том, чтобы не раздражать Гитлера. Мы должны доказать ему, что не  являемся
его противниками, что мы не будем мешать ему, если он обратит свой взор на
Восток!..
   - Ну, а как же быть с нашими союзниками?  -  не  без  ехидства  спросил
Маринье. - Ведь прежде чем Гитлер "обратит свой взор на  Восток",  как  вы
изволили сказать, ему необходимо подчинить себе наших  союзников:  Польшу,
Чехословакию, Румынию, а может быть,  и  Югославию,  чего  вряд  ли  можно
достичь мирным путем...
   - Союзники!.. Пусть подчиняет,  если  это  ему  необходимо...  Истинные
патриоты должны думать о Франции, а не о каких-то союзниках!
   - А не кажется ли вам, что при такой политике мы останемся один на один
перед лицом грозного врага? - вмешался в разговор де ла Граммон.
   - Понятие "враг" нуждается в  уточнении.  Я  лично  не  считаю  Гитлера
врагом Франции. Зачем ему нападать  на  цивилизованную  страну,  когда  на
Востоке -  неоглядные  свободные  просторы,  на  которых  живут  полудикие
племена?  Нет,  господа,  сегодня  наш  враг  номер  один  -   коммунисты,
отрицающие  освященную  богом  частную   собственность   и   проповедующие
равенство. С  Гитлером  мы,  на  худой  конец,  всегда  договоримся,  а  с
коммунистами - никогда!  -  раздраженно  втолковывал  пожилой  господин  в
старомодном костюме.
   - Неужели вы не понимаете, что фашисты мечтают  о  реванше?  -  спросил
молодой Луи.
   - Я уже говорил, что с Гитлером можно договориться, - разумеется, делая
ему определенные уступки. Да и почему бы нам не стать союзниками  Германии
в борьбе с коммунизмом  и,  конечно,  против  Советской  России,  цитадели
коммунизма?
   - Союз с фашистами! Да вы понимаете, мсье, о чем говорите?! - горячился
Луи.
   В разговор вступил молчавший до сих пор модно  одетый  человек  средних
лет.
   - По-моему, для искоренения коммунизма все средства хороши, - изрек он.
- Ради этого можно стать  союзниками  не  то  что  Гитлера,  но  и  самого
дьявола!
   - Вы забываете, что Франция всегда была сильна в  союзе  с  Россией,  -
спокойно сказал Маринье.  -  Союз  с  Гитлером  не  просто  недальновидная
политика, а самоубийство для  Франции.  Уверяю  вас,  никакие  уступки  не
помогут, немцы не успокоятся до тех  пор,  пока  не  поставят  Францию  на
колени!
   - Видимо, вы, мсье Маринье, заражены идеями коммунизма, иначе вам  была
бы ясна разница между старой Россией и большевистской!..
   - Ошибаетесь, я далек от коммунизма, а вот  вы,  мсье  Журден,  слишком
близки к фашизму! - Маринье говорил сдержанно, словно речь шла о  салонных
пустяках.
   - А вы что думаете, дальновидные французы действительно должны  создать
у  себя  новую  партию,  наподобие  партии   национал-социалистов,   чтобы
перекинуть мостик между Францией и новой Германией!
   - Хватит нам полковника де ла Рокка с его молодчиками, они и так готовы
бросить Францию к ногам Гитлера! - резко сказал Луи.
   - Нам нужна Франция свободная, а не коммунистическая! -  повысил  голос
господин в старомодном сюртуке.
   - Никто и не помышляет о  коммунистической  Франции,  а  отдать  ее  на
поругание фашистам могут только изменники!  -  В  голосе  де  ла  Граммона
звучало нескрываемое негодование.
   - Именно так, француз, поддерживающий сегодня Гитлера,  -  изменник!  -
крикнул Луи.
   Господин в сюртуке и его модно одетый соратник  поднялись,  но,  прежде
чем покинуть гостиную, первый из них, багровый от от злости, прошипел:
   - Мы не знали, что здесь, в привилегированном клубе, свили себе  гнездо
коммунисты и подозрительные иностранцы, - он бросил взгляд на Василия.
   -  Уж  не  хотите  ли  вы  открыть  в   нашем   клубе   филиал   партии
национал-социалистов французского оттенка? - спросил де ла Граммон.
   - Смейтесь, господа! Придет время, и мы  поговорим  с  вами  в  другом,
более подходящем для вас месте! Тогда уж мы посмеемся  вдоволь,  -  сказал
второй.
