,  ведь  страх  может
прибавить сил.
     - Успокойся, Перси, - сказал я. - Будет легче, если...
     - Перестань успокаивать меня, невежа, - завопил Перси, дергая плечами и
пытаясь высвободить руки. - Оставьте меня! Все! Я знаю людей! Больших людей!
Если вы не перестанете, вам всем  придется  отправиться в  Южную Каролину за
тарелкой супа на общественной кухне!
     Он опять рванулся вперед и ударил бедром по моему столу. Книга, которую
он  читал -  "Уход за душевнобольными  в  лечебницах", подскочила, и из  нее
выпала  спрятанная  внутри  маленькая брошюрка.  Неуди-вительно,  что  Перси
глядел  виновато,  когда мы  вошли.  Это были  не  "Последние дни  Содома  и
Гоморры",  а  книжечка,  которую мы  иногда  давали  сексуально  озабоченным
узникам  за хорошее поведение. Я уже  упоминал о  ней,  по-моему,  маленькая
книжечка комиксов, где Олив Ойл спала со всеми, кроме малыша Свит Пи.
     Мне  показалось  печальным,  что  Перси  в  моем  кабинете изучал такую
примитивную  порнушку, Харри  тоже глядел  с отвращением,  насколько  я  мог
видеть  его  из-за напряженного плеча  Перси, а  Брут залился  смехом, и это
вывело Перси из борьбы на какое-то время.
     -  Ах, Перси, -  произнес  он. - Что скажет мама?  Что по этому  поводу
скажет губернатор?
     Перси густо-густо покраснел.
     - Заткнитесь. И оставь маму в покое.
     Брут  передал  мне  смирительную рубашку  и  приблизил лицо  вплотную к
Перси.
     - Конечно. Просто будь хорошим мальчиком и вытяни ручки.
     Губы Перси дрожали, а глаза блестели слишком ярко. Он был готов вот-вот
расплакаться.
     -  Не буду,  - сказал  он  детским  дрожащим  голосом,  -  и вы меня не
заставите. - Потом стал громко звать на помощь. Харри моргнул мне, я ответил
тем же. Если и был  момент, когда все  дело могло рухнуть, так именно тогда.
Но Брут так  не считал.  Он никогда  не сомневался. Он зашел за спину Перси,
стал  плечом к плечу с Харри,  который все еще  держал руки Перси у него  за
спиной. Брут поднял руки и взялся за уши Перси.
     - Прекрати орать. Если  не хочешь получить пару самых уникальных чайниц
в мире.
     Перси перестал кричать о  помощи и просто стоял, дрожа и  глядя вниз на
обложку комиксов, где Попай  и Олив забавлялись в  такой позе,  о которой  я
только слышал, но ни разу  не  пробовал. "О Попай!" - написано было в шарике
над головой Олив. "Оп-оп-оп-оп", - красовалось над  головой Попая. Он  еще и
трубку курил при этом.
     - Вытяни руки, -  приказал  Брут, - и хватит валять  дурака. Делай, как
говорят.
     - Не буду, - упорствовал Перси. - Не буду, и вы меня не заставите.
     - Ты очень сильно, просто жестоко ошибаешься, - сказал Брут, хлопнул по
ушам Перси и стал  крутить их, словно ручки конфорок у плиты. Плиты, которая
готовит так,  как ты хочешь. Перси жалобно вскрикнул от боли и удивления - я
бы многое  отдал, чтобы этого не слышать. В его крике звучали не только боль
и удивление,  в  нем  было понимание.  Впервые  за  свою жизнь  Перси  вдруг
осознал, что  ужасные  вещи случаются не только с другими  людьми, у которых
нет родственника-губернатора. Я хотел сказать Бруту, чтобы он перестал,  но,
конечно же, не мог. Мы зашли слишком далеко. Все, что я  мог,  это напомнить
себе, что Перси провел Делакруа через одному Богу известно какие муки просто
потому, что Делакруа  посмеялся  над ним.  Однако это  не  утешало. Возможно
потому, что я создан иначе, чем Перси.
