Виктор Доценко. Срок для Бешеного

--------------------
Виктор Доценко.
Срок для Бешеного ("Бешеный" #1).
========================================
HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5
--------------------





        ПРИБЫТИЕ В ЗОНУ

     Кумачовый плакат на побелевшем от изморози  фронтоне  здания  вокзала
небольшого городка гласил: "Вся власть принадлежит народу!"
     Было раннее утро. Московский пассажирский еще медленно катил, сопя  и
лязгая тормозами, по первому пути, когда, пробежав по пустынному  перрону,
отряд  автоматчиков  оцепил  место  предполагаемой  остановки   последнего
вагона. Три немецкие овчарки, подрагивая густой шерстью, застыли, точно  в
ожидании привычной команды: "догнать, схватить, сбить с ног, загрызть".
     Заиндевелый вагон, похожий на почтовый, мертво  глядя  непроницаемыми
окнами, замер, громыхнув, в кругу  оцепления.  Высокий  сухопарый  капитан
устремился к  распахнувшейся  двери  навстречу  соскочившему  со  ступенек
молоденькому  лейтенанту,  за  которым  появился  двухметровый  сержант  с
огромной кипой папок.
     - Что-то много! - ответив на приветствие и  хмуро  кивнув  на  папки,
бросил капитан.  -  Машин-то  всего  три...  Опять  как  сельдей  в  бочки
напихивать придется, - тяжело вздохнул он.
     - Начнем, пожалуй? - спросил лейтенант.
     - Давай, давай, лейтенант! - нетерпеливо буркнул капитан, переминаясь
с ноги на ногу. - Больше часа ждем: заморозили совсем!
     Пожав плечами, лейтенант взял у сержанта верхнюю папку и выкрикнул:
     - Альп-боев! - Лащу тут же передал капитану. В  тамбуре  солдат,  под
стать сержанту, такой же здоровенный, зычно крикнув "Есть!", подтолкнул  к
выходу черноволосого паренька лет  двадцати,  который  тонким  голоском  с
восточным акцентом отрапортовал:
     - Алл Акбарович, тысяча дзаятьсот шсстдэсэт восмой, стата сто Басмой,
част второй, сам лат!
     После чего он спустился на перрон, завел руки за  спину  и  встал  на
место, указанное капитаном.
     - Ты, чурка! Впервые замужем, что  ли?  Быстро  на  корточки!  -  зло
приказал тот.
     - Букреев! - продолжил перекличку лейтенант.
     - Владимир Юрьевич, тысяча девятьсот пятидесятый, статья сто  шестая,
часть третья, шесть лет строгого режима,  -  вяло  ответил  пересыльный  в
кожаном пальто и опустился на перрон рядом с Альитбаевым.
     - Сухонов!
     - Валерий Юсупович, девяносто третья прим, девять лет!
     - Не понял? - рявкнул капитан.
     - Валерий Юсупович, девяносто третья прим, девять лет! - спокойно, не
повышая голоса, повторил мужчина лет пятидесяти.
     -  Ты  чего,  еть  твою  мать,  забыл,  как  отвечать  нужно?  Может,
напомнить? - обозлился капитан.
     - Ты, начальник, меня на репетэ не бери и маму мою оставь в покое: не
с сявкой базаришь! - Сверкнув фиксой, Сухонов прищурил глаза и взглянул на
капитана в упор.
     Перехватив недобрый взгляд, капитан, не отводя глаз, выдержал  паузу,
соображая, как реагировать на явную дерзость, потом  взглянул  в  карточку
пересыльного и, решив не связываться, подчеркнуто вежливо произнес:
     - Сухонов!
     -  Валерий  Юсупович,  тридцать  седьмой,  девяносто   третья   прим,
девять...
     - Вот так! Займите свое место... - удовлетворенно кивнул капитан.
     - Говорков! - выкрикнул лейтенант.
