она выхаживала меня, потерявшего ради
ее спасения часть невозмещенной мне крови.
     Она одинаково заботливо ухаживала  и за мной, и за Нотом Кри, пришедшим
мне  на помощь. Она заставляла нас помногу раз в день есть или пить целебные
фруктовые соки, совершенно как маленьких детей. И угадывала малейшее желание
каждого из нас.
     Она не произнесла ни единого высокопарного слова благодарности. Но в ее
взгляде я мог прочесть все ее чувства.
     А свои?
     Отчего же до сих  пор я  так мало знал  о себе?  Как прав был  едва  не
погибший Тиу Хаунак, говоря мне о возможных супружеских парах мариан!
     Должно  быть,  не  так уж правы наши поэты, утверждавшие,  что  истинно
любят всегда не за что-нибудь, а только вопреки...
     Я  полюбил  Эру  Луа  не вопреки  тому, что она  была  прекрасна, мягка
характером,  самоотверженна  и  предана мне всем  сердцем, а именно  за  все
это!.. Если  уж  я полюбил ее  вопреки чему-нибудь, так вопреки самому себе,
вопреки  своим  взглядам  на  обязанности  руководителя  Миссии  Разума,  не
имевшего права любить.
     Но наша с  Эрой любовь была не  такой. Она могла лишь помочь выполнению
Долга,  но никак  не помешать! Эра была со  мной во всем: во  всех помыслах,
убеждениях, действиях.
     Не  знаю, сказалось  ли  то, что я  отдал Эре свою кровь. Ведь не ее же
кровь текла теперь в моих жилах, сблизив меня с ней, а как раз наоборот! Она
должна была бы ощутить еще большее сближение со мной. А я...
     И все же в какой-то степени и операция повлияла на мои чувства, которые
оказались сильнее меня. Я полюбил Эру Луа.
     Однако я не считал себя  вправе пройти с ней через Ворота Солнца, чтобы
на всю нашу жизнь зарядиться от его  лучей счастьем. Мог ли я сделать это на
Земле, накануне грозящей катастрофы?
     Судить Иму за ее злодеяние должна была Кара Яр. Тиу Хаунак, оправившись
раньше Имы, пришел к Каре Яр.
     -  Верный  ученик пришельцев, - сказал он,  высоко держа  свою огромную
голову, -  хочет знать  не только законы движения звезд  или основы трудовой
общины, но и принципы Справедливости.
     -  Тиу  Хаунак имеет  в виду  суд  над  Имой, едва  не убившей  его?  -
догадалась Кара Яр.
     - Велико  преступление,  но велико и  раскаяние. Лишать  ли преступницу
жизни?
     Убийство недопустимо даже как возмездие!
     Какова же иная кара? Тяжкий труд?
     Труд не  наказание,  а  награда  за жизнь в общине.  Не трудом  следует
карать, а лишением права на труд.
     Но ведь труд в общине обязателен для всех.
     Лишенный права на труд покинет общину.
     Ужасные слова гневной  дочери Солнца! Лучше лишить  виновную жизни, чем
изгнать  снова  в  лес,  где в  своем  простодушии  охотницы  она  встретила
белокожего бородача с голубыми глазами, считая в лесу любую добычу своей. Но
если  в  ее покушении -  плод нетронутого  ума,  то  отданная жертве кровь -
веление сердца. Человек с таким  сердцем может стать достойным сыном Солнца,
если изгнанием в лес не превратить его в зверя.
     -- Как же остаться ей в общине инков?
     - В семье, которую ей создать.
     Кара Яр задумалась, потом спросила:
     - Разве найдется ей муж, знающий о ее страсти?
     - Найдется. Тиу Хаунак.
     -  Вот  как?  -  удивилась  Кара  Яр.  -  Возможны  ли  браки  лишь  из
сострадания, без любви?
     - На  Земле  не как  на  Маре.  Браки здесь чаще угодны  рассудку,  чем
сердцу.   Мужчины  выбирают  себе  жен,  а   женщины   покоряются.   Пройдут
тысячелетия, прежде чем главным в браке станет любовь.
     -  Тиу  Хаунак говорит  о  Земле невежественных,  почему же  он,  столь
просвещенный, согласен на подобный брак?
     - Потому что Тиу Хаунак давно любит Иму и, будь она  изгнана,  готов за
нею следом идти и в лес, и в дикость... в пасть ягуара.
     - Тиу Хаунак опроверг себя, - с загадочной улыбкой заключила Кара Яр. -
В основе брака, к которому он стремится, все же лежит любовь...
