ила  Джона   снять  штаны.
"Пожалуйста", - сказал он человеку, который при обычном течении событий взял
бы этой рукой перо и подписал приказ о казни.
     Харри опять постучал по часам, на этот раз более настойчиво.
     - Брут, - окликнул я. - Ты готов?
     - Привет, Брутус, - сказала  Мелинда  бодрым  голо-сом,  словно впервые
заметив его.  -  Рада  тебя видеть. А  вы, джентльмены, не хотите чая? А ты,
Хэл? Я  могу приготовить. - Она опять встала. - Я была больна, но сейчас мне
хорошо. Лучше, чем когда-либо.
     - Спасибо, миссис Мурс, но  нам надо идти, - ответил Брут. - Джону пора
спать.  - Он улыбнулся, показывая, что это  шутка,  но  взгляд, брошенный на
Джона, был полон тревоги, которую чувствовал и я.
     - Да... если вы так считаете...
     - Да, мэм. Пойдем, Джон Коффи. -  Он потянул Джона за руку, и тот пошел
с ним.
     -  Подождите! -  Мелинда освободилась от рук Хэла и легко, как девочка,
подбежала к Джону.  Она опять обняла его. Потом  сняла с  шеи цепочку тонкой
работы. На конце ее был  серебряный медальон. Она протянула его Джону, а тот
смотрел на него непонимающе.
     - Это Святой Кристофер, - пояснила она. - Возьмите его, мистер Коффи, и
носите. Он будет оберегать вас. Пожалуйста, носи его. Для меня.
     Джон оглянулся на меня с беспокойством,  а я посмотрел на Хэла, который
сначала развел руками, а потом кивнул.
     - Возьми его, Джон, - разрешил я. - Это подарок.
     Джон  взял,  расправил  цепочку  вокруг  своей  мощной  шеи и  заправил
медальон  со  Святым Кристофером за  ворот рубашки. Он уже  совсем  перестал
кашлять, но, по-моему, выглядел еще более серым и больным.
     - Спасибо, мэм, - сказал он.
     - Нет, - ответила она. - Тебе спасибо. Спасибо тебе, Джон Коффи.

        9
     На обратном  пути  я  ехал с  Харри  в кабине  и был  ужасно этому рад.
Отопитель оказался сломан, но мы сидели в закрытой кабине. Мы проехали почти
полпути, Харри нашел небольшую развилку и направил грузовик туда.
     - Что случилось? - спросил я. - Что-то с подшипником?
     Для меня проблема могла возникнуть только из-за каких-то неисправностей
в двигателе "фармолла" или трансмиссии, если что-то стучало или звучало так,
словно вот-вот сломается.
     - Ничего, - ответил Харри извиняющимся тоном. Мне просто нужно выйти по
нужде, а то поплыву, вот и все.
     Оказалось, что  это нужно всем, кроме Джона. Когда Брут спросил его, не
хочет ли  он  спуститься  и помочь  нам  полить кустики, тот только  покачал
головой, не поднимая глаз. Он  сидел, прислонившись спиной к кабине, натянув
одно из армейских одеял на плечи, как серапе. Я не смог понять выражения его
лица, но слышал, как  он  дышит, - сухо и резко, словно ветер, дующий сквозь
соломинку. Мне это не понравилось.
     Я зашел в заросли ивняка, расстегнулся и стал мочиться. Я еще  помнил о
своей "мочевой" инфекции, тело еще не забыло, и мне было приятно, что я могу
просто мочиться и не кричать при этом от  боли. Я делал свое дело, глядя  на
луну и не замечая стоящего рядом Брута, пока он не сказал тихо:
     - Он никогда не сядет на Олд Спарки. Я с удивлением посмотрел на  него,
испугавшись слегка его интонации.
     - О чем ты?
