бенком на руках. Ее всегда поражало, как умело он обращался с малышом. Мужественный, смелый, отважный, он держал ребенка с такой нежностью и с такой любовью, на какую способна далеко не всякая заботливая нянюшка. Он взглянул на Элизабет, и солнечная улыбка заиграла на его лице.
     - Привет! Он что-то захныкал, и я взял его на руки, чтобы покачать немного. Эндрю быстро успокоился и снова заснул. Придется сделать кресло-качалку на такой случай. - Он осторожно поднялся, чтобы положить малыша в его импровизированную колыбель.
     Элизабет стояла, беспомощно глядя на него. Гунер не мог обманывать ее. Это просто немыслимо представить. Он стал ей другом. За последние недели он стал ей ближе, чем кто-либо на свете, не считая Марка и Джона.
     Гунер опустил малыша в колыбель. И Элизабет вдруг заметила, что в его нежности просматривается какое-то смятение.
     - Дети такие восхитительно простые создания. Они хотят есть, смеются, сердятся. У них нет никаких комплексов. Наверное, поэтому я испытываю такую радость рядом с ним. - Он не отрывал взгляда от лица Эндрю. - Он рассказал тебе обо всем? Ты очень огорчилась?
     - Да. Преподнес целый набор сказочных историй.
     - Значит, он рассказал тебе обо всем. Мне казалось, что ты должна рассердиться на нас.
     - Какое тебе дело... - Господи! Что она такое говорит, спохватилась Элизабет. - Черт возьми, ты прав. Я вышла из себя.
     Гунер поднял глаза и очень серьезно посмотрел на нее.
     - Когда пройдет первый приступ гнева, постарайся представить, насколько мучительно трудно было Джону играть во все эти игры. Он - глава Кланада. И мог бы послать кого угодно заботиться о тебе и Эндрю. Тебе трудно представить, какой властью он наделен. Но Джон... - Гунер помолчал и неожиданно сказал:
     - Он выбрал тебя.
     - И тебя тоже, - устало проговорила Элизабет. - Это безумие заразительно. - Она прошла к комоду, что стоял в другом конце комнаты, и выдвинула верхний ящик. - Но я не позволю, чтобы мой сын заразился той же самой болезнью. - Вынув два небольших шерстяных полотна, которые получились из одеяла, разрезанного Гунером, Элизабет расстелила их на кресле. - Я собираюсь попрощаться с вами. "Безумное чаепитие" подошло к концу. И на твоем месте я бы не стала мешать нам с Эндрю.
     - У меня нет права принимать какие-либо решения в отношении тебя и Эндрю. Это право принадлежит только Джону. Он терпелив, но не надо заходить слишком далеко, Элизабет. Гены, благодаря которым он стал блестящим руководителем, наделили его быстро перегорающими предохранителями.
     - Мне до чертиков надоело слушать ваши россказни про эти гены, - резко оборвала его Элизабет. - И у меня тоже перегорели пробки, если хочешь знать. Скажи Джону, чтоб пикап стоял у дверей через пятнадцать минут. Я сейчас потеплее оденусь и выйду. Я не хочу, чтобы Эндрю мерз на улице.
     - Есть, мэм! - Уголки его губ дрогнули. - Хотя не могу представить себе, какой будет реакция Джона на этот приказ. Еще ни один человек не мог заставить его выполнять указания, с которыми он не согласен. Напомни мне потом, чтобы я рассказал тебе, как Джон управлял Гарванией.
     - У меня нет настроения слушать эти выдумки. И мне не до разговоров. Если машина не будет стоять у дверей, когда я выйду, вы оба пожалеете об этом. - Она твердо посмотрела на Гунера. - Ты меня понял?
     - Так точно, - он отдал честь и с изумленной улыбкой повернулся к дверям. - Остается только надеяться, что и Джон тоже поймет.
     Когда десять минут спустя Элизабет вышла на крыльцо, машина уже поджидала ее. В холодном воздухе вились клубы пара от выхлопной трубы. Джон стоял возле кабины, засунув руки в карманы. И на его лице ничего не отразилось, когда он встретился с ней взглядом.
     - Бак полон горючего, так что не придется останавливаться для дозаправки.
     - Прекрасно, - ответила Элизабет, удивляясь тому, что испытывает необъяснимое чувство вины. Странное дело. Это они заморочили ей голову и продолжали вводить в заблуждение, а она еще сочувствует им.
