тромагнитной связи, - возразил я.
     -  Безответственно  допустить,  что  фаэты   на   Земе  одичали,  забыв
достижения предков, - настаивал Нот Кри.
     Лада Луа почти просительно посмотрела на меня.
     -  На  щедрой  планете, где  в  изобилии  воздух  и пища, - начал  я, -
собирать  плоды  и убивать животных  для еды куда  проще,  чем  поддерживать
цивилизацию с помощью технических средств. Да их и не осталось на Земе после
отлета на Мар корабля "Поиск". А вот наши предки на Маре могли выжить только
с помощью технических устройств, необходимых для того, чтобы  дышать и есть.
Вот  почему  былая  цивилизация  фаэтов  вместе  с  электромагнитной  связью
сохранилась на Маре, а не на Земе.
     - Так можем ли мы осудить Кару Яр и двух мариан? -  обратилась Лада Луа
к Моне Тихой.
     - Что  предлагаешь  ты,  добрейшая? Или  ты признала обвиняемой себя, а
отступницу Кару Яркую - судьей и обвинителем?
     - Настаивать я не решусь, - развела руками Лада Луа.
     - А я настаиваю! - воскликнула Кара Яр. - Знания предков надо открыть и
для спасения земян, и для счастья мариан.
     -  Ради  своего  счастья мариане не будут знать проклятой тайны распада
вещества, - произнесла Мона Тихая.
     - А по-моему,  лучше  решить так,  - сказала Лада  Луа. -  Разделим две
тайны. Откроем  одну - Тайник Добра и Зла. Пусть  смельчаки  летят  на  Зему
проверять, есть  ли  там братья по  крови  и  разуму. А тот страшный  распад
останется запретным, пока не понадобится для спасения живых.
     - Готов лететь, - предложил я.
     - И я, - подхватила Кара Яр.
     - Я  полагаю, что риск полета на  Зему все  же  лучше, чем  гибель  без
скафандра в пустыне Мара, - заметил Нот Кри.
     Так Совет Любви и  Заботы вместо  вынесения приговора обвиняемым  решил
открыть нам тайник фаэтов...
     И  вот на  пути  к  тайнику  почти у цели  пылевая  буря  засыпала  наш
вездеход.
     Прорыв  за  ночь  ход в песке  от выходного  люка,  мы все-таки к  утру
выбрались на поверхность бархана.
     В  лучах светила Сол пустыня  походила на  мгновенно  застывший  бурный
океан.  Нам  приходилось  перебираться через  валы-барханы,  таща  за  собой
запасные баллоны с кислородом.
     Наконец  вдали  над  скалами  показалась  круглая башня  с  заостренным
торцом. Мне вспомнился звездный корабль, высеченный  древними сказочниками в
нашей детской келье.
     Это был входной шлюз Города Жизни!
     В  древние  пещеры мы  вошли  в скафандрах. Тягостное  чувство оставлял
покинутый город с мостами через высохшее русло древней реки.
     Огромное  впечатление  произвели  на  нас  мастерские   с  исполинскими
машинами, которые  нужно было только запустить,  чтобы они  начали работать,
как  десятки  тысяч  циклов  назад.  Именно  здесь  я  ощутил  высоту  нашей
технической цивилизации, которая в состоянии была поддерживать искусственную
(именно искусственную) жизнь глубинной расы мариан.
     Я переглянулся с Карой  Яр. Мы  не сказали  ни  слова,  но  поняли друг
друга: на этих и подобных машинах,  если понадобится, можно будет изготовить
даже то, что хотим мы найти в Тайнике Добра и Зла, когда это понадобится.
     Далее мы видели древние лаборатории, не уступавшие  своим оборудованием
современным. Да, Мар был готов к великому заданию, смысл которого мы мечтали
найти в тайнике.
     Мона  Тихая уверенно  вела нас по галерее. Мы  освещали  путь холодными
факелами  из  светящихся  камней, заряженных Карой  Яр в энергетическом поле
установки Дня и Ночи.
     Мона Тихая свернула в  сторону, и мы вошли в большую пещеру, где прежде
танцевала молодежь, вступая в жизнь.
     За сотни  тысяч циклов  пещера преобразилась. Сталактиты, свисавшие  со
свода, срослись с каменными натеками сталагмитов, образовав столбы. Напрасно
протискивались мы среди колонн отыскивая статую Старца.
     - Увы,  -  вздохнула Мона Тихая. - Сердцем скорблю. Сделали  что могли.
Нет ни статуи, ни тайника...
