ет! Не может быть, чтобы немцы рискнули на такой шаг. Нельзя  же,
в самом деле, заниматься разбоем среди бела  дня!  -  Ковачич  недоверчиво
покачал головой.
   - Очень даже можно!.. Не успел Гитлер прийти к  власти,  как  судетские
немцы заговорили об автономии. Поверьте  мне,  это  только  начало,  самое
страшное впереди. Скажу вам больше: не только Чехословакия,  но  и  родина
ваших предков под угрозой.
   - Впрочем, вы, вероятно, правы: от фашистов всего можно  ожидать.  Беда
заключается в том, что из-за боязни большевиков никто им не станет мешать!
- согласился Ковачич.
   - Джо, ради нашей дружбы, помогите мне получить американский паспорт! -
сказал вдруг Василий, не сводя глаз с американца.
   - Это очень трудно, очень!.. Чтобы получить подданство, нужно  родиться
в Штатах или жить там долго, не менее десяти - пятнадцати лет...
   - Если б было легко, я не стал бы обращаться к вам. Для меня это вопрос
жизни и смерти. Я считаюсь удачливым коммерсантом, начал на  голом  месте,
накопил значительное состояние,  а  что  толку?  Завтра  все  может  пойти
прахом... Готов нести любые расходы, только помогите!
   - Дело не в  расходах!  -  Вице-консул  досадливо  поморщился.  -  А  в
возможностях...
   - Всю жизнь буду вам обязан!
   - В  данный  момент  ничего  не  могу  вам  обещать.  Если  подвернется
подходящий случай, дам вам знать...
   Они выпили  еще  бутылку  шампанского,  и  Василий  довез  Ковачича  до
особняка, в котором помещалось консульство США, а на втором этаже жили его
сотрудники.
   Поставив машину в гараж, Василий решил пройтись по ночному городу. Было
тепло,  как  летом.  Много  гуляющей  публики.  За  мраморными  столиками,
поставленными прямо на улице, перед кафе  и  ресторанами,  сидели  пожилые
люди и глазели на  проходящих.  На  каждом  шагу  слышались  звуки  модных
песенок. Париж гулял, Париж веселился. А на душе у Василия было  тревожно.
От Лизы все  еще  никаких  вестей.  "Отец"  тоже  молчит...  Неужели  ему,
Василию,  суждено  всю  жизнь  провести  в  тревоге?  Так  ведь  можно   и
состариться, не увидев светлого дня, не испытав  никаких  радостей.  Разве
это жизнь - всегда начеку, днем  и  ночью,  утром  и  вечером.  Взвешивать
каждое свое слово, прежде чем его  произнести...  Даже  сегодня  утром,  в
разговоре  с  Борро,  парнем  безусловно  честным,  порядочным,   пришлось
прибегать к намекам. Видимо, Борро мучается в  догадках;  что  за  человек
этот Кочек, чего он добивается? С одной стороны, дает  советы,  как  лучше
бороться с фашизмом, с другой - отсылает Клода  в  Америку,  чтобы,  упаси
бог, тот не бросил тень на рекламную  фирму  "Жубер  и  компания".  Бедный
парень ломает голову над этими вопросами, а спросить прямо не  решается...
Или взять того же Ганса  Вебера!  Открыться  бы  перед  ним,  -  ведь  нет
никакого сомнения, что Вебер настоящий антифашист и в будущем  может  быть
полезным помощником. Нет, пока нельзя, - как говорит  "отец",  несозревшие
плоды не срывают. А кто знает, когда они созреют?.. Что Вебер,  -  даже  с
таким близким и верным другом, как Сарьян, и то приходится держать себя  в
строгих рамках. Такая уж, видно, у него судьба, и ничего тут не  изменишь!
Василий вздохнул и стал думать о другом.
   В последнее время страницы французских  газет  пестрели  сообщениями  о
тенденциях правительства, направленных к  сближению  с  Советским  Союзом.
Писали о визите в Москву Эррио и Пьера Кота.  Казалось  бы,  все  логично,
правильно, так и должно быть. Всему миру известно, что  между  Францией  и
Россией  всегда  существовали  дружеские  отношения,  и  теперь,  когда  в
соседней Германии  раздаются  воинственные  крики,  для  Франции  остается
единственный  выход:  заручиться  поддержкой  могущественного   Советского
Союза, в случае  если  эти  крики  перейдут  в  агрессивные  действия.  Но
выяснилось, что, посылая в Россию Эррио и Кота,  сторонников  сближения  с
русскими, кабинет министров не наделил  их  никакими  полномочиями,  -  им
вменялось  в  обязанность  только  прощупать  настроения  Кремля.  Другими
словами, правящие круги Франции  прибегли  к  не  очень  хитрому  маневру:
пустили дымовую завесу, желая показать Гитлеру, что если он попытается так
или иначе посягнуть на интересы  Франции,  то  она  найдет  себе  сильного
союзника в лице коммунистической России.