     - Савелий Кузьмич, тысяча девятьсот  шестьдесят  пятого,  восемьдесят
восьмая, часть вторая, девять  лет  строгого,  -  громко,  но  безразлично
ответил кряжистый, крепко сколоченный парень, укутанный в  синее  байковое
одеяло, чуть прикрывающее наручники.
     Заметив его, капитан внимательно изучил его карточку и тихо бросил:
     - Смотри у меня, паря: не советую... пристрелю на месте!
     Пропустив  мимо  ушей  слова  капитана,  Савелий  Говорков  скользнул
равнодушным взглядом по  случайным  прохожим,  глазеющим  на  происходящее
через оцепление автоматчиков, поправил сползающее одеяло и занял  место  в
сидячем строю.
     - Никитчук!..
     Перекличка шла своим чередом. Стоял конец ноября, и утро выдалось  на
редкость морозное. Осужденные же были одеты так, будто сошлись  из  разных
времен года: летние курточки и пиджаки, пальто  и  легкие  плащи,  меховые
полушубка и ватники.
     Парень, закутанный в  байковое  одеяло,  привлекал  к  себе  внимание
окружающих не только странной экипировкой и наручниками, но и  всем  своим
невозмутимым, внушительным видом. Он как изваяние сидел на корточках, ни с
кем  не  общаясь.  Взгляд  его  голубых  глаз  был  тяжелым  и  совершенно
отсутствующим, словно все, происходившее вокруг, не имело к нему  никакого
отношения...
     Получив, наконец, все дела, капитан сложил часть их в простой  черный
мешок, другую - в толстый портфель и передал все сержанту. Потом  медленно
обошел сидящих на корточках людей, приговаривая:
     - Вы приехали в благословенный край, и закон для вас сейчас - Я!  Все
команды выполнять только бегом! Шаг влево, шаг вправо - считаю за побег, и
стреляем без предупреждения... Ясно?!
     Оглядев сидячий строй, он остановился взглядом на парне  в  одеяле  и
скомандовал:
     - Первая группа - встать!.. За мной - марш!.. Осужденных погрузили  в
три закрытые спецмашины, прозванные  в  народе  "воронками"  или  "черными
Марусями". Колонна двинулась в  путь  и  уже  через  несколько  километров
оказалась в тайге.
     В машинах действительно было тесно, так что некоторым пришлось стоять
согнувшись. На ухабах трясло - негромкая дружная  ругань  отмечала  каждую
выбоину.
     Внутри было немногим теплее, чем на воздухе, и Савелий Говорков зябко
кутался в одеяло. Наручники с него сняли. Притиснутый в угол,  он  смотрел
прямо и безучастно.
     Худой парень со шрамом через весь нос толкнул в бок соседа Савелия:
     - Слышь, Каленый, ты же в 174-й хате парился?
     - Ну? - мрачно отозвался  Каленый.  Его  неестественно  красное  лицо
оправдывало кличку.
     - Значит, Студента к вам кинули?
     - Ну?.. Это какого?
     - Весь прикинутый такой... по фирме... Капустой еще башлял...
     - Ну? - нахмурился Каленый, не понимая,  куда  клонит  незнакомец  со
шрамом.
     - Лапти гну!.. Тоже ведь за валюту парится... А этот,  -  он  кивнул,
кривясь, на Савелия, - в одном одеялке... Ощипали, что ль?
     - Метлу-то придержи! - не поворачиваясь  к  нему,  внятно  проговорил
Говорков. - Расшлепался...
     Глазки парня со шрамом грозно блеснули: что позволяет себе этот фраер
с валютной статьей? Но тут машину тряхнуло на  очередном  ухабе  -  тесная
полутьма  выдохнула  отборный  мат,   однако   Савелий   расслышал   шепот
краснолицего:
     - Не вяжись, я с ним в трюме парился... Видел,  менты,  его  везде  в
браслетах таскают?.. Побздехивают, как бы носы им снова не порасквасил...