     - Не  служит  ли это  доказательством того,  что сказки  фаэтов  только
сказки? - заметил Нот Кри.
     Кара Яр рассматривала одну из колонн:
     - Из чего была сделана статуя Великого Старца?
     - Из сталагмита, - мрачно ответила Мона Тихая.
     -  Значит,  над  статуей свисал  сталактит.  И капли,  стекая  с  него,
оставляли на  статуе высохший след. Когда  мариане ушли  и перестали очищать
статую, камень постепенно поглотил ее всю.
     Мона Тихая пожала плечами. Кара Яр не сдавалась:
     -   Свет  холодных  факелов  просветит   колонны.  Надо   уловить  тень
исчезнувшей скульптуры.
     Только  в третий раз, просвечивая весь лес колонн,  мы  уловили (скорее
воображением, чем зрением) фигуру Старца.
     Под  нею в нижней пещере когда-то лежала плита с письменами. Сейчас она
тоже была поглощена каменным столбом. Нам  нужен был не этот  столб, а стена
перед ним.
     Фаэты  умели создавать механизмы, реагирующие на  определенное чувство.
Вот почему камни могли открыться перед тем, кто  способен был  на  подвиг во
имя добра.
     Кара Яр радостно вскрикнула. Она нашла на стене спиральный барельеф. По
преданию,   именно   на   подобную   спираль   нужно  было  смотреть,  чтобы
воздействовать на эти  механизмы. В наше время на Маре существовали подобные
устройства,  в  особенности  когда  машина  должна  была  прийти  на  помощь
марианину. Достаточно  ему  было встревожиться,  автоматы  тотчас  принимали
меры.
     Мона  Тихая встала  перед спиралью и устремила  на  нее  взгляд. Лоб ее
прорезала поперечная морщина.
     Камни не дрогнули.
     Никто не мог сомневаться в  том, что Мона Тихая желала добра близким. И
все же...
     К ней на помощь подошла добрейшая Лада Луа. Они обе напряженно смотрели
на спираль - все безрезультатно.
     - Увы! - вздохнул Нот Кри. - Сказка остается сказкой.
     - Нет! -  возмутилась  Кара Яр. - Надо соскоблить  верхний  слой камня,
чтобы облегчить механизмам работу.
     Кара  Яр бросилась к  стене, схватив острый инструмент. Я стал помогать
ей.
     Снова  Мона  Тихая  и Лада Луа пробовали дать  мысленный  приказ  стене
открыться. Камни оставались недвижными.
     Я не  смел  думать, что у меня  стремление к  добру  больше,  нежели  у
других, но я решил попробовать. Я подошел к своей матери. Она нахмурилась. Я
подумал, что шлем ведь может не пропускать или ослаблять излучение мозга,  и
сбросил с себя шлем. Я был тренирован в беге с нырянием и теперь  вложил всю
силу желания  спасти обитателей Земы в свой взгляд. Моя  мать поспешила тоже
снять шлем, чтобы помочь мне.
     Я   яростно  смотрел  перед  собой.  Спираль   помутнела,   даже  будто
закрутилась. Но я, не дыша, все же смотрел. Если механизмы древних настроены
на излучение, подобное моему, то они должны сработать, должны!..
     Я  покосился на  свою мать.  Мог ли я подозревать  в чем-нибудь  такого
светлого поборника добра, как она? И все  же я должен признаться, что у меня
зародилось смутное подозрение.  Конечно, из лучших побуждений, но Мона Тихая
могла препятствовать открытию тайника, давая механизмам мысленный  приказ не
открываться!   Но   когда   мы   оба   сняли   шлемы,   наши   воли    стали
противоборствовать. Однако она, менее тренированная к способности не дышать,
не выдержала и  опустилась на пол пещеры. Лада Луа бросилась ей на помощь. А
я  сам, почти  теряя  сознание, вперил взгляд в  спираль,  мысленно заклиная
древние механизмы открыться.
     - Трещина! Я вижу трещину! - вдруг закричала Кара Яр.
     Нот Кри недоверчиво  подошел к  стене и  без особой  радости подтвердил
произошедшие в ней изменения.
     Мона Тихая была уже в шлеме. Об этом позаботилась Лада Луа. А я  только
теперь надел шлем, чтобы вздохнуть.
     Устройство   тайника   было   простым.   Стена   открывалась   тяжестью
противовеса,  который  удерживался  от падения  автоматическим  устройством.