   И они вышли из гостиной.
   - Изменники, фашистские агенты! - крикнул им вслед Луи.
   - Смотрите, как они распоясались, - сказал де ла Граммон.
   - Кто они такие? - спросил Василий.
   - Один из них, тот, что в сюртуке, -  фабрикант,  владелец  почти  всех
мыловаренных заводов во Франции. Второй  -  наследник  богатых  родителей,
мот, кутила...
   Во второй половине следующего дня Василий стал  свидетелем  другой,  не
менее выразительной картины.
   Человек триста молодых людей во главе со своим  "фюрером",  полковником
де ла Рокком, решили устроить  демонстрацию  в  честь  победы  фашистов  в
Германии.  Когда  они,  выкрикивая  какие-то  лозунги,  достигли   Больших
бульваров,  навстречу  вышли  рабочие  отряды,  неся  трехцветные  знамена
Франции и красные знамена  революции.  Подойдя  к  фашистским  молодчикам,
рабочие предложили им разойтись, те отказались, но,  не  выдержав  натиска
рабочих, быстро рассеялись.
   Полицейские, стоявшие до сих пор на тротуарах в качестве  наблюдателей,
зашевелились, начали теснить рабочих, пошли в ход резиновые дубинки...



        8

   Настоятельные советы "отца"  посетить  Германию  совпадали  с  желанием
самого Василия побывать  там  и  все  увидеть  своими  глазами.  Очень  уж
тревожные, порою просто невероятные, а  порою  и  противоречивые  сведения
поступали оттуда. Однако для поездки в Берлин нужно было еще раз связаться
с немецкими кинопрокатными конторами. Запрос от них был получен до захвата
власти фашистами, и за это короткое время многое  изменилось.  Нужно  было
также получить визу немецкого консульства  в  Париже  на  право  посещения
Германии. По слухам, визы теперь давали с неохотой и далеко не всем.
   Раньше заказам из-за границы фирма "Жубер и компания" особого  значения
не придавала. Теперь к  этим  заказам  относились  со  всей  серьезностью:
появились симптомы, свидетельствовавшие, что внутренний рынок сужается,  -
заказы, особенно из провинции, уменьшились. Найти точное об®яснение  этому
было трудно - то ли провинция насытилась рекламными изделиями фирмы, то ли
торговля во Франции сокращалась. Так или иначе сбыт уменьшился, на складах
накопились нереализованные изделия.
   Василия не особенно тревожило сокращение  сбыта;  он  это  предвидел  и
обеспечил  фирму  постоянными  заказами  больших  столичных  магазинов   и
нескольких кинотеатров в центральных районах города. На худой конец, можно
было бы сократить работу мастерских и ограничиться только выполнением этих
заказов, - фирма могла бы существовать, дожидаясь лучших времен.  Учитывая
печальный опыт Жубера, Василий создал резервный капитал, который,  по  его
мнению, должен был защитить фирму от капризов рынка.  Он  хорошо  понимал,
что любое сокращение об®ема производства немедленно  отразится  на  добром
имени фирмы. Каждый вправе подумать: раз пошли  на  сокращение  и  уволили
рабочих, значит, дела  у  них  неважные.  Об  этом  узнают  прежде  других
поставщики, а за  ними  и  банки,  ведущие  финансовые  операции  фирмы  и
учитывающие ее векселя. Вот тут и поможет резервный капитал, - он позволит
вовремя скупить векселя и произвести досрочные платежи, чтобы пустить пыль
в глаза.
   Тем не менее к солидным заказам из других стран следовало отнестись  со
всей серьезностью. Правда,  итальянские  фирмы  увеличили  заказы.  Начали
поступать заказы и из Англии. Василий рассчитывал во время своей поездки в
Германию совместить приятное с полезным: заключить  выгодные  контракты  с
немецкими фирмами и увидеть своими глазами, что там творится.  Он  написал
письмо в Берлин, в котором из®явил желание приехать туда лично и на  месте
договориться обо всем,  если  кинопрокатные  конторы  не  изменили  своего
решения.
   В ожидании ответа из Германии он занялся текущими делами. Лето было  не
за горами, и он оформил договор на аренду второго этажа дома Сарьяна, хотя
журналист и считал это совершенно лишним.
   - Не понимаю, зачем эти формальности? -  говорил  он.  -  Приезжайте  и
живите себе на здоровье, когда хотите и сколько хотите!