     - Протяни сюда ручки, милый, - попросил Брут, - иначе получишь еще.
     Харри уже отпустил юного мистера Уэтмора. Всхлипывая, как маленький, со
слезами, уже бегущи-ми по щекам. Перси вытянул руки перед собой, как лунатик
в кинокомедии. Я в мгновение ока  надел на них рукава смирительной рубашки и
едва успел натянуть рубашку на  плечи Перси, как Брут отпу-стил  его  уши  и
схватил завязки  на манжетах.  Он обкрутил руки Перси крест-накрест, так что
они теперь  были  крепко  прижаты  к  груди.  Харри тем  временем  застегнул
застежки  на спине  и завязал  завязки.  После того, как  Перси сдался,  вся
операция заняла не более десяти секунд.
     - Вот и хорошо, милый, - сказал Брут. - Теперь вперед.
     Но он не пошел.  Он посмотрел на Брута, потом об-ратил свои испуганные,
вопрошающие глаза ко мне.  И куда делись его угрозы насчет того,  что мы все
от-правимся в Южную Каролину за бесплатной кормежкой!
     - Пожалуйста, - прошептал он хрипло и сквозь сле-зы, - только  не сажай
меня к нему, Пол.
     И  тогда я  по-нял,  почему  он  так  запаниковал, почему  так  яростно
со-противлялся. Он думал, что мы собираемся подсадить его в камеру к Буйному
Биллу Уортону и что наказанием за сухую губку станет анальный секс в сухую с
заклю-ченным  психопатом. Но  вместо сочувствия я ощутил  лишь  отвращение к
Перси и еще больше утвердился в своем решении. В конце концов, он судил  нас
по себе: что бы сделал он, окажись на нашем месте.
     - Нет, не к Уортону, Перси, -  успокоил я. - В смирительную комнату. Ты
посидишь  там  часика три-четыре один в темноте и  подумаешь  о  том, что ты
сделал  с  Дэлом. Наверное,  тебе уже поздно учиться тому,  как люди  должны
вести себя, во всяком  случае так думает  Брут,  но я - оптимист. А  теперь,
иди.
     И  он  пошел,  бормоча  себе под нос,  что мы об этом  пожалеем,  очень
пожалеем, как пить дать, но в целом, казалось, он успокоился и расслабился.
     Когда  мы препроводили  его  в  коридор. Дин посмотрел  на  нас с таким
искренним удивлением и наивностью, что  я рассмеялся бы, не  будь дело таким
серьезным. Лучшую игру я видел только в грандревю.
     -  Слушайте, вам не кажется, что шутка зашла слишком  далеко? - спросил
Дин.
     -  А  ты заткнись,  тебе же на  пользу,  - прорычал Брут. Эти фразы  мы
придумали за обедом, и для меня они так и прозвучали, как часть сценария, но
если  Перси был достаточно испуган и растерян, то  они могли  бы дать работу
Дину Стэнтону, если придется туго. Сам я так не думал, но все бывает. Каждый
раз, когда я сомневался, я вспоминал о Джоне Коффи и о мышонке Делакруа.
     Мы прогнали Перси вдоль Зеленой Мили, он спотыкался и выкрикивал, чтобы
мы шли помедленнее, а то он упадет лицом прямо на пол. Уортон лежал на своей
койке, но мы гнали Перси слишком быстро, чтобы я успел заметить, спит он или
нет. Джон Коффи стоял у двери камеры и смотрел.
     - Ты - плохой человек, и ты заслужил эту темную комнату, - произнес он,
но, по-моему, Перси его не услышал.
     Когда мы вошли  в смирительную комнату, щеки Перси  были пунцовые и  по
ним текли  слезы,  глаза вращались в орбитах,  волосы сбились на лоб.  Харри
одной рукой вытащил пистолет Перси, а другой - его драгоценную дубинку.
