ю собственную.
     Но убеждать инков не делать этого было бессмысленно.

     

     Так  получилось,  что все запасы  питательных клубней и  зерен на плоту
остались нам, сынам Солнца.
     Не случись этого, не было бы и моего повествования.
     Иногда морские  существа, приближаясь к  плоту, серьезно  угрожали нам.
Огромные, страшные,  зубастые хищники,  изогнутый рот которых  напоминал нож
для  резки кукурузы,  только  ждали  случая схватить  любого из нас. И  надо
отдать  должное  бесстрашию  Чичкалана  и  инкам,  умудрявшимся  вытаскивать
морских разбойников на плот,  оставляя  в полнейшем  недоумении их  свиту из
рыбешек.
     А  однажды  огромное плавающее  животное, извергавшее  из себя  фонтаны
воды,  приблизилось  к  нам  настолько, что  малейшее  движение  его  хвоста
разнесло бы в щепки наши  бревна. У нас не было никаких средств справиться с
ним. Чичкалан бросился передо мной на колени, умоляя о помощи.
     И когда существо это, приблизившись к нам  на опасное расстояние, вдруг
нырнуло и прошло под нами где-то в глубине, он принялся благодарить  меня за
то, что я воспользовался своей якобы безмерной властью.
     Мы тщетно старались рассмотреть морского гиганта в щели между бревнами,
через которые обычно любовались плававшими под нами рыбами.
     Плохо, что Чичкалан почти убедил меня в моей божественной силе.
     Инки поедали  пойманных  рыб сырыми, высасывая их.  Вероятно, это  было
отвратительно, но, несомненно, утоляло их жажду. Запасы воды опять достались
только нам с Эрой и Нотом Кри.
     Погода  установилась тихая, если не считать устойчивого  ветра, который
надувал  наш парус, так  счастливо изобретенный для инков Гиго Гантом. Ветер
уверенно гнал  наш плот  к тому месту, где,  по нашим расчетам, еще  недавно
существовал материк Мо.
     - Земля! Земля! -  закричала ловкая Лиана, забравшись на  мачту и живым
украшением венчая парус.
     Огромные  волны,  отголосок   дальнего  шторма,  медленно  катились  по
поверхности океана, бережно поднимая плот на свои спины.
     И вот с высоты  водяного хребта скоро мы увидели торчащую из воды гору,
вернее, ее вершину.  Она была покрыта  деревьями,  которые  по берегам  были
затоплены по самые вершины.  Очевидно, еще  не так  давно они росли на горе,
ставшей теперь островом.
     Изо  всех  сил мы пытались повернуть  наш плот  к этой  одинокой горной
вершине среди океанских вод, но упрямый ветер и течение проносили нас мимо.
     Лиана  упала  на бревна  и  стала  горько  рыдать.  Чичкалан  осуждающе
посмотрел на нее, потом подмигнул мне.
     А  когда прямо  перед нами возник новый лесистый  остров,  он  принялся
отплясывать на плоту танец, заставив Лиану присоединиться к нему.
     Остров тоже напоминал горную вершину, но  оказался не в стороне от нас,
как  предыдущий, а  прямо  перед  нами. Орудуя рулевым  веслом, нам  удалось
направить к нему плот.
     Затопленная  гора была  скалистой. Волны прибоя не только разбивались о
ржаво-красные скалы, но и бурлили на подступах к  ним.  Фонтаны воды, словно
выброшенные морскими чудищами,  то и дело вставали  в одних и тех же местах,
окруженных белой пеной.
     Лиана снова забралась на мачту и закричала:
     - Люди! Люди!
     Действительно, весь береговой склон горы усеяли островитяне,  увидевшие
нас.
     Вероятно, они были обитателями затонувшего материка и  жили в горах или
случайно оказались там, благодаря чему и спаслись.
     Теперь  при виде нас они прыгали по берегу, что-то кричали и махали нам
руками. Может быть, звали нас к себе или хотели предостеречь от чего-либо.
     - Надобно тотчас  же свернуть в сторону! - вскричал  Нот Кри. -  Нельзя
довериться варварскому племени потомков фаэтообразных.  Они способны  просто
сожрать  нас  всех или  принести  в жертву  кровавым  божествам, ибо  такова
сущность людей.
     Эра с упреком посмотрела на Нота Кри, но он стоял на своем.
     Я передал  Чичкалану, о чем говорит  белый бог с  малым числом волос на
голове, как звали его в Толле.