   Недавно  в  спортивном  клубе  Маринье  сообщил  Василию,  что  русские
предложили представителям Франции  заключить  военный  союз,  но  французы
отступили, чем и подтвердили лишний раз, что  на  берегах  Сены  никто  не
помышляет о серьезных перспективах союза с Советской Россией. Поняв маневр
французского кабинета,  русское  правительство,  видимо,  вынуждено  будет
выработать самостоятельную линию поведения. А  ведь,  чтобы  противостоять
Германии, Франция нуждается в помощи России, иначе она не устоит.  Недаром
такие крупные военные  специалисты,  как  генералы  Вейган  и  Делаттр  де
Гассинье, горячо поддерживают идею союза с Россией.
   - Боюсь, как бы в конечном счете мы не перехитрили самих себя! - сказал
Маринье в заключение.
   "Значив - подумал Василий, - у нас в Москве  раскусили  нечестную  игру
французского кабинета, не дали обвести себя  вокруг  пальца,  не  захотели
стать громоотводом для французской буржуазии, желающей, с  одной  стороны,
невинность соблюсти, а с другой - капитал приобрести! Нет, шалишь, времена
не те: в России не царь, а большевики стоят во главе  государства,  а  они
никогда не захотят участвовать в нечестной игре!.."
   А Гитлер  становился  все  более  наглым.  То  ли  поняв  несерьезность
переговоров Франции с русскими, то ли  желая  окончательно  упрочить  свои
позиции, он прибег к  новому  трюку  -  распустил  рейхстаг  и  об®явил  о
предстоящем 12 ноября 1933 года плебисците.
   Неожиданная сенсация! Плебисцит дает Гитлеру  сорок  миллионов  пятьсот
тысяч голосов.
   Результаты  плебисцита  в  Германии  потрясли   Европу,   и   политики,
возлагавшие свои надежды на непрочность положения  фашистского  диктатора,
пришли в уныние. Отныне всем приходилось считаться с человеком, единолично
правившим большим государством в центре Европы  и  помышляющим  о  мировом
господстве.
   Предположения   "отца"   оправдались   полностью:    мировые    события
разворачивались с необыкновенной быстротой и  фашизм  становился  реальной
угрозой для всего человечества. Увеличивалась ответственность и Василия. А
он сидел сложа руки. "Отец" не подавал о себе вестей, и всякая связь с ним
прекратилась. Нужно же было такому случиться именно сейчас, в разгар таких
политических событий! Будь здесь Лиза, Василий поехал  бы  домой  сам  или
послал бы ее, но сейчас об этом даже думать нельзя!
   На следующий день, утром, секретарша доложила Василию, что  некий  мсье
Франсуа Ренар просит принять его.
   - Просите! - Василий торопливо встал  из-за  стола  и  пошел  навстречу
старому компаньону.
   Переступив  порог  кабинета,  обставленного  дорогой   мебелью,   Ренар
оценивающе огляделся по сторонам. Он мало изменился -  такой  же  плотный,
краснощекий, с брюшком. Вот только костюм на нем был модный,  из  дорогого
материала, хотя и приобретенный в магазине готового платья.
   - А-а, дорогой Ренар! Я рад видеть вас в  добром  здоровье!  -  Василий
обнял гостя, усадил его в кожаное кресло. - Рассказывайте, как живете, как
идут дела?
   - Я тоже очень рад видеть вас, Кочек! Жаловаться не приходится, с вашей
легкой руки все идет отлично. Мы ведь расширили дело -  у  нас  теперь  не
мастерская, а авторемонтный завод. Правда, небольшой, но все же  завод!  -
Похоже, толстяк, став заводчиком, приобрел привычку  говорить  о  себе  во
множественном числе.
   - Поздравляю! Значит, осуществились ваши мечты?