     Машину вновь тряхнуло, и Савелий  перехватил  краем  глаза  Каленого,
шептавшего на ухо парню со шрамом:
     - Одно слово: бешеный! И кликуха такая...
     Ехали долго, молчали, вдруг тишину нарушил чей-то голос:
     - Что, братва, может, покурим?
     - Я тебе покурю! - тут же отозвался молоденький солдат за  решетчатой
перегородкой. - Потерпишь...
     - Слушай, начальник, куда нас кинут? -  решив  "пообщаться",  спросил
парень со шрамом.
     Солдат, покосившись на спящего сержанта, нехотя обрезал:
     - Не разговаривать!
     - Не будь фраером! Чего секреты разводишь? - протянул тот, но  солдат
демонстративно отвернулся и стал смотреть в окно. Тогда парень  со  шрамом
решил подначить его.
     - Хотя чего я тебя спрашиваю: первогодок... - ухмыльнулся он.  -  Был
бы дед, может, и доверили бы, а так...  Не  знаешь,  так  и  скажи,  а  то
темнишь - "не разговаривать".
     - Это я-то не знаю? - обиделся солдат. - Ошибаешься, на пятерку  вас,
вот! - с достоинством заявил он.
     Одобрительный смех смутил солдата: провел его парень  со  шрамом.  Он
покачал головой, хотел что-то сказать, но только махнул рукой.
     - Да ты не серчай, начальник,  сейчас  приедем  и  сами  узнаем  этот
"секрет"...  Кроме  пятерки,  здесь  еще  зоны  есть:   тройка,   семерка,
десятка...
     - Старые сведения, - усмехнулся солдат. - Закрыли десятку, там теперь
семнадцатая, женская...
     - Бабская? Ништяк! Может, заочницу словлю? Может, адресок подкинешь?
     - Зачем тебе заочницы? На пятерке своих  Маш  хватает!  -  рассмеялся
словоохотливый "начальник".
     - Не-е-ет, - с серьезной миной протянул парень, - завязал  я  с  этим
делом наглухо!
     - Узлом, что ли? Чего так?
     - За СПИД слыхал? Страшная  штука,  говорят...  Хуже  проказы:  гниет
человек изнутри и не знаете том... А все лидеры!
     - Лапу?
     - Вот тебе и ну! Так что прекращай!
     - Чего прекращай?
     - Чего, чего... С педерастами, говорю, прекращай баловаться! В машине
загоготали.
     - Чтобы я? Да никогда в жизни! - не на шутку обиделся солдат. - У нас
и баб для этого хватает...
     - Много вы их видите...
     - Хватает, свобода - все-таки не зона!
     - Распустил хвост... Один человек, умный, между прочим,  сказал,  что
весь мир делится на тех, кто временно за решеткой, и тех, кто временно  на
свободе!
     Дружный хохот опять взорвал тишину тайги.  С  пустых  елок  посыпался
снег.
     - Хорош! Развеселились... - рассердился конвойный. - Как  бы  там  ни
говорил твой "умный человек", но пока ты за решеткой, а не я...
     - Это как посмотреть, - парень серьезно пожал плечами. - Я вот смотрю
отсюда и вижу тебя... за решеткой... Кто-то истерично хохотнул.
     - Может, еще и поменяться предложишь? - с®ехидничал солдат.
     - Нет, - чуть помедлив, ответил парень  со  шрамом.  -  Мне  и  здесь
хорошо! Да и чем мы  отличаемся,  если  подумать?  Одевают,  кормят  почти
одинаково, и у вас и у нас срок обозначен...
     - Скорей бы отслужить... - угрюмо вздохнул солдат.
     - Во дает! Только начал и уже - скорей!
     - Девять месяцев осталось! - буркнул он обидчиво.
     - Девять? А чего ж такой молодой?
