.
   Жители городка были поглощены заботами о зиме. Запасали дрова и  уголь.
Хозяйки варили в медных тазах варенье, солили огурцы, капусту,  мариновали
помидоры, перец, баклажаны. Василий с Лизой тоже  вынуждены  были  сделать
кое-какие запасы на зиму и, главное, утеплить  свой  дом,  поскольку  план
переезда в Париж пока повис в воздухе.
   Жубер словно в воду канул. Являться же самому в рекламное бюро еще  раз
Василий считал неудобным: не хотелось показаться навязчивым.  Он  терзался
тем, что рушился и  этот  его  план.  Значит,  он  в  чем-то  просчитался.
Конечно, осечки могут быть всегда - от этого никто не застрахован. Беда  в
том, что этак он может потерять веру в свои  силы,  интуицию,  никогда  не
подводившие его до сих пор.
   "Зря потеряно столько времени!"  Но  разве  время  потеряно  зря?  Если
судить об®ективно, ответ может быть только один - нет, не  зря.  Он  сумел
обосноваться во Франции, даже вернул  половину  денег,  вложенных  в  дело
Ренара. Правда, потребовалась жесточайшая экономия во  всем,  но  это  уже
никому не интересная деталь. Деньги он отослал  "отцу"  в  Чехословакию  с
хвастливым письмом: полюбуйтесь, мол, батя, на  своего  удачливого  сынка,
сумевшего не только пристроиться в чужой стране,  по  еще  и  зарабатывать
хорошие деньги!..
   Конечно, имея хотя и временное разрешение  на  проживание  во  Франции,
можно перебраться  в  Париж  хоть  завтра.  Снять  квартиру  и  жить  себе
потихонечку. Можно, - но какой в этом толк? Неизбежно возникнет  множество
нежелательных  вопросов:  "На  какие  средства   живет   в   Париже   этот
иностранец?.. Зачем пожаловал  во  Францию  этот  подозрительный  тип?  Не
югославский ли он террорист с чехословацким паспортом в кармане?  А  может
быть, анархист или даже коммунист?.." На человека пала тень  подозрения  -
репутация испорчена. А как оправдаться в глазах людей, подозревающих  тебя
во всех смертных грехах?
   Нет, Василий не станет делать  опрометчивый  шаг  и  без  основательной
подготовки  перебираться  в  столицу...  С  рекламным  бюро,  похоже,   не
получается, - ну что ж,  бывает!..  Очень  жаль,  конечно,  но  ничего  не
поделаешь. В таких случаях полагается не  киснуть,  не  опускать  руки,  а
искать и найти другой выход. Признаться, идея с рекламным бюро была  вовсе
не  плоха.  Стать  совладельцем  перспективного  дела  в  центре   Парижа,
развернуться вовсю... Найти нечто подобное будет, кажется,  очень  трудно,
но попытаться надо. Известно ведь, что под лежачий камень и вода не течет.
   И вот однажды утром, когда Василий, осматривая зажигание  ремонтируемой
автомашины, не переставая думал о своих делах, его позвали к телефону.
   - Алло, мсье Кочек, добрый день! - Это был голос Жубера. От  радости  у
Василия даже руки вспотели. - Извините, старина, что  я  долго  не  звонил
вам, - меня тоже не обошла проклятая испанка.  Как  поживаете?..  Спасибо,
если ничего не будете иметь против, я приеду к  вам  в  субботу  со  своей
племянницей Мадлен... Приеду четырехчасовым  поездом.  Итак,  до  субботы.
Сердечный привет супруге!..
   Василий медленно повесил трубку на  рычаг.  Значит,  его  тревоги  были
напрасны и он зря занимался самобичеванием!..
   - Звонил один приятель из Парижа, -  сказал  он  Ренару.  -  В  субботу
собирается приехать к нам.
   - Я не знал, что в Париже у вас друзья.
   - Вы просто запамятовали, я как-то говорил  вам  о  нем.  Это  владелец
рекламного бюро, мсье Жубер. Очень приятный человек!..
   Вечером, обсуждая с Лизой, как они устроят  у  себя  парижского  гостя,
Василий рассказывал ей о том, как он мучился.
   -  Недаром  говорится:  веру  в  себя  потеряешь  -  все  потеряешь!  -
перефразировал он восточную поговорку.  -  Полагаю,  теперь  все  будет  в
порядке. Впрочем, не будем забегать вперед, хотя  очень  многое  и  теперь
зависит от нас. Все дело в выдержке!
   - Хладнокровия и выдержки тебе не занимать - на двоих хватит, - сказала
Лиза.
   - Ну, и тебе жаловаться на отсутствие выдержки не приходится!
