ся, - чтобы он не обижался и  продолжал
работать по вашим заданиям. При этом заработок его ни  в  коем  случае  не
должен снижаться!.. Вы только не думайте, что я поступаю  так  из  желания
убить  одним  выстрелом  двух  зайцев  -  оградить   себя   от   возможных
неприятностей и сохранить для фирмы талантливого художника!
   - Я вас понял. - Лицо у Борро было хмурое, губы сжаты.
   Он встал и молча вышел.


   Дела фирмы шли успешно, но производить более  внушительное  впечатление
на клиентуру никогда не было лишним, поэтому Василий  арендовал  и  второй
этаж дома, в котором помещалась контора. На первом этаже находились теперь
экспедиция, бухгалтерия,  кабинет  директора-распорядителя.  На  втором  -
кабинеты обоих совладельцев фирмы и  главного  художника.  В  коридорах  -
ковровые дорожки, заглушающие звуки шагов.  Между  кабинетами  Я.Кочека  и
Ж.Жубера - секретариат, а рядом небольшая гостиная для переговоров, приема
и угощения крупных клиентов. По всему фасаду дома  шла  огромная  вывеска:
"Рекламная фирма Жубер и компания" - золотом на  голубом  фоне.  По  ночам
горел световой призыв: "Реклама - могучий двигатель торговли!  Пользуйтесь
услугами нашей фирмы!" Все это потребовало дополнительных расходов, но они
составляли ничтожный процент в оборотах фирмы.
   То, что у него был теперь отдельный кабинет, у дверей  которого  сидела
секретарша, охранявшая его покой, особенно устраивало Василия.
   Жубер, все еще переживавший измену Мадлен, был безучастен ко всему.  Он
уже не насвистывал арий из опер, не  ходил  жизнерадостным  донжуаном,  но
по-прежнему следил за своей внешностью. И все же даже он пришел в восторг,
войдя впервые в свой новый кабинет. Он, как ребенок,  обрадовался,  увидев
большой ворсистый ковер на полу, книжные шкафы из красного дерева, изящный
буфетик  с  баром,  массивный  письменный  стол,  маленький   столик   для
телефонов, в углу - огромные часы с басовитым звоном, тяжелые занавеси  на
окнах, - словом, кабинет не хуже, чем  у  директоров  крупных  акционерных
компаний, банков и страховых обществ.
   В начале апреля пришло из Америки еще одно письмо. Нью-йоркская контора
кинопроката интересовалась, почему до  сих  пор  не  прибыл  представитель
рекламной фирмы "Жубер и компания" для  переговоров.  Контора  кинопроката
брала на себя все расходы, связанные  с  приездом  представителя  фирмы  в
Америку.
   "А почему бы не поехать  в  Америку  мне  самому?  -  подумал  Василий,
прочитав письмо. - Изучить, кстати, постановку рекламного дела,  а  оттуда
махнуть прямо в Швейцарию? Там встретиться с Лизой - и вместе домой..."
   Не  откладывая  дело  в  долгий  ящик,  он  отправился  в  американское
консульство.
   В просторной приемной консульства было  много  народу.  Василий  вручил
дежурному чиновнику свою визитную карточку и попросил доложить о себе.
   - Кому? - спросил тот.
   - Если можно, вице-консулу! - сказал Василий первое, что пришло  ему  в
голову.
   Вскоре его пригласили. В  роскошном  кабинете,  в  окружении  множества
телефонных аппаратов, сидел за громадным письменным  столом  широкоплечий,
коротко подстриженный человек. На его  простоватом  лице  светились  серые
проницательные глаза. Поднявшись навстречу пошедшему, вице-консул оказался
коренастым человеком невысокого  роста.  Пригласив  Василия  сесть  и  сам
усевшись в кресло, он спросил:
   - Чем могу быть вам полезен, господин  Кочек?  -  Вице-консул  довольно
чисто говорил по-французски.
   - Не так  давно,  -  сказал  Василий,  -  мы  получили  приглашение  от
кинопрокатной конторы приехать в Нью-Йорк для деловых  переговоров.  В  то
время по некоторым причинам наша фирма лишена была возможности принять это
приглашение. Сейчас кинопрокатная контора повторила  свое  приглашение.  Я
решил побеспокоить вас просьбой дать мне визу для  поездки  в  Америку  и,
если можно, ускорить это, потому что оттуда я собираюсь ехать на родину. -
Василий протянул вице-консулу полученное им письмо из Америки.