     - А черт его знает! Такой уродился...
     - Видать, и не бреешься еще?
     - Не растет! - Он  как  бы  начал  оправдываться,  но  спохватился  и
покосился на дремавшего рядом сержанта. - Ладно, поболтали, будет!
     - Как скажешь, командир... Тишина продолжалась недолго.
     - Пятерка - ништяк! - бросил парень со  шрамом.  -  Парился  когда-то
там...
     - Лесоповал? - спросил молоденький паренек, сидящий напротив.
     -  Во,  ляпнул!  Лесоповал  на  семерке.  Здесь  мебельная   фабрика,
сувенирка по дереву и по металлу, механический цех, ящики  еще  колотят  -
для снарядов... Что еще? Да,  швейка  своя:  джинсы  мастрячат...  В  этот
момент машина остановилась.
     - Вроде дома?! - обрадовался краснолицый.



        ПЕРЕД ВАХТОЙ

     "Воронки" остановились  напротив  двухэтажного  кирпичного  здания  с
башней. В ней находился пункт  наблюдения  и  контроля  связи  с  вышками,
раскиданными по периметру колонии. В  обе  стороны  от  здания  протянулся
высокий деревянный частокол с рядами колючей проволоки. А вот она -  мечта
каждого заключенного, - вахта: проходная, выпускающая на волю,  украшенная
выцветшим плакатом: "Честный труд - путь к досрочному освобождению!".
     Безмятежную тишину нет-нет да и нарушал противный  клацающий  звук  -
вызов-ответ охранника с вышки, - никуда от него не деться... Из  проходной
вышла полная женщина в добротном пальто.  Следом  за  ней  шагал  капитан,
сопровождавший этап.
     - Пятнадцать, значит? - спросила, поморщившись,  женщина.  -  Собирай
теперь их...
     - Ну что вы, товарищ майор! Я их еще на станции рассортировал... Наши
в той машине. - Капитан взмахнул рукой, и крайний "воронок" сразу под®ехал
к воротам грязно-синего цвета. Капитан подошел и громко постучал.
     Издав противный  скрежет,  ворота  медленно  распахнулись,  и  оттуда
показались трое: капитан с красной повязкой на рукаве, на которой крупными
буквами было написано  -  ДПНК  (дежурный  помощник  начальника  колонии),
прапорщик  с  повязкой  НВН  (начальник  войскового  наряда)  и   дежурный
прапорщик.
     - Привет, Сана! - Дежурный  помощник  начальника  колонии  с  улыбкой
похлопал капитана по плечу.
     - Все к нам?
     - Нет, только пятнадцать! Остальные - на семерку!
     - С ними поедешь?
     - Да... Отвезу и сегодня же вернусь:  забегай  вечерком...  Сообразим
что-нибудь... Ну что, начнем?
     - Сейчас. - Дежурный помощник начальника колонии поморщился. - Может,
в нарды перекинемся?
     - С часочек если, - взглянув на часы, неуверенно ответил капитан.
     - Не переживай, подождут... - У дежурного явно улучшилось настроение.
- Давай. Им все равно до понедельника в зону не выйти...
     - Гепеуленко! - крикнул капитан.
     - Опухаю, товарищ капитан! -  тут  же  отозвался  сержант,  распахнув
боковую дверь машины.
     Автоматчики и проводники с собаками, стоящие  полукругом,  прекратили
переминаться с ноги на ногу и напряженно уставились на машину.
     - Ну и фамилия у твоего сержанта! - хмыкнул дежурный помощник.
     - В роте его так и зовут: Гепеу, - улыбнулся капитан.
     Сержант снял замок с решетчатой двери, отгораживающей арестованных от
конвоя, и хмуро пробасил с украинским акцентом:
     - По един, зараз, выходь! Руки взад! Новоприбывших завели в  открытые
ворота, которые сразу же закрылись за ними со знакомым скрежетом.