     Чичкалан разделил  опасения Нота Кри. Он по давней привычке предпочитал
не верить незнакомцам.
     Плот неотвратимо несло на рифы. Управлять им мы были не в состоянии.
     Я  сказал, чтобы все  прыгнули в воду и постарались плыть к берегу. Нот
Кри молча отвернулся.
     Уже из воды я увидел его одинокую фигуру, стоящую у мачты.
     Пловцам было легче проскочить опасные камни. Нас с Эрой  пронесло между
рифами, словно мы плыли в бурлящем горном потоке среди водоворотов.
     Мелькнули Чичкалан  и  Лиана,  чуть дальше  над пеной виднелись  головы
наших друзей инков.
     Нота Кри не было...
     Мы  увидели, как встали  дыбом бревна плота. Рвущиеся  к  скалам волны,
словно в отместку за наше успешное плавание по океану, крушили плот в щепки.
Из круговорота, куда попал плот. Ноту Кри уже не выплыть.
     Мы же благополучно выбрались на берег в сравнительно тихой бухте.
     К нам бежала толпа людей. Друзей или врагов?
     Этого мы не знали.



        ЭПИЛОГ. "ЛЕТАЮЩАЯ КОЛЕСНИЦА"

     Все в мире покроется пылью забвения,
     Лишь двое не знают ни смерти, ни тления,
     Лишь дело героя да речь мудреца
     Проходят столетья, не зная конца.
     Фирдоуси

     Кончаю. Уже  нет сил  рассказать  обо  всем.  События мелькают  в  моей
памяти, как вспышки молний.
     Остров Фату-Хива.  Остатки расы людей, населявших  материк Мо. Для  них
наше появление было чудом. И  нас, выходящих из  яростных  волн, приняли как
богов. И не только как богов, но как друзей.
     Правда, наши новые друзья были  напуганы, растеряны, слабы. И не помощи
у них надо было просить, а помогать им самим.
     О  жизни  среди  них я  мог  бы рассказывать долго, но не  об этом  мой
последний сказ.
     Пожалуй, никогда еще на Земле советы пришельцев не принимались людьми с
такой благодарностью, как на острове Фату-Хива.
     Неожиданную   помощь   мы  получили  от  океана.  Волны   прибоя  стали
выбрасывать на  скалистый берег то, что находилось на плоту. Прежде всего то
были питательные клубни.
     Но тело Нота Кри так и не появилось...
     Мы  научили островитян сажать  клубни  в  землю, и очень скоро, еще при
нас, они  собрали первый  урожай, который  привел их в восторг, окончательно
обожествив  нас  в их глазах (боюсь, что  не  без помощи  Чичкалана, немного
знавшего их язык).
     Не  меньшее  значение   имели  и  зерна   нашей   марианской  кукурузы,
проделавшие путь вместе с нами сначала через космос, а потом через океан.
     Начав общение с островитянами  в труде, мы  сумели внушить им  принципы
Справедливости,  на  основе которых  жила  община инков.  В  этом нам  много
помогли Чичкалан, Лиана и оба ее соплеменника.
     Первый  спор возник из-за выращивания  клубней. Островитяне готовы были
отдать нам большую часть урожая, как  владельцам посаженных клубней, и очень
удивились нашему отказу.
     Чичкалану пригодилось знание языка  людей Мо, с которым он познакомился
через своего друга Топельцина, чья мать происходила родом с  этого материка.
Он  об®яснил островитянам, что каждый  из сажавших  клубни получит  столько,
сколько может с®есть, остальное отдаст соплеменникам.
     Им  очень трудно  было понять, что  все люди равны  между собой  и  мы,
пришельцы, не хотим выделяться из  них. И никто не может обладать чем-нибудь
в большей мере, чем  другой. Очень может быть, что он  добавил при этом, что
такова воля бога Тики, как стали звать меня на острове.
     Когда  мы   решили  покинуть  основанное   нами  островное  государство
Справедливости,  наши новые друзья  были в отчаянии.  Они тоже  умоляли  нас
вернуться.
     Мы  с  Эрой стремились плыть дальше, крохотный аппарат электромагнитной
связи,  висевший  у меня  на  груди, после  просушки  начал действовать.  Он
неумолимо звал нас с Эрой к кораблю Моны Тихой.
     Чичкалан об®явил, что отправится дальше вместе с нами. Но на чем?