   Василий подумывал также о покупке автомобиля  новейшей  марки.  Дорогая
машина придала бы еще больше веса и авторитета ее владельцу  не  только  в
глазах консьержки, соседей, членов клуба, но и деловых людей. Он остановил
свой выбор на черном лимузине американской марки  "бьюик".  После  продажи
неплохо послужившего ему старенького  "фиата"  пришлось  доплатить  восемь
тысяч  франков.  Зато  какую  красавицу   машину   он   приобрел!   Мощный
шестицилиндровый мотор, мягкие  амортизаторы,  отличные  тормоза,  плавный
ход, а отделка!..
   По  вечерам  Василий  по-прежнему  бывал  в  клубе,  хотя  после   слов
фабриканта  о  подозрительных  иностранцах  ему  стоило   немалого   труда
появляться там с прежней непринужденностью.
   Узнав, что Василий собирается в Берлин, Маринье сказал ему, что Франсуа
Понсэ, посол Франции в Германии, его близкий друг и он может снабдить мсье
Кочека рекомендательным письмом.
   - В наши смутные времена  не  мешает  иметь  влиятельных  покровителей,
особенно в теперешней Германии!.. Франсуа - мой земляк, школьный  товарищ.
Он сделает все, чтобы ваше  пребывание  в  Германии  было  по  возможности
приятным.
   - Я вам безгранично благодарен, мсье Маринье!  Непременно  воспользуюсь
вашей любезностью.
   - Не стоит  благодарности.  Надеюсь,  по  возвращении  из  Германии  вы
расскажете нам обо всем, что увидите там...
   - Конечно, если только смогу удовлетворить хотя бы в какой-то мере  ваш
интерес!..
   Разговор происходил в присутствии  де  ла  Граммона.  Он  посмотрел  на
Василия и с улыбкой сказал:
   - Вы прекрасно разберетесь во всем, что будете наблюдать в Германии, и,
безусловно, сумеете удовлетворить самый широкий  интерес  к  происходящему
там!
   - Вам особенно важно знать, мсье Кочек,  что  творится  по  ту  сторону
Рейна, - сказал Маринье. - Гитлер, по моим  соображениям,  нападет  прежде
всего  на  своих  слабых  соседей,  следовательно  и   на   вашу   родину.
Зашевелились судетские немцы,  -  они  требуют  полной  автономии,  а  это
означает  начало  расчленения  Чехословакии.  В  Австрии  с  каждым   днем
усиливается движение сторонников аншлюса...
   Василию было приятно, что Маринье и де ла Граммон разговаривают  с  ним
достаточно откровенно, и ему хотелось разобраться в причинах этого. Только
ли это проявление симпатии к нему, или дело еще и в том, что он словак  по
национальности, - следовательно, потенциальный противник фашизма?
   В очередную субботу Василий с Лизой отправились к Сарьянам - уже  не  в
гости, а к себе домой. Договор на аренду второго этажа лежал у  Василия  в
кармане.
   Ужинали вместе. Василий привез с собой закусок  и  вин,  чем  рассердил
журналиста.
   Узнав, что  Маринье  обещал  Василию  рекомендательное  письмо,  Сарьян
сказал:
   -  Непременно  воспользуйтесь  этим  письмом!  Франсуа   Понсэ   старый
дипломатический волк, и при его содействии многие  двери  откроются  перед
вами. Во всяком случае, вы сможете увидеть и услышать  в  Берлине  гораздо
больше   через   посредство   французского   посольства,   чем    действуя
самостоятельно.
   Наконец пришел ответ из Берлина.  Одна  из  двух  кинопрокатных  контор
(вторая, как выяснилось позднее, была закрыта, -  ее  владельцем  оказался
еврей) извещала, что готова установить деловые связи  с  рекламной  фирмой
"Жубер и компания" и рада  приезду  к  ним  совладельца  фирмы,  господина
Кочека.
   Для от®езда необходимо было выполнить последнюю формальность - получить
визу в немецком консульстве. Василий отправился в генеральное  консульство
Германии в Париже и обратился к дежурному чиновнику с просьбой выдать  ему
визу для посещения Германии сроком на два месяца.