     Люди оказались в своеобразном тамбуре:  перед  ними  были  еще  одни,
такие же огромные ворота, ведущие на территорию зоны.  Вскоре  эти  ворота
распахнулись с не менее отвратительным визгом, чем первые.
     - Смазать не могут, суки! Аж но зуб заныл!  -  зло  буркнул  Сухонов,
тот, что позволил себе возразить  капитану  на  перроне,  и  уставился  на
шедшего к ним прапорщика-азербайджанца.
     - Жюлик, мэнэ слюшай!.. - приказал прапорщик,  выговаривая  слова  со
страшным акцентом. - Водный вещ ест? Или запрещенный... суда ложи...
     - А что нельзя-то? - спросил молодой парень, глупо улыбаясь.
     - Чо те надо? - ткнул его в бок краснолицый. - Куда лезешь?.. Веди  в
зону, начальник, задубели совсем!..
     - Стой, молчи! - сердито оборвал прапорщик.  -  Ты  говорит,  кода  я
сказать... Не можно: дэнги, часы, ноджик, наркотик... -  Заметив  парня  в
кожаном пальто, подошел, пощупал: - Продаваешь?
     - Сколько? - подмигнул тот.
     - Пят пакет чай! - для верности прапорщик растопырил пальцы на руке.
     - Плюс сотню! - подхватил парень.
     - Рубелей?
     - Нет, копеек! - хмыкнул он.
     - Ана сгниет, когда на вола видишь...
     - Пусть! Но месту, за полтора кеге чая?.. Не баран же я!
     - Кито  баран?..  Идет  на  шмон!  -  разозлившись,  прапорщик  начал
подталкивать всех к месту обыска у ворот,  где  стояли  трое  прапорщиков,
одетых в синие халаты. Наиболее ершистые этапники матерно огрызались...
     Прапорщики  производили  обыск  привычно   быстро,   профессионально.
Выворачивали  мешки,  рюкзаки,  откладывая  в  сторону  то,  что   считали
"неположенным" в зоне:  спортивные  костюмы,  кроссовки,  свитера...  Если
что-то из вещей им нравилось, предлагали отдать им, а некоторым,  наиболее
строптивым,  вещи  резали,  рвали.  Однако  так  поступали  не  со  всеми:
"опытным"  и  "грамотным"  составляли  опись,  копию  вручали   владельцу,
отобранные же вещи отправляли в камеру хранения, на вещевой склад.
     Изрядно облегченные после обыска, вновь прибывшие  вышли  в  зону,  и
прапорщик-азербайджанец подвел их к входу на вахту.
     - Стоит злее! - бросил он. С того места, где они  стояли,  был  виден
огромный  плац,  на  котором  проводились  дневные  и  вечерние   проверки
спецконтингента. Вокруг плаца располагались семь двухэтажных бараков,  где
по отрядам жили заключенные. Тут же разместилось и  несколько  одноэтажных
строений: столовая-клуб,  дом  быта  (с  парикмахерской,  баней,  сапожной
мастерской, столяркой и вещевым складом), санчасть.  Несколько  на  отшибе
находился административный корпус (со штабом, магазином зоны и  нарядной).
Все  строения,  кроме  магазина  и  штрафного  изолятора  -   ШИЗО,   были
деревянными...
     Новоприбывшим ждать пришлось долго. Многие, стараясь согреться, мчали
пританцовывать, хлопать себя по бокам.  Савелий  стоял  почти  неподвижно,
лишь изредка переступал ногами в яловых  сапогах.  Ресницы  и  брови  его,
покрытые инеем, поблескивали на ярком зимнем солнце. Губы,  посиневшие  от
холода, были крепко сжаты.
     - Они чо, падлы, заморозить нас решили?! - сплюнул парень  с  красным
лицом.
     Наконец из проходной вышел начальник войскового наряда и  заглянул  в
список.