     Не  было  здесь  Гиго  Ганта, чтобы построить  из деревьев,  росших  на
острове, новый корабль, способный выдержать океанское плавание.
     Но своего учителя заменил Чичкалан.
     Он  придумал  остроумное  устройство из  двух лодок, конечно,  меньшего
размера, чем корабль,  но  уже  не  плотов.  Эти лодки  соединялись  упругой
связью, что позволило новому  плавательному средству  быть более устойчивым,
чем  корабль.  Волны не  могли  переломить его,  потому  что  упругая  связь
позволяла любой из спаренных  лодок свободно всплывать на гребень волны  или
проваливаться   между  валами   и   не   давала   лодкам  переломиться   или
перевернуться.
     Такая двойная лодка была  сделана из  стволов гибких и крепких  молодых
деревьев, росших над  горными речками, и из  пахучих стволов  деревьев, пока
еще росших в новом для них жарком климате, но обреченных на скорую гибель.
     Они  не  были  похожи на все,  что мы  видели до сих  пор. Мы  с Эрой с
наслаждением  вдыхали  их  смолистый  запах,  перебирая  в  пальцах   нежные
тончайшие листья,  похожие  на  зеленые иглы.  Их ветви  опускались к  самой
земле, раскидываясь шатром.
     Их древесина была великолепной, прочной, гибкой и  не набухала от воды.
Лодки  выдалбливались из  них  так, чтобы  часть  выдолбленного ствола потом
снова  закрыть  сверху,   оставив  для   людей  лишь  необходимое  место.  В
результате, если бы людям  пришлось сидеть даже в воде,  плавучесть лодки не
менялась бы, ее нельзя было утопить, как и бревна плота.
     Мы с Эрой часто горевали о Ноте Кри, о Каре Яр, тосковали по Иве и Гиго
Ганту. Сейчас,  когда Нота Кри  не было  с  нами, он казался нам воплощением
мудрости и  сердечности. Дорогой ценой расплатилась  Миссия  Разума за  свое
посещение Земли!
     Нот Кри всегда имел свое  мнение  по любому поводу. Но это  мнение было
его убеждением, которое он прямо и честно отстаивал,  исходя из самых лучших
побуждений. И  если он верил, что  люди произошли не от фаэтов, а всего лишь
потомки фаэтообразных  зверей,  то это  было  его  право. Надо полагать, так
будут  думать в грядущем  очень многие знатоки знания.  У нас  ведь не  было
никаких  бесспорных  доказательств  о  происхождении  людей.  Но   нам   эти
доказательства были не нужны, ибо смысл нашей помощи не  менялся от того, от
кого  произошли  люди:  были ли  они нашими  кровными  братьями  или  только
братьями по разуму.
     Братья по разуму!
     В  этом главное! Вероятно,  на других далеких  планетах  иных  звездных
систем тоже  имеются  разумные  существа,  наши братья  по  разуму,  которым
понятны будут и  все наши  горечи и стремления,  наша космическая история  с
трагической  судьбой Фаэны,  и земное  человечество, пострадавшее от давнего
преступления фаэтов.
     Итак, мы решили отправиться снова через океан на сдвоенных лодках.
     Конечно, если бы Чичкалан и его Лиана не решили непременно сопровождать
нас, нам с Эрой вдвоем трудно бы пришлось...
     Островитяне провожали нас  с теми  же  воплями,  как и инки  на далеком
заокеанском  берегу.  Они  поклялись вырубить  каменную статую,  посвященную
Тики, подобную той, что осталась в стране  инков неподалеку от Ворот Солнца.
(На острове Фату-Хива в  Полинезии,  в  джунглях  скрыта в точности такая же
статуя Тики, как и  близ Ворот Солнца,  около Тиагаунака, поставленная там в
честь Кон-Тики.)
     Путешествие наше на сдвоенных лодках было полно опасностей и окончилось
благополучно только благодаря беспримерному мужеству и Чичкалана, и его жены
Лианы, и моей Эры...
     Бури,  которые  мы перенесли,  могли сравниться  лишь  с  враждебностью
одного из  племен, спасшихся от "потопа" на  гористом острове. Нам  пришлось
бежать от кровожадных людей, которых несчастье, происшедшее с их собственной
страной, не научило ничему, кроме злобы ко всему живому.