     Приговор Кары Яр мог показаться странным Матерям Совета Любви и Заботы:
Има должна стать женой одного из людей, навеки забыв Кон-Тики.
     И  вот теперь,  пройдя  с  ней через Ворота Солнца, став мужем  ее, Тиу
Хаунак с женой направлялся к нам, сынам Солнца, желавшим им счастья,  ибо не
в возмездии Справедливость, а в победе человека над самим собой.
     Нас было  три пары  мариан. Если едва не случившееся несчастье сблизило
нас с Эрой, то никак не Кару Яр Нотом Кри, несмотря на ее заботу о нем.
     Зато  Ива с Гиго Гантом  становились  друг  другу  все необходимее  без
всякого вмешательства внешних событий.
     Было уже решено - и я,  руководитель Миссии Разума  и старший брат Ивы,
дал  на это согласие - следующими через  проем Ворот  пройдут они, соединись
под Солнцем навечно здесь, на Земле.
     Я немного завидовал им и особыми глазами смотрел на Ворота Солнца.
     Мы называли  себя  сынами Солнца, считая такими же  и людей, потому что
разумные  обитатели и  Мара и Земли  во всем  обязаны  животворящему Солнцу,
спутниками которого являются обе наши планеты.
     Для Тиу Хаунака наше посещение Земли имело особый смысл.
     Он  стал первым жрецом Знания. Основоположниками Знания инков он считал
нас, пришельцев.
     И он хотел  соорудить памятник нашему посещению, нерушимый  на века. По
его замыслу, памятник этот должен  был в  математических  символах  выражать
наши  идеи  о  Равенстве  и  Справедливости.  Он  нашел  этому  своеобразное
выражение.
     Мы,  мариане, сочли  необходимым править  инками поочередно. Тиу Хаунак
подсказал  нам  срок правления каждого - по двадцать четыре дня.  Но  на мою
долю, первого инки Кон-Тики, по его расчетам, выпадало на день больше.
     Мы  настояли, чтобы  в  поочередном правлении инками приняли  участие и
наши  лучшие  ученики.  Выбор  пал на Тиу Хаунака, Хигучака  и старого вождя
кагарачей Акульего Зуба.
     Тот  же  Тиу  Хаунак на  основе своих загадочных  вычислений  предложил
марианам сменяться в  правлении в два  круга, а потом по три срока правление
брали на себя земляне. Их сроки были равны моему - двадцать пять дней.
     Вот этот календарь дружбы и равенства был изображен на памятнике нашему
посещению Земли, на Воротах Солнца.
     Календарь  имел еще  и  глубокий тайный  смысл.  Сыны  Солнца  в  общей
сложности  находились  во главе  инков  двести девяносто дней, что равнялось
лунному году! Луна обегала Солнце по своей неустойчивой удлиненной орбите за
двести  девяносто  дней   (вместо  двухсот   восьмидесяти   по  теоретически
устойчивой  орбите, лежащей  между  орбитами двух  более крупных  планет при
соотношениях времени оборота 8:10:13).
     Если же прибавить к  двумстам девяноста дням три срока  правления людей
по  двадцать  пять  дней,  то   получится  триста  шестьдесят  пять  дней  -
длительность земного года, который почти вдвое короче марианского цикла.
     Примитивные художники  инков  своеобразно восприняли облик  каждого  из
нас.
     Так,  меня, Кон-Тики, они изобразили ягуаром,  поскольку ягуар -  вождь
всех  зверей.  Не  больше  повезло и  остальным  моим  соратникам,  рядом  с
изображением которых было численное выражение их сроков правления.
     Что   касается   трех   правителей  людей,   то  они   воспроизводились
символически: Ворота Солнца были сложены из трех огромных, пригнанных один к
другому каменных монолитов.  Эти каменные монолиты, по мысли  Тиу Хаунака, и
знаменовали собой людей правителей. (В  Южной Америке, вблизи озера Титикака
и развалин древнего сооружения Каласасава около индейской деревни Тиагаунака
находятся знаменитые Ворота Солнца, которым насчитывают до 15 тысяч лет. Как
установили  ученые  Кис  и  Познанский, на них изображен календарь,  в  году
которого 290 дней: 10 циклов (месяцев?) по 24 дня и два по 25 дней.)
     Тиу Хаунак  и Има  приблизились  к нам. Он  смотрел  на меня испытующим
взглядом орлиных, широко расставленных глаз. Но ничего не спросил о Маре.