После сигнала жидкость вытекала и, раз®едая подпорку, позволяла силе тяжести
открыть  стену.  Расчет  был точен.  Ни  тяжесть,  ни химические способности
элементов не изменятся и за миллионы циклов!
     Другое дело  сама дверь. Каменные натеки мешали ей  открыться, несмотря
на тяжелый противовес.
     И  все же скала  словно треснула от моего неистового взгляда!  Вместе с
Нотом Кри мы  вставили в трещину  рычаги. И часть стены наконец опрокинулась
внутрь, прикрыв собой еще один тайник, о котором мы тогда не подумали.
     Холодные  факелы  осветили  внутренность скрытого  в  скале  помещения.
Пещера была выложена  изнутри серебристыми  металлическими  листами,  прочно
соединенными между собой.
     Посередине  тайника росло чудо-дерево  моих детских  грез! Конечно, это
было не дерево,  а подставка для  хранения пластин с письменами и чертежами,
которые не лежали друг на друге, чтобы за миллион циклов  не  повредиться, а
висели как сказочные плоды легендарного дерева.
     Нот Кри и Кара Яр жадно набросились на эти пластинки.
     Я оглянулся  и увидел, с каким  разным чувством  смотрят на  нас Матери
Совета.  Если взгляд Лады Луа  был  радостным,  то  у Моны  Тихой  потухшим,
тревожным...
     - Прискорбно, - вздохнул Нот Кри, - но открытие тайника ничего не даст.
     - Как так - ничего не даст? - возмутилась Кара Яр.
     - Я основательно изучил чертежи, - продолжал  Нот Кри. - И не вижу, как
в  нужный срок построить в  глубинных мастерских  хотя бы один корабль  типа
"Поиск".
     Мона  Тихая  оживилась  и  с надеждой  посмотрела  на меня. Заметив мое
состояние,  она  словно  взглядом пыталась остановить  меня.  Но  я  не  мог
отступать, хотя понимал, какую боль ей причиню.
     - Так и не надо его строить! - воскликнул я.
     - Как же так - не надо? - изумилась Кара Яр.
     Мона   Тихая  просияла,   только  в   уголках  глаз   у   нее  осталась
настороженность. Она словно не верила своему счастью.
     - Корабль "Поиск"  существует!  -  продолжал я. - Мы только что  прошли
через  него. Древние фаэты использовали корабль  как шлюз.  А мы  полетим на
нем!
     - Как ты догадался, Инко Тихий? - обрадовалась Кара Яр.
     - С гребня бархана шлюз выглядел космическим кораблем со старой детской
картинки. Из вездехода я бы этого не заметил.
     Кара  Яр бросилась мне  на  шею,  а  Мона Тихая заплакала.  Это так  не
вязалось  с ее суровым  обликом, что все мы растерялись, в особенности  Кара
Яр.
     Я подошел к матери, а она, грустно глядя на меня, сказала:
     - Я боюсь. Боюсь я, мой Инко, что навсегда улетишь ты от меня.


        ГЛАВА ПЯТАЯ. МИССИЯ РАЗУМА

     Еще в детстве мне доставляло радость выйти в скафандре ночью из шлюза и
любоваться небосводом. Потому я и стал звездоведом.
     Но  ничего не шло в  сравнение с видом через иллюминатор: ни марианское
ночное небо, ни волшебно близкие в зеркале звездной трубы космические тела!
     До  чего  же,  оказывается, непрозрачна  марианская атмосфера!  Пылевой
слой, остающийся  после песчаных бурь, не позволял видеть звезды такими, как
они есть!
     И только в космосе я ощутил их во всей первозданной красе.  И они  были
разноцветны!
     Ни на Маре, ни потом на Земе не видел я подобной красоты.
     Мы  летели  среди  звезд на  древнем, восстановленном нами  космическом
корабле  "Поиск",   используя  отрицавшееся  прежде  на  Маре  движение  без
отталкивания. Высокая техника  мариан позволила в короткий  срок  изготовить
нужное топливо по записям на пластинах.
     Мы  заняли  место шестерых фаэтов, полмиллиона циклов назад искавших на
этом же корабле новую планету взамен родной, погибшей...
     Нас тоже  было шестеро:  три марианина и  три марианки, одна из которых
носила древнейшую фамилию первой фаэтессы Мара (по прямой линии происходя от
нее!), словно знаменуя своим именем  причину, побудившую нас  на  этот рейс.
Это была  Эра Луа, дочь добрейшей Лады Луа. До сих пор я не могу понять, как
случилось, что она полетела с нами. Эра была тихой и робкой  девушкой. На ее
лице с правильными мягкими чертами всегда лежал налет легкой грусти.