   - Еще как!.. У нас работает сорок человек рабочих и мастеров. Построили
новый цех для окраски машин, установили небольшой конвейер.  Помните,  еще
при  вас  поступило  предложение  от  одной  парижской  фирмы  по  продаже
подержанных автомобилей? Так вот,  мы  сейчас  полностью  обслуживаем  эту
фирму. Доходы приличные, грех жаловаться. Кстати, я принес вам  деньги,  -
Ренар полез в карман пиджака,  достал  пачку  денег  и  положил  ее  перед
Василием. - Пожалуйста, посчитайте и, если не трудно, верните мне вексель.
   Василий открыл стенной  несгораемый  шкаф,  положил  туда,  не  считая,
деньги и достал вексель.
   - Спасибо, что вы не забыли меня. Я рад,  что  эти  деньги  пригодились
вам! - Василий позвонил и попросил секретаршу подать фрукты и коньяк.
   - О нет, днем, в рабочее время, я спиртного в  рот  не  беру!  -  Ренар
наотрез отказался от коньяка.
   - В таком случае - лимонад, мороженое?
   - Пожалуй, это можно! - Он еще раз оглядел  кабинет  Василия.  -  Вижу,
ваши дела тоже процветают!.. Впрочем, я знал,  что  вы,  с  вашей  деловой
смекалкой, далеко пойдете. Не только  знал  сам,  но  и  говорил  об  этом
неустанно мсье Дюрану и нашему мэру.
   - Как они поживают? Я давно ничего не слышал о них,  -  поинтересовался
Василий.
   - Без особых перемен, если  не  считать,  что  мсье  Дюран  еще  больше
разбогател - купил новые земельные участки под  виноград.  Он  утверждает,
что скоро цены на землю подымутся в два-три раза. У Дюрана особый нюх,  он
редко ошибается. Если у вас есть свободные деньги,  вложите  их  в  землю.
Уверяю вас, не ошибетесь! Я мог бы подыскать для вас подходящие участки...
   -  Вы  очень  добры  ко  мне,  Ренар,  но,  к  сожалению,  я  не  смогу
воспользоваться вашим советом.
   - Это почему же?
   - По очень  простой  причине.  Все  мой  попытки  получить  французское
подданство не увенчались  успехом.  Следовательно,  рано  или  поздно  мне
придется вернуться на родину.
   - Просто удивительно, о чем думает наше  правительство?  Если  не  дать
французское подданство такому полезному республике человеку, как вы,  кому
же тогда давать? - искренне сокрушался толстяк.
   Пообещав при первой  возможности  побывать  у  него,  Василий  попросил
передать поклон всем друзьям и проводил Ренара до самой улицы.
   Вечером за Василием заехал Сарьян  и  увез  его  к  себе.  Пока  Жаннет
хлопотала об ужине, друзья, переодевшись, пошли в  сад.  Василий  окапывал
плодовые деревья. Сарьян  полол  огород.  Наполненный  ароматом  сирени  и
ранних цветов, воздух казался  особенно  чистым  после  парижской  духоты.
Здесь и дышалось хорошо и работалось легко.
   - Батраки, ужинать! - послышался голосок Жаннет.
   После  освежающего  душа  друзья  ели  с  большим  аппетитом,  особенно
Василий. Под его крепкими зубами так и хрустели косточки куропатки.
   - В конечном счете все становится на свои места!  -  неожиданно  сказал
Сарьян за десертом.
   - О чем это вы? - Василий поднял голову и удивленно уставился на него.
   - Говорю, все становится на свои места!.. Собственно, так и должно было
быть...
   - Не понимаю!
   - Проследите за моими мыслями,  и  все  поймете...  В  связи  с  уходом
Германии из Женевы, Лига наций фактически  перестала  существовать.  Также
приказал долго жить мертворожденный комитет по  разоружению...  Вы  читали
заявление сэра Макдональда? Он сказал, что без Германии правительство  его
величества не примет участия ни в какой конференции по  разоружению.  Пакт
четырех фактически  стал  первой  крупной  победой  Гитлера  и  поражением
Франции. Итальянская официозная пресса  не  скрывает  своего  восторга  по
этому поводу. А барон Азоизи, делегат Италии в Лиге наций, намекая на  то,
что Германия стала могучим политическим фактором в Европе,  мягко  внушает
своим коллегам: "Нужно быть реалистами и принимать вещи  такими,  как  они
есть..." В пакте четырех силы распределяются далеко не в  пользу  Франции.
Америка избрала  роль  наблюдателя,  но  скорее  сочувствующего  Германии.