   Вице-консул, прочитав письмо, вернул его Василию.
   - Для получения визы вам  придется  выполнить  некоторые  формальности:
заполнить анкету в трех экземплярах, приложить к ней восемь  фотокарточек,
представить врачебную справку о том, что не болеете трахомой и,  извините,
венерическими заболеваниями, - сказал он.
   - Что поделаешь, придется выполнить все  это!  -  Василий  улыбнулся  и
хотел было встать и уйти, но вице-консул удержал его:
   - Простите, господин Кочек, кто вы по национальности?
   - Словак из Чехословакии. Разве это имеет значение для получения визы?
   - Нет, конечно! Просто я сам - американец  югославского  происхождения,
вернее, хорват, то есть такой же славянин, как вы.
   - Очень приятно! - ответил Василий,  стараясь  понять,  к  чему  клонит
американец.
   - Мой отец, правда, давно эмигрировал из Югославии и в Штатах устроился
довольно прилично. Я родился и вырос в Штатах, там же получил образование.
И вот - стал дипломатом, хотя и небольшим, но все же дипломатом!.. Фамилия
у меня хорватская - Ковачич. Джо Ковачич, - повторил он.  -  Странно,  мне
иногда снятся югославские горы, хотя я никогда не видел их... Говорят, это
зов родины...
   - Скорее всего, результат рассказов вашего отца о родине!
   - Может быть... А вы? Давно живете во Франции?
   - Нет, всего три года.
   - Как же вам удалось так скоро получить французское подданство?
   - Вы ошибаетесь, я подданный Чехословацкой республики.
   - Как же?.. - Ковачич взглянул на  визитную  карточку  Василия.  -  Тут
написано, что вы владелец фирмы.
   -  Законы  Французской  республики  позволяют  иностранцам   заниматься
предпринимательством.
   - Я этого не знал!.. И как у вас идут дела?
   - Жаловаться не  приходится!  У  нас  работают  талантливые  художники,
отличные мастера. Оформление витрин многих больших магазинов Парижа, да  и
не  только  Парижа,  изготовляется  в  наших  мастерских.   Также   многие
кинотеатры пользуются нашей тематической рекламой. Мы поддерживаем деловые
связи  с  Италией,  Англией,  Германией.  Особенно  успешно  работаем  для
Лейпцигской ярмарки. Надеемся установить такие же  связи  с  американскими
кинопрокатными фирмами...
   - Интересно! Очень  интересно...  Рекламное  дело  всегда  интересовало
меня...
   - Вы могли бы заехать к нам, посмотреть наши мастерские.  Я  познакомлю
вас с  образцами  наших  изделий,  -  предложил  Василий,  видя  искреннее
дружелюбие американца.
   - С удовольствием, не знаю только, когда вам удобно?
   - В любой день, в любое время, когда вам захочется. На карточке указаны
номера телефонов и адрес. Позвоните, и я буду весь к вашим услугам!
   Ковачич не заставил себя долго ждать. Дня  через  три  он  позвонил  по
телефону и приехал к Василию. Контора, или,  как  он  называл,  офис,  ему
очень понравилась, а от мастерских он пришел в восторг и  уверял  Василия,
что фирма будет иметь несомненный успех в Штатах.
   После осмотра мастерских они пообедали  в  русском  ресторане.  Василий
пригласил Сарьяна и Борро, угостил  всех  смирновской  водкой  "Слезинка",
черной икрой, лососиной и  русскими  блинами.  Ковачич  пил  и  ел  много,
похваливая русскую кухню:
   - Я окончательно убедился, что французы и русские понимают толк в  еде!
У нас в Штатах готовят однообразно и невкусно!
   В отличие от немцев, работники американского  дипломатического  корпуса
оказались весьма общительными, запросто завязывали знакомства  с  местными
жителями. Ковачич по-приятельски относился к Василию - приезжал к  нему  в
контору, приглашал его на обед или ужин. В первое  время  это  вызывало  у
Василия подозрение - уж не старается ли американец узнать, что за  человек
этот Кочек? Ведь каждый американский дипломат в то же время и разведчик...
Однако вскоре он  убедился,  что  вице-консулу  просто  приятно  бывать  в
обществе словака, почти соотечественника.
   Прошло около месяца, и однажды Ковачич позвонил и с огорчением  сообщил
Василию, что в визе ему отказано.