     С  болью  в  сердце  я   вспоминаю,  что  наряду  с  инками  и  первыми
островитянами с горы, которую они  называли  Фату-Хива,  на Земле продолжают
существовать  и дадут потомство  и люди  Толлы  с  их жрецами, приверженцами
человеческих  жертв,   и  обозленные   на  всех  островитяне,  не   желающие
примириться с утратой своих привольных полей погибшего материка.
     Эти  последние  были  белокожи,  но  искусственно  уродовали  себе уши,
оттягивая их почти до плеч.
     Но  все  же  на большинстве  островов  -  бывших  горных вершин  -  нас
встречали  приветливо и помогали  всем,  чем  могли.  Мы,  в  свою  очередь,
делились с островитянами своими запасами с®едобных клубней, чтобы они сажали
их. Неоценима была  помощь Чичкалана, продолжавшего быть нашим переводчиком.
Все островитяне говорили на языке матери бедного Топельцина.
     Как  непохож был теперешний Чичкалан на Пьяную Блоху  времен игры в мяч
или набегов людей Толлы!.. Он даже отучился от своего пристрастия к пьянящей
пульке.  Единственно,  от чего он не мог  отказаться, это  от употребления в
пищу мяса убитых животных. Надо было видеть, с каким наслаждением он питался
кусками расчлененных трупов, поджаривая их на огне.
     Никогда не смогу понять этой черты людей, с которыми во всем  остальном
так сроднился.
     Предвижу, что  спустя десятки  тысяч  лет,  когда  культура людей будет
очень высока и  когда народонаселение Земли достигнет  критического предела,
встанет  вопрос,  чем же насытить  всех живущих  на  планете.  И тогда  люди
разумно  откажутся  от  использования  питательных  веществ,  накопляемых  в
организмах  живых  существ.  И  вместо  того  чтобы  добывать  эти  вещества
убийством,  они  станут  получать их путем  синтеза  в  аппаратах,  где  все
необходимые химические  соединения будут получать из исходных материалов, не
завися  от  капризов природы. Однако  для этого  людям  придется  не  только
победить  природные процессы,  подчинить их себе, но и  побороть собственное
рутинное отвращение к искусственной пище, которое проявлял тот же  Чичкалан,
когда  я пытался  убедить его,  что  синтетическая  пища  может  быть  более
питательной  и дешевой,  чем  природная, и что она станет  основным питанием
людей, как стала такой  на Маре.  Чичкалан  лишь скалил великолепные зубы  и
отрицательно мотал головой. Он признавал лишь жареное окровавленное мясо.
     Подобные ему люди встретятся еще  и спустя  десятки  тысяч лет. Но  все
равно  само  развитие  человечества  неизбежно  приведет  его  к  отказу  от
пожирания трупов.
     Но это в будущем. А пока  доброта и преданность Чичкалана, бескорыстная
его  любовь  к  нам,  сынам  Солнца,  противоречиво   сочетались  в   нем  с
пристрастием к животной пище.
     Во всяком случае, если бы не он и если бы не все те  хорошие люди новых
островов,  которых несчастье  не озлобило, а,  наоборот, сделало  чуткими  к
чужим бедам, мы не добрались бы до Материка Восходящего Солнца.
     Да, его следовало называть так, хотя мы сами приплыли к нему со стороны
Восхода Солнца, поскольку обогнули земной шар.
     Нас неотступно вел сигнал  электромагнитной  связи, который  слала  нам
Мона Тихая, ожидая нас.
     Этот  сигнал позволял  нам  выбирать направление в открытом море, среди
множества  попадавшихся  нам  на пути  островов, где  мы  не  позволяли себе
задерживаться подолгу.
     Сигнал  Любви и  Заботы привел нас к устью огромной  реки,  впадающей в
море.
     Здесь, конечно, тоже был  "потоп" во время  глобального катаклизма.  Но
последствия  его были  сравнительно  невелики. Люди  остались  жить там, где
жили.
     В  устье реки  нас встретили местные  жители, которые уже знали, что мы
должны появиться, приписывая это всеведению гостящей у  них богини Шивы. Так
они называли мою мать Мону Тихую.
     Нам  оказывали варварски  пышные почести и помогли  добраться до страны
великолепных храмов.
     На последнем участке пути мы распрощались с нашими сдвоенными лодками и
поехали на спинах  послушных  людям исполинов. Они передвигались  на четырех
ногах и обладали пятой конечностью, расположенной на месте носа и заменяющей
руку. Естественно,  что способность  к труду  с помощью  этой "руки" сделала
этих животных весьма разумными.  Правда,  люди  использовали  эту разумность
лишь для подчинения их своей воле и  выполнения могучими животными  наиболее
тяжелых работ.
