узьями  идет следом за мной. Я покажу
тайный ход - путь к спасению, - звала Мотылек.
     Инко Тихий предложил отступать. Мариане двинулись по комнатам дворца.
     Кара Яр шла последней, отражая натиск осмелевших варваров. Они, прячась
один  за другого, успели заметить, что  невидимое копье белокожей женщины не
пробивает насквозь. И защититься можно телом павшего ранее, как щитом
     Прикрываясь  бесчувственными  соратниками, они  на корточках,  подобные
диковинным животным, двигались следом за пришельцами.
     Подземный  ход  вел  в  сельву  из  внутреннего  дворика.  Но  он  имел
ответвление, известное не только Мотыльку, но и  Змее  Людей. Лукавый  жрец,
который сам  недавно пользовался  этим ходом, рассчитал, что дочь непременно
поведет сюда пришельца, и устроил там засаду.
     Первыми к тайному ходу подошли Инко Тихий и Мотылек.
     -  Надо обладать безмерной силой, чтобы отвалить этот камень, - сказала
она, указывая на плиту с великолепной резьбой.
     Ива  Тихая  беспомощно взглянула на Гиго Ганта с окровавленным  плечом.
Только он мог бы справиться с этим.
     Открыть  плиту  взялся   Кетсалькоатль.  Он  сразу   разгадал  рычажное
устройство с  противовесами. Плиту нужно было не поднять,  а вдавить внутрь,
после чего она легко уходила в сторону, открывая проем. Нот Кри помогал ему.
     Снова Мотылек усомнилась, не Топельцин ли все-таки это? Оказывается, он
знает тайну плиты!
     Когда  мариане  стали один за  другим спрыгивать вниз,  они  обнаружили
засаду.
     Змея Людей  метнулся из тьмы и привычным ударом вонзил обсидиановый нож
в грудь Мотылька.
     -  Все-таки  ты Топельцин! - прошептала  Мотылек, улыбнувшись последний
раз в жизни.
     Инко  Тихий  подхватил ее, когда жрец  направил свой второй удар в  его
старый шрам под сердцем. Но чья-то рука отвела нож.
     -  Кетсалькоатля - только  Пьяной  Блохе! -  крикнул стоявший  рядом со
жрецом человек. Он замахнулся на Инко Тихого боевым  мечом, но не  обрушивал
его.
     Ива схватила брата  за  руку  и повлекла его в  глубину хода, куда  уже
скрылся Нот Кри. Эра Луа помогала шатающемуся Гиго Ганту бежать за ними.
     Кара Яр хотела сразить парализующим лучом Чичкалана, но, взглянув ему в
глаза,  все  поняла  и  тоже исчезла в темноте. Змея  Людей, страшась оружия
белой женщины, прятался за спину Чичкалана и, коля его острием ножа, кричал:
     - Вперед! В погоню!
     Но Чичкалан медлил.
     Сверху  в  тайный  ход  спрыгивали  подоспевшие  варвары,  штурмовавшие
дворец. Среди них были  и те, кто пришел в себя после парализующего действия
пистолета Кары Яр. Заметив их, жрец закричал:
     - Лжебоги не умеют убивать? Они беспомощны!
     А Чичкалан орал:
     -  Пьяной Блохе  не  страшны невидимые копья. Только  трезвые падают от
них. Вперед, за мной!
     Крича это,  Чичкалан  загораживал собой ход,  освещая  путь факелом  не
только себе, но и беглецам.
     Наконец  впереди показалось светлое пятно выхода.  Факел Чичкалана стал
ненужным, и он бросил его назад, прямо под ноги жрецу. Тот взвыл от боли.

     

     Мариане выбежали в сельву. Но куда идти дальше? Где найти корабль?
     - Пусть  белокожие  обманщики  только  попробуют  бежать  на  заходящее
солнце. Пьяная Блоха тотчас догонит их! - доносился из-под  земли угрожающий
голос Чичкалана.
     Инко  Тихий  понял  скрытый смысл его слов и,  увидев в сельве  тропку,
идущую как раз на заход солнца, выбрал ее.
     Только мариане,  тренированные  в беге без  дыхания  в  родной пустыне,
могли так быстро бежать среди сплетения корней и лиан.
     Преследователи отстали, не понимая, откуда  у  пришельцев  столько сил.
Некоторые подумывали: не боги ли все-таки они?
     Тропа вывела прямо на поляну с кораблем "Поиск".
     - Скорее  на  корабль!  - кричал Нот  Кри. -  Ни  одного  мгновения  не
задерживаться больше на этой планете дикости и безумия. На Мар! На Мар!