     -  Получишь обратно, не  беспокойся,  -  сказал  Харри.  Он  был слегка
смущен.
     - Жаль, я не смогу сказать это о твоей работе, - огрызнулся  Перси. - О
работе для вас всех. Вам это так не сойдет! Не сойдет!
     Он  явно  готов  был  продолжать орать, но  у нас не оставалось времени
слушать  его проповеди.  В  моем  кармане лежал рулон липкой  ленты - предка
нынешней клейкой ленты. Перси увидел и  стал  уклоняться. Брут  схватил  его
сзади и держал, пока я не  заклеил лентой  ему рот,  закрепив для надежности
концы  почти на затылке.  Ну, потеряет он клок волос,  когда  будут отдирать
ленту, а еще губы серьезно потрескаются, но мне было уже все  равно. Мне уже
хватило Перси Уэтмора по горло.
     Мы  отошли от  него.  Он  стоял  посредине  комнаты,  под  забранной  в
металлическую  сетку лампочкой,  в  смирительной рубашке,  дыша воспаленными
ноздрями и издавая сдавленные, мычащие звуки из-под пленки. Во всяком случае
он был очень похож на тех заключенных, которых мы держали в этой комнате.
     -  Чем  тише  ты  станешь вести  себя,  тем  скорее выйдешь  отсюда,  -
наставлял его я. - Постарайся это запомнить, Перси.
     - А  если  будет  одиноко, вспомни  об Олив Ойл, - посоветовал Харри. -
Оп-оп-оп-оп.
     Потом мы вышли. Я закрыл дверь, а  Брут защелкнул оба замка. Дин  стоял
чуть выше на Миле, около камеры Коффи. Он уже  вставил ключ в верхний замок.
Мы  четверо молча переглянулись. Слова  были не нужны. Колесо завертелось, и
нам оставалось лишь надеяться на то, что все  пройдет, как мы задумывали, не
перескакивая зубцов на шестеренках.
     - Ты все еще хочешь проехаться, Джон? - спросил Брут.
     - Да, сэр, - ответил Коффи. - Думаю, да.
     - Хорошо. - Дин открыл первый замок, вынул ключ и вставил его во второй
замок.
     - Нам надо тебя заковывать цепью, Джон? - спросил я.
     Коффи, кажется, задумался.
     - Можно, если хотите, - проговорил он наконец. - Но не нужно.
     Я  кивнул Бруту, отодвинувшему  дверь камеры, потом повернулся к Харри,
который  почти направил  на него пистолет Перси  сорок пятого калибра, когда
Коффи выходил из камеры.
     - Отдай это Дину, - сказал я.
     Харри  встрепенулся,  словно  очнувшись  от  дремы, увидел  пистолет  и
дубинку Перси в своих руках и передал их Дину. А Коффи тем временем оказался
в коридоре и своим голым черепом чуть не задел лампочки на потолке. Когда он
стоял, сложив  руки перед  собой и опустив плечи,  я  опять подумал,  что он
похож на огромного пойманного медведя.
     - Запри игрушки  Перси в ящике стола дежурного, пока мы не  вернемся, -
приказал я.
     - Если вернемся, - добавил Харри.
     - Хорошо, - сказал мне Дин, не обращая внимания на Харри.
     -  А если кто-нибудь придет, вообще-то никто не должен, но если  вдруг,
то что ты скажешь?
     -  Что  Коффи разволновался к полуночи.  - Дин  был  похож на студента,
отвечающего  на экзамене.  -  Что  нам пришлось запихать его  в смирительную
рубашку и  поместить в смирительную комнату. Если возникнет шум, то тот, кто
услышит, подумает, будто это он. - Дин кивнул в сторону Джона Коффи.
     - А где мы? - допытывался Брут.