   Каждый раз, когда  возникала  необходимость  пред®являть  чехословацкий
паспорт, Василий испытывал беспокойство, хотя паспорт  был  получен  им  в
самой Чехословакии и с соблюдением всех формальностей. Он избегал  встречи
со  своими  "соотечественниками",  не  посещал  посольство  и  консульство
Чехословацкой республики во Франции и до сих пор даже  не  зарегистрировал
там паспорт, что обязан был сделать по существующим правилам.
   То, что случилось в немецком генеральном консульстве, превзошло  худшие
опасения Василия. Чиновник, встретивший его вначале весьма любезно,  сразу
посуровел, узнав, что господин Кочек, желающий поехать в Германию,  словак
по национальности и подданный Чехословацкой республики.
   - Собственно, что побуждает вас посетить Германию? - сухо спросил он.
   Василий об®яснил - вежливо и обстоятельно.
   - Разве нельзя отрегулировать ваши коммерческие  отношения  с  деловыми
кругами Германии при помощи переписки? - последовал новый вопрос.
   -  Не  совсем  понимаю  вас,  -  сказал  Василий.  -   Каким   способом
устанавливать связи с деловыми кругами  той  или  иной  страны,  путем  ли
переписки или через личные контакты, -  решает  наша  фирма.  И  в  данном
случае я посетил вас для того, чтобы получить не совет, а визу.
   Чиновник, пропустив его слова мимо ушей, спросил, без  всякой  связи  с
предыдущими вопросами:
   - Кто вы но национальности?
   - Словак.
   - Имели ли раньше деловые связи с еврейскими фирмами в Германии?
   - Нет. До  сих  пор  наша  фирма  вообще  не  имела  деловых  связей  с
Германией. Это наша первая  попытка,  поэтому  нам  и  понадобился  личный
контакт с деловыми кругами, тем более что Берлинская кинопрокатная контора
любезно пригласила нашего  представителя,  -  Василий  протянул  чиновнику
письмо, полученное из Берлина.
   Тот пробежал письмо глазами и задал очередной вопрос:
   - Как вы относитесь к последним событиям в Германии?
   - Я коммерсант и политикой не занимаюсь, но все же постараюсь  ответить
на ваш вопрос. На мой скромный взгляд, установление той или  иной  системы
правления - внутреннее дело  каждого  суверенного  государства  и  никого,
кроме данного государства, касаться не должно.
   Чиновник протянул ему анкету.
   - Попрошу заполнить эту анкету, оставить у нас паспорт  и  заявление  с
подробным об®яснением причин, побуждающих вас посетить Германию.
   Вручая через несколько минут чиновнику паспорт, заявление и заполненную
анкету, Василий спросил:
   - Когда позволите приехать к вам за визой?
   - Загляните дней через пять. Но нет никакой гарантии, что  вы  получите
визу.
   - Почему же?
   - По многим причинам, об®яснять которые я  не  обязан!  -  оборвал  его
чиновник.
   Поняв, что ему могут  отказать  в  визе,  Василий  в  тот  же  вечер  в
спортивном клубе рассказал Веберу о своей беседе с чиновником.
   - Разумеется, вопрос не в грубости этого чиновника, а в  том,  что  мне
могут отказать в визе,  -  сказал  он.  -  Между  тем  есть  настоятельная
необходимость поехать в  Берлин  и  попытаться  договориться  с  тамошними
деловыми кругами. Здесь, во Франции, рынок сбыта нашей продукции  сужается
с каждым днем, и мы вынуждены искать новые рынки вне Франции. Очень прошу,
если это вас не затруднит, вмешаться.
   - Не беспокойтесь, - сказал Вебер, - это вполне  в  моих  силах.  Через
четыре дня приезжайте к нам и получите визу.
   - Скажите, почему вообще так неохотно дают визу для поездки в Германию?
   - С приходом к власти Гитлера в Германии происходят не  очень  красивые
вещи... Естественно, никому не хочется, чтобы правда просочилась в  другие
страны. - Вебер понизил голос: - Кроме того, вы - чехословацкий подданный.
А  с  некоторых  пор  отношение  к  вашим  соотечественникам   не   совсем
благожелательное, на этот счет получен даже специальный циркуляр...
   Вебер сдержал слово. Когда  через  четыре  дня  Василий  снова  посетил
генеральное консульство Германии, тот же чиновник  вручил  ему  паспорт  с
визой и даже пожелал приятного путешествия.
   Заручившись рекомендательным письмом к  Франсуа  Понсэ,  Василий  купил
билет первого класса, сел в поезд на Северном вокзале и отбыл в Берлин. На
душе  было  неспокойно,  хотя  он  всячески  старался  не   показать   это
провожавшей его Лизе...


