когда расстроена. - Она двинулась к столу, тщательно избегая его взгляда. Расстроенная, разгоряченная и истомившаяся голодом совсем не по еде.
     - Ну, тогда ты, наверное, расстроена уже довольно давно, - задумчиво сказал он, глядя на нее. - Ты потеряла не меньше восьми килограммов с тех пор, как я познакомился с тобой.
     - У меня развилась экзема после рождения Майкла; тогда я и похудела. С тех пор я постоянно ездила, поэтому набрать вес мне так и не удалось.
     - Ты болела? - В его словах послышалась такая неожиданная заинтересованность, что она повернулась и с удивлением посмотрела на него через плечо.
     - Могло быть и хуже. Они вовремя поставили диагноз и сразу начали лечение. - Кори поморщилась. - Я бы не хотела снова пройти через все это. Терпеть не могу чувствовать себя настолько слабой и беспомощной.
     - Да уж. - Он направился к ней, глядя на нее и удерживая ее взгляд с какой-то странной силой. Прямо перед ней он остановился. - Извини, - проговорил он, запинаясь.
     Она взглянула на него с явным недоумением.
     - За что?
     - За то, что мой ребенок принес тебе столько страданий. - Его пальцы коснулись ямочки на ее щеке с невероятной нежностью. - И что меня не было там, чтобы помочь тебе.
     Окружавшее пространство сжималось вокруг них, окутывая бархатной паутиной интимности. Опасной интимности. Кори была в состоянии, близком к панике. Она едва заставила себя отвести от него взгляд.
     - Ты забываешь, я ведь не оставила тебе выбора. Ты не можешь отвечать за это, - проговорила она, чтобы хоть как-то отвлечься.
     - Мужчина всегда отвечает за свою женщину. - Голос Дэймона зазвучал мягче, - И находит в этом радость, Кори.
     Теплота наполняла ее тело, пробуждая какие-то более глубокие и нежные эмоции, чем простое желание. Нет, она не должна себя так чувствовать, в отчаянии думала она. Ведь именно от этого она пыталась сбежать четыре года назад.
     - Я сама за себя отвечаю!
     Но он словно и не слышал ее. Его пальцы, ласкавшие ей щеку, теперь ткали такую же паутину нежности в ее волосах.
     - Твои волосы тоже изменились. Сначала мне это не понравилось, но теперь я думаю, что тебе так больше к лицу. - Указательный палец легко обвил ее локон. - Они такие живые, дикие и полные солнца...
     Он воздействовал на нее только жаром своего тела и игрой кончиков пальцев в волосах, но ей казалось, что он овладел ею больше, чем тогда, в самолете, во время куда более интимных ласк. Она чувствовала исходящий от него запах мыла и духов, и ей захотелось придвинуться к нему поближе, чтобы быть поглощенной этими запахами, его теплом и той необычайной нежностью, которую он предлагал ей.
     Она попыталась рассмеяться.
     - Да нет, все гораздо прозаичнее. Это всего лишь шампунь, гель для укладки и ничего более.
     - Нет, твои волосы пахнут маргаритками.
     - Всего лишь шампунь...
     Его пальцы вернулись к щеке и очертили контур слабо наметившихся теней у нее под глазами.
     - Ты выглядишь уставшей. Раньше я такого не замечал. Мне всегда казалось, что у тебя так много энергии... Ты вообще-то отдохнула?
     - Немного. Я была слишком возбуждена, чтобы спать. - Она почти не слышала своих слов, их заглушал громкий стук ее сердца.
     Ей нужно было отойти и разбить те колдовские чары, которыми он окутывал ее. Она шагнула назад.
     - По-моему, я хочу есть. - Она села на стул, который подвинул ей слуга в белом, взяла салфетку, искусно уложенную на тонкой фарфоровой тарелке, и спросила:
     - Ты можешь сказать им, чтобы начинали подавать?
     Дэймон стоял, глядя на нее с каким-то загадочным выражением, а затем не спеша подошел к столу и опустился на стул напротив нее. Он хотел было щелкнуть пальцами, но потом остановился, заметив, как она нахмурилась.
     - Я забыл, - сердито признался он, - Никто не совершенен.
     Сейчас он так напоминал Майкла, когда его ругали за шалость, что она почувствовала какую-то беспредельную нежность... Она быстро опустила ресницы, чтобы скрыть выражение повлажневших глаз.