     Я  никогда  не  солгал  бы  Тиу  Хаунаку. И ограничился  лишь сердечным
поздравлением, заключив его в свои об®ятия.
     В такой момент  не время  было  сообщать ему  о полученном  с  Мара  по
электромагнитной связи мрачном сообщении.
     В  тайнике фаэтов не  было обнаружено готового  устройства  для распада
вещества. Мона Тихая жестоко ошиблась, рассчитывая на это.
     Эти устройства должны были теперь создать сами мариане.
     Но  успеют  ли они это  сделать  к предстоящему  противостоянию Земли и
Луны, которое может стать последним?
     Мы не хотели омрачать счастье новой супружеской пары.
     А ведь следующей парой хотели стать Ива и Гиго Гант.
     А мы с Эрой?
     Мы обрекли себя на общую участь с людьми. Мне  не пришло в  голову, что
можно  бежать с Земли,  улететь  на корабле "Поиск". Об этом  шепнул мне Нот
Кри.
     Я готов был испепелить его взглядом. Но ведь он дважды отдавал мне свою
кровь!
     И с  ним  вместе  нам  предстоит  встретить  сближение Земли  с  Луной,
грозящее неисчислимыми бедами.
     Но не только с ним одним - со всеми нашими друзьями, а главное, с Эрой,
с моей Эрой!..

         * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СВЕТОПРЕСТАВЛЕНИЕ * 

     Лишь тот достоин жизни и свободы,
     Кто каждый день за них идет на бой!
     В. Гете


        ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТЕНИ НАДЕЖДЫ

     - Вот на какие тени я надеюсь! - обрадованно вскричал Кир Яркий.
     И Мона  Тихая, и Линс Гордый, седой худощавый марианин  с высоким лбом,
припали к иллюминаторам "Поиска-2".
     С  высоты околопланетной  орбиты  им  открылась  поверхность  Луа,  вся
испещренная кратерами.
     Словно расплавленная магма когда-то кипела здесь, вздуваясь пузырями, а
потом внезапно застыла.
     Однако происхождение  огромных  воронок, окруженных кольцевыми хребтами
гор,  было  совсем  иным.  Самые  древние   и  крупные   из   них  оказались
вулканическими. Но с ними могли поспорить и новые кратеры, образовавшиеся во
время взрыва океанов Фаэны, когда чудовищные обломки врезались в поверхность
ее спутника.
     Последующие  миллионы  ударов  наносили  уже  метеориты,  по  существу,
осколки той  же  взорвавшейся планеты,  но возникшие позже от столкновения и
дробления ее развалившихся частей.
     Мариане   привыкли  к  своим  родным  пустыням,  покрытым  метеоритными
воронками. Но то, что они увидели на  Луа, по  своим масштабам  не  шло ни в
какое сравнение с ландшафтом Мара.
     Медленно поворачивался по мере  движения  корабля  исполинский  шар, то
равнинный, то гористый, то весь в крапинах больших и малых ям.
     Горные пики отбрасывали резкие черные тени.
     - Смотрите на эти длинные тени. Они падают не от горных  вершин, а  как
будто от конических шпилей, - указал в  иллюминатор  Кир Яркий. - Высота их,
пожалуй, больше десятка тысяч шагов.
     Старшие  члены экипажа с трудом  сдерживали  волнение. Они  ясно видели
четыре  срезанных конических образования с основанием в тысяч шесть и срезом
в тысячи три шагов  в поперечнике. Рядом  бездонными провалами зияли круглые
отверстия  и  совершенно  правильный   черный   прямоугольник,  ограниченный
отвесными стенами.
     Чуть  сбоку  виднелся  купол-великан,  способный накрыть  целый  город,
сохраняя в нем искусственную, как в марианских городах, атмосферу.
     Другой почти  такой  же  огромный  купол  имел  расположенные по  кругу
отверстия,  похожие на  иллюминаторы. Верхней части свода на нем не  было: в
проеме виднелась  чернота.  Оба  купола соединялись между собой колоссальным
сводчатым переходом, тоже способным скрыть любой из марианских городов.
     В отдалении  на продолжении линии, проходящей  через оба купола, чернел
круглый проем внутри гороподобной башни, отбрасывающей тень на равнину. Чуть
дальше виднелись две правильные пирамиды.
     - Это уже не капризы природы, - уверял Кир Яркий. - Это наша надежда.
     Линс Гордый пожал плечами.
