ому придется резать... И не может же  это  бесконечно  продолжаться!
Эта женщина и так столько сделала для  него,  что  нужно  быть  порядочной
сволочью, чтобы продолжать злоупотреблять этим. Еще повезло,  что  до  сих
пор не навестил никто: у  нее  могли  возникнуть  большие  неприятности!..
Хватит! Что же делать-то?.. Возвращаться в лагерь?..  Господи!  Почему  он
должен отбывать наказание за то, чего не совершал?.. Что разнюнился?.. Или
жалеешь, что взял вину на себя? Откуда он мог знать, что  с  Варламом  уже
тогда расправились? Если бы знать в тот день... Эти суки  держали  Варлама
как живца, чтобы он никуда не дернулся...
     Как же он не прочувствовал этого? Выжить в такой войне и попасться на
такую "мульку"... И эта тоже... Савелий никак не мог понять Ларису. Он  же
чувствовал, что она его любит!  Конечно,  по-своему,  но  любит!..  Однако
странная любовь!.. Предала в первую же минуту! Собственно, почему предала?
Предать можно друга, близкого человека, а она с самого начала все знала...
С самого начала знала, что его используют! Да что там говорить,  если  она
была любовницей этого Алика Пургалина. Потому-то и не торопилась выйти  за
него замуж!  "Вот  встанешь  на  ноги..."  Савелий  усмехнулся  про  себя:
интересно, на какие "ноги"? Может, она хотела, чтобы Савелий  занял  место
Воланда?.. Как же она  побледнела,  когда  он  заговорил  об  этом  Володе
Андреевиче? Сколько самомнения: Вол... Анд... Что же тогда ему  не  пришло
на ум, что все не так просто, как ему казалось?..
     Погрузившись в свои, мысли, Савелий не  заметил,  как  Варя  окончила
песню и наступила тишина. На ткнувшись  на  недоуменный  взгляд  Вари,  он
вернулся к действительности.
     - Прости, ты что-то спросила?
     - Тебе что, не понравилась моя песня?
     - Песня великолепна! А еще лучше исполнение! Просто профессиональное!
Уж мне-то можешь поверить!.. Однажды даже  стал  лауреатом  международного
конкурса! - Савелий вдруг рассмеялся. - Хочешь услышать эту историю?
     - Конечно, хочу! - воскликнула бард.
     Савелий взял гитару, ласково  погладил  струны...  Как  же  давно  не
держал он гитару в руках? Тихо,  ненавязчиво  перебирая  струны,  Савелий,
немного помолчав, начал свой рассказ:
     - Давно это было: лет... впрочем, неважно когда... Из  Атлантики  шли
мы тогда домой. - Его рассказ ложился  на  музыку,  и  казалось,  что  это
заранее приготовленная композиция. Варя с восторгом  покачала  головой.  -
Восемь месяцев в море... лазурного цвета... Уставшие,  нервные,  надоевшие
до смерти друг другу, но... довольные: план перевыполнили, скоро  земля...
Что еще нужно?! И вдруг... ох, это "вдруг"!.. И вдруг случилась поломка  в
пути!.. Порт же ближайший -  Кейптаун!..  Запросились  в  гости,  получили
"добро"  и  туда...  Поломка  пустяшная,  но  дня  три-четыре  -  отдай!..
Управились за два, и приз -  выходной!..  А  мне,  как  назло,  у  причала
дежурить... Савелий вырвал несколько грустных аккордов.
     - Все - на берег, а я с гитарой на пирс... Сижу  я  на  кнехте  -  по
струнам бренчу... - Он вдруг  заиграл  мелодию  "Подмосковные  вечера".  -
Смотрю, стали люди вокруг собираться: все больше и больше... Песню свою  я
допел, а тут парень какой-то мою подхватил эстафету... -  Савелий  заиграл
какой-то ритмичный  незнакомый  мотив.  -  Соревнование,  что  ли?..  Я  ж
заводной: нужно марку держать и не ронять матроса русского честь...  -  Он
снова ударил по струнам и запел песню на стихи Есенина "Ты жива  еще,  моя
старушка...". -  А  после  -  другой  подхватил...  Едва  он  закончил,  я
продолжил свою. - Савелий рванул струны и очень похоже запел под Высоцкого
его песню "Охота на волков". - Потом еще кто-то, и снова я. -  Он  начинал
играть то одну мелодию, то другую. - Так мы и пели, подгоняя друг друга...