     -  Я  о том,  что  он  почему-то  проглотил  это,  вместо  того,  чтобы
выплюнуть, как раньше. Может, Джон протянет неделю - он ведь такой большой и
сильный, - но я уверен, что все произойдет быстрее. Кто-нибудь их нас пойдет
проверять, и увидит, что он лежит на своей койке мертвый.
     Я думал, что закончил,  но тут вдруг поежился, и  моча  полилась опять.
Застегивая брюки, я подумал, что в словах  Брута  есть смысл. И  надеялся, в
общем-то, что он окажется прав. Джон Коффи не заслужил смерти вообще, если я
прав в своих рассуждениях о дочерях Деттерик,  но если он все-таки умрет, то
пусть уж лучше не  от моей  руки. Я не был уверен, что смогу поднять  руку и
сделать это, когда потребуется.
     - Пошли,  -  произнес Харри  из  темноты. - А  то  уже  поздно. Давайте
закончим это дело.
     Когда мы шли  назад к грузовику, до меня  вдруг дошло, что мы  оставили
Джона совсем  одного, - глупость на  уровне Перси Уэтмора. Я подумал, что он
мог  уйти,  мог выплюнуть мошек как  только увидел, что  его  не охраняют, а
потом просто рвануть на волю, как Гек и Джим по реке. И останется нам только
одеяло, в которое он заворачивался.
     Но  Коффи  сидел, все так  же прислонившись  к кабине и положив руки на
колени. Он поднял лицо на звук наших шагов и попытался улыбнуться. Улыбка на
секунду осветила его изможденное лицо, а потом погасла.
     - Как ты себя чувствуешь, Джон-Великан? - спросил Брут, забираясь назад
в кузов и снова закутываясь в одеяло.
     - Нормально, босс, - произнес Джон бесцветно. - Все нормально.
     Брут похлопал его по колену.
     -  Мы  скоро вернемся.  А когда все  уладим  - понимаешь? - я прослежу,
чтобы тебе дали большую чашку горячего кофе. С сахаром и сливками.
     Да  уж точно, подумал  я,  обходя  грузовик и забираясь  в кабину. Если
только нас самих сначала не арестуют и не бросят за решетку.
     Но я  жил с этой мыслью с  той самой  минуты, как мы  затащили Перси  в
смирительную комнату, и она меня уже не беспокоила настолько, чтобы я не мог
заснуть. Я задремал, и мне приснился сон о Голгофе. Гроза на западе и запах,
напоминающий запах можжевеловых ягод. Брут,  Харри,  Дин и я стояли вокруг в
форме и  жестяных шлемах, как в кинокартине Сесиля  Б. де Милля.  Думаю,  мы
были центурионами. Я увидел три креста:  слева и справа Перси Уэтмор и Эдуар
Делакруа,  в  центре Джон  Коффи. Я  посмотрел на свою руку  и увидел  в ней
окровавленный молоток.
     "Нам надо  его  снять оттуда, Пол! - кричал  Брут. -  Надо спустить его
вниз!"
     Но  мы не могли,  потому что не было лестницы.  Я начал  об®яснять  это
Бруту, а потом проснулся от сильного рывка грузовика. Мы возвращались к тому
месту, где  Харри прятал грузовик раньше, в тот день, который сейчас казался
началом эры.
     Мы вдвоем вышли  и подошли к кузову.  Брут  легко спрыгнул на землю,  а
Джон Коффи  зацепился  коленями и  чуть не упал. Мы все втроем ловили его, и
едва он твердо встал на ноги, как приступы кашля опять начали сотрясать его,
на этот раз  еще сильнее, чем раньше.  Он согнулся пополам, прижимая  ко рту
ладони, чтобы приглушить звуки.