     - Нет,  - отрезал Инко Тихий. - Наша Миссия еще не закончена. Мы только
узнали, как не следовало ее выполнять.
     - Здесь, на опушке, я уложу всех, - предложила Кара Яр.
     - Нет, - возразил Инко Тихий. - Нужно, чтобы сначала они услышали нечто
важное для себя.
     Нот Кри пожал плечами и стал взбираться по  наружной лесенке к входному
люку.
     Все двинулись за ним.
     Когда  последней  взбиралась  Кара  Яр,  на  поляну  выбежали   дикари.
Просвистевшее копье отскочило от металлической обшивки корабля.
     - Это Огненная Чаша! - кричал Чичкалан. -  Пьяная  Блоха не раз бывал в
ней.  Если Змея Людей пойдет следом. Пьяная Блоха  покажет  ему тайный ход в
Огненную Чашу, который не закрывается изнутри.
     Инко Тихий появился в иллюминаторе:
     - Пусть  опомнятся люди  Земли! Кого  они  хотят уничтожить и чего этим
достигнуть? Вернуть жрецам право убивать на жертвенных камнях людей? Держать
всех остальных в  страхе и  невежестве? Изгнать с Земли  тех, кто  стремился
открыть  им знание и справедливость? Хотят  ли они, чтобы безумие переходило
из поколения в  поколение и даже далекие потомки по-прежнему убивали бы друг
друга  ради наживы, из гнева, из расчета,  чтобы навязать  свою  волю  более
слабым, покорить их? Пришельцы призваны были открыть глаза  своим братьям по
разуму. Они вынуждены лететь, но они вернутся. Они вернутся!
     Град копий, направленных в иллюминатор, был ответом на слова разума.
     -   Захватить  их  живьем,  распластать  на  жертвенных   камнях!  -  в
исступлении вопил жрец Змея Людей.
     - Сюда, сюда,  - звал его  Чичкалан.  - В  Огненную Чашу! Они не  умеют
убивать. Все они будут в руках Змеи Людей.
     Вместе с  жрецом он  находился за опорными лапами корабля,  как раз под
дюзами  двигателей, откуда вылетали раскаленные газы.  Змея  Людей  полез  в
указанное ему, покрытое копотью жерло "тайного хода".
     Чичкалан ловко вскочил на нижнюю ступеньку лесенки и повис на ней.
     Ни  Инко  Тихий,  ни раненый Гиго Гант, севший за  пульт управления, не
знали, что происходит у дюз, иначе они никогда не включили бы двигатели.
     Раздался гром без дождя,  черные тучи не в небе, а по лужайке  поползли
на сельву, к великому ужасу оставшихся.
     Огненный столб уперся в землю, где только что стоял Змея Людей, и начал
расти, поднимая на себе Огненную Чашу, на которой, беспомощно болтая ногами,
висела человеческая фигурка.
     - Это боги! - в ужасе закричали упавшие ниц дикари.
     - И они обещали вернуться, - отозвались другие.


        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СЫНЫ СОЛНЦА

     Я,  Инко Тихий, руководитель Миссии Разума мариан  на  Земле, назвавший
себя  Топельцином  и  прозванный  людьми  Кетсалькоатлем,  возобновляю  свой
рассказ после завершения первой горестной экспедиции.
     Как всегда, мы разошлись с Нотом Кри в оценке всего случившегося.
     Нот  Кри  об®яснял  нашу  неудачу  зловредной  сущностью людей, которые
произошли  не  от попавших на Землю фаэтов,  очевидно вымерших  здесь, а  от
фаэтообразных  чудовищ,   унаследовав  от  них  тупость  ума,  жестокость  и
стремление убивать.
     Однако  если вспомнить участь фаэтов на Фаэне, уничтоживших собственную
планету,  чтобы  победить  враждебный  лагерь,  то можно  предположить,  что
потомки фаэтов  вполне могли унаследовать такие способности от своих предков
с Фаэны.
     Самым главным для меня было осознать, в  чем же заключалась наша ошибка
в общении с людьми, как и где ее исправить?
     Во  время старта "Поиска" Кара  Яр заметила,  что на  наружной  лесенке
повис человек.
     Опустившись на ближайшую поляну в той же сельве, мы открыли входной люк
и  втащили в него потерявшего сознание  Чичкалана. Он не упал только потому,
что мускулы свела судорога и руки его не разжимались.
     Нам  стоило  больших  трудов  с  помощью  Эры Луа,  применившей  нужные
лекарства, отодрать от скоб его руки.
     Когда корабль снова поднялся, Чичкалан пришел в себя.
