Александр Казанцев. Фаэты

---------------------------------------------------------------
     Изд. Собр. соч. в 3-х томах". М., "Детская  литература",  1989г.
     Т.1.  496с.  ISBN  5-08-001356-7
     (Художник Ю.Г.Макаров)
---------------------------------------------------------------



     Нельзя допустить, чтобы люди направляли на свое собственное уничтожение
те силы, природы, которые они сумели открыть и покорить.
     Фредерик Жолио-Кюри
     

     Мир - добродетель цивилизации.
     Грабительская война - ее преступление.
     Виктор Гюго
        


         * КНИГА ПЕРВАЯ. "ГИБЕЛЬ ФАЭНЫ" * 

         * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАКАЛ * 

     Бунтовщики! Кто нарушает мир?
     Кто оскверняет меч свой кровью ближних?
     Не слушают! Эй, эй, вы, люди! Звери!
     Вы гасите огонь преступной злобы
     Потоком пурпурным из жил своих.
     Под страхом пытки, из кровавых рук
     Оружье бросьте наземь и внимайте...
     В. Шекспир. Ромео и Джульетта


        ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВОЛНА

     Перевод записи с чужепланетного спутника  Земли "Черный Принц" сделан с
языка  фаэтов,  живших  на  Фаэне миллион  лет  назад.  Звучание  ряда  слов
намеренно приближено к земным.
     Единственная   дочь  диктатора  Властьмании,  древнего  континента  той
планеты, носила по матери имя Ясна. Отец ее, Яр Юпи, ждал сына, однако  дочь
полюбил  без памяти. И все чудилось ему,  что вырастет  она,  выйдет замуж и
уйдет от него. И когда, по обычаю, понадобилось дать взрослой дочери имя, не
придумал он ничего лучшего, как назвать ее Мада, что  означало Влюбляющаяся.
Фамилии на Фаэне  давались по именам планет и звезд. К примеру, Мар или Юпи,
Альт или Сирус.
     Мада  Юпи походила на мать: ее называли прекрасной. Лицо ее озадачивало
художников,  живое, всегда меняющееся, то веселое, то ясное, то  задумчивое.
Как ее писать?  Воплощала она  в себе лучшую породу длиннолицых,  но овал ее
лица был умерен и мягок, нос прям, а губы строго сжаты.
     Эту синеглазую фаэтессу (так звались там подруги фаэтов) и  встретил на
Великом Берегу гость Властьмании  Аве Мар. Девушка выходила из воды,  выбрав
мгновение,  когда  вал  прибоя  разбился  о берег  и в  шипящей пене уползал
обратно.
     Аве пожалел, что он не скульптор. Все, что. он слышал о  Маде от своего
горбатого секретаря Куция Мерка, было бледно, тускло по сравнению с тем, что
он увидел сам.
     Пожилая  полная  фаэтесса  из круглоголовых  вбежала  в воду  и укутала
выходящую мягкой пушистой простыней.
     Мада не обратила на Аве никакого внимания, хотя  со слов спутницы знала
о нем немало. Расторопная няня поставила на песок складной стул, и Мада села
на него, драпируясь в простыню, как в платье древних.
     Куций  Мерк  заметил  впечатление,  произведенное  Мадой  на   Аве,  и,
выпячивая свой горб, нагнулся к нему.
     - Не показать  ли местным туземцам? -  И с многозначительной улыбкой на
умном и недобром лице он протянул Аве небольшую гладкую доску.
     Сидя на песке и любуясь Мадой, Аве рассеянно отозвался:
     - Вот не думал, что мы захватили это с собой!
     - Здесь прекрасная гордячка Мада Юпи, - подзадоривал секретарь.
     Аве Мар встал. Благодаря его внушительному росту, длинной крепкой шее и
прищуру глаз создавалось впечатление, что он смотрит поверх всех голов.
     Повинуясь, как ему казалось, собственному побуждению,  он взял у  Куция
доску и смело вошел с ней в воду.
     Спутница Мады, не спускавшая с Куция глаз, зашептала ей на ухо:
     -  Посмотри-ка,  Мада! Чужестранец  из  Даньджаба,  о  котором  я  тебе
рассказывала, прихватил с собой какую-то дощечку.
     Несмотря на волнобои, сооруженные здесь для облегчения купания во время
прибоя,  валы  яростно  разбивались о  берег.  Но  за  препятствием они были
поистине  гигантскими,  как  в открытом  океане, вздымались  один за другим,
вспениваясь на гребнях.
     -  Куда он  плывет?  -  тревожилась спутница  Мады.  -  Не  позвать  ли
спасателей?
     - Он плавает лучше, чем ты думаешь, - рассеянно заметила Мада.
     - Зачем же  взял доску? Смотреть  страшно. Но все же  она  смотрела  не
отрываясь.
     Аве доплыл до  волнобоя  и перебрался через  него.  Теперь он привлек к
себе внимание многих купающихся.
     - Почему ты решила, что это и есть тот чужестранец? - спросила Мада.
     -  По  его  спутнику. Круглоголовый, как  и я, к  тому  же горбатый,  а
гордится, словно гуляет по пляжу Даньджаба. Обидно за наших. Неужто никто не