     Когда кашель поубавился, мы  снова забросали  капот сосновыми ветками и
пошли той же дорогой  обратно. Самой худшей  частью этого  почти ирреального
отпуска для  меня были последние двести метров, когда мы спешили назад к югу
вдоль развилки  шоссе.  Я  уже видел (или мне  так  казалось)  первые слабые
проблески светлого неба на востоке и  чувствовал,  что  какой-нибудь фермер,
вышедший в  такую рань  собрать свои  тыквы или вскопать  последние  грядки,
обязательно попадется навстречу. И даже если этого не произойдет, мы услышим
чей-то голос (в моем воображении - Кэртиса Андерсона): "Стой, не шевелись!",
когда  я буду  открывать ключом  "Аладдин" калитку в  сетчатой ограде вокруг
входа в тоннель. Потом два десятка охранников с карабинами выйдут из леса, и
наше маленькое приключение закончится.
     Когда мы на самом деле  подошли к ограде, мое сердце билось так сильно,
что  с каждым ударом перед  глазами плыли белые точки.  Руки были холодные и
онемевшие, и я долго-долго не мог вставить ключ в замок.
     - Боже мой, фары! - простонал Харри.
     Я поднял глаза и увидел два ярких пятна света  на дороге. Ключи чуть не
выпали у меня из руки, я поймал их в последний момент.
     - Дай мне, - сказал Брут. - Я открою.
     - Нет,  уже все нормально, - ответил я. Ключ наконец попал в скважину и
повернулся. Через  секунду  мы оказались внутри.  Мы сгрудились за под®емной
дверью и  смотрели,  как  мимо тюрьмы проехал  грузовик,  развозящий  свежий
утренний хлеб.  Рядом с  собой  я слышал  неровное  дыхание Джона Коффи. Оно
напоми-нало звук двигателя,  который давно не смазывали.  Когда мы выходили,
Джон легко придерживал под®емную  дверь для всех нас, но на этот  раз мы его
даже не просили, это было исключено.  Мы  с Брутом  подняли дверь,  а  Харри
провел Джона вниз по ступенькам. Великан шел тяжело, но все же спустился. Мы
с  Брутом  быстро юркнули  за  ним,  потом  опустили за собой дверь и  снова
закрыли на замок.
     - Боже, я  думаю, мы... - начал Брут, но я одернул  его,  резко толкнув
локтем в ребра.
     - Не надо говорить, - остановил  его я. - Даже думать не  смей, пока он
не окажется в своей камере.
     -  А  еще надо позаботиться о  Перси, -  сказал Харри. Наши голоса эхом
отдавались в гулком тоннеле. - Вечер не закончится, пока мы его не успокоим.
     Как оказалось позже, вечер был далеко не закончен.



        Часть 6. КОФФИ ПРОХОДИТ МИЛЮ



        1
     Я  сидел в  солярии Джорджии  Пайнз с  отцовской  ручкой в  руке. Время
остановилось для меня,  -  я вспоминал ту ночь, когда  мы с Харри  и  Брутом
вывезли Коффи из блока к Мелинде  Мурс, пытаясь спасти ей жизнь. Я уже писал
о  том, как  мы напоили  наркотиками Вильяма Уортона,  хвастливо называвшего
себя вторым Крошкой Билли, о том,  как мы  запаковали  Перси  в смирительную
рубашку и затащили в комнату с  мягкими стенами в конце  коридора. Я писал о
нашей странной  ночной поездке  - жутковатой и  волнующей одновременно - и о
чуде,  свершившемся в конце  пути.  Мы видели, как Джон Коффи спас  женщину,
находив-шуюся не просто на  краю могилы, но и, как нам казалось, на самом ее
дне.
     Я писал, очень смутно ощущая текущую вокруг меня жизнь приюта "Джорджия
Пайнз". Пожилые люди спускались на ужин, потом ковыляли в  Центр отдыха (да,
здесь вы можете усмехнуться) принять вечернюю порцию мыльных опер.  Вроде бы
я помню, как мой друг Элен принесла бутерброд, я поблагодарил, а  потом с®ел
его,  но  совсем не могу сказать, ни в котором часу  она приходила, ни с чем
был  этот  бутерброд.  Я почти целиком  находился  там,  в  1932-м, когда мы
покупали бутерброды у  старого Тут-Тута с тележкой,  расписанной библейскими
изречениями, за пять центов - с холодной свининой, за десять - с говядиной.