     - Пульке,  -  попросил он. - Не пристало  Пьяной Блохе попасть на  небо
трезвым.
     Я об®яснил, что  мы  еще не выполнили своего долга на Земле и спустимся
снова, чтобы установить связи с иным  народом, который рассчитываем найти по
другую   сторону  океана,   с  племенем   белокожих  бородачей,  к  которому
принадлежала мать Топельцина.
     - Значит,  все, кто взлетает  к  небу, уже  вдребезги  пьяны,  -  решил
Чичкалан.  - Иначе кто бы придумал лететь  за  океан к рыжебородым. Чичкалан
может пригодиться там, где он побывал в плену у, людей побережья,  именующих
себя кагарачами, изучив их  язык. Он сразу вспомнит все  их слова,  если ему
дать еще выпить.
     - Как же остался жив Пьяная Блоха? - спросила Ива, поднося нашему другу
возбуждающего питья. - Разве у кагарачей нет жертвенных камней?
     - Приморские люди еще  дикие  и глупые. - Чичкалан презрительно скривил
губы. - Они не умеют строить ни пирамид, ни городов  и даже не играют в мяч.
Они  живут на берегу моря и  ловят морских  животных, называя  их рыбами,  а
также "бегающее  мясо" в  лесу,  не  помню, как они  его называют.  Не  зная
истинных богов, поклоняются великому вождю всех лесных зверей - ягуару. И  у
них  нет пульке. Но кагарачи не боятся ни моря, ни леса. Если их не трогать,
они безобидны.
     Мы с интересом слушали  болтовню  Чичкалана,  стараясь представить себе
еще одну народность Земли.
     Нот Кри стал убеждать меня:
     -  Раз  приморские  жители ловят живые существа, обитающие в  море  и в
лесу, чтобы  убить  и  с®есть их,  то они  ничем не  лучше людей Толлы  с их
жертвенными камнями.  Вот  если  бы мы нашли расу разумных, подлинно близкую
марианам по заложенным  в ней наследственным чертам  характера,  тогда с нею
был бы смысл установить контакт. А сейчас, поскольку такой надежды нет, надо
лететь  обратно  на  Мар,  чтобы  предоставить  свой  корабль   "Поиск"  для
экспедиции  на Луа, дабы взрывами распада изменить ее орбиту и предотвратить
столкновение  планет. Наша Миссия выполнена, раз мы установили, что на Земле
обитает раса разумных, которую надо спасти.
     -  Ты  говоришь сердечно. Нот Кри,  - сказала Кара  Яр - Ты не  ставишь
спасение людей в зависимость от их родства с фаэтами,  но все же ты не прав.
Мы  не сумели  передать  людям  знаний,  не  смогли помочь  им  изменить  их
общественное устройство на более справедливое.
     Это было верно. Мы ничего не добились.  Очевидно, нельзя навязать людям
доброту и миролюбие с помощью ложных богов, ибо нельзя строить добро на лжи!
     Расстояние,  которое Чичкалан после плена  преодолевал в  течение года,
"Поиск" пролетел раньше, чем солнце успело зайти за горизонт.
     Мы  увидели  в  сумерках на  берегу  моря  огни поселения и  опустились
неподалеку в горах, осветив ярким лучом место посадки среди скал.
     Голые  утесы,  черные  и  рыжие,   без  всякой  растительности,  чем-то
напоминали  нам родной Мар.  Здесь, на недоступной высоте, мы  пробыли ровно
столько, чтобы с помощью Чичкалана научиться говорить на языке кагарачей.
     Чичкалан разведал внизу сельву и нашел жилище охотника, одиноко жившего
с семьей.
     У меня созрел план  действий, который Чичкалан  испуганно отверг, а все
остальные не одобрили.  Однако  я решил поступить именно так, вопреки общему
мнению. Эра Луа вызвалась идти со мной.
     Взяв  с собой предметы,  которые  могли бы заинтересовать  первобытного
охотника и его семью, - металлические ножи, острия, годные для  копий, яркие
безделушки, мы с Эрой подкрались к жилищу, сложенному из больших листьев.
     Мы положили на  пороге хижины наши  приношения,  а  сами легли на землю
около  тлеющих  головешек  потухшего  костра  и  беспечно   уснули.  Мы   не
притворялись, мы не хотели лжи.
     Гиго Гант еще  не  оправился от раны. Ива осталась  с ним в  корабле, а
Кара  Яр  с Чичкаланом  и  Нотом Кри  издали  наблюдали  за  нашим  безумным
поступком. Парализующие пистолеты на большом расстоянии были бесполезны.