покажет этому гордецу, как надо плавать!
     - Нет, я  не хочу,  -  сказала Мада,  наблюдая,  как  исполинские  валы
вскидывали на гребни чужеземного гостя.
     И вдруг все отдыхающие на пляже зашевелились.
     Пловец,  выбрав  момент,  когда особенно  большой  вал  поднял  его  на
гребень, вскочил на ноги и замахал руками, словно хотел взлететь  как птица.
Но он не взлетал, а просто удерживал равновесие на скользкой дощечке. Так он
стоял на пенной верхушке и с пугающей скоростью несся к берегу, одетый пеной
и  брызгами. Казалось невероятным удержаться на  движущейся водяной горе. Но
безумец  не  только устоял, он, задорно  смеясь, стал скатываться с  крутого
водного склона, потом позволил волне снова вскинуть себя на хребет.
     Переполненный пляж ахнул, видя дерзкое мастерство заморского пловца.
     -  Однако я  должна  посмотреть, как это делается, - решительно сказала
Мада,   сбрасывая  с  себя  "древнее  одеяние"  и  передавая   его  на  руки
встревоженной служанке.
     - Что  ты,  родная! -  запротестовала та, забыв свой недавний совет.  -
Пришибет он тебя своей доской. Да и пристало ли дочери  самого Яра Юпи плыть
с ним рядом?
     Мада побежала  в  воду,  нырнув  в  нахлынувшую  волну. Темная шапочка,
сделанная  из  упругого  материала,  оберегающего  от  воды  густые  волосы,
замелькала среди пенных гребней.
     Мада доплыла до волнобоя к забралась  на него. Отсюда она увидела,  что
заморский пловец возвращается с доской в океан, чтобы снова начать скачку на
пенных гребнях. Девушка помахала ему рукой, хотя он не мог ее видеть.
     Вряд  ли  на  Великом Берегу был  еще  кто-нибудь столь же  искусный  в
плавании,  как  Мада.  Океанские  волны поднимали  ее на  хребты и  силились
отбросить  назад. Но  она  не  привыкла отступать, чего-нибудь  пожелав. Она
решила непременно  встать  на  эту волшебную доску, и не было  силы  в мире,
которая могла бы ее остановить.
     Иноземец уплывал от берега и не оглядывался.
     Мада всего лишь миг видела  незнакомца,  входившего  в воду. Но сейчас,
плывя за ним в море, она отчетливо представляла себе его атлетическую фигуру
в  набедренной повязке, крепкие, вздувающиеся под кожей  мышцы, мальчишеский
затылок и кудрявую голову.
     И вдруг Мада увидела его. Он стоял на пенном гребне. Вода словно кипела
под  ним, а он с  безрассудной  лихостью  заскользил вниз по водному  склону
прямо на Маду.
     В последний миг заметив  ее, Аве подпрыгнул, а Мада нырнула, пройдя под
доской.
     Ей показалось, что волна рухнула на нее, но это доска чуть задела ее.
     Мада вынырнула и огляделась. Незнакомец, выпрыгивая из воды, встретился
с ней  взглядом. Он радостно засмеялся и сразу  поплыл  к ней,  прихватив по
пути доску.
     - Держись! - еще издали крикнул он.
     Мада ничего  не  расслышала,  но  улыбнулась в  ответ, понимая, что  он
спешит ей на помощь. А когда он подплыл, сказала:
     - Я хочу встать на это, - и указала на доску.
     - Аве Мар с радостью поможет...
     - Маде Юпи.
     - Ты узнаешь, что такое радость, сила, счастье!
     Стоявшие на берегу следили за тем, что делается за  волнобоями. И вздох
пронесся по пляжу, когда все увидели,  что на гребне волны появились во весь
рост  сразу  две фигуры,  держась друг за  друга и, очевидно, стоя на  доске
каждый одной ногой. Это казалось чудом. Обнявшись на виду у всех и не падая,
они неслись на пенном хребте к берегу.
     Никогда Мада не получала такого наслаждения.
     И все-таки, когда Мада и Аве, миновав волнобой, возвращались с доской к
переполненному пляжу, Маде стало не по себе. Если бы вчера кто-нибудь сказал
ей, что она способна на такое безрассудство, она рассмеялась бы.
     Аве в одной руке держал доску, а  другой готов был помочь Маде, если ее
собьет  с ног волной прибоя.  Но Мада опередила  его и, с хохотом  проскочив
через клокочущую пену, первой выбежала на берег.
     Она словно показывала, что ей, дочери диктатора, дозволено все!
     Встревоженная спутница укутала ее пушистым одеянием.
     - Как было хорошо! Как было хорошо, если бы ты только знала. Мать Луа!
     - Как не знать, - проворчала та. -  Я чуть жива, тебя ожидаючи. Случись
что с  тобой, я уж непременно была бы казнена по повелению Яра Юпи (да будет
он счастлив, великий!).
     - Хорошо, что ты жива и сможешь теперь мне кое в чем помочь.
     Мать Луа строго посмотрела:
     - Боюсь догадаться, родная.
     О намерениях своей воспитанницы Мать Луа  догадалась верно. Мада всегда
мечтала о настоящем фаэте, мужественном, благородном, чистом. Малокультурные