     Гунер выпрыгнул из кабины прямо на дорогу.
     - Я пристроил на переднем сиденье место для малыша, - сказал он, подходя к ней. - А за спинкой сиденья - сумка, в которой лежит запасная одежда и пеленки.
     - Как это мало похоже на импровизацию. Вы оба успели заранее хорошо подготовиться. - Прилив гнева оттеснил чувство вины. - Надеюсь, на этот раз вы не станете отрицать, что все эти приготовления для Эндрю вы затеяли только для отвода глаз.
     Золотистые волосы Гунера сверкнули в лучах закатного солнца, когда он медленно покачал головой:
     - И не думали. - Он взял Эндрю из ее рук. - Мне хотелось, чтобы малышу было удобно в машине рядом с тобой.
     И Элизабет, совершенно потерянная, быстро зашагала следом за ним к машине. Как она вообще могла сердиться на Гунера - такого беззащитного и всепонимающего?
     - Ты сама отдаешь отчет в том, что на самом деле ничего не изменилось? - спросил Джон, пристально глядя на нее. - Главное остается прежним: и Гунер, и я любим тебя и Эндрю по-прежнему. Мы те же самые люди, с которыми ты прожила вместе полтора месяца. Те самые люди, которых ты назвала членами своей семьи в ту ночь, когда родился Эндрю. Постарайся не забывать и этого, когда будешь размышлять о случившемся.
     - Нет. На самом деле все изменилось - Она отвела взгляд от него и быстро начала спускаться по ступенькам. Надо уйти отсюда. Убежать от того, что сомнения в ее душу, сбивает с толку, причиняет боль. - Все.
     Джон открыл дверцу машины.
     - Ну тогда постарайся помнить еще вот о чем. Не сомневайся ни единую минуту в том, что Марк бесконечно любил тебя. - Последние слова дались ему с величайшим трудом. - Эндрю был зачат в любви, Бет. - Он вынул руку из кармана и протянул ей конверт. - Это письмо Марка. И на твоем месте я не спешил бы его читать до тех пор, пока не придешь в себя. Пока полностью не успокоишься.
     Она сунула конверт в карман, не глядя на Джона. В горле застрял комок, взгляд затуманился от слез. Нет! Она не должна поддаваться Джону.
     - До свидания, Джон, - сказала она, усаживаясь в машину.
     Гунер уже успел закрепить ремнями колыбельку Эндрю. Малышу удобно было лежать в ней.
     - Через некоторое время проверь ремни. Не выскальзывает ли колыбелька при движении, - сказал он, отступая в сторону.
     Но тут к ней подошел Джон. Его темные глаза сверкали на побледневшем лице.
     - Марк любил тебя. Но не так сильно, как я люблю тебя. Никто не сможет полюбить тебя так, как я. Не забывай об этом, черт подери! - И он резко захлопнул дверцу. - И ради всех святых, постарайся ехать как можно осторожнее.
     Гунер подошел к Джону и встал за его спиной. Элизабет нажала на газ и медленно двинулась вперед по дороге.
     - Она едет прямо в лапы к Бар-до, - пробормотал Гунер. - Я не понимаю, почему ты позволил ей это.
     - Я должен был позволить ей уехать. - Взгляд Джона не отрывался от удаляющейся машины. - Она в шоке. Ей просто необходимо уехать, отсидеться, прийти в себя и осмыслить все услышанное. И таким местом для нее может быть только... дом.
     - Но Бардо не даст ей отсидеться. Дом Элизабет - давно под колпаком.
     - Того времени, что у нее будет, может оказаться вполне достаточно. - Джон повернулся и начал подниматься вверх по ступенькам. - Мы в долгу перед Элизабет. Идем, предупредим обо всем Адамса. Пусть он понаблюдает за конторой Бардо. Мы должны знать о каждом его шаге. А сейчас нам тоже надо собираться в дорогу. Я хочу быть как можно ближе к Элизабет. Чтобы нас разделяло не более часа езды.

7.

     Элизабет миновала Белое гумно, забитое доверху сеном.
     Значит, скоро она увидит дом. Он совсем рядом. Указателя парикмахерской почему-то не оказалось на месте. Но красная силосная башня уже виднелась впереди. "Слава Богу, хоть что-то в этом мире осталось неизменным", - подумала она. До чего же ей сейчас необходимо было ощутить и пережить эту незыблемость постоянного. И как только колеса машины прогромыхали по мосту, она увидела его.