     Я проснулся  от укола в  горло.  Открыв  глаза,  я увидел  золотокожего
мужчину с накинутой  на плечи  шкурой и маленьким ярким перышком в спутанных
седеющих волосах. Он приставил к моему горлу каменное острие копья.
     Я улыбнулся ему,  зевнул и повернулся на бок. Сквозь полусомкнутые веки
я увидел прекрасную девушку с огненными волосами в одеянии из  шкуры ягуара.
Она стояла  с занесенным копьем над спящей  Эрой Луа. Они могли бы уже убить
нас, если бы хотели. Мой расчет на этот раз был верен.
     Люди  примитивные,  воспитанные на  жестокостях  каждодневной  борьбы и
убийств животных, они лишали их жизни из необходимости, для пропитания, а не
ради  самого процесса  убийства. Они,  конечно,  не раз  сражались  и с себе
подобными,  но лишь защищая свой домашний очаг.  И  вдруг  они увидели перед
порогом  своей  хижины  двух  безоружных  белокожих  незнакомцев,  ничем  не
угрожавших им, а мирно спавших у  потухшего  костра, к тому же положивших на
порог  их  хижины бесценные  сокровища. Было  над  чем задуматься и удержать
копья.
     Целый выводок ребятишек высыпал из хижины.  Они накинулись на блестящие
вещицы, приведшие их в неистовый восторг.
     Я  все еще чувствовал наконечник  копья на шее. Раздраженным  движением
спящего я отвел копье в сторону и сел.
     Дикарь отскочил,  не  зная,  что  я  буду  делать  дальше.  Пристальным
взглядом черных глаз он следил за каждым моим движением.
     Я улыбнулся и пожелал ему счастливой охоты.
     Услышав родную речь, охотник растерялся.
     Эра Луа тоже  села и  протянула угрожавшей ей  копьем  девушке красивое
ожерелье из марианских камней, которое сняла со своей шеи.
     Возможно, когда-нибудь на  Земле  люди высоких цивилизаций, идя к своим
младшим  братьям,  рискнут  так  же найти прямой  путь к простодушным  диким
сердцам, как это  сделали мы с  Эрой Луа.  Я  был  бы счастлив, если  бы это
когда-нибудь  повторилось.  (Именно   так   поступил  в   XIX  веке  русский
путешественник Миклухо-Маклай, сразу став другом папуасов.)
     Детишки вырывали  друг у друга волшебные кругляшки, дивясь, что видят в
них  кого-то  живого, хотя за  вещицами  никого не было. Охотник нахмурился,
прикрикнул на них, отнял прежде всего ножи и острия для копий, принявшись их
рассматривать сам с тем же радостным удивлением, с каким только что смотрели
на них дети. Потом он попробовал пальцем отточенные лезвия, покачал  головой
и вдруг, выдернув из волос яркое перышко, протянул его мне.
     Девушка в шкуре ягуара, оттенявшей ее красоту, такая же стройная, как и
стоящая рядом с ней Эра  Луа, примеряла  новое ожерелье.  Улыбка сделала  ее
лицо  мягче  и миловиднее,  несмотря на резко очерченные скулы. Вдруг  рыжая
девушка бросилась  в сельву. Через мгновение оттуда послышалось рычание, шум
и крики.
     Охотник и мы с Эрой поспешили на помощь. Выяснилось следующее. Охотница
хотела сорвать  для Эры  Луа диковинный цветок  и,  взволнованная встречей с
чужеземцами и их  подарками, забыла обычную осторожность. Притаившийся ягуар
прыгнул на нее с дерева - она лишь успела крикнуть - и подмял под себя.
     Но рядом, в чаще, с не меньшим  искусством, чем ягуар, притаились  Кара
Яр с  Чичкаланом.  Пока  землянин  замер в  священном  трепете  перед вождем
зверей, Кара Яр с чисто марианской реакцией  прыгнула к зверю и поразила его
лучом пистолета.
     Пятнистый хищник неподвижно лежал на своей жертве, и его пестрая  шкура
сливалась с ее одеянием.
     Кара Яр, зная, что зверь  парализован, ухватила его  за  задние  лапы и
оттащила  в  сторону.  Девушка  удивленно  взглянула  на  нее  и,   вскочив,
прикончила  ягуара ударом  копья  в сердце.  Потом  гордо  встала  ногой  на
поверженного  зверя, опираясь  на копье, презрительно  глядя на Чичкалана  и
настороженно - на Кару Яр.
     -  Гостья  кагарачей рада  была  помочь  смелой  охотнице, - сказала на
местном наречии Кара Яр.
     - Жизнь Имы принадлежит чужеземке, ухватившей свирепого вождя сельвы за
лапы, - с  достоинством ответила та,  срывая  с лианы яркий цветок и поднося
его Каре Яр.