   Гостиница "Кайзерхоф", в которой Василию был оставлен номер,  оказалась
комфортабельной - отличное обслуживание, идеальная чистота,  но  чрезмерно
дорогой. Впрочем,  Василий  сознательно  шел  на  дополнительные  расходы:
каждому ведь ясно, что коммерсанту с незначительными доходами и  небольшим
капиталом не по карману номер в  отеле  "Кайзерхоф"  и  обед  в  ресторане
"Унтер-ден-Линден".
   Первое неблагоприятное впечатление о Берлине сложилось у Василия еще  в
вестибюле гостиницы, когда вышколенный портье, приняв его паспорт, спросил
вежливо - не иудей ли господин Кочек?
   Василий был возмущен такой бесцеремонностью, но ответил сдержанно:
   - Нет, я словак по национальности и католик по вероисповеданию. Все  же
разрешите узнать, какое это имеет значение?
   - Иудеям останавливаться у нас нельзя...
   У себя в номере Василий  побрился,  надел  свежую,  рубашку,  переменил
костюм и спустился в ресторан позавтракать. Он решил отложить знакомство с
представителями кинопрокатной конторы,  чтобы  иметь  несколько  свободных
дней и оглядеться.
   Позавтракав, Василий вышел на улицу. День был пасмурный. Серые  облака,
затянувшие небо, опустились  совсем  низко.  Дул  холодный,  пронизывающий
ветер. Василий зябнул в легком демисезонном пальто,  но  все-таки  подолгу
простаивал у витрин магазинов, рассматривая довольно безвкусную рекламу.
   Навстречу то и дело попадались молодые мужчины в полувоенной коричневой
форме. Создавалось впечатление, что Берлин превратился в  военный  лагерь.
Люди в коричневой форме приветствовали друг друга, выбрасывая правую  руку
вперед. Этого  фашистского  приветствия,  ставшего  впоследствии  символом
варварства и неслыханной жестокости, Василий еще не видел.
   Он дошел до какой-то площади.  В  окнах  и  на  балконах  домов  висело
множество знамен, которые трепал ветер. По площади  шел  духовой  оркестр,
ревели трубы, гремели литавры. За  оркестром  маршировали  отряды  молодых
парней в той же коричневой  форме.  Поравнявшись  с  четырехэтажным  серым
зданием, с балкона  которого  свешивалось  огромное  знамя  со  свастикой,
оркестр умолк. Молодые парни приветствовали знамя, выбросив правую руку  и
трижды выкрикнув: "Хайль, хайль,  хайль!.."  Должно  быть,  в  этом  сером
здании помещался центр национал-социалистской партии, а  может  быть,  его
берлинское отделение.
   Отряды распались на группы, словно на физкультурном параде. И вскоре на
площади жарко разгорелось несколько костров. К кострам под®езжали  тяжелые
грузовики, нагруженные до самого верха книгами. Парни в коричневом бросали
книги в огонь. Высокие столбы черного дыма поднялись к небу...
   Берлин каждый час готовил приезжему новые сюрпризы. На улицах с утра  и
до позднего вечера гремели духовые оркестры, за ними  бесконечными  рядами
маршировали молодчики в коричневой форме. На площадях устраивались парады,
многолюдные    митинги,    на    которых    выступали    видные    деятели
национал-социалистов,  призывая  молодежь  искоренить  на  немецкой  земле
коммунистическую заразу,  уничтожить  евреев  и  готовиться  к  завоеванию
жизненного пространства. Повсюду шли погромы еврейских лавок и  магазинов.
В  эти  же  дни   фашистский   официоз   "Дойче   беобахтер"   опубликовал
постановление, обязывающее всех иудеев без различия возраста, пола, звания
и имущественного положения носить на  левой  стороне  груди  особый  знак,
свидетельствующий об их расовой принадлежности.
   "Отец" был прав, настойчиво рекомендуя мне  посетить  Берлин,  -  думал
Василий. - Никакие статьи, как бы талантливо  они  ни  были  написаны,  не
могут создать даже приблизительного представления о том, что такое  фашизм
на практике..."
   27 февраля, вечером, начался пожар рейхстага. Василий сначала не придал
этому значения, - мало ли какие пожары  возникают  в  городах!  Однако  из
вечерних газет он узнал, что следственные органы считают поджог  рейхстага
делом рук коммунистов,