     Эндрю завозился в колыбельке, крепко привязанной к креслу. Она бросила на него быстрый взгляд. Малыш не спал все то время, пока они ехали, но вел себя совершенно спокойно, чему она не могла нарадоваться.
     - Все в порядке, мой любимый. Мы уже, можно сказать, дома.
     Она пыталась успокоить не столько Эндрю, сколько саму себя. Все будет хорошо. Все встанет на свои места. И уймется боль. Единственное, что ей сейчас необходимо, - это побыть в привычной обстановке родного дома. Время залечило рану после смерти отца и матери. На него она надеялась, потеряв Марка. И снова только на время она могла надеяться после того, что ей довелось пережить. Она обязана забыть о том, что влюбилась в Джона.
     Напрочь забыть об этом. Нет. Незачем лгать самой себе. Она продолжала любить Джона Сэндела. Иначе почему ее возмутила мысль о том, что он воспользовался ею для своих собственных целей, что он лгал ей, насочинял каких-то небылиц...
     Вырулив к крыльцу дома, она выключила зажигание, вздохнула с облегчением и отстегнула ремни, удерживавшие колыбельку. Все. Дома.
     Спустя час с небольшим она, перепеленав и накормив Эндрю, удобно устроила его на большой старинной кровати. Дел оказалось немного, и она даже пожалела об этом. Если бы у нее было больше дел, то не было бы времени ни о чем думать. И сейчас, когда она освободилась, пришло к ней ощущение растерянности, которое ни разу не появилось за все время, пока она ехала домой.
     Элизабет посмотрела в окно на реку. Вода в ней еще не замерзла, но металлически-серый цвет воды, сливавшийся со свинцовым небом, вызывал ощущение холода. Она невольно передернула плечами. Почему-то ей было зябко и неуютно. Не только снаружи, но и внутри. А всего несколько часов назад Элизабет окружали такое тепло и любовь... Нет. Все это был сплошной обман.
     Подойдя к выключателю на стене, который приводил в движение колесо, она запустила движок. Старинное деревянное колесо сначала заскрипело, дрогнуло, а затем медленно повернулось, стряхивая с лопастей белые полоски снега, которые падали в холодную пучину воды. До чего же Марку нравился звук вращающегося колеса и шум воды! Марк. Письмо!
     Отвернувшись от окна, Элизабет подошла к креслу, на которое сбросила свое пальто, когда они вошли в комнату. "Правда ли, что его написал Марк? Или это очередная выдумка Джона?" - засомневалась она, глядя на конверт, который достала из кармана. Но ее имя было выведено знакомым размашистым почерком мужа.
     Марк! Так мог писать только он. Этот неповторимый наклон букв, его манера ставить размашистую черточку над некоторыми буквами. Конечно, письмо мог написать только он и никто другой. Слезы навернулись на ее глаза. И руки задрожали, когда она развернула лист бумаги. Письмо оказалось коротким. Скорее записка, чем письмо.
     "Моя родная, как странно все и непонятно, да? Как бы мне хотелось в эту минуту оказаться рядом с тобой, чтобы помочь во всем разобраться. Сколько раз, держа тебя в объятиях, я собирался рассказать всю правду, убеждая себя, что будет лучше, если ты узнаешь ее от меня. Но эгоистическое начало побеждало. Нам не суждено быть вместе долго. И мне хотелось, чтобы ничто не омрачило эти месяцы. Вот почему я переложил на плечи Джона тяжкую обязанность рассказать все, как оно есть, чтобы самому иметь ничем не омраченную возможность насладиться нашей совместной жизнью.
     Нам было так хорошо вместе, Элизабет! Ты дала все, что может дать женщина мужчине. Я не мог признаться тебе, насколько восхитительные дни я провел с тобой в доме после того ада, который пережил в Саид-Абубе.
     Джону выпала нелегкая миссия. Надеюсь, что моя записка поможет ему убедить тебя. Это все правда, Элизабет. И Гарвания существует на самом деле, и Кланад. Все сказанное им - чистейшая правда.
     Правда и то, что я очень люблю тебя и буду любить до самой последней минуты своей жизни. Спасибо тебе за то, что ты подарила мне такое прекрасное чувство и позволила мне войти в твою жизнь.