     - Какую же "надежду" мог  оставить  Мирный космос,  запрещавший  фаэтам
перебрасывать средства  распада вещества на космические тела, а том  числе и
на Луа?
     - А  базы Фобо и Деймо?  - парировал  Кир Яркий. - Экипажи этих станций
вели между собой войну распада. В космосе!
     На это ответить было нечем.
     У каждого  из трех мариан на "Поиске-2" были свои основания для участия
в Миссии  Помощи. У  Моны  Тихой - дети на Земе.  К  тому же  ее обвинили  в
задержке открытия тайника фаэтов, из-за чего у  марианских знатоков вещества
осталось слишком мало времени для создания установок сказочной мощи.
     Первый из знатоков вещества. Линс Гордый, полагал, что надежнее было бы
отправиться  с  Миссией Помощи,  дождавшись  следующего противостояния,  как
ранее считал и Вокар  Несущий.  Тогда удалось бы создать и нужное количество
установок требуемой мощи, и достаточное число кораблей для их доставки.
     Но неуемный  Кир Яркий заставил всех согласиться с  собой, доказав, что
столкновение планет произойдет  уже  в  ближайшее противостояние.  (Никто не
знал о роли в этом Моны Тихой!)
     С отправкой Миссии Помощи  отчаянно спешили. Поэтому ограничились  лишь
одним готовым кораблем "Поиск-2". Пришлось пойти  на уменьшение числа членов
экипажа: вместо шести лишь трое. Запасы топлива были тоже уполовинены. И все
это для того, чтобы захватить все готовые установки распада.
     Линс  Гордый  не собирался  лететь на  Луа,  он только расшифровал  все
письмена фаэтов  и руководил  сооружением установок  распада. Но  Мона Тихая
настояла  на  том,  чтобы  единственный  марианин,  знавший  все  о  распаде
вещества, непременно  участвовал бы в  Миссии Помощи, это  его  Долг.  Кроме
того, она позаботилась,  чтобы на корабле оказались и все  расшифрованные им
таблички  с письменами фаэтов,  найденные  в тайнике Города Жизни. Ни  одной
установки  распада вещества не  должно  было остаться на Маре. Линсу Гордому
даже показалось, что  Мона Тихая рассчитывает, что  "Поиск-2" не вернется, а
вместе с ним не вернется и тайна фаэтов.
     Создалась  такая обстановка,  что  первому знатоку  вещества невозможно
было  отказаться  от  полета.  Однако он-то,  во  всяком  случае,  собирался
вернуться, хотя и не был уверен, что мощи сделанных установок распада хватит
для изменения  орбиты Луа. Но Долг свой, как и всякий марианин, он готов был
выполнить.
     Так Линс Гордый оказался в составе Миссии Помощи.
     Рассчитывала ли Мона Тихая вернуться?
     Только в  том случае,  если  с Земли  поднимется  корабль "Поиск"  с ее
детьми и их спутниками.
     Кир Яркий, конечно, думал о своей сестре Каре Яр. Но он летел для того,
чтобы  предотвратить  столкновение  планет.  Недостаточность мощи  установок
распада не давала ему покоя, но все же у него была тень надежды.
     Однако, как ни готов был к осуществлению своих  надежд Кир Яркий, он не
мог  сдержать  нетерпения,  ожидая,  когда  рассеется  поднятая при  посадке
"Поиска-2" потоком тормозящих газов пыль.
     Наконец сквозь мутную  пелену  стали проступать контуры необыкновенного
пейзажа,
     Это был город! Настоящий город фаэтов,  когда-то сооруженный ими здесь!
Очевидно,  уже тогда Луа была лишена атмосферы или атмосфера ее  была весьма
разреженной.  Эта особенность  наложила отпечаток  на  странную  архитектуру
исполинских сооружений.
     Особенно поражали два купола, напоминавших две срезанные верхушки шара,
соединенные между собой гигантской трубой меняющегося поперечника:
     Рядом  с ней даже громада пирамиды не казалась уже  столь большой, хотя
высота ее  равнялась  марианскому  холму. Купола  же были гороподобны. Самый
большой  из  них походил  на  небывалых размеров диск,  лежащий на  почве. В
верхней  своей части он имел выпуклый свод, который когда-то был прозрачным,
но  после  бомбардировки  его   в  течение  несчетных   циклов   мельчайшими
космическими частицами стал матовым.
     Другой купол с  иллюминаторами, как и видно  было  сверху, оказался без
купольного свода, очевидно, пробитого прямым попаданием метеорита.