     Кара Яр протянула ей пистолет.
     - Это невидимое копье, - сказала она. - Оно не убивает, а усыпляет.
     - Спящий ягуар лучше прыгающего, - заметил Чичкалан.
     Дочь  передала  пистолет  отцу.  Тот внимательно  рассмотрел его, потом
почтительно взглянул на всех нас, пришельцев.
     - Хигучак, лесной охотник, - не без гордости сказал он. - У него ничего
нет,  кроме жизни.  Но  она принадлежит пришельцам, которые имели  невидимое
копье, но не бросили его ни в Хигучака, ни в Иму, ни в  детей или старуху. В
лесу  нет ничего выше дружбы. Пусть пришельцы  примут ее от охотника лесов и
его дочери.
     Так начались наши новые отношения с людьми.
     У Имы было восемь иди девять младших братьев и сестер. Это были веселые
и жизнерадостные существа,  необычайно любознательные  и беззастенчивые. Они
интересовались  всем: и нашими  лицами, которые ощупывали,  удивленно теребя
мою   бороду,  взбираясь  ко  мне  на  колени,  и  нашей  одеждой,  и  нашим
снаряжением.
     Самой  робкой  оказалась  мать  Имы  и всех  этих  ребятишек,  худая  и
сгорбленная, седая скуластая женщина.
     Хигучак  относился  к  ней презрительно, грубо  покрикивал,  никогда не
называя по имени - Киченой, а лишь старухой.
     Мы  рассказали  своим  новым  друзьям,  что  мы  -  сыны Солнца, что мы
прилетели  с одной из звезд, чтобы дружить  с  людьми,  своими братьями. Нам
ничего не надо от них, но сами мы готовы им помочь во всем.
     Хигучак слушал нас с  неподдельным  изумлением,  и только сверкавшие на
солнце  ножи, одним из которых воспользовалась Кичена,  чтобы снять шкуру  с
убитого ягуара,  убеждали охотника в  том, что все,  что он видит  и слышит,
происходит наяву.
     Для нас теперь было ясно, что не все люди похожи на жреца  Змею Людей и
ему подобных.
     Мои надежды найти контакт и взаимопонимание начинали сбываться.
     Мы привезли с  Мара семена кукурузы,  которые быстро всходили на щедрой
почве планеты.
     Первые посевы кукурузы были  сделаны Хигучаком  и  его  женой,  которой
потом пришлось  выхаживать ростки более  заботливо,  чем собственных  детей.
Надо было  видеть радость  новых  земледельцев, когда  они  сняли со  своего
первого поля первый урожай и, никого не убивая, накормили ребятишек вкусными
и сытными зернами.
     Климат Земли был поистине волшебным. Урожай,  который удавалось снимать
в оазисах Мара один  раз за цикл, вдвое более долгий, чем земной год, здесь,
на Земле, за тот же год снимался три-четыре раза!
     Очень скоро  Хигучак понял, что  возделывание земли  и собирание  зерен
кукурузы намного выгоднее и надежнее,  чем охота в лесу с ее  опасностями  и
неверной удачей.
     Теперь семья Хигучака перестала голодать.
     Охотник  ушел  из своего племени,  поссорившись с вождем,  но встреча с
нами  заставила  его пойти  в селение к своему  недругу и рассказать  о нас.
Лесной охотник был  вспыльчив,  но  незлопамятен.  Таким же оказался и вождь
племени, с  интересом отведавший принесенных Хигучаком зерен. Основной пищей
кагарачам служили рыбы.
     Акулий Зуб (вождь племени кагарачей) передал через Хигучака приглашение
сынам Солнца посетить селение рыбаков, и мы, нагруженные подарками и запасом
семян  кукурузы, отправились  к  побережью. Нот Кри вызвался  заменить  Иву,
чтобы ухаживать за больным Гиго Гантом.
     Никогда не забыть нам того впечатления, которое произвело на нас море.
     Впервые  море  открылось  нам  с  гор,  и  мы  замерли  от  восхищения.
Беспредельная  искристая  равнина  сверкала в  солнечных  лучах, синяя,  как
здешнее небо.
     Потом мы  видели море и серым, как тучи, несущиеся над ним,  и зеленым,
как сельва, и зловеще черным перед грозой или в шторм. Ветер то покрывал его
серебристой чешуей, то чертил на нем пенные полосы от  бегущих  волн. Сверху
волны представлялись  рябью,  напоминая  марианскую пустыню, застывшую после
песчаной бури. Но здесь все двигалось и дышало свежестью.
     Поражал и неимоверно