     - Да, никто не совершенен, - согласилась она. - Как ты думаешь, тебе вообще удастся сообщить им, что я умираю от голода, без того, чтобы обращаться с ними как с собакой Павлова?
     - Я не обращаюсь с ними как... - Он обернулся к слуге, почтительно склонившемуся у его локтя. - Пожалуйста, будьте добры, принесите нам обед.
     Слуга оторопело смотрел на него, не двигаясь с места.
     - Если вас не затруднит, - нарочито вежливо добавил Дэймон, свирепо нахмурившись.
     Слуга поколебался, а затем начал пятиться к двери.
     - Увеличение скорости исполнения будет всячески мною приветствоваться, - в голос Дэймона вкралась опасная кошачья мягкость.
     Глаза слуги расширились от ужаса; преодолев оторопь, он пулей вылетел за дверь.
     Кори, не в силах сдержаться, расхохоталась. Дэймон спросил ее самым невинным тоном:
     - Что тут смешного? Я же использовал все правильные слова... Я был сама учтивость!
     - Бедняга... - Кори покачала головой, лицо ее все еще светилось весельем. - Ты же прекрасно знал, что он отреагирует именно так. Фу, как некрасиво, Дэймон!
     Дэймон нехотя улыбнулся.
     - Иногда мне надоедает, что ко мне относятся как к бесчувственному варвару, и я уступаю искушению вести себя именно так. Вся эта сцена с обедом напомнила мне кое-что... Надо бы не забыть познакомить тебя с Дамитой Бандор. У вас с ней так много общего!
     Кори почувствовала необъяснимую тревогу, и ее улыбка сразу же потускнела.
     - Это твоя подруга? Дэймон кивнул:
     - И жена моего друга Камаля. Ей тоже не нравится, когда я щелкаю пальцами.
     Почему она чувствует такое облегчение, спросила себя Кори. И не просто облегчение, ее настроение резко улучшилось и понеслось вверх, как случайно отпущенный воздушный шарик.
     - Тогда она необыкновенно умная женщина. Он автоматически кивнул, не сводя с нее глаз.
     - Она вышла замуж за Камаля. Кори снова засмеялась.
     - Это что, неопровержимое доказательство ее ума? Боже мой, но это ведь просто мужской шовинизм!
     Он нахмурился.
     - - Я не хотел, чтобы это прозвучало именно так. Камаль Бандор - необычный человек. Даже ты одобрила бы его. - И чем же он так необычен.
     Он пожал плечами.
     - Просто необычен, и все.
     - Нет, мне правда интересно. - Ее глаза горели любопытством. - Скажи мне.
     - Чтобы ты и его могла использовать против меня?
     Этот вопрос больно ранил ее. Она как-то забыла о своей первоначальной цели, захваченная силой его обаяния и заинтригованная тем, что узнавала о нем. А с другой стороны, оно и к лучшему, что он сам напомнил ей о ее замысле, подумала Кори. Она выдавила из себя улыбку.
     - Возможно. Но ведь ничего страшного не произойдет, если ты расскажешь мне о Камале, не так ли?
     - Наверное, нет. - Он кивнул оставшемуся слуге, чтобы тот наполнил бокалы вином, и слуга мгновенно бросился выполнять приказ. - Мы вместе учились в частной школе во Франции. Камаль по натуре миротворец, и за шесть лет он приложил немало усилий, чтобы меня не выгнали из школы за нарушение дисциплины. - Он мрачно улыбнулся. - Или чтобы я кого-нибудь там не убил.
     - Это уж точно его огромная заслуга перед человечеством, - фыркнула Кори.
     - Для меня это стало чем-то вроде придания лоска. Если ты считаешь меня дикарем сейчас, то видела бы ты меня до того, как Камаль сделал из меня приличного человека, подправив некоторые острые углы!
     - Я никогда не называла тебя дикарем, - Медленно ответила Кори. - Обычно ты сам себя так называешь.
     - Самозащита, - криво усмехнулся он. - Я давно понял, что называть себя дикарем самому не так больно, как услышать это от кого-то другого.
     - Больно?
     Он гордо вскинул голову.
     - Я не очень удачно выразился. На самом деле они вызывали во мне не боль, а гнев.