фаэты среди "высших",  кичившиеся своей  с древности застывшей цивилизацией,
отталкивали ее грубостью, спесью и презрением к круглоголовым, детей которых
когда-то лечила ее мать. Чужестранец, как рассказала про него няня, был чужд
всех мрачных предрассудков "высших", он был ученым Даньджаба, не побоявшимся
там порвать  с "наукой  смерти",  пойти наперекор всем. Именно о таком фаэте
могла  бы мечтать Мада, а он ко всему  тому оказался  еще и  ловким, смелым,
красивым.
     Фаэтам  вообще  было  свойственно  взаимное  влечение друг  к  другу "с
первого взгляда", в чем они не всегда признавались сами себе.
     Дочь Яра  Юпи оправдала данное ей отцом имя - сразу влюбилась в одетого
пеной гостя и, по мнению Матери Луа, потеряла рассудок.
     - Подумай,  родная! Будь то любой длиннолицый - куда ни шло. А тут ведь
скажут -  полукровка. Презрение да ненависть! Одумайся, родная! Я учила тебя
правде о всех фаэтах, так ведь не для этого же!..
     - Нет, - решительно ответила Мада.  - Будет так, как я хочу. Ты пойдешь
к его спутнику и скажешь, как мы увидимся с Аве.
     - Где ж увидеться - таким заметным! Схватит его охрана  Крови. Не желай
ему зла.
     - Будет так, как я сказала.  Другие не смогут на нас смотреть. Мы с ним
встретимся в саду дворца.
     - В саду за Стеной? - с тревогой повторила Луа.
     - Ты проведешь их через "кровную дверь".
     Мать Луа  поникла. Но  Мада не обращала на нее внимания,  со  вскинутым
подбородком идя впереди.
     "Кровная дверь"! Это было одно из самых  надежных устройств Логова, как
называли   Дворец  диктатора.  Яр  Юпи   давно   уже  был  обуреваем  манией
преследования. Ему  казалось, что всюду плетутся заговоры с целью убить его.
Потому уже много циклов он  безвыездно жил на территории Логова, никогда  не
показываясь  за его  стенами.  С подчиненными он общался  только  с  помощью
экранной  связи.  Он не  доверял  никому.  Охрану в  важнейших  местах  вели
автоматы,   пропуская  лишь  избранных  фаэтов   с  определенными  биотоками
головного мозга.
     "Кровной  дверью" могли пользоваться  лишь самые  близкие  к  диктатору
фаэты. Другого "ключа" к двери не было, и ни один посторонний фаэт не мог ее
открыть.
     И вот Матери  Луа  предстояло провести  в сад за Стеной чужеземцев. Она
знала, что ее воспитанница решений не меняет. Кроме  того,  ей и не хотелось
препятствовать Маде.
     Надо  ли говорить,  что  молодой фаэт  Аве также  влюбился в прекрасную
Маду?  По  натуре  своей склонный к крайностям, он снова  и снова  переживал
мгновения, когда обнимал чудесную фаэтессу, стоя с ней на доске. Его бросало
в жар, но он ума не мог приложить, как увидеть вновь  свою желанную, которая
оказалась дочерью Яра Юпи.
     Куций Мерк, кряхтя, словно нес тяжелую ношу, брел  за Аве. Он нисколько
не  удивился,  заметив, что няня  отстала от своей  воспитанницы и  занялась
шнуровкой обуви.
     Пропустив Аве вперед, горбун  задержался около круглоголовой, а  та, не
разгибаясь, чуть слышно сказала:
     - Как  только  взойдет в  небе  сверкающий  Юпи, веди своего патрона  к
Грозной Стене, к руинам старой часовни.
     Куций Мерк кивнул, хитро ухмыльнулся и догнал хозяина.
     - Успех - это зависть неудачников. Свидание назначено у старых руин при
свете ярчайшей звезды Юпи.
     Аве порывисто обернулся:
     - Смеешься?
     -  Смех  не помогает  в  моей профессии.  Куций Мерк слишком хороший...
помощник.
     По капризу диктатора Грозная Стена вокруг его  Логова разрезала пополам
развалины  маленького  храма.  Руины  маскировали  и  без  того  неприметную
"кровную  дверь".  Стена в  нижней части  раздвигалась, подчиняясь  биотокам
мозга, записанным в программе электронных автоматов.
     Волнуясь, Мать Луа дала Двери мысленный приказ, и та открылась.
     Стоявшие в полуразрушенном портике Аве  и Куций  Мерк  быстро  прошли в
образовавшийся  проем.  Луа последовала  за ними, и  Стена  сомкнулась за ее
спиной. Только  руины  с  внутренней  стороны  Стены  указывали, где  искать
исчезнувшую дверь.
     Аве огляделся. Он  находился в  густом саду.  Гибкие лианы свисали, как
стерегущие  добычу  змеи.  За  мохнатыми   стволами  деревьев  таился  мрак,
казавшийся густым и вязким. Ночное светило Луа, имя которой носила няня, еще
не всходило, а ярчайшая  из планет - Юпи  лишь серебрила верхушки  деревьев.
Под ними было темно, как в беззвездную ночь.
     Сердце стучало в груди молодого фаэта.
     У Куция Мерка пульс бился ровно.  Он проник в  Логово, куда  и змея  не
проползет...