     Помню,  как стихал  шум,  когда  жившие здесь иско-паемые  готовились к
очередной ночи  чуткого  и  беспокой-ного  сна. Я слышал, как Микки  - может
быть,  не самый лучший здесь санитар, но  уж точно самый добрый -  на-певает
своим чистым тенором "Долину Красной  реки", проходя по  комнатам и раздавая
вечерние  лекарства:  "Из долины,  говорят, ты уезжаешь...  Будет ясных глаз
твоих нам очень не хватать...". Эта песня опять напомнила мне о  Мелинде и о
том,  что она сказала  Джону, когда про-изошло  чудо.  "Ты  мне  снился. Мне
снилось, что ты блуж-даешь в темноте, как и я. Мы нашли друг друга".
     В Джорджии Пайнз стало тихо, наступила полночь и прошла, а я все писал.
Я дошел  до того  места, где Харри напомнил  нам, что даже если мы доставили
Джона  в  тюрьму незамеченными,  нас еще ждет Перси. "Вечер еще не закончен,
пока мы не уладили дело с ним", - примерно так выразился Харри.
     На этом месте мой длинный день, исписанный отцов-ской  ручкой, все-таки
закончился.  Я  положил ее, как мне  казалось, лишь на  секунду,  чтобы хоть
немного размять затекшие пальцы, - а потом опустил голову на  руки и за-крыл
глаза,  чтобы отдохнули. Когда  я открыл  их опять и поднял голову,  на меня
через окно  глядело  утреннее  солнце. Я  глянул на часы  и увидел,  что уже
девятый  час. Я проспал, как старый пьяница, положив голову на  руки,  около
шести  часов.  Я встал,  покачиваясь,  чтобы вернуть к  жизни свою спину,  и
подумал, что не мешало бы спуститься на кухню, взять пару гренков и пойти на
утреннюю прогулку, а потом посмотрел на кипу испи-санных листов, рассыпанных
по столу.  И сразу  же решил  ненадолго отложить прогулку. Да,  у  меня были
обязан-ности,  но они могли подождать, мне совсем не  хотелось сегодня утром
играть в прятки с Брэдом Доланом.
     Вместо  прогулки я закончил свой  рассказ. Иногда  лучше заставить себя
доделать начатое, несмотря на протесты души  и тела. Иногда это единственный
способ закончить дело. И  сильнее  всего, я  помню, в то  утро мне  хотелось
освободиться от неотступного призрака Джона Коффи.
     - Ладно, - сказал я. - Еще одна миля. Но сначала...
     Я  прошел  по коридору  второго  этажа в туалет. Пока  я  стоял  там  у
писсуара, взгляд мой скользнул по детектору дыма на потолке. Я вспомнил, как
Элен  удалось отвлечь Додана,  так  что  я смог  вчера  совершить прогулку и
выполнить свой маленький долг. Закончил я туалетные процедуры с улыбкой.
     Я вернулся в солярий, чувствуя себя лучше (и намного приятнее в области
почек). Кто-то  - я не сомневался, что Элен, - поставил чайник рядом с моими
страницами.  И прежде  чем  снова сесть, я жадно  выпил сначала одну  чашку,
потом вторую. Затем снова уселся, снял колпачок с ручки и принялся писать.
     Я  уже полностью погрузился  в свой рассказ, когда чья-то тень упала на
бумагу. Подняв глаза, я  ощутил холодок в животе. Это был Долан, он  стоял у
окна. И улыбался.
     - Ты  пропустил  свою утреннюю прогулку, Поли, - сказал он, - поэтому я
пришел узнать, что ты здесь затеваешь. Убедиться, что ты, скажем, не болен.