     Нет, это была именно боль, с каким-то внезапным уколом совести осознала Кори. Она ясно представила себе, как он, выросший в этой атмосфере почти божественного поклонения, попадает в жесткий западный мир, где его презирают не только за то, что он не похож на них, но и за то, что он богаче их, за его взрывной характер, за огненный темперамент... Да, ему трудно было учиться в Европе.
     - Но почему твои родители не позволили тебе вернуться в Кашмеру?
     - Моя мать умерла, когда мне было два года, а отец - вскоре после того, как я пошел в школу. - Дэймон поднял бокал к губам. - Отец назначил опекунов для меня, а моя личная безопасность была в руках всех вождей племен Эль-Зобара. Он знал - они не допустят, чтобы со мной что-нибудь случилось. - Он снова отпил вина и поставил бокал обратно на стол. - Я мог бы свободно вернуться домой, если бы захотел.
     - Почему же ты не вернулся?
     Его рука крепко сжала хрупкую ножку бокала.
     - Я понимал, что мне нужно учиться. Эти знания были необходимы Эль-Зобару. Моя страна, перегружена средневековыми традициями, которым нет места в современном мире. Я должен был знать, что нам может дать Запад, чтобы выбрать лучшее для своего народа. У меня свои обязанности по отношению к стране.
     И чтобы выполнить эти обязанности, он не колеблясь позволил вырвать шесть долгих лет из своего детства, подумала Кори.
     - Мне кажется, можно было найти какой-нибудь иной способ добиться своего, чем приговорить себя к частной школе с жестокой муштрой, - мягко возразила Кори.
     Он покачал головой.
     - Нет. была еще одна причина. Я отнюдь не слеп к своим недостаткам. Я знаю, что бываю дик и безрассуден, а в детстве это проявлялось гораздо сильнее. Я знал, что мне нужна самодисциплина, которой я мог там научиться. И, хотя Камаль скажет тебе, что я мало чему научился, этот опыт помог мне.
     Она смотрела на него с изумлением. Простота, с которой он рассказывал обо всем этом, сама по себе могла послужить предметом отдельного репортажа. Он даже не осознавал, насколько невероятным было встретить подобное самопожертвование в ребенке. Эль-Зобар нуждался в знаниях - и Дэймон учился. Эль-Зобару нужен был дисциплинированный правитель - и маленький Дэймон добровольно обрек себя на шесть лет болезненных унижений, чтобы добиться требуемого.
     - Наверное, действительно такой опыт может помочь... - Она задумчиво рассматривала рубиновое мерцание вина в бокале. - Но все же это было довольно жестокое решение.
     - Я Бардоно, - тихо проговорил он. - Это было необходимо. - Он допил залпом остатки вина и поставил бокал на стол. - Вот за что я ценю моего друга Камаля. Ну как, удалось тебе узнать что-либо полезное, что могло бы помочь в борьбе против меня?
     Она подумала, что причиняет боль только себе, все больше узнавая о Дэймоне. Иначе откуда еще у нее появляется чувство щемящей необходимости утешить и защитить его, словно он был таким же ее ребенком, как маленький Майкл.
     - Сначала я должна изучить улики, а потом уже принимать решение, - небрежно ответила она.
     - Ты всегда была очень предусмотрительна. - Какое-то мгновение на лице Дэймона застыло сдержанное выражение, затем он заставил себя улыбнуться. - И никогда не выдавала, что делается у тебя внутри. Наверное, мне уже пора бы привыкнуть к этому. Выпей вина, думаю, оно тебе понравится.
     Она отпила из бокала.
     - Да, вино превосходное, - рассеянно похвалила она, думая о его последних словах. - Нет, я не так уж предусмотрительна в отношениях с людьми. Я знаю, насколько важно уметь отдавать.
     И, поскольку он продолжал выжидательно смотреть на нее, она добавила с вызовом:
     - И я отдаю, черт возьми!
     - Может быть. - Он пожал плечами. - Наши отношения это, к несчастью, не затронуло.
     Двери отворились, и в комнату вошли двое слуг с серебряными подносами.
     - Но теперь это уже не важно, - добавил Дэймон. - Забудем о прошлом.
     Кори пыталась добросовестно следовать этому совету в течение всего обеда, но его слова постоянно всплывали у нее в сознании и были словно соль для открытой раны. Щедрость духа всегда была исключительно важна для нее, и ей было неприятно, что Дэймон считает ее черствым человеком. "Что бы Дэймон ни думал обо мне, это абсолютно неважно", - убеждала она себя. Что бы она ни чувствовала по отношению к нему раньше, это было потеряно, поглощено временем и ее обидой после того, как он столь самодовольно и небрежно лишил ее Майкла.