   - Надеюсь, вы верите, что мы здесь ни при чем, - добавил он. -  На  наш
запрос эмиграционные  власти  ответили  отказом.  Не  огорчайтесь,  мистер
Кочек, мы сегодня же пошлем более мотивированный запрос. Было бы  неплохо,
если бы вы тоже написали приглашавшим вас конторам,  чтобы  они  на  месте
приняли меры. К сожалению, получить американскую визу не так-то легко!..
   - Написать напишу. Но, должен вам признаться, дорогой  мистер  Ковачич,
что я не очень-то спешу в Америку. Дадут мне визу -  хорошо,  не  дадут  -
плакать не стану. Жили до сих пор без Америки, проживем и дальше!
   - В ваших словах я чувствую обиду... Еще раз  уверяю  вас,  генеральное
консульство ни при чем!
   - Поеду я в Америку или нет,  это  не  может  помещать  нашей  взаимной
симпатии! - заверил Ковачича Василий.
   Часом позже к нему явился представитель ярмарочного комитета в Лейпциге
- молодой человек, по виду типичный немец. Посетитель  плотно  прикрыл  за
собой дверь и, подойдя близко к письменному столу, назвал пароль.  Получив
ответ и убедившись, что перед ним сидит именно тот, кто ему нужен, молодой
человек сказал, что приехал от "отца".
   - Теперь связь с вами буду  поддерживать  я,  под  видом  представителя
Лейпцигского ярмарочного комитета. "Отец" просил передать, что все  бумаги
готовы и чтобы вы ускорили от®езд в Чехословакию  Елизаветы  Владимировны.
Она должна так рассчитать время, чтобы попасть  в  назначенную  страну  во
время студенческих каникул, а до этого побывать еще в Италии.
   - Ясно, - коротко ответил Василий и спросил молодого человека, где  тот
остановился.
   - Все в порядке, не беспокойтесь. Я пробуду в Париже дня два-три. Перед
от®ездом заеду к вам за письмом.
   - Хорошо, я приготовлю письмо для "отца".
   Дома они долго обсуждали, какой маршрут  избрать  Лизе  для  поездки  в
Чехословакию. Самый краткий путь лежал через Германию. Получить транзитную
визу было несложно, но все в Василии восставало против поездки Лизы  через
территорию третьего рейха. Разложили  на  столе  карты  и  убедились,  что
обходный путь через Италию  -  Австрию  отнимет  много  времени.  Пришлось
подать заявление  в  немецкое  консульство  с  просьбой  выдать  подданной
Чехословацкой республики Марианне Кочековой транзитную визу для поездки на
родину через Германию.
   Провожая жену на Северном вокзале, Василий еще и еще раз просил ее:
   - Будь осторожна! Пока поезд следует по территории Германии, не  выходи
из вагона. Случайным спутникам не доверяй, в длинные  беседы  не  вступай.
Нацисты способны подсадить к чешке специального агента  и  устроить  любую
провокацию!
   - Дорогой, ты разговариваешь со мной так, словно я маленькая девочка!..
Не беспокойся, все будет в порядке. Не успеешь соскучиться, как я  вернусь
обратно, - старалась успокоить его Лиза.
   - И все же будь осторожна!
   Стоя на  платформе,  Василий  долго  смотрел  поезду  вслед,  борясь  с
тревожным чувством, охватившим его...


   Франко-германскую границу пересекли без  всяких  приключений.  Немецкие
пограничники и таможенники были даже вежливы.
   Козырнув  и  спросив  разрешения,  они  проверили  документы   и   вещи
пассажиров тут же, в вагоне, и, еще  раз  извинившись,  ушли.  Словом,  на
границе все обстояло по-прежнему, как  до  прихода  к  власти  в  Германии
нацистов. Единственно, что бросалось в глаза, так это широкая  повязка  со
свастикой  на  рукавах  у  пограничников.  Зато  на  германо-чехословацкой
границе пограничники были  подчеркнуто  грубы,  подолгу  вертели  в  руках
чехословацкие паспорта, задавали пассажирам  неуместные  вопросы,  каждого
спрашивали о его национальности. Таможенники расшвыривали вещи, достав  их
из чемоданов, ощупывали каждый шов, выливали чай из термосов  и  некоторым
пассажирам предлагали пройти в помещение  таможни,  чтобы  там  продолжить
проверку. К счастью, Лизу миновали такие испытания.
   Пассажиры  трех  вагонов,  следовавших  прямо   в   Прагу,   облегченно
вздохнули,  когда  очутились  на  территории   Чехословакии.   Здесь,   на
пограничном пункте, Лиза узнала, что немецкие пограничники сияли с  поезда
пятерых пассажиров еврейской национальности.