Политические деятели за океаном рассуждают примерно так: против левых  сил
Европы, в особенности против большевистской России, нужна  реальная  сила,
такой силой  может  быть  только  современная  Германия.  Недаром  делегат
Соединенных Штатов, Норман Дэвис, рекомендует:  "Главное  -  не  обострять
положения"... Англия, как всегда, заботится  только  о  своих  собственных
интересах,  и  Франция  остается  одинокой  перед  лицом  двух   тотальных
государств - Италии и Германии.  Ну,  а  если  учесть,  что  переговоры  с
русскими оказались чистым блефом, картина станет совершенно ясной!..
   - Вы нарисовали уж очень мрачную картину...
   - Просто  реалистичную!  Подумайте  сами,  при  такой  разобщенности  в
Европе, кто может помешать Гитлеру перейти от  слов  к  делу?  Ведь  после
подписания Францией пакта четырех от нее отойдут, если уже не отошли,  все
ее союзники на Балканах, не говоря уже о Польше, где во главе  государства
стоят такие нечистоплотные политиканы, как маршал Пилсудский  и  полковник
Бек,  -  они  давно  ведут  сепаратные  переговоры  с   Германией.   Малые
государства, оставленные старшим партнером на произвол  судьбы,  вынуждены
действовать по поговорке: на бога надейся, а сам не плошай - спасайся  кто
как может!.. Присоединение Австрии к рейху тоже вопрос дней. Если  канцлер
Дольфус будет и дальше сопротивляться аншлюсу, его просто уберут. Поверьте
мне, что отныне великие державы начнут делать Гитлеру уступку за  уступкой
до тех пор, пока не наступит катастрофа...
   - Жюль, неужели у тебя нет других тем для беседы с  друзьями,  чем  эта
проклятая политика? - перебила Сарьяна Жаннет.
   - Извини, дорогая!.. Я, кажется, действительно  становлюсь  не  в  меру
болтливым, - грустно ответил журналист.
   Поднявшись к себе наверх, Василий долго сидел у открытого окна и  думал
о том, что Сарьян прав  в  своих  рассуждениях.  Мир  неудержимо  движется
навстречу катастрофе...


   Позвонил Ковачич и сообщил, что им необходимо повидаться.  Договорились
о встрече в итальянском ресторане.  И  как  только  они  заняли  столик  в
дальнем углу, Ковачич, не теряя времени, перешел к делу.
   -  Вчера  карета  скорой  помощи  подобрала   на   улице   человека   в
бессознательном состоянии,  -  сказал  он.  -  Врач  установил  смерть,  и
доставили его  не  в  больницу,  а  в  морг.  В  кармане  покойника  нашли
американский паспорт. Позвонили к нам в консульство, у  телефона  оказался
я. Я немедленно помчался  в  морг.  Умершего  звали  Дэвид  Хэйфи,  и,  по
заключению врачей, умер он от разрыва сердца, в результате злоупотребления
алкоголем. Когда я просматривал бумаги Хэйфи,  меня  осенила  идея:  а  не
больше ли пользы будет для моего отечества, если вместо пьяницы Хэйфи  мой
друг Кочек станет гражданином Соединенных Штатов?
   - Но как же это можно сделать? - недоверчиво спросил Василий.
   - А вот слушайте!..  В  результате  автомобильных  катастроф  и  других
несчастных случаев на улицах Парижа ежедневно  гибнет  несколько  человек.
Личность некоторых из них установить не удается - нет  документов.  Многих
из них никто и не разыскивает. Скажите, почему одним из таких неопознанных
мертвецов не может быть и Дэвид Хэйфи из штата Мичиган?
   - Но ведь у него был паспорт, и, наверно, в морге его  зарегистрировали
под фамилией, указанной в паспорте?
   - В том-то и дело, что не зарегистрировали!..  Дежурный  по  моргу,  не
зная английского языка, отнес Хэйфи в графу неизвестных. К  тому  же  этот
дежурный был сильно под мухой, - будь даже  паспорт  французским,  он  все
равно ничего не понял бы. Еле двигая языком, он  спросил  меня:  "Скажите,
мистер, это не американский паспорт?" - "Нет, это не паспорт",  -  ответил
я. "А герб вроде американский", - пьяно  лепетал  он.  "Да  нет  же!..  Не
разобравшись, зря беспокоите должностных лиц, отрываете их от  работы",  -
рассердился я и положил себе в карман паспорт,  чековую  книжку  и  другие
бумаги Хэйфи, а деньги оставил на столе. Их было порядочно - около  тысячи
долларов и несколько сот франков. "Полагаю, - сказал я  дежурному,  -  что
покойник был человеком неизвестным в этих краях и никем не будет  опознан.