Чего только  я  им  не  напел...  Гляжу,  запас  мой  вроде  кончается,  а
повторяться не хочется! Вдруг обнаружат... А народу скопилось, что на  той
демонстрации... Аплодируют все!.. Спел я, не помню по счету  какую  песню,
да нет охотников больше... Никто не подхватил!.. Я отвесил  поклон,  рукой
помахал и  к  трапу  пошел...  Догоняют  трое  меня...  улыбаются,  что-то
по-своему лопочут, а я ни в зуб ногой! Думал, еще просят спеть,  и  гитару
вновь приготовил... К счастью, дежурный помощник... бравый  наш  офицер...
появился... побледнел, заметив скопленье у трапа... Я докладываю... Он  же
на всех языках говорил: к тем троим обратился и... давай хохотать...  Смех
его толпа подхватила... А он мне и поясняет, что  конкурс  песни  в  порту
проходит... раз в полгода проводят они... Я участником  оказался,  и  жюри
присудило мне самый главный приз - "Ладью янтарную" и  бочонок  гавайского
рома... Думал - шутка, ай нет - вручают и то и другое...  и  просят  песню
исполнить, что мне по душе. Подумал и снова запел "Подмосковные вечера"...
Ром мы, конечно, распили, а "Ладья" до сих пор у меня...
     Савелий неожиданно ударил по гитаре, нахмурился, налил полный  стакан
настойки и выпил залпом ладна.
     - Счастливый ты, - как бы не заметив его нервного всплеска, задумчиво
произнесла Варя. - Столько видел, в стольких местах побывал...
     - Счастливый? - Он горько усмехнулся.  -  Не  пожелаю  никому  такого
счастья...
     -  Случилось  что-нибудь?  -  Она  с  искренней  тревогой  и  заботой
посмотрела ему в глаза.
     Савелий не ответил, однако не  -  выдержал  ее  взгляда,  отвернулся,
снова налил настойки и снова выпил залпом. Сейчас,  когда  прошло  столько
времени и  когда  с  ним  столько  всего  приключилось,  ему  легче  стало
разбираться во многом. Да он, как ему казалось, разобрался и винил  только
себя самого. И в новую историю  ни  сам  не  хотел  попадать,  ни  кого-то
втягивать не собирался. После всех этих раздумий  Савелий  пробовал  найти
повод, чтобы к чему-нибудь придраться или  нахамить  -  в  общем,  создать
ситуацию, при которой Варе стало бы  противно  общаться  с  ним...  Однако
ничего  не  получалось,  и  он  стал  накачивать   себя   алкоголем   "для
храбрости"...
     Ему и самому было противно то, что он задумал,  но  иного  выхода  не
видел. Хмуро ухмыльнувшись, он поднял на  нее  глаза  и  неожиданно  пьяно
бросил:
     - Что, не выдержала? Ждала, ждала, когда этот неблагодарный, которого
спасла от неминуемой смерти... кормит, поит, одевает которого... когда  он
расколется наконец?. А он молчит и молчит! Молчит и молчит!..
     Поднявшись со стула. Варя  посмотрела  на  Савелия  глазами,  полными
слез, и тихо прошептала:
     - Зачем ты, Савелий... так-то? - И медленно вышла из комнаты,
     Савелий и сам себе не мог признаться, об®яснить, почему он решил  так
обидеть эту удивительную женщину, но остановиться уже не мог. Не мог, да и
не хотел... "Все правильно!.. Ишь, не понравилось! Вскочила,  ушла!.."  Он
заводил сам себя, но на  душе  было  мерзко  и  муторно.  "Ну  и  пусть!..
Пусть!.. Самый момент прервать  все  это.  Погостил  и  будет!..  Хорошего
помаленьку!" Он порылся в карманах и вытащил карту Угрюмого...
     Теперь, когда он с Варей столько поколесил по тайге, в ней стало  все
понятным. Ну что? Отважится он наконец или нет? Он хлебнул  еще  настойки,
поковырял вилкой в салате и решительно поднялся  из-за  стола,  накидал  в
рюкзак хлеба, соли и всего, что можно было взять со стола... Затем сунул в
карман свою финку, быстро оделся. Нет, просто так он  не  может  уйти!  Не
может!.. Савелий вырвал листок из тетради и быстро набросал:
     "Милая Варюша! От всего сердца благодарю Вас за все, что Вы для  меня
сделали!  В  ближайшее  время  верну  все,  что   задолжал!   Спасибо   за
неповторимый день рождения! Я никогда не забуду его! Ухожу потому, что так
надо!.. Мне трудно, невыносимо трудно жить среди  людей!..  Простите  меня
и... прощайте! Всегда буду помнить о Вас! Савелий".
     Прислонив листок с посланием к графину, он  торопливо,  словно  боясь
передумать, собрался, закинул рюкзак за плечи, подхватил карабин - подарок
Вари - и быстро вышел из дома.