   - Ты так думаешь? А мне  часто  кажется,  что  я  не  выдержу  и  удеру
отсюда... Брошу все и удеру без оглядки! - Лиза отвернулась, чтобы  он  не
видел ее лица. - Ты даже не представляешь, как мне все здесь  осточертело.
День-деньской сижу в четырех стенах и  все  думаю:  за  какие  наши  грехи
судьба так неласково поступает с нами? В этой  дыре  мне  опротивело  все:
пустые разговоры с соседками, ханжеское лицо  служанки,  ерундовые  романы
модных писателей... Я хочу домой, к своим!  Пойми  меня,  -  тяжело  вечно
притворяться, каждый раз, прежде чем слово сказать, обдумывать, что и  как
ты скажешь. И так месяцами, годами... - В голосе Лизы звучали слезы.
   - Что ты, что ты, родная? - встревожился Василий и обнял жену за плечи.
- Так нельзя, ты же знаешь,  во  имя  чего  мы  здесь.  И  куда,  наконец,
девалось твое чувство юмора? Подумаешь, соседки, служанка!  Ну,  улыбнись,
улыбнись скорей! Ты же у меня умница, все понимаешь...
   - Понимаю, а сердце истомилось. Знаешь, как это трудно, когда  разум  и
сердце не в ладу... Для чего я столько училась? Чтобы  вышивать  салфетки,
варить абрикосовое варенье, мариновать перец?
   - Ничего, родная, чуточку потерпи, отдохни. Придет и твоя очередь.  Мне
ведь тоже не очень-то весело торчать в захолустном городке без  серьезного
дела, с утра до вечера ремонтировать машины и сколачивать капитал для мсье
Ренара... И все-таки мы с  тобой  не  зря  тратим  здесь  время.  Все  это
окупится, вот увидишь!
   - Ну хорошо... извини меня... Забудем об этом  разговоре!  Давай  лучше
подумаем, как нам принять дорогого гостя и его племянницу...
   - Привезем их домой, дадим отдохнуть, накормим  хорошим  ужином.  После
ужина, если у них будет желание, пройдемся к  пруду  или  останемся  дома,
помузицируем. Жубер ведь большой любитель музыки.
   - А в воскресенье пойдем в церковь? - спросила Лиза.
   - Непременно! Мы с тобой добрые католики и не  можем  пропустить  мессу
даже из-за гостей! Если и они захотят пойти с нами, -  пожалуйста!  А  вот
как быть с обедом - не знаю. Мне бы  хотелось  пригласить  на  обед  мэра,
начальника  полиции,  Франсуа,  да  и  самого  мсье  Дюрана.  Пусть  Жубер
посмотрит, как они относятся ко мне. Но где  устроить  обед?  В  ресторане
Дюрана неудобно, - он будет в числе приглашенных. Дома у нас - канительно.
   - Обед можно устроить в павильоне на берегу пруда.  Там  есть  довольно
просторные кабинеты, огражденные вьющимся виноградом.
   - Так и сделаем!..
   В субботу Василий и Лиза встретили на станции Жубера и его  спутницу  -
миловидную,  в  меру  намазанную,  стройненькую  шатенку  лет  двадцати  -
двадцати трех, в легком, красивом платье.
   Увидев Василия, Жубер приветствовал его шумно и  многословно,  галантно
поцеловал руку Лизе и представил им спутницу.
   - Моя бедная жена  захворала,  и  племянница  согласилась  сопровождать
меня!..
   Дома Мадлен удалилась с Лизой в отведенную ей комнату,  чтобы  привести
себя в порядок, а Василий с Жубером выпили перед ужином аперитив.
   - У вас прекрасно, удивительно легко дышится, - сказал Жубер, подходя к
открытому окну. - Всю жизнь мечтал иметь загородную  виллу  и  собственный
автомобиль, но, видно, так и умру, ничего  не  добившись!  -  Он  невесело
усмехнулся.
   - Откуда у вас такой пессимизм?
   - Для пессимизма у меня есть все основания... В последнее  время  почти
прекратился спрос на мою продукцию. Мне приходится туго, тут уж не до вилл
и автомашин! - Жубер повернулся к Василию. - Интересно, а  как  идут  ваши
деда?
   - Нам с компаньоном жаловаться на судьбу  не  приходится.  На  наш  век
хватит   поношенных   и   разбитых   автомобилей,   -    только    успевай
ремонтировать!.. Не может  быть  такого  экономического  кризиса,  который
заставил бы людей перестать ездить. К тому  же  фирма  наша  солидная,  мы
ремонтируем на совесть, заказчики всегда лестно отзываются о нашей работе.
Мы завоевали прочное положение.
   - Вы просто сча