   В Праге Лиза, не теряя времени, пересела на другой поезд и  поехала  на
"родину" - в словацкую деревню. Староста,  предупрежденный  заранее  о  ее
приезде, встретил землячку радушно. Но когда они пришли  к  нему  домой  и
остались одни, посоветовал ей долго здесь не задерживаться.
   - У нас тоже завелись предатели, -  сказал  он,  вручив  ей  об®емистый
пакет.
   В пакете Лиза обнаружила советские паспорта - свой  и  Василия,  письмо
чешского профессора Свободы к руководителю  раскопок  профессору  Николаи,
заключавшее  в  себе  просьбу   допустить   госпожу   Марианну   Кочекову,
специалистку  по  истории  искусств  и  архитектуры,  в  настоящее   время
совершенствующуюся в Сорбонне, к участию в археологических раскопках.
   Ехать обратно во Францию без задержки в  Чехословакии  было  не  совсем
удобно, - ведь она  приехала  сюда  навестить  тяжело  больную  тетку.  Не
послушать старосту, верного товарища, тоже было нельзя. Поэтому Лиза в тот
же день вернулась в Прагу, сняла номер в  гостинице,  оставила  там  вещи,
привела себя в порядок и вышла на улицу.
   Был теплый солнечный день, и Прага даже после Парижа казалась  сказочно
красивой. По  тротуарам  сновали  толпы  хорошо  одетых  людей.  Слышались
громкий говор, смех, и невольно создавалось впечатление, что  в  мире  все
хорошо и спокойно, что над Чехословакией не нависла опасность. "Что это, -
думала Лиза, - беспечность или желание отогнать от себя  мрачные  мысли  и
жить сегодняшним днем?"
   Ночью, в холодном номере гостиницы, Лизе не спалось. Ворочаясь  с  боку
на бок, она все думала о своей  судьбе,  превратившей  ее,  любящую  тихий
семейный уют, в скиталицу. Почему, почему на их  долю  с  Василием  выпала
такая беспокойная жизнь?.. Через минуту Лиза уже говорила сама  себе:  "Но
ведь кто-то должен заниматься тем, чем занимаемся мы!" Она своими  глазами
видела  фашизм,  видела,  правда,  очень  мало,  не  и   этого   оказалось
достаточно, чтобы понять многое и всем сердцем возненавидеть  его...  Нет,
она не будет сидеть без дела в этом чудесном городе. Могло ведь случиться,
что больная тетка умерла и ее похоронили, не дождавшись приезда племянницы
из Франции. К тому же она учится, скоро  экзамены,  -  вот  она  и  спешит
обратно. Документы ее в полном  порядке,  и  никто  придраться  к  ней  не
может!..
   После почти бессонной ночи Лиза поспешила на городскую  железнодорожную
станцию, купила билет в вагон, идущий в Париж через  Германию,  и  вечером
уехала.
   На пограничном пункте  опять  хамили  молодые  парни  со  свастикой  на
рукаве, но в общем для Лизы все обошлось благополучно, и  она  без  всяких
осложнений  доехала  до  германо-французской  границы,  где  и   случилось
непредвиденное.
   Пограничники, проверив ее паспорт, вернули его обратно и даже  пожелали
счастливого пути. Таможенники слегка покопались в вещах и, закрыв чемодан,
ушли... Не прошло и трех минут,  как  офицер  вернулся  и  предложил  Лизе
следовать за ним.
   - Куда? - спросила она.
   - Нам вопросов не задают, - ответил ей офицер. - Поторапливайтесь!
   В сумочке  у  Лизы  лежали  два  советских  паспорта,  рекомендательное
письмо. На советском паспорте наклеена  ее,  Лизина,  фотокарточка,  а  на
руках у нее - паспорт Чехословацкой республики... Разве этого мало,  чтобы
заподозрить ее в шпионаже в  пользу  Советского  Союза  или  Чехословакии?
Отправят в концентрационный лагерь - и  поминай  как  звали!  Такие  мысли
молнией пронеслись у нее в голове, и она лихорадочно  думала,  что  же  ей
предпринять и можно ли что-либо предпринять в  таком  положении?  Оставить
сумочку в купе - все равно найдут. Уронить ее по  дороге  -  вряд  ли  это
пройдет незамеченным...
   Офицер торопил ее, а Лиза медленно застегивала кофточку, чтобы выиграть
хотя бы еще секунду.