     - Пол в администрации,  работает с  делом Дэла и свидетелями, - ответил
Дин.  - Это сейчас особенно  важно,  потому  что казнь прошла так ужасно. Он
сказал, что скорее всего пробудет там остаток смены. Брутус, Харри и Перси в
прачечной, стирают одежду.
     Да,  вот так обычно и говорили. В  прачечной, в  комнате  снабжения  по
ночам иногда  играли в  очко,  покер  или  преферанс. Что  бы  ни  было,  но
охранники, участвовавшие в этом, говорили, что стирают  свою одежду. На этих
сборищах иногда пили самогон, а вахту несли по очереди.
     Так было, наверное,  во все времена и во всех тюрьмах.  Когда все время
проводишь в заботах о грязных людишках, сам поневоле запачкаешься. Во всяком
случае, нас  вряд  ли стали бы проверять. К "стирке одежды" в Холодной  Горе
относились с большим уважением.
     -  Именно  так,  -  сказал  я, поворачивая Коффи  вокруг  и подталкивая
вперед. - А если все сорвется, Дин, то ты ничего не знаешь.
     - Легко сказать, но...
     В  этот момент  из-за решетки камеры  Уортона высунулась  худая рука  и
ухватилась за  каменный  бицепс Коффи.  Мы аж  вскрикнули. Уортон должен был
спать  как убитый, а он стоял,  чуть  покачиваясь  вперед-назад,  как боксер
после удара, и мутно скалился.
     Удивительной  была реакция  Коффи. Он не  отскочил, но  тоже вскрикнул,
выпуская  воздух   сквозь   зубы,  словно  коснулся   чего-то  холодного   и
неприятного. Его  глаза расширились,  и на  секунду он  показался мне другим
человеком, словно  другой вставал по  утрам и ложился спать вечером. Он  был
живой  - тогда, когда хотел, чтобы  я  зашел в его  камеру и он смог до меня
дотронуться. "Помочь мне", говоря  языком Коффи.  Он так  же выглядел, когда
вытянул руки за мышью. И сегодня, в третий раз, его лицо озарилось, словно в
мозгу вдруг зажгли лампу. Но сейчас совсем не так.
     Его лицо стало холодным, и я впервые подумал, что может случиться, если
вдруг Джон Коффи впадет в ярость. У  нас были пистолеты, мы могли застрелить
ею, но побороть его было бы нелегко.
     Я прочел  подобные мысли на  лице Брута,  но Уортон продолжал скалиться
окаменевшей улыбкой.
     - А куда это ты идешь? - Это прозвучало скорее как "Куа эа ты ош?"
     Коффи стоял неподвижно, переводя  взгляд с лица Уортона  на его руку. Я
не  мог понять  выражения  его  лица. Я видел,  что оно разумное, но  не мог
понять, что оно означало. За Уортона я не беспокоился совсем. Он не вспомнит
ничего потом, сейчас он, как пьяница, гуляющий в отключке.
     - Ты - плохой человек,  - прошептал  Коффи, и я не разобрал, что было в
его  голосе: боль,  злость  или  страх. Наверное, все  вместе.  Коффи  снова
посмотрел на руку, сжимающую  его бицепс, словно на насекомое, которое могло
бы очень больно укусить, если бы имело разум.
     - Правильно, ниггер, - пробормотал Уортон с  мут-ной кривой ухмылкой. -
Плохой, как тебе и не сни-лось.
     Я вдруг ясно почувствовал, что должно произойти что-то ужасное, что-то,
способное  кардинально изменить запланированный  ход событий, как  внезапное
землетря-сение может изменить русло реки. Это должно было случиться, и ни я,
ни кто другой из нас ничего не мог поделать.