     - Букреев! - вызвал он. - Заходи!.. Приготовиться Сухонову...
     - Ты булками шевели: мы давно  уже  готовы!  -  перебил  его  дерзкий
Сухонов.
     Прапорщик бросил на него  недовольный  взгляд,  но  ушел,  ничего  не
сказав...
     Вызванный отсутствовал долго. "Если так с  каждым  будут  возиться  -
больше часа проторчим!" - подумал Савелий.
     - С такими темпами нас можно  будет  на  больничку  отправлять  сразу
после знакомства! - словно подслушав его мысли,  заметил  тучный  мужчина,
похлопывая себя по бокам...
     Когда очередь дошла до Савелия Говоркова, он  настолько  замерз,  что
губы одеревенели и не  слушались.  Войдя  в  комнату  дежурного  помощника
начальника колонии и закинув одеяло на плечо. Говорков  остановился  перед
внушительным облезлым столом с устаревшим переговорным устройством.
     Начальник войскового наряда, стоя в  дверях,  наблюдал  за  тем,  как
дежурный помощник играл в нарды с капитаном, привезшим этапников.
     Невозмутимо бросив кости, дежурный помощник передвинул фишки на доске
и медленно поднял на Савелия красное, по всему видно - с похмелья, лицо.
     - На пляж собрался, что ли - ехидно  усмехнулся  он  и  повернулся  к
капитану. - У нас вроде тепло, а, Саго?
     - Точно... Тридцать два градуса... минус! - серьезно подхватил тот  и
рассмеялся.
     Савелий посмотрел на него, как смотрят на больного.
     - А я думал, сорок градусов... вчерашнего... -  спокойно  сказал  он,
подошел к батарее отопления и не спеша, словно в гостях, начал  отогревать
озябшие руки.
     Не выдержав, начальник войскового наряда  прыснул  в  кулак.  Видимо,
именно это больше всего задело двух капитанов.
     - Ты погляди на него!.. Ты  что,  у  тещи  на  блинах?  -  возмутился
капитан.
     -  Встать!  Встать,  как  положено!  -  взвизгнул  дежурный  помощник
начальника колонии.
     - Не орите... - бросил Савелий,  однако  выпрямился  и  негромко,  но
четко доложил, будто  отвечая  на  вопрос:  -  Говорков  Савелий  Кузьмич,
шестьдесят пятый, статья восемьдесят восьмая,  часть  вторая,  девять  лет
строгого режима...
     - Валютчик, а гонору на сто сорок шестую... - с®ехидничал капитан.
     - Мальчишка! Да я тебя... ты у меня... Сгною! - задыхаясь от  злости,
бессвязно выкрикивал дежурный помощник начальника колонии. - Я же  тебя  с
говном... Куда ты лезешь? Мальчишка...
     - Афанасьич! Взгляни-ка... - капитан ткнул пальцем в дело Савелия.
     - Вот как? Он, оказывается, еще и  нарушитель  режима!..  -  пробежав
запись  в  карточке  Говоркова,  обрадовано  воскликнул  тот.  -   У   нас
четырнадцатая камера свободна? - спросил он начальника войскового наряда.
     - Свободна... но там... - прапорщик поморщился, напоминая о чем-то.
     - Ничего, за два дня не околеет! - зло усмехнулся дежурный  помощник.
- Пусть мозги чуть-чуть проветрит... В наручники его!..
     - До понедельника в них  сидеть  будешь...  -  мстительно  бросил  он
Савелию, который никак не отреагировал на эти угрозы. - В  одиночке!  И  в
наручниках... Здесь тебе не Бутырка: обломаем быстро...
     После "знакомства" всех привели в кирпичное  приземистое  строение  с
длинным коридором, по обе стороны которого тянулись  многочисленные  двери
камер.
     - Слушай, начальник, это что же, мы в ШИЗО давиться будем? -  спросил
неугомонный Сухонов.
     - Только до понедельника... Питание