        ГЛАВА ВТОРАЯ. ДВА БЕРЕГА

     Только за полцикла до встречи с Мадой на Великом Берегу Аве Мар впервые
увиделся с Куцием Мерком, своим секретарем.
     Парокат Аве Мара остановился  в  тот день на горном перевале континента
"культурных" Даньджаба.
     У  Аве захватило дух.  Открывшийся с  высоты  океан словно  поднялся на
самое небо. Туманная полоса горизонта казалась грядой высоких облаков.
     Внизу лежал Город Дела. Небоскребы стояли концентрическими кругами. Они
соединялись кольцевыми и радиальными улицами-аллеями, по обе стороны которых
зеленели  парки  и  поблескивали озера. В  центре города  высился небоскреб,
похожий на коническую ось чудовищного "колеса деловой жизни".
     Аве  нажал  ногой на  педаль, открывая  клапан котла высокого давления.
Паровой привод медленно двинул машину с места, разгоняя до нужной скорости.
     Парокаты  совсем  недавно,  но  быстро  заменили  устаревшие  машины  с
двигателями  сжигания. В свое время  они  отравляли выхлопными газами воздух
городов.  Истребленное ими  горючее могла  бы служить химическим сырьем  для
одежды и других предметов быта.
     Аве  Мар, несясь  с огромной скоростью по великолепной  дороге, пересек
внешнюю круговую аллею, на которой располагались башни домов Города Дела.
     Издали они казались коническими. На самом деле они были уступчатыми. Их
спиралью  опоясывала  дорога  для  парокатов,  которые,  взбираясь  по  ней,
достигали любого этажа.  Конический  небоскреб был как бы обернут спиральной
дорогой по всем этажам с в®ездами в гаражи у каждой квартиры.
     Внутри конических башен, обернутых этой  спиралью, размещались магазины
с коридорными выходами на спиральную дорогу, рестораны, кафе, а также театры
и концертные или просмотровые  залы. А в самом центре многослойного строения
находились  производственные  мастерские  и  деловые конторы. В  гаражи  под
жилыми комнатами вели самоходные лестницы.
     Что же  касается простых фаэтов, работавших  в  мастерских, то они,  не
имея машин, почти никогда  не спускались из своих  тесных квартирок, не зная
иного мира, ограниченного спиральной дорогой небоскреба.
     Аве остановил парокат. Двери гаража сами собой открылись и закрылись за
ним, когда он в®ехал.
     Машина не  требовала никакого ухода, всегда  готовая к работе, с нужным
давлением  пара  в  котле.  Нагревательное  устройство из  вещества  распада
являлось как бы частью машины, изнашиваясь вместе с нею.
     Аве  Мар  был в подавленном настроении. Он нагрянул к  одному из  своих
друзей. Но  тот  созывал у себя тайное собрание и Аве  на него не пригласил.
Аве понял все и тотчас уехал.
     На обратном  пути он  видел жалкие хижины фаэтов, работавших на  полях.
Ему стало стыдно перед самим  собой, что у него над гаражом несколько  жилых
комнат, в которых никто, кроме него, не живет.
     Он не знал  тесноты, но знал  одиночество и  мог лишь по экранной связи
вызвать  мать.  Ах,  мама,  мама! Находясь даже на огромном расстоянии,  она
безошибочно  догадывалась,  каково   на  сердце  у  сына,  и  всегда  первая
появлялась на экране.
     Аве понуро встал на побежавшие вверх ступеньки.