     До свидания, твой Марк".
     Слезы, бежавшие по ее щекам, холодили кожу. Читая эти строки, полные любви, горечи и сожаления, она во второй раз пережила потерю мужа. Хотя на этот раз боль потери в какой-то степени была притуплена пережитым ею шоком.
     На свете не было другого человека столь прямого и честного, как Марк. Она доверяла ему полностью. И обязана поверить всем небылицам, рассказанным Джоном. Принять все как оно есть. Если она верит Марку, то должна поверить в то, что услышала от близких ему людей. Но как нормальный современный человек способен поверить в россказни, которые похожи на фантастические фильмы Стивена Спилберга?
     Не выпуская письма из рук, Элизабет медленно опустилась в кресло-качалку. Ум ее был в полном смятении, но способность здраво рассуждать она не потеряла. Надо попробовать добраться до рационального зерна. Взгляд ее зацепился за медленно вращающееся колесо за окном. Ровный, медленный шум помог ей собраться с мыслями, как это обычно и бывало. Откинувшись на спинку, она положила руки на подлокотники. Любовь. Ложь. Правда. Вымысел.
     В течение долгого времени одно поколение ее предков за другим вырабатывало в себе разумное и практичное отношение к жизни. Но это не значило, что она лишилась способности мечтать. Она была из семейства Картрайтов. И унаследовала их качества. Ей хватало силы принять то, что она считала верным. Надо расслабиться и подумать, что делать дальше.

***

     - Бет...
     Он произнес ее имя тихим голосом, который прошелестел в окутанной сумраком комнате, как упавший с ветки лист.
     - Джон! - не отводя взгляда от вращающегося колеса, сказала она. Его появление нисколько не удивило ее. Она ждала, когда он придет. Она знала, что он придет.
     - Бет, нам надо ехать. Мне сообщили, что Бардо выехал со своей фермы. Через час он прибудет сюда. Здесь небезопасно оставаться. - Джон шагнул вперед и остановился рядом с ее креслом-качалкой.
     Когда Элизабет заговорила, голос ее был совершенно спокойным.
     - Слышу.
     - Бет, у тебя было не так много времени для того, чтобы...
     - Вполне достаточно. Присядь, Джон. Мне надо задать тебе несколько вопросов.
     - Потом. Я приехал затем, чтобы увезти тебя и Эндрю.
     - Нет, сейчас. - В ее голосе прозвучали металлические нотки. - Не собираюсь устраивать тебе допроса, но одну вещь я должна узнать непременно.
     Джон сел на подоконник напротив нее. Полумрак, царивший в комнате, не давал ей возможности разглядеть выражение его лица, но его нетерпение она чувствовала явственно.
     - Что именно?
     - В своем письме Марк написал, что времени у нас немного. Что он имел в виду?
     Какое-то время Джон продолжал сидеть неподвижно:
     - Неизлечимая болезнь сердца развилась у Марка после тех мук, что нам довелось пережить в Саид-Абубе. Если бы не несчастный случай, он все равно умер бы в ближайшее время. Вот почему он покинул Кланад. Врачи сказали, что ему осталось жить полгода, и он захотел получить то, чего мы не могли дать ему. Марк решил пожить так, как живут обычные люди.
     Элизабет закрыла глаза. Ее Марк! С золотистыми волосами, удивительной красоты человек.
     - Мученик, - в голосе Джона прозвучал оттенок боли. - Не только красивый человек. Но и мученик. Мужчине трудно смириться с этим.
     - Ты не говорил мне, что он обречен.
     - Не говорил. Марку не хотелось, чтобы ты знала. Все, что ты знаешь о нем, таким оно и было: добрый, заботливый, нежный и храбрый. Я могу завидовать ему сколько угодно, но должен по справедливости отдать должное всем его качествам.
     - Спасибо, - прошептала Элизабет.
     Единственный звук, который нарушал тишину, воцарившуюся в комнате, был звук вращающегося колеса за окном.
     - Ты веришь мне? Элизабет открыла глаза.
     - Я верю Марку.
     - Мне понадобится много времени, чтобы ты снова начала верить и мне тоже.
     Они снова замолчали.
     - Надеюсь, пока я смогу смириться с этим. - Он помолчал. - А теперь едем.