     -  Вы  очень любезны,  сэр. -  Мой голос звучал  нормально,  но  сердце
колотилось  бешено.  Я его  боялся,  и это чувство мне было  в  новинку.  Он
напоминал Перси Уэтмора, а его я никогда не боялся... но  в те времена я был
молод... Улыбка Брэда стала шире, но не стала приятней.
     -  Мне сказали,  что ты находился здесь всю  ночь, Поли, сидел и  писал
свой маленький рапорт. А это  очень плохо.  Таким  старперам, как ты,  нужен
полноценный отдых.
     - Перси,  - произнес я, но увидел, как недобро  выглядела его улыбка, и
понял свою ошибку. Я  глубоко вздохнул  и начал снова: - Брэд, что ты имеешь
против меня?
     Секунду  он  озадаченно смотрел, может,  слегка неспокойно. Потом снова
заулыбался.
     - Старожил. А может, мне просто рожа твоя не нравится. Что ты  все-таки
там пишешь? Завещание, небось?
     Он подошел, вытянув руку. Я прижал ладонью листок, над которым работал,
начав сгребать остальные другой рукой, сминая их в спешке, чтобы  сунуть под
мышку, под одежду.
     -  Ну-ка, -  сказал он,  словно ребенку, - на этот  раз  не  получится,
старичок.  Если  Брэд хочет  посмотреть, то  Брэд  посмотрит. А  ты  сможешь
положить это в задолбанный банк.
     Он схватил мое запястье своей молодой и неожиданно сильной рукой и сжал
его. Боль пронзила мою кисть, словно укус, и я застонал.
     - Отпустите, - смог я произнести.
     -  После того,  как  ты  дашь  мне посмотреть, - отозвался  он,  уже не
улыбаясь.  Его  лицо  было  все  же  веселым,  такое  бодрое  веселье  часто
появляется на лицах людей, которым нравится делать гадости.
     - Дай  мне посмотреть  Поли. Я хочу  знать, что ты пишешь.  -  Моя рука
стала сползать с верхней страницы. С  описания нашей  поездки с Джоном Коффи
назад по тоннелю. - Я хочу посмотреть, связано ли это с тем, куда ты...
     - Оставьте его в покое.
     Голос прозвучал словно свист хлыста  в сухой жаркий день...  и по тому,
как Брэд Долан подпрыгнул,  можно было подумать, что целились в его задницу.
Он отпустил мою руку, которая упала  назад на бумагу, и мы оба посмотрели на
дверь.
     Там стояла Элен Коннелли, свежее и бодрее, чем  когда-либо. На ней были
джинсы, обтягивающие ее стройные бедра  и длинные ноги, в  волосах - голубая
лента. В своих скрюченных  артритом  руках она держала поднос: сок, яичница,
гренок и чай. Глаза ее сверкали.
     - И что это вы делаете? - спросил Брэд. - Ему нельзя есть здесь.
     - Можно,  и он будет есть, -  заявила  она все  тем же  сухим командным
тоном.  Я никогда  раньше не слышал его,  но сейчас обрадовался.  Я  поискал
признаки  страха в ее  глазах,  но увидел  в них только гнев. - А вам сейчас
следует убраться отсюда, пока вы в своем тараканьем занудстве не уподобились
червю - этакому крысусу американусу.
     Он  сделал  шаг к  ней,  глядя  одновременно и  неуверенно, и злобно. Я
подумал, что это опасное сочетание, но Элен и глазом не моргнула.
     - Спорим, я знаю, кто  включил  ту проклятую сирену, -  сказал Долан. -
Это,  должно  быть,  одна старая сучка с  когтями  вместо рук.  А теперь иди
отсюда. Мы с Поли еще не закончили свой разговорчик.
     - Его имя - мистер Эджкум, - парировала она, - и если я еще раз услышу,
как  вы называете его "Поли", то, думаю, смогу пообещать  вам, что дни вашей
работы в Джорджии Пайнз будут сочтены.