     В юности нам, ее сверстникам, не удалось увлечь  ее  любимым  спортом -
бегом без дыхания. Она откровенно боялась опасностей и уступала  место более
сильным и  смелым. И вдруг она сумела  настоять на своем участии  в  полете,
проявив неожиданное упорство. Эра была врачом.
     Конечно, она не  могла спорить  с Карой Яр в яркости, не говоря  уже об
энергии  и  отваге, но  взгляд ее огромных  матово-черных глаз  напоминал  о
поговорке, которую я услышал уже на Земе: "Чем темнее ночь, тем ярче день".
     Она была  необычайно впечатлительной, и  первое  же  испытание, которое
выпало ей на долю наряду со всеми нами, далось ей труднее всех.
     Огромный,  наполовину освещенный шар  Мара занимал большую часть  окна.
Хорошо   просматривались  горные   цепи,  пустыни,  нагромождение  кратерных
образований вулканического и метеоритного происхождения. В известной степени
Мар действительно напоминал блуждающую планету Луа.
     Светило Сол, обретшее здесь, в космосе, огненную корону, было по другую
сторону корабля, и мы без помех могли наблюдать, как быстро вместе с высотой
над горизонтом набирает яркость  двойная звезда. То, что она  двойная, стало
заметно не сразу. Это был так  хорошо известный нам, марианским звездоведам,
спутник Мара Фобо,  но, оказывается, вместе с  ним по орбите, всегда скрытой
от наблюдателей Мара, двигался еще один спутник. В отличие от глыбы осколка,
неведомо почему не упавшего на Мар, чтобы образовать там еще один из обычных
кратеров,  спутник   спутника  оказался  искусственной  звездой!  Он   скоро
превратился в  ослепительное кольцо, наклоненное к радужной оболочке громады
Мара.
     Невольно  припоминалась  планета  Сат  с  ее  удивительными  природными
кольцами.
     В свое время я прилежно изучал  спутники Мара Фобо и Деймо, но мог ли я
предположить,  что   вблизи  них  есть  еще   космические  тела,  да  еще  и
искусственного  происхождения! Высказать это при учителе  Вокаре  Несущем  -
значило нанести ему незаслуженное оскорбление.
     Мы назвали искусственный спутник близ Фобо базой Фобо.
     Он представлял собой исполинское колесо с толстым закругленным ободом и
массивными  спицами, внутри  которых, очевидно,  двигались под®емные  клети,
доставляющие обитателей в  служебные помещения.  В ободе благодаря  вращению
космического колеса должно было создаваться ощущение привычной тяжести.
     Определив размеры  обода  и скорость его вращения,  я  тотчас вычислил,
какова была погибшая планета Фаэна, обладавшая  такой гравитацией. Оказалась
она размером почти вдвое больше Мара, приближаясь по об®ему к Земе.
     Колесо станции как  бы  сидело на  длинной  оси,  уходившей серебристой
нитью к  звездам. Это была древняя оранжерея, где фаэты выращивали с®едобные
плоды. По другую сторону от нее к колесу станции примыкал громоздкий барабан
из соединенных в обойму цистерн для горючего.
     Со  смешанным  чувством восхищения и грусти смотрели  мы на  древнейшее
сооружение, откуда фаэты покинули космос, чтобы  переселиться на  Мар и дать
жизнь потомкам.
     Скоро мы должны были увидеть  внутренность сооружения,  где полмиллиона
циклов назад жили наши предки фаэты.
     Мог ли кто-нибудь из нас подумать, что мы увидим их самих!
     Эра  Луа первая заметила  ничтожную песчинку, которая почти сливалась с
серебристым массивом станции.
     Пилот  нашего  корабля  инженер Гиго  Гант, в  короткий срок овладевший
управлением "Поиска", отыскивал место стыковки с базой Фобо. Письмена фаэтов
указывали,  что корабли  причаливали  в центре барабана  с  баками, напротив
оранжереи.