     - Ты совсем затихла. - Дэймон поднес к губам чашку кофе и посмотрел на нее поверх золотистого ободка. - И поела ты очень мало, хотя и говорила, что голодна.
     - Я съела достаточно. - Она помолчала немного, а потом взорвалась:
     - Я отдаю! Спроси кого угодно из моих друзей, спроси моего сына!
     - Мы что, снова вернулись к этой теме? Я и не сомневался, что ты хороший друг и превосходная мать. Но в отношениях с ними ты не чувствуешь никакой угрозы по отношению к себе.
     - А в тебе Я, значит, ее чувствую? - поинтересовалась она с вызовом. - Ты не представлял для меня никакой эмоциональной угрозы тогда и, уж, конечно, не представляешь сейчас!
     - Нет? - Он поставил чашку обратно на блюдце с решительным стуком, в глубине его глаз промелькнула искорка гнева. - Судя по всему, наше перемирие закончилось. Хочешь доказать, насколько ты способна отдавать? - Он махнул слугам, чтобы они вышли из комнаты. - Хорошо, тогда продемонстрируй мне это. Иди сюда.
     Она сидела, глядя на него сверкающими глазами.
     - Иди сюда! - повторил он угрожающе вкрадчивым тоном. - Киран.
     Она вскочила, отшвырнув стул так, что его ножки со скрежетом проехали по мраморной плитке, и подошла к нему. Не сводя с него глаз, она опустилась перед ним на колени.
     - Ты этого хочешь? Тебе это доставляет удовольствие, Дэймон?
     - Ну еще бы, конечно, мне это чертовски приятно. - Его пальцы стали играть с кончиком розовой ленты, повязанной вокруг ее груди. - Именно этого я от тебя и хочу. - Он неожиданно потянул ленту и обнажил ей грудь. - И это все, чего я когда-либо буду от тебя хотеть.
     Острейшая боль пронзила ее с силой, которая ошеломила ее саму. Она прикрыла глаза, чтобы не дать ему увидеть предательски засверкавшие в них идиотские слезы.
     - Хорошо, - севшим от возбуждения голосом проговорила она, - потому что это единственное, что я дам тебе когда-либо.
     Она услышала его глубокий, судорожный вздох, похожий на стон; Дэймон словно пропустил неожиданный и болезненный удар. Она чувствовала его взгляд на своей обнаженной груди, ощущая, как она набухает, как наливается все ее тело, безвольно и инстинктивно реагируя на Дэймона. Ее сердце с такой силой стучало о грудную клетку, что она почти физически ощущала боль. Последовало долгое напряженное молчание, которое, казалось, продлится вечно; она ждала наказания.
     Но наказания не последовало.
     Кори почувствовала, как его руки, на удивление неуклюжие и не согласованные в движениях, взяли ленту, все еще охватывавшую ее тело, и снова прикрыли ей грудь.
     Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.
     Глаза Дэймона были прикрыты; сдавленным голосом он проговорил:
     - Ну вот, с этим теперь порядок. Я думаю, тебе лучше уйти.
     - Уйти? - ошеломленно повторила она, словно эхо.
     - Ты слышала меня. Я не хочу тебя сегодня ночью. - Он отодвинул резким движением стул, встал и прошел широкими решительными шагами по комнате к дверям, ведущим на террасу.
     "А ведь он хотел меня", - с изумлением подумала Кори. Она была достаточно хорошо знакома с его телом и тем, как оно реагирует на различные раздражители. Он действительно был возбужден, все признаки этого состояния были налицо.
     - Почему ты еще здесь? Я отпустил тебя! - Он стоял спиной к ней, глядя на ночное небо. - Сейчас мне не нужна киран.
     Она медленно поднялась на ноги. Этого она уже вовсе не понимала. Он что, пытался продемонстрировать, сколь мало она значит для него даже в физическом смысле?
     - Это что, какая-то игра?
     - Я хотел бы, чтобы это была игра, - тяжело проговорил он. - Тогда бы я смог сложить все кусочки в аккуратную маленькую коробочку и забыть о них. Ты уберешься отсюда когда-нибудь?