     - А кто,  по-твоему, ты такая? -  Долан  надвигался  на  Элен,  пытаясь
смеяться, что у него не очень получалось.
     -  Я  думаю, -  спокойно  отчеканила она, - что я  -  бабушка человека,
который  в  настоящее  время  является спикером Палаты представителей  штата
Джорджия.  Человека,  который  любит   своих  родственников,  мистер  Долан.
Особенно пожилых родственников.
     Вымученная  улыбка сползла с  его  лица, как  написанные  мелом  буквы,
стертые с доски влажной губкой. Я прочел на нем неуверенность,  сомнение, не
берут ли его на пушку, страх, что это правда, ведь  логически рассуждая, все
легко проверить, она это знает, следовательно, не лжет.
     Вдруг я засмеялся, и хотя смех прозвучал резковато, он был искренним. Я
вспомнил, как часто Перси  Уэтмор грозил нам своими связями тогда, в трудные
старые времена. А теперь, впервые за мою долгую жизнь, такая угроза возникла
снова... но сейчас она высказана в мою пользу.
     Брэд Долан посмотрел на меня свирепо, потом перевел взгляд на Элен.
     - Сначала я думала  оставить все без  последствий, - сказала Элен.  - Я
уже старая, и незачем осложнять себе жизнь. Но когда моим друзьям угрожают и
плохо с ними обращаются, я  этого  стерпеть не могу. А  теперь убирайтесь. И
без единого слова.
     Его губы шевелились,  как у рыбы,  - ах, как ему хотелось сказать  одно
слово (наверное,  то,  что  рифмуется  со  словом "штука").  Но  он  его  не
произнес. Долан бросил  на меня последний  взгляд, потом прошагал мимо нее в
коридор.
     Я глубоко-глубоко  и шумно вздохнул,  когда Элен ставила  поднос передо
мной, а потом села напротив.
     - А твой внук правда спикер Палаты? - спросил я.
     - Да, правда.
     - А что тогда ты делаешь здесь?
     - Спикер палаты штата - достаточно высокая должность, чтобы разделаться
с таким тараканом, как Брэд  Долан, но она не приносит богатства,  - сказала
Элен, смеясь. - А кроме того, мне здесь нравится. Я люблю компанию.
     - Принимаю это как комплимент, - ответил я полыценно.
     -  Пол, ты себя хорошо  чувствуешь?  У  тебя такой усталый  вид. -  Она
протянула  руку  через стол  и  убрала мои волосы со лба.  Прикосновение  ее
скрюченных  пальцев  было прохладным  и удивительным. На  секунду  я  закрыл
глаза. Когда я открыл их снова, то принял решение.
     -  Я  в  порядке. И я  почти  закончил.  Элен,  ты бы не хотела кое-что
прочитать?  -  Я  предложил  ей  страницы,  которые  неловко  сгреб  вместе.
Наверное, они  теперь  лежали не по  порядку  -  Долан и  впрямь меня сильно
напугал, - но они были пронумерованы, и Элен легко могла бы сложить  их, как
надо.
     Она задумчиво посмотрела на меня.
     - Ты закончил?
     -  То,  что  здесь,  ты  прочтешь  до  обеда.  Если,  конечно,  сможешь
разобрать.
     Она наконец взяла листки и посмотрела на них.
     -  У  тебя  очень  хороший почерк, даже когда рука уже  явно устала,  -
заметила она. - Я легко смогу прочитать.
     - А когда прочтешь это, я закончу все остальное,  - сказал я. - И  тебе
останется всего на полчаса. А потом... если тебе все  еще будет интересно...
я смог бы показать кое-что.
     - Это связано с твоими прогулками по утрам?
     Я кивнул.
     Она сидела и обдумывала мои  слова довольно долго,  лотом кивнула  сама
себе и поднялась с пачкой листков в руке.
     - Я  опять пойду на  улицу, -  сообщила  она.  - Солнце  сегодня  такое
теплое.
     - А дракон