     По мере того как Гиго Гант подкрадывался к космическому сооружению,  на
наших  глазах серебристая песчинка превратилась  в свободно летящую рядом со
станцией, одетую  в  серебристую  одежду  (но не в  скафандр!),  сохраненную
холодом и  пустотой  межзвездного пространства фаэтессу. Она по  своей воле,
как  мы  потом узнали,  стала  вечным  спутником  станции.  Нас поразило  ее
надменное,  застывшее во  властном  высокомерии  лицо,  сросшиеся в  гневную
прямую брови, серебристые неприбранные волосы. Прочтя  потом воспоминания ее
мужа, дополненные ею самой, мы  узнали, что  видели Власту Сирус, осужденную
пожизненно оставаться на станции вместе  с другими виновниками войны распада
между  космическими  базами.  После  смерти (не  без  ее участия)  остальных
осужденных  Власта Сирус не  выдержала полного одиночества  и  выбросилась в
космос без скафандра.
     Эра  Луа,  еще  ничего  не  зная  о  преступлениях   фаэтессы,  ставшей
космической мумией, рыдала. Она даже отказывалась войти с нами в космическую
станцию после того, как Гиго Ганту удалось причалить к ней.
     - Я не могу, Инко Тихий. Я боюсь увидеть еще кого-нибудь из них. Почему
не все спустились на Мар? Как это жестоко!
     - Из  каких же  соображений ты,  Эра  Луа, настояла на своем  участии в
Миссии Разума, если не находишь в себе сил встретиться с первой же загадкой?
- язвительно осведомился Нот Кри.
     Моя сестра Ива Тихая стала утешать Эру Луа.
     - Я готова на все во имя Миссии Разума, - сказала Эра сквозь слезы. - Я
готова  пожертвовать собой ради живых  братьев,  если  мы  найдем  их. Но не
заставляйте меня встречаться с мертвыми, пусть  им даже миллион циклов. Я не
вынесу этого.
     Оставлять  Эру  Луа  на корабле одну  мы  не  решились. С ней вызвалась
побыть Ива.
     Нот Кри, Гиго Гант, Кара Яр и я  перешли через  носовой шлюз корабля  в
центральный  отсек станции. Магнитные подошвы наших  башмаков звонко щелкали
по металлу, удерживая нас от парения в невесомости.
     Воспользоваться  спицей, в  которой когда-то двигалась клеть под®емного
устройства, доставлявшего фаэтов в обод колеса,  мы не могли. Энергетические
источники здесь давно  иссякли.  Пришлось подниматься, вернее, спускаться по
другой спице, где были обыкновенные лестницы.
     Первым, как руководитель Миссии  Разума,  двигался  я, за мной Кара Яр,
потом Нот Кри. Шествие замыкал великан Гиго Гант.
     Инженер Гиго Гант был из того глубинного города, где мы в последний раз
пополняли запасы кислорода на пути к заброшенному Городу Жизни.
     Я помню,  как он  подошел ко  мне и моей матери, смущенно глядя  сквозь
очки с высоты своего огромного роста, и, теребя рыжую бороду, сказал:
     -  Если  вам  нужен будет инженер,  который может  быть  и грузчиком  и
сиделкой, возьмите меня с собой!
     Мы вспомнили о нем, когда был  открыт Тайник Добра и Зла  и  надо  было
решать вопрос, как восстанавливать "Поиск".
     Гиго Гант примчался в заброшенный город на вездеходе, не посчитавшись с
песчаной бурей.
     Это он нашел все оборудование с корабля "Поиск".
     Внимательно осмотрев и изучив остов  "Поиска", служивший с незапамятных
времен городским шлюзом, сравнив его с  найденными в тайнике чертежами, Гиго
Гант уверенно заявил:
     - Фаэты не  могли уничтожить оборудование  корабля. Если они  сохранили
даже его корпус со всеми  креплениями неизвестных нам приборов  и аппаратов,
несмотря на  голод в  металле,  который должны были ощущать, то логично с их
стороны было бы надежно спрятать и само оборудование корабля.
     С той же логичной последовательностью обследуя помещение тайника, дверь
в  который  опускалась  на  пол,  как  я  уже говорил,  он  догадался,  что,
открываясь внутрь, она одновременно закрывает вторую часть тайника.
     Совместными  усилиями  мы  приподняли  опрокинувшуюся  на  пол  стену и
действительно обнаружили под ней скрытую пещеру.
     Пещера была  наполнена  приборами и  аппаратами,  в  назначении которых
стали с увлечением разбираться Гиго Гант и Нот Кри.
     Но  чем светлее становилась улыбка  на  широком и добродушном лице Гиго
Ганта, тем сдержаннее, холоднее был Нот Кри.
     -  Почему  ты  помрачнел? - допытывался  у него Гиго Гант.  -  Ведь нет
сокровища большего, чем то,  что в наших руках! Мы без промедления установим
все это на сохранившемся корпусе корабля и по