     В чем смысл жизни, если впереди тупик,  из которого фаэтам  нет выхода?
Безумие искать его в истребительных войнах. Это понимают многие фаэты...
     Но почему друзья не доверяют ему? Вместе с ними и он мог бы не молчать!
Разве  он не разделяет учения Справедливости? Но он не нужен им... Никому не
нужен...
     Аве  вошел в первую из  своих круглых  комнат и замер  в изумлении. Ему
навстречу поднялся широкоплечий, коренастый  горбун с настороженной  улыбкой
на жестком лице.
     - Легкости и счастья! - сказал  незнакомец.  - Я  Куций Мерк! Правитель
Добр Мар вручил мне ключ от этой квартиры как секретарю своего сына.
     Аве горько усмехнулся:
     - Отец беспокоится, что сына загрызла тоска?
     - Отец подумал о большем.
     - Избавит это от горечи?
     -  Разве  худо побывать  на древнем  материке  Властьмании?  Культурная
дикость и  высокая техника в руках варваров, называющих себя "высшими"? Одно
это чего стоит!
     - Что толку от таких  мечтаний?  Я  работал  с Умом Сатом. Мне, знатоку
распада вещества, не позволят  уехать за океан. Мы живем во времена пустоты,
неверия, накала...
     -  Как  секретарь,  я  помогу  во  всем, даже  в  поездке  на континент
варваров.
     Сказав это, горбун скрылся в  другой  комнате. Вскоре он вернулся, неся
сосуды с напитками и два баллончика со сжатым  дурманящим  дымом, которым  в
минуты отдыха любили дышать "культурные". Одежда Куция Мерка натягивалась на
горбу, словно сшитая на другую фигуру.
     Аве удивился,  как быстро освоился здесь его новый знакомый. Запущенная
квартира преобразилась. Включенные еще  до прихода  хозяина механизмы навели
чистоту.
     Затягиваясь дымом, молодой фаэт разглядывал Куция Мерка.
     - Если бы  с®ездить  на Властьманию, -  говорил  он а  раздумье, - пока
тоска еще не убила желания...
     -  Желания  надо  осуществлять.  Иначе  не  стоит  желать.  Заокеанские
фаэтессы очень красивы.
     -  Какое это может иметь значение? Даже знание бессильно вывести фаэтов
из тупика. Бездушное политиканство, бездумное поклонение догмам! Твердолобые
не желают слушать ничего,  что им  незнакомо!.. - Аве, переживая непризнание
своих идей, срывал теперь свою обиду.
     -  Великий закон инерции! Инерция преодолима приложением энергии. Закон
стоит толковать шире.
     - Куций Мерк подготовлен,  несомненно, более, чем надо для обязанностей
секретаря.
     -  Преодолеть  инерцию  надо и  в самом  себе.- И Куций  Мерк  выпустил
замысловатый клуб дыма.
     Горбун  определенно удивлял Аве Мара. Но ему предстояло удивляться  все
больше и больше.
     Куций  приходил теперь к Аве Мару ежедневно  и без устали рассказывал о
легендарном  континенте  древнейшей цивилизации. Оказывается,  он  прекрасно
знал Властьманию,  был  знаком  с  ее  историей,  искусством,  архитектурой,
видимо,  не раз бывал там, прекрасно говорил на языке варваров,  как называл
обитателей Властьмании.
     - Смотри и удивляйся. Глубина невежества и высота знания, чужая техника
и  дикие теории  "высших",  трущобы  круглоголовых  "уродов"  и  легендарная
красавица Мада Юпи.
     - Дочь диктатора? - нехотя поинтересовался Аве.
     -  Во