   - Проверяли же таможенники мои вещи! У меня нет ничего,  ровным  счетом
ничего. Вот посмотрите! - с этими словами она вывалила содержимое чемодана
на сиденье. - Здесь только мои платья, белье...
   Офицер, громко чертыхаясь, стал помогать Лизе укладывать вещи обратно в
чемодан.
   - Скорее, скорее! - повторял он.
   - Но ведь я могу отстать от поезда.
   - Поедете следующим, если вообще поедете!
   Вещи были собраны, офицер, не доверяя ей больше, сам  взялся  за  ручку
чемодана. В это время дверь приоткрылась, в купе заглянул плотный  человек
с помятым лицом.
   - Не здесь! В первом купе с того конца, - сказал он шепотом  и  тут  же
исчез.
   Офицер швырнул чемодан на сиденье  и,  прошипев  проклятие,  кинулся  в
другой конец вагона. Лиза видела, как он вел к выходу молодую женщину.  Та
держала в руке револьвер и говорила по-английски:  "Не  понимаю,  что  тут
особенного? Ну револьвер! Я же купила его, купила за доллары..."
   У Лизы ослабли ноги, она присела на диван и долго  но  могла  прийти  в
себя.
   Поезд наконец тронулся...
   В это самое время около трех часов ночи, в Париже,  Василий  проснулся,
словно кто-то толкнул его в бок и позвал на  помощь.  Он  сел  в  постели,
вслушиваясь в ночную тишину, и вдруг как-то особенно отчетливо  представил
себе, что он один в квартире, что  Лизы  нет,  она  уехала.  Он  попытался
представить себе, где сейчас она может быть - в деревне у старосты или уже
в Праге, снова лег, но заснуть не мог. Полежав  с  открытыми  глазами,  он
встал, выпил несколько глотков минеральной воды, подошел к окну  и  открыл
его настежь. Большой город спал. В  окнах  домов  давно  погасли  огни,  и
только световые рекламы на крышах  больших  магазинов  то  вспыхивали,  то
снова гасли. По тротуару простучали женские каблучки - тук-тук...
   Ночная прохлада окончательно прогнала сон, и мысли его снова  вернулись
к Лизе. Родная, любимая Лиза! Где ты?.. В памяти  вставали  картины  давно
минувших дней, - они были такими яркими, такими живыми, будто все,  о  чем
он вспоминал, произошло вчера...
   Вот группу чекистов собрали в  зал  заседаний,  и  секретарь  партийной
ячейки,  немолодой  уже  человек,  сказал,  что  им  всем  нужно   изучать
иностранные языки. Он предложил присутствующим выбрать один из трех языков
- немецкий, французский  или  английский.  Потом  их  разбили  на  группы.
Василий, знавший немного по-французски, попал во вторую группу.
   Разошлись по кабинетам,  приспособленным  под  классы.  Ждать  пришлось
недолго. В сопровождении секретаря  ячейки  вошла  молоденькая  девушка  в
черном закрытом платье с белым воротничком.
   -  Вот  ваша  преподавательница,  Елизавета  Владимировна  Горская!   -
отрекомендовал девушку секретарь. - Прошу любить и жаловать! - и вышел  из
кабинета.
   Девушка подошла к столу перед классной доской  и  робко  поздоровалась.
Голубые глава, золотистые волосы и нежный голосок делали ее похожей скорее
на гимназистку, чем  на  преподавательницу  для  взрослых,  видавших  виды
людей.
   - Я буду обучать вас французскому языку, главным образом  разговорному.
Но  все  равно  сперва  нужно  научиться  читать  и  писать.  Сегодня   мы
познакомимся с латинским алфавитом, которым пользуются французы. Откройте,
пожалуйста, тетради и запишите! -  Она  подошла  к  доске  и  стала  мелом
тщательно выводить буквы, протяжно произнося вслух: "А-а... Бэ-э..."
   Она повернулась к классу, чтобы посмотреть,  как  пишут  эти  давно  не
сидевшие за партой ученики. Один из них не  писал,  и  она  спросила  его,
краснея:
   - А вы почему не пишете?
   - Латинский алфавит я знаю. Французским тоже немного владею...
   - Очень хорошо! А как ваша фамилия?
   - Меня зовут товарищ Василий, - ответил тот под общий хохот класса.
   - Это хорошо, товарищ Василий, что вы знаете французский язык, - будете
моим помощником, - сказала она по-французски.
   Василий,  старательно  под