     Вдали  вздымались   совсем  иные  сооружения:  башни  или  их  остатки,
устремленные  в черное  звездное  небо,  где устрашающе  ярко горела планета
Зема.
     До противостояния Земы и Луа оставалось очень мало времени...
     В  мягком  слое  космической пыли,  непрестанно  оседавшей на  каменную
равнину, остались три цепочки следов,  которые сохранились  бы неопределенно
долго, не грози Луа близкая гибель.
     В  двух крайних  отпечатки  подошв были ровные,  одинаково углубленные.
Крайняя цепочка казалась неровной -  правые  следы  были глубокими, и  левые
представляли собой  прерывающуюся полосу. Тот,  кто  их оставил  спешил, идя
впереди  своих  спутников.  Местами  две  ровные  цепочки  накладывались  на
неровную.
     У подножия геометрически правильной пирамиды, вершина которой уходила в
серебристое от россыпи звезд небо, они сходились. В  гладких скатах пирамиды
отражались туманные светлые полосы Млечного Пути.
     - Пирамида облицована исполинскими плитами, - говорил взволнованный Кир
Яркий.
     - Зачем это понадобилось фаэтам? - недоумевал Линс Гордый.
     -  Это  памятник.  Вечный  памятник!  -  заключил  Кир  Яркий. -  Фаэты
страшились  войны   распада   и  стремились  навсегда  оставить  след  своей
цивилизации.  Вот почему памятник, с одной  стороны,  говорит о математике в
виде правильных  геометрических  фигур,  а с другой  - о  технике, способной
соорудить такие громады.
     -  Но рядом  стоят  еще более гигантские  сооружения,  - возражал  Линс
Гордый. - У твоих древних фаэтов, выражавших идеи разума, нет логики!?
     - Конечно, здесь не только памятники, - поспешно  согласился Кир Яркий.
- Я пока не знаю назначения столь  гигантских сооружений, но думаю, что  они
принадлежат  военной  базе.  Воинственные   фаэты   не  упустили  бы   такой
возможности, как угроза с Луа  торпедами распада  враждебному  материку. Вот
почему я надеюсь найти здесь неиспользованные заряды распада.
     - Как? - усмехнулся Линс Гордый.
     - Ты знаешь это лучше меня. По их излучению...
     Мариане привыкли у себя на Маре ходить в скафандрах. Путешествие по Луа
было для них не столь уж утомительным еще и потому, что тяжесть была здесь в
три раза меньше, чем на Маре.
     Кир Яркий,  вспомнив о Фаэне,  заключил, что по сравнению с ней тяжесть
для фаэтов здесь была по меньшей мере в шесть раз слабее. Этим он готов  уже
был об®яснить размеры странных построек.
     - Нет  мыслей  ясных, чтоб это доказать, - все так же задумчиво сказала
Мона Тихая.
     -  Должно быть,  замыслы  их  были столь же  грандиозны, -  без всякого
замешательства ответил Кир Яркий.
     Входа в первый диск  с пробитым сводом марианам так и не удалось найти.
Забраться  же  по  крутым гладким стенам, чтобы заглянуть в проем, оказалось
невозможным.
     И они пошли  вдоль  уходящей к горизонту, полузанесенной пылью, похожей
на горный хребет трубы.
     Даже уходившая  в небо  пирамида проигрывала в размерах по сравнению  с
ней.


     

     Луа вращалась вокруг своей оси, может быть, в результате взрыва океанов
Фаэны  и   ее  осколочных  ударов.  Ее  сутки  были  примерно  вдвое  короче
марианских.  Исследователям  пришлось идти  вдоль  выпуклого  трубообразного
хребта всю местную ночь и весь следующий день. Лишь когда Солнце скрылось за
зубчатый  горизонт,  и  на  смену  ему  загорелась  в  небе  зловещая  Зема,
звездонавты добрались до главного купола, как они назвали его еще в полете.
     Дважды присаживались они  отдохнуть,  прежде чем заметили открытый вход
под купол.
     Собственно, вход  был не под купольный свод, а  в  черноту внутренности
исполинского, лежавшего на равнине диска.
     Пришлось освещать себе путь холодными факелами, захваченными с корабля.
     Путники двигались по просторной  галерее со множеством высоких запертых
входов, по размерам напоминавших ворота. Галерея привела к лестнице.
     Вблизи ее  ступени были столь высоки, что даже Линсу Гордому  доставали
до воротника шлема.
     -  Судя  по твоей ста