Следовательно, вы с чистой совестью можете оставить  эти  деньги  у  себя,
разумеется, если не будете болтать лишнее!" В ответ  он  понимающе  кивнул
головой. Нужно  полагать,  что  такого  рода  случаи  не  редкость  в  его
биографии...
   - Ну, а дальше? - спросил Василий. Вся эта история не очень-то была ему
по душе.
   - Дэвида Хэйфи, умершего от невоздержания, не воскресить.  Пусть  земля
будет ему пухом!.. Уверен,  что  служащий  морга,  завладев  кучей  денег,
никому ни слова не скажет ни о моем посещении,  ни  о  документах,  взятых
мною, - даже если вспомнит о них. Какой ему смысл? Чековую книжку и прочие
бумаги Хэйфи мы уничтожим, и его  наследники  по  истечении  определенного
времени преспокойно получат деньги, находящиеся на его текущем счету.
   - Допустим, все произойдет так, как вы сказали, но что толку?  Не  могу
же я воспользоваться паспортом некоего Дэвида Хэйфи, хотя и  мертвого.  На
паспорте его фотокарточка, - меня тотчас же разоблачат как самозванца,  да
еще обвинят в убийстве  человека  с  целью  ограбления  и  присвоения  его
паспорта...
   - Неужели вы считаете меня наивным и думаете, что я предложу вам вместо
фотокарточки Хэйфи наклеить вашу и вручить вам его паспорт?  Такая  грубая
работа недостойна нас с вами! Мы найдем такие ходы, что в  них  запутаются
профессиональные криминалисты.
   - Что же вы предлагаете?
   - Вы только внимательно следите за моими мыслями и через  десять  минут
подтвердите, что они действительно  гениальны!  -  Ковачич  рассмеялся.  -
Когда смерть человека, подобранного на улице, окончательно забудется и  на
все запросы из Штатов (если, конечно, они поступят) будет дан  ответ,  что
американскому консульству в Париже ничего не известно о Дэвиде  Хэйфи,  вы
пред®явите нам испорченный американский паспорт и попросите выдать  взамен
дубликат... Вы, наверно, ждете, что я предложу вам залить паспорт  бедняги
Хэйфи чернилами или кипятком, не так ли? Скажите  честно,  я  угадал  ваши
мысли?
   - Почти...
   - Слушайте, это опять была бы  грубая  работа  профанов!..  Вы  плавать
умеете? - спросил Ковачич, наливая себе и Василию вина.
   - Умею.
   - Отлично! В таком случае без риска  утонуть  вы  искупаетесь  в  Сене.
Благо, в это время года вода в реке не  такая  уж  холодная  и  воспаление
легких исключается!
   - Извините меня, Джо, но я пока не могу уловить связь между паспортом и
купанием в Сене, - сказал Василий, хотя ему  был  уже  ясен  не  такой  уж
хитроумный план американца.
   - Вот видите, даже вы, коммерсант, мастер рекламного  дела,  не  можете
уловить этой связи! - просиял Ковачич. - Вода в  Сене  загрязнена  маслом,
нефтью и всякой прочей дрянью. Разумеется, вы искупаетесь в одежде, имея в
боковом  кармане  пиджака  паспорт.  И  если  еще  чуть-чуть   приоткроете
страницу, где написана фамилия владельца, а также  наклеена  фотокарточка,
то все будет в полном порядке. Ваш паспорт будет испорчен на  совесть!  Вы
сейчас спросите - а как вам очутиться в Сене, да еще  в  одежде?  Ну,  это
совсем просто! Разве у иностранца, впервые приехавшего в Париж,  не  может
возникнуть желания покататься на лодке по  Сене?  И  разве  вы  не  можете
сделать неловкий шаг и вместо лодки оказаться в мутных водах реки? Нырните
себе на здоровье раза два, сделайте вид, что тонете,  -  прохожие  кинутся
вам на помощь, спасут  вас.  Это  же  событие  -  смелые  французы  спасли
американца от верной смерти! Если, на ваше счастье, в это  время  окажется
поблизости еще полисмен, - дело будет в шляпе: он составит протокол.  Было
бы идеально, если бы появилась хоть небольшая заметка  об  этом  печальном
происшествии на четвертой странице  вечерней  газеты.  В  условиях  Парижа
такую заметку нетрудно организовать за недорогую цену, даже если во  время
вашего купания не будет никакого репортера!..
   - Джо,  вы  действительно  все  гениально  продумали.  Удовлетворите  в
последний раз мое любопытство, и