     Под®езжая на спине  такого гиганта к великолепному храму, где  жила моя
мать, я  очень волновался.  Ведь, по существу, Мона Тихая  допускала  ту  же
ошибку, какую сделал я, ее сын, руководитель Миссии Разума, позволивший себе
солгать людям, будто я бог Кетсалькоатль.
     Но  опасения  мои были  напрасными. Мона  Тихая  была  мудра...  Она не
воспользовалась  властью  богини, чтобы навязать что-нибудь людям. Она  лишь
познакомила их с основами учения нашего мудреца Оги о власти над собственным
телом.
     Мы с Эрой ехали  на первом слоне - так зовут  люди этих почти  разумных
исполинов, Чичкалане Лианой - на втором.
     Толпы людей в ярких нарядах,  говорящих о  высокой ступени их культуры,
спешили на встречу богини Шивы с ее сыном.
     На излучине  реки, вдоль  которой шла дорога, открылся  вид на поистине
великолепный храм, с которым  не могли сравниться  даже пирамиды Толлы. Если
там внушительность создавалась прежде всего размером уходящих вверх уступов,
то  здесь  мы  увидели  спускающуюся чуть  ли  не с неба  ослепительно белую
лестницу,  обрамленную  с  обеих  сторон  легкими,  изящными строениями. Они
завершались  вверху колоннадой, накрытой  как бы множеством крыш с загнутыми
вверх краями.
     На ступенях  стояли  шеренги жрецов в синем одеянии, которые, возможно,
передадут  в преданиях, приукрасив  их фантазией,  эту нашу встречу  с  моей
матерью.
     Мы  с Эрой, задыхаясь  от радости и бега, спешили  вверх по ступенькам.
Помню,  споткнувшись, мы чуть не упали, но, услышав испуганный ропот жрецов,
удержались на ногах.
     Солнце  властвовало  здесь  над  красками,  которые сами  по  себе были
солнечными.  Игра  ярких бликов на стенах  строений  делала  их  невесомыми,
словно  парящими  в неподвижно  застывшем воздухе. Хотелось  дотронуться  до
витых колонн, чтобы удостовериться в их реальности.
     Как невозможно представить себе это на Маре: пурпур и золото, белизна и
солнечный свет!..
     И  как удивительно естественно выглядела  в окружении  всей это  феерии
Мона  Тихая, одетая в марианский скафандр  с дополнительными  манипуляторами
помимо рук.  Она стояла  в проеме  двери  с  остроконечным  сводом  на  фоне
дымчатого  белого камня  и действительно выглядела  сказочной богиней. За ее
удивительную способность к любому  ручному ремеслу, начиная с ваяния, кончая
шитьем или стиркой, чему  она охотно обучала всех женщин, а также  благодаря
дополнительным манипуляторам ее скафандра Мону прозвали многорукой богиней и
даже пытались в таком виде изваять.
     Нас с Эрой, упавших к ее ногам, она подняла своими сильными  и  нежными
материнскими руками и прижала к себе.  А потом заплакала, как может  плакать
лишь старая женщина Земли.
     - Кара Яр, - прошептала она. - Нот Кри... Кир Яркий...
     -  Тяжелая плата за Миссию Разума,  - отвечал я,  поднимаясь с колен. -
Чудо, что все остальные ее участники целы.
     - Но Ива! Гиго Гант! - печально произнесла Мона Тихая.
     - Они счастливы, поверь нам. Первая из Матерей, - сказала Эра.
     - Ты будешь мне дочерью, оставшись со мной, - обняла ее Мона Тихая.
     Потом   мы  прошли  в   чудесные  помещения  храма,  украшенные   тонко
выполненными   скульптурами,   не  устрашающими,  как   у   людей  Толлы,  а
восхищающими глаз.
     Здесь в окружении  земных учеников  мы  нашли  старого  Линса  Гордого,
об®ясняющего людям основные законы природы, одинаковые для всех планет.
     Когда  мы с  Эрой взбирались по наружной лестнице в космический корабль
"Поиск-2", нам казалось, что в иллюминаторе  покажутся лица  Кары  Яр,  Нота
Кри, Ивы, Гиго Ганта...  Ведь корабль был совершенно такой же, как и древний
"Поиск".
     Но  места наших былых спутников занимали теперь Мона Тихая, Ли