     Потом Брут, наклонившись, отодрал руку Уортона от  плеча Джона Коффи, и
это чувство  исчезло. Словно  разомкнулась  потенциально опасная цепь. Я уже
говорил, что за время моей работы в  блоке "Г" телефон губернатора не звонил
ни разу. Это правда,  но я представил, что, если бы он хоть  раз зазвонил, я
испытал бы такое  же облегчение, как тогда, когда Брут убрал руку Уортона от
человека, возвышающегося рядом со мной.  Глаза  Коффи  сразу потухли, словно
выключили свет, горевший изнутри,
     - Ложись, Билли,  - сказал Брут.  - Отдохни. - Так обычно  я успокаивал
ребят, но сейчас я не возражал, чтобы Брут говорил моими словами.
     - Может, и лягу, -  согласился Уортон. Он отступил, покачнулся, чуть не
опрокинулся,  но  в  последнюю секунду  удержал равновесие.  -  О  Боже, вся
комната качается. Словно я пьян.
     Оч сделал шаг к койке, не спуская мутных глаз с Коффи.
     -  Негры должны иметь  свой электростул, -  заявил он. Потом его колени
подогнулись, и  он  плюхнулся на койку. Еще  до  того, как  голова коснулась
тонкой тюремной подушки, Уортон захрапел, темно-синие тени проступили у него
под глазами, а кончик языка высунулся наружу.
     -  Боже,  как  он  сумел подняться с таким  количеством  наркотиков?  -
прошептал Дин
     -  Неважно, теперь он готов. Если опять начнет,  дай ему еще таблетку в
стакане воды. Но не больше одной. Нам не нужно его убивать
     -  Говори  за  себя,  - проворчал  Брут  и  подозрительно  посмотрел на
Уортона. - Таких обезьян нельзя убить наркотиками. Они от них расцветают
     - Он - плохой человек, - повторил Коффи, но  на этот раз  более  низким
голосом, словно был не очень уверен в том, что говорит.
     - Правильно, - согласился Брут. -  Самый  подлый. Но  теперь он нам  не
нужен, танцевать с  ним танго мы не  собираемся. - Мы опять пошли, вчетвером
окружая Коффи, как почитатели вокруг своего идола.
     - Скажи мне, Джон, а ты знаешь, куда мы ведем тебя?
     - Помочь, - сказал он. -  По-моему... помочь... да-ме? - И он посмотрел
на Брута с надеждой и тревогой. Брут кивнул.
     -  Правильно. Но откуда  ты узнал?  Как ты узнал?  Джон Коффи тщательно
обдумал вопрос, но потом покачал головой.
     - Я  не  знаю. Сказать по  правде,  босс,  я мало  чего знаю вообще.  И
никогда не знал.

        6
     Я  знал,  что  маленькая  дверь между кабинетом  и  лестницей  вниз,  в
складское помещение,  не была рассчитана  на таких, как Коффи, но  я  не мог
себе представить всей этой несоразмерности, пока он не оказался перед дверью
и не взгдянул на нее с сомнением.
     Харри  засмеялся, но сам Коффи, похоже, не  увидел смешного в том,  что
огромный  мужчина стоит  перед  маленькой  дверью. Он  привык к таким вещам,
поскольку  был великаном большую  часть своей жизни,  а эта дверь всего лишь
чуть меньше других.
     Он  присел,  протиснулся  сквозь  нее  сидя,  потом  опять  поднялся  и
спустился по  ступенькам  к  ожидающему  его Бруту.  Там  он  остановился  и
посмотрел  через всю  комнату на платформу, где в  ожидании молча  стоял Олд
Спарки  -  величественный,   словно  трон  в  замке  умершего  короля.  Шлем
перекошенно висел на одной из стоек спинки и был похож на королевскую корону
не больше, чем шутовской  колпак, хотя, если  бы шут напялил его или  потряс
им, его высокородная аудитория сильнее смеялась бы над его шутками.
     Тень от стула, вытянутая и паукообразная, угрожающе карабкалась на одну
из стен. И действительно, мне показалось, что все еще пахнет горелой плотью.
Запах был слабым, но я подумал, что это не только мое воображение.