     У крыльца встретил радостно повизгивающего Мишку, который был уверен,
что они снова идут в тайгу. Савелий обнял его мохнатую голову, прижался  к
ней щекой, теребя пса "за ухом, потом резко выпрямился и  сердито  бросил,
чуть приоткрыв дверь в дом:
     - Домой! Домой!
     Ничего не понимающий пес недоуменно и обиженно  смотрел  на  Савелия,
продолжая несколько  виновато  махать  хвостом  и  не  торопясь  выполнять
приказание. Своим видом он как бы говорил: "Чем я провинился? Скажи мне? Я
не чувствую за собой никакой вины!.."
     И Савелий не выдержал:  присел  рядом  и  снова  обхватил  его  морду
руками.
     - Пойми, Мишка, так нужно! Мне нужно уйти!  Нужно!  Ради  Вари,  ради
себя... Не могу я остаться с ней! Не могу!  Не  имею  права!  Не  сердись,
дружочек мой!..  Не  могу!  Неужели  непонятно?..  Береги  Варю,  слышишь?
Береги!.. Все! - Он подтолкнул Мишку  к  двери.  -  Домой!  -  Тот  нехотя
подчинился, и Савелий сразу закрыл за ним дверь.
     Обиженный пес уселся перед закрытой дверью на задние лапы и не  мигая
смотрел на нее. И если бы он мог говорить, то, вполне вероятно, сказал  бы
примерно следующее: "Какие же странные и непонятные эти люди: сами создают
себе сложности и сами потом преодолевают их..." Так бы сказал Мишка,  если
бы умел говорить, но сейчас,  словно  почувствовав,  что  случилось  нечто
непоправимое и Савелий ушел навсегда, Мишка неожиданно поднял морду кверху
и негромко, но тоскливо завыл...



        САВЕЛИЙ УШЕЛ!

     Варвара  выплакала  обиду,  подложила  овса  лошадям  и  присела   на
скамеечку, поглядывая на дверь, ожидая, что Савелий вот-вот придет за ней.
Она ругала себя за то, что не  смогла  сдержаться  от  дурацкого  вопроса.
Дура!.. Какая же она дура! У человека, возможно, горе, несчастье, а она  с
дурацкими расспросами... Только-только отогреваться начал, а она... И ведь
чувствовала, что у него какая-то тяжесть на душе!.. Она вдруг  подумала  о
выброшенном нижнем белье Савелия... Что это с ней? Белье, видите ли, ей не
понравилось! Ерунда все это! А  документы?..  Нет  документов,  никуда  не
торопится...   уехал   ненадолго   и   вернулся!   Отсутствие   документов
действительно смущало... Может, потерял?.. Или не брал с собой? Зачем  они
ему в тайге? Сама-то ходишь с паспортом в тайге?.. С удостоверением, и  то
потому, что по должности положено... Настораживает другое: что  никуда  не
торопится!.. А куда ему торопиться? Детдомовец, родных  нет...  Как  глаза
его заблестели, когда она внесла печенье! Сущий ребенок!..
     А как рассказом увлекся?! И поет  красиво...  Только-только  расточки
появились, а она взяла и наступила! И  черт  ее  дернул?!  Воистину  верно
говорят: "Язык мой - враг мой!"
     А работа? Почему он не спешит на работу? Господи, зачем же она играет
с собой с собой в прятки? Давно же догадывается, откуда Савелий пришел!  И
что с того? Это что, может остановить ее? Или она не смотрела в его глаза?
Разве ЭТО может поменять отношение к нему? Нет?  Нет...  Так  что  же  она
Баньку  валяет?..  Оправдывается,  защищает   его,   ищет   подозрительные
моменты... Кем бы он ни был...
     Что-то долго он свой  характер  выдерживает.  Значит,  в  самом  деле
сильно обиделся. Надо пойти и поговорить с ним начистоту! Ведь нравится он
ей! Чего, спрашивается, скрывать? Если есть горе на душе - вместе понесут:
вдвоем легче, чем одному... Да и она ему явно  небезразлична.  Что-что,  а
это-то она точно ощутила!.. Ощутила? А если ошибается, он точно так же мог
к любой прислониться в таких обстоятельствах: выходила, от смерти  спасла,
дан женщины давно не было... Тогда как?.. Нет, только не это! Если бы это,
то давно бы уже приставать начал...