     - С удовольствием. - Она быстро повернулась к двери. - У меня совершенно нет никакого желания оставаться здесь дольше, чем требуется. - Она быстро направилась к выходу из комнаты. - Я счастлива, что ты переменил свое мнение обо всей этой чепухе насчет киран.
     Он не обернулся на звук ее голоса, продолжая всматриваться в усыпанное звездами небо.
     - Я не переменил своего мнения. Это всего лишь временная передышка, Кори. Я увижусь с тобой утром. Спокойной ночи.
     Она немного помедлила в дверях. Было что-то болезненно-сдавленное в том, как он произнес эти слова, отчего она почувствовала странную боль. Но она не понимала ни этой боли, ни почему он решил так поступить.
     - Спокойной ночи.
     Она закрыла за собой дверь и быстро прошла по коридору в свою комнату.

***

     - Дэймон! - Это был голос Селима, раздавшийся у приоткрытой двери, но Дэймон даже не обернулся.
     - Входи.
     - От Мараина приехал гонец. - Голос Селима звучал неуверенно. - Он почтительно осведомился, когда ты осчастливишь его визитом. Наступает время сирокко, и они хотели бы оставить их нынешний лагерь и отправиться в горы.
     Мускулы на шее Дэймона вздрогнули и напряглись. Черт, ему еще этого не хватало. Только не сейчас.
     - Дэймон?
     "Бесполезно пытаться откладывать решение. И так прошло слишком много времени", - подумал Дэймон.
     - Хорошо, передай Мараину, что я буду у них в лагере завтра днем. Они смогут уехать на следующий день.
     - Он будет очень благодарен.
     - Будь она проклята, его благодарность! - проговорил Дэймон с тихой яростью. - Я не хочу... - Он запнулся; его грудь вздымалась и опускалась, он тяжело дышал, словно взобрался на высокую гору. - Боже, я не хочу делать этого?
     Селим молча стоял позади него. Долгое время никто из них не проронил ни слова.
     - Но это будет сделано, - в голосе Дэймона слышалась нечеловеческая усталость.
     - Мне поехать с тобой? - спросил Селим. - Или ты хочешь, чтобы я остался с Кори и Майклом?
     - Я хочу, чтобы ты поехал со мной. - Дэймон обернулся и посмотрел ему прямо в лицо. - И еще я беру с собой Кори.
     Глаза Селима расширились от удивления.
     - Будет ли это разумным?
     - Скорее всего, нет. - Дэймон бесстрашно улыбнулся. - Но она приняла близко к сердцу твой совет насчет того, чтобы влезть в глубины моей загадочной личности и поискать там способы, как заставить ее кровоточить. Мне бы не хотелось лишать ее такого удобного шанса.
     - Я думаю, ты уже кровоточишь.
     - Еще нет. - Дэймон направился к двери. - Мне больно, но крови пока еще нет. Тем не менее, мне явно требуется какое-то утешение.
     - Женщина? Я могу послать за кадын.
     - Зачем мне посылать за женщиной, когда она у меня уже есть?
     - Но ведь ты ее только что отослал. Я подумал, может быть, она не угодила тебе...
     Полная, налитая грудь с розовыми остриями сосков, мягкие каштановые волосы, окружавшие ее лицо кудрявым шелковым облачком, прямая спина и уверенно развернутые плечи, которым никак не соответствовали тени усталости под ее глазами... Именно эти тени и покорили его, оставили в одиночестве и боли, именно эти тени и породили в нем проклятое половодье нежности...
     - Она угодила мне. - Дэймон властно поднял голову. - Но я решил подождать. - Он открыл дверь. - У нас еще достаточно времени.
     - Тогда какого утешения ты ищешь? "Того, которого искал всегда", - мысленно ответил другу Дэймон. Сознания того, что он больше не один. Сознания того, что есть еще кто-то, кому он может дарить свою любовь и кто в силах навсегда лишить его одиночества.
     - Пожалуй, я пойду к моему сыну.
     - Уже поздно. Наверное, он уже спит.
     - Я не потревожу его. Я просто посижу у его постели. - Улыбка, полная радостного нетерпения, озарила его печальное лицо. - И думаю, это мне принесет облегчение.
     Он вышел, дверь бесшумно захлопнулась за ним.

4.

     - Просто как картинка из журнала "Нэшнл джиогрэфик".
     Завороженный взгляд Кор