     Харри  нырнул в дверь, за  ним я. Мне  не по душе было, как Джон Коффи,
оцепенев,  удивленным  взглядом  смотрит на  Олд  Спарки.  А еще меньше  мне
понравилось то, что я увидел, когда подошел ближе: мурашки на коже его рук.
     - Пойдем, парень. - Я  взял его за руку и попытался потянуть  в сторону
двери, ведущей в тоннель. Он не сдвинулся  с места, с таким же успехом я мог
пытаться выломать голыми руками булыжник из мостовой.
     -  Пошли, Джон,  нам  надо идти,  если  не хочешь, чтобы кучер и карета
снова  превратились  в  тыкву, - сказал Харри  и снова нервно рассмеялся. Он
взял Джона за другую  руку и потянул, но Джон не шевелился. А потом произнес
что-то тихим полусонным голосом. Он говорил это не мне, да и ни кому из нас,
но все равно никогда не забуду его слов:
     - Они все еще здесь. Кусочки их все еще здесь. Я слышу их крики.
     Нервный  смешок Харри  умолк, осталась лишь  улыбка  на  губах,  словно
покосившаяся ставня в опустевшем доме. Брут  взглянул на меня почти с ужасом
и  отошел  от  Джона  Коффи.  Во  второй  раз  за какие-то  пять  минут  мне
показалось,  что  все предприятие  на  грани провала.  На  этот  раз я вышел
вперед, чуть  позже,  когда катастрофа  будет  угрожать в  третий  раз,  это
сделает Харри. В эту ночь мы все получили шанс, поверьте.
     Я встал между Джоном и электрическим стулом, привстав на цыпочки, чтобы
полностью  закрыть  стул  собой. Потом  дважды резко щелкнул пальцами  перед
глазами Джона.
     -  Пошли. Иди! Ты сказал,  что тебя не нужно заковывать в цепи,  докажи
это! Иди, парень! Шагай, Джон Коффи! Вот сюда! В эту дверь!
     Его глаза прояснились.
     - Да, босс. - И, слава Богу, он пошел.
     - Смотри на дверь, Джон Коффи, только на дверь и больше никуда.
     - Да, босс. - Джон послушно уставился на дверь.
     - Брут. - Я показал пальцем.
     Он поспешил вперед, на ходу вытаскивая  ключи и  выбирая  нужный.  Джон
неотрывно  смотрел на дверь в  тоннель,  а  я  не упускал  из виду Джона, но
уголком глаза  заметил,  что  Харри бросает нервные взгляды  на Олд  Спарки,
словно никогда в жизни его не видел.
     "Кусочки их все еще здесь... Я слышу их крики".
     Если это правда, то Эдуар Делакруа должен кричать дольше и громче всех,
и я был рад, что не слышу того, что слышит Джон Коффи.
     Брут  открыл  дверь. Мы спустились вниз по лестнице, Коффи шел  первым.
Внизу он мрачно посмотрел на низкие кирпичные своды. Когда  мы  доберемся до
другого конца, его спину, должно быть, станет ломить, если только...
     Я  подкатил  тележку.  Простыню, на которой  лежал Дэл, уже  убрали  (и
скорее всего сожгли), так что виднелись черные кожаные подушки.
     - Залезай,  - приказал я Джону.  Он недоверчиво взглянул  на меня,  и я
ободряюще кивнул. - Так будет лучше.
     -  Ладно,   босс  Эджкум.  -  Он   сел,  потом  улегся,  глядя  на  нас
встревоженными карими  глазами.  Его  ступни  в  дешевых  тюремных шлепанцах
доставали  почти до земли.  Брут стал между ними и покатил Джона Коффи вдоль
темного коридора, как вез уже многих. Различие  состояло в том, что нынешний
седок еще дышал. Когда мы  уже  прошли полпути и находились под шоссе (стали
слышны приглушенные звуки проез-жающих автомобилей), Джон заулыбался:
     - Ты смотри, - сказал он.  -  Это  забавно. -  "В следующий  раз, когда
поедет