     Варя вдруг вспомнила, как с  трудом  отшила  Антона:  лапать  пытался
всякий раз, когда Егора не было... Ведь ему за шестьдесят, а своего  шанса
никогда не упустит: после гибели Егора и вообще проходу не  давал.  Да,  а
Савелий все не идет... Надо же, какой упрямый! С характером мужик!..  Егор
тоже не уступал, если знал, что  прав.  Неожиданно  Варе  показалось,  что
кто-то плачет... или стонет... Она прислушалась... Господи! Это  же  Мишка
подвывает! И так жалобно, тоскливо, как на похоронах... Точно  так  же  он
выл, когда Егора хоронили... Долго потом стоял этот вой в ушах.
     Варя вскочила и бросалась к дому. Казалось, что эти метры она  бежала
долго, очень долго... Бежала изо всех сил, хотя прекрасно  сознавала,  что
может уже не торопиться... Поздно!
     - Савелий, - позвала она тихо, неуверенно, не желая верить в то,  что
никто не отзовется.
     Послышались чьи-то странные шаги, и  Варя  быстро  обернулась  -  это
цокал своими когтями Мишка. Поджав лохматый  хвост,  он  виновато  опустил
голову и старался не смотреть на хозяйку, словно чувствуя, что  ей  сейчас
не до него... Хотя всем своим видом просил у нее прощения за  то,  что  не
смог удержать Савелия...
     Она осмотрелась и неожиданно  увидела  белый  листок  бумаги,  нелепо
торчащий на праздничном столе. Еще не прочитав послание. Варя  уже  ЗНАЛА,
что в нем. Она тяжело опустилась на диван и долго не решалась прикоснуться
к этому злополучному письмецу... Наконец все-таки сразу встала, подошла на
ватных ногах к столу... В  глаза  сразу  же  бросилось  страшное  слово...
Страшное потому, что звучало категорично и безнадежно: "...прощайте!"
     Прощайте! Это значит, что они больше никогда не увидятся! Господи! Да
что же это такое? Прощайте!!! Гос-по-ди!!! Что же  она  наделала?!  Первым
желанием  было  броситься  за  ним  вдогонку...  вернуть  его,   попросить
прощения...
     Как странно: "прощение" и "прощайте" имеют один и тот  же  корень.  О
чем Это она?.. Он ушел!!! Вот главное! Нужно  идти  за  ним  и  как  можно
быстрее! Он не выдержит, не проживет один в тайге!  Он  же  совершенно  не
подготовлен к этой жизни! Только-только на ноги поднялся...  Господи,  это
же бред! Все бред, что она говорит! Савелий  прекрасно  проживет  в  тайге
сколько угодно... Стоп! Он пишет, что в ближайшее время  вернет  все,  что
задолжал... Значит, "прощайте" не в смысле навсегда, а "прощайте" в смысле
"до свидания"?..
     Варя почувствовала некоторое облегчение, снова опустилась на диван  и
стала машинально гладить Мишку по широкому лбу, успокаивая и отвлекая  его
от тоскливого  подвывания...  Варя  вдруг  вспомнила  о  тряпичной  карте,
которую видела у Савелия... Как  и  откуда  она  у  него  оказалась?  Ведь
недаром она остановила свое внимание на ней? Что-то же  напомнил  ей  этот
рисунок...



        УДИВИТЕЛЬНЫЙ ХЛЕБ

     До первого тайника, указанного на карте, Савелий добрался  к  вечеру:
еще было светло... Выполнив незамысловатые отсчеты: десять шагов на  север
от сосны с крестом, потом двадцать шагов под сорок  пять  градусов,  -  он
стал искать вход и вскоре наткнулся на металлическое кольцо, когда откинул
трухлявое дерево в сторону.  Очистив  от  снега  крышку,  к  которой  было
прикреплено кольцо, он не без труда поднял ее и увидел небольшую  лесенку,
ведущую вниз. Спустившись по ней, Савелий чиркнул  спичкой,  осмотрелся  и
увидел лампу, название которой сразу же вспомнил - "летучая  мышь",  точно
такая же зажигалась у них в детском доме,  когда  по  каким-либо  причинам
отключался свет...
     Бревенчатую  комнатку  залил  яркий  свет...  Это  была  своеобразная
землянка метра в четыре длиной и три - шириной. Помещение было утеплено со
всех сторон тщательно обтесанными бревнами, уложенными плотными  рядами  и
проконопаченными. Наткнуться на него случайно было практически невозможно;
бревенчатый потолок был засыпан землей, на которую выложен дерн. И если бы
Угрюмый не рассказал ему, как отыскать вход, то и карта бы не помогла.
     Точно такие же землянки строили себе партизаны во время войны.  Умело
сложенная и, как говорится, со всеми удобствами для проживания: просторно,
сухо, тепло и "мухи не кусают"...