     - Еще нет. Мне надо поговорить с Бардо, - она подняла ладонь, не давая ему возразить. - Мне необходимо сделать это. Может быть, это единственный способ заставить мой разум признать невозможное. Слишком многое при этом ставится на карту. А времени на выяснения нет.
     - Если не хочешь уехать сама, позволь увезти Эндрю. Гунер ждет нас, он успеет скрыться с малышом. А Гунеру можно доверить Эндрю.
     Гунеру она может доверить сына, несмотря на нежелание разлучаться с ним. Но придется. Нельзя подвергать опасности ребенка только из-за того, что ей нужны еще доказательства.
     - Хорошо. - Она поднялась и подошла к кроватке, на которой безмятежно спал Эндрю. - Пусть он увезет его. Я сейчас его вынесу.
     - Отлично. - Джон поднялся и повернулся к двери. - Пойду дам Гунеру соответствующие инструкции о том, где мы встретимся с ним позже.
     Когда через пять минут Элизабет вышла на крыльцо, Джон и Гунер уже ждали ее.
     - Кажется, у нас с Эндрю все-таки будет возможность дочитать книгу до конца, - с улыбкой сказал Гунер, принимая завернутого в одеяло малыша. - Я предчувствовал, что так оно и получится. И поэтому на всякий случай прихватил старика Эйнштейна с собой.
     - Чудесно. - Элизабет заботливо поправила одеяло, не в силах расстаться с сыном. Она не могла отпустить их. - Береги его, Гунер.
     - Не сомневайся.
     - Увидев, что ты выходишь из дома с ребенком на руках, наблюдатели Бардо непременно попытаются остановить тебя. - Джон пристально посмотрел на друга. - Не следует рисковать, ограничиваясь обычными методами самообороны. С тобой Эндрю, и ты можешь прибегнуть к "броне". Гунер быстро посмотрел на Джона и присвистнул, испытывая одновременно удивление и... удовольствие.
     - А я как раз подумал о том, поднимешь ты шлагбаум или нет? Веселого мало, но зато намного безопаснее для Эндрю. Ну что, тогда до встречи. Надеюсь, скорой. - И он, бережно прижимая к себе младенца, направился к машине. - Ну что, малыш, пора трогаться в путь.
     Элизабет смотрела, как Гунер, сев в машину, заботливо пристегнул ремнями колыбельку к сиденью рядом с собой.
     - С ним все будет в порядке, - сказал Джон. - Ты же понимаешь, что я бы не отдал Гунеру, если бы у меня оставалась хоть капля сомнения.
     - А что означает "броня"? Джон немного помолчал.
     - Это своего рода запрет, табу. Нарушить которое могут немногие.
     - Почему? - Я объясню тебе позже, - загадочная улыбка пробежала по губам Джона. - Мне кажется, на тебя обрушилось слишком много новых сведений за последнее время. Тебе надо переварить все.
     Гунер тем временем развернулся и выехал на дорогу.
     - Быть может, ты прав, - вздохнула Элизабет, - у меня в голове такая каша. Но это не значит, что тебе удастся увильнуть от моих вопросов. Они переполняют меня, и чтобы все утряслось, тебе придется дать ответы на каждый из них.
     - А я и не пытался увильнуть от них, - Джон закрыл дверь. - И готов говорить с тобой на любую тему. Так даже лучше. Когда ты будешь в курсе всего, то, быть может, начнешь снова мне доверять.
     - Быть может.
     На лбу его легла морщинка озабоченности, и Элизабет вдруг почувствовала, как горячая волна сочувствия к нему растопила лед, сковавший ее душу. А ей казалось, что после пережитого потрясения чувства не скоро смогут найти выход. Но след боли, что промелькнул в его глазах, исчез почти так же быстро, как и появился.
     - Ну что ж, пойдем в гостиную и там будем дожидаться приезда Бардо? Минут через десять он уже будет здесь.
     Элизабет покачала головой:
     - Я буду ждать его в гостиной, а ты отправляйся наверх, в мою комнату. Когда я закончу разговор с ним, поднимусь к тебе.
     - Черта с два, - нахмурился Джон. - Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя один на один с ним?
     - А другого выхода у тебя нет. Это мой дом, и я хочу встретиться с Бардо без свидетелей. - Элизабет, сверкнув глазами, посмотрела на него. - Не советую тебе медлить, Джон. Меня втянули в это Дело, не спрашивая моего согласия. Теперь я больше не желаю выступать в роли мари