     Внутри было так чисто и уютно, что казалось, хозяин только что  вышел
и вот-вот вернется. Напротив лестницы стоял  топчан  со  спальным  мешком.
Слева от него - небольшой столик, прикрепленный к стене, как в поезде.  На
нем спиртовка и коробка с сухим спиртом. Там же над столиком в стене  были
два  встроенных  шкафчика:  один  -  с  посудой,  другой   -   с   запасом
продовольствия, достаточного  на  добрый  месяц  нормальной  жизни  одному
человеку.
     В отдельной коробке Савелий нашел и патроны, которые, к его радости к
удивлению, подошли к карабину: одна половина - на птицу,  а  другая  -  на
крупного зверя. Все было тщательно и аккуратно  уложено,  промаслено...  В
деревянном полу Савелий обнаружил еще одну крышку, а когда откинул ее,  то
увидел небольшой подпол, в котором нашел бутыли с водой, небольшие мешочки
с различными крупами, банки с соленьями, вареньями...
     - Солидно упаковался Браконьер! - воскликнул он. - О, даже книги!
     Книгам Савелий удивился больше  всего.  Их  было  несколько:  один  -
современных авторов, другие - русских  классиков,  а  одна,  покрытая  уже
ветхой корочкой, его  просто  поразила.  "Все,  что  известно  современной
медицине о травах лесных". С.-Петербург®, издание  А.  С.  СУВОРИНА,  1882
год.
     Под топчаном Савелий нашел стальную канистру, наполненную  керосином.
Ну что ж, довольно неплохо здесь: еды  -  завались,  соли  -  в  достатке,
захочется свежатинкн - карабин имеется... Из муки можно блинов напечь  или
оладьев. Жить можно! Он развалился на топчане и увидел еще  один  шкафчик,
вделанный в стену. Открыв его,  Савелий  наткнулся  на  какие-то  странные
бруски, непонятно из чего сделанные. По форме и  размерам  они  напоминали
кирпичи зеленовато-серого цвета. Аккуратно уложенные, бруски заполнили всю
нишу-шкаф. Савелий осторожно взял один: поверхность его была бархатистой и
мягкой, словно покрытая толстым слоем паутины. - Да  и  сам  "кирпич"  был
очень мягким.
     Достав  финку,  он  разрезал  его  пополам,  и   мгновенно   землянка
наполнилась запахом хлеба? Свежий, мягкий, словно только  что  испеченный,
но слегка остывший пшеничный хлеб!!! С некоторой опаской Савелий отщипнул,
кусочек мякиша и сунул в рот... Если бы он не знал, что в землянке  никого
не было более года, то подумал бы, что хлеб действительно испечен  сегодня
утром, в крайнем случае - вчера... А какой вкусный и ароматный! В  чем  же
секрет? В добавке в тесто или в  этом  странном  обволакивающем  материале
сверху? Может, в том и в другом? Да-а-а...  Савелий  восхищенно  вздохнул,
покачал головой: ай да Браконьер!  Да  его  награждать  надо.  Нобелевскую
премию давать, а не в тюрьму  сажать!  Сколько  же  еще  тайн  сокрыто  от
людского ума в природе? Уму непостижимо!..
     Ладно, об этом еще, будет время подумать.  Устал  очень,  да  и  есть
хочется! Перекусить и спать: нужно восстановить силы после перехода.
     Интересно, что сейчас делает Варя? Верно,  презирает  за  трусость  -
запиской  отделался!  Нет  чтобы  поговорить,   как   сказала   бы   Марфа
Иннокентьевна, "глядя друг другу в глаза". А он сбежал!  Сбежал?  Конечно,
сбежал! Как еще можно назвать его уход?.. С другой стороны, разве мог  он,
имел право рассказывать ей правду о себе? Этим бы поставил ее если не  под
удар, то  в  щекотливое  положение:  честный  рассказ  ставил  Варю  перед
альтернативой - либо сообщить в  органы  о  его  местонахождении  (в  этом
случае подлость но отношению к нему), либо промолчать и стать соучастницей
бегства преступника (что совсем подло по отношению к ней самой)...
     Короче, куда ни кинь, всюду - клин!.. Он  поступил  более  или  менее
порядочно: сбежал... Так он раскладывал все "по полочкам", - однако мысль,
что  Варя  может  посчитать  его  трусом,  сверлила  мозг  и  была   очень
неприятна... Да и что она может подумать, прочитав его послание?.. Трус!!!
     Вяло, без аппетита пожевав хлеб с колбасой - остатки от  праздничного
стола, -