щиеся  во  всех  областях
искусства и жизни. Как и вся Европа накануне злосчастных религиозных  войн
[период кровопролитной борьбы между католиками  и  гугенотами  во  Франции
(1562-1598)], Франция той поры стоит перед великим расцветом культуры.
   Тот, кому предстоит жить при таком дворе, а тем  более  царить  в  нем,
должен отвечать этим  новым  культурным  запросам.  Он  должен  стремиться
овладеть всеми искусствами и знаниями, совершенствуя свой ум, равно как  и
свое тело. Навсегда послужит к чести гуманизма, что от  тех,  кто  готовил
себя к власти, он требовал знакомства со всеми видами искусства.  Пожалуй,
никогда еще не уделялось столько внимания безукоризненному  воспитанию  не
только мужчин высшего сословия, но и женщин - этим открывалась новая  эра.
Как и Мария Английская и  Елизавета,  изучает  Мария  Стюарт  классические
языки - греческий и латынь, а также современные - итальянский, английский,
испанский.   Благодаря   острому,    живому    уму    и    унаследованному
предрасположению ко всему изящному одаренной девочке все дается шутя.  Уже
тринадцати лет, изучив латынь по "Беседам" Эразма (*11), она в Лувре перед
всем двором произносит речь собственного сочинения, и  ее  дядя,  кардинал
Лотарингский,  с  гордостью  сообщает  матери,  Марии  де  Гиз:  "Душевное
величие, красота и мудрость вашей дочери столь  возросли  и  возрастают  с
каждым днем, что она уже сейчас владеет в совершенстве  всеми  славными  и
благородными науками, и ни одна из дочерей дворянского или иного  сословия
в этом королевстве не может с ней сравниться. Я счастлив сообщить Вам, что
король очень к ней привязан, иногда он более чем по часу  беседует  с  ней
одной, и она так умеет занять его разумными и здравыми речами, как впору и
двадцатипятилетней!"
   И в самом деле, умственно Мария Стюарт развилась необычайно рано. Она в
короткое время настолько овладела французским, что пробует свои силы  и  в
стихах, достойно отвечая на хвалебные оды таких поэтов, как  Ронсар  и  Дю
Белле; и не только в придворной игре "на случай" тешит  она  муз,  нет,  в
самые горькие минуты  юная  королева,  полюбившая  поэзию  и  полюбившаяся
поэтам, изливает свои чувства в стихах. Впрочем, тонкий вкус проявляется у
нее и в других искусствах: она очаровательно поет,  аккомпанируя  себе  на
лютне, и покоряет всех танцами; ее вышивки говорят не только об умении, но
и одаренности; она и  одевается  с  отменным  вкусом,  без  той  помпезной
роскоши, какою чванится Елизавета, щеголяющая в своих широчайших робах,  -
Мария Стюарт одинаково мила и естественна и в пестрой шотландской юбочке и
в торжественном одеянии. Такт и чувство прекрасного  у  нее  природные,  а
свою величественную, ничуть не театральную осанку - источник  поэтического
очарования, прославившего ее в веках, - дочь Стюартов сохранит и  в  самые
тяжкие минуты, как драгоценное наследие  королевской  крови  и  княжеского
воспитания. Но и в телесных упражнениях - неутомимая наездница,  страстная
охотница, искусный игрок в мяч - она едва  ли  уступает  самым  закаленным
атлетам этого рыцарственного двора; ее стройное тело отроковицы, при  всей
своей грации, не знает усталости.  Самозабвенно  и  радостно,  блаженно  и
беззаботно припадает она  ко  всем  источникам  романтической  юности,  не
подозревая, что величайшее счастье  своей  жизни  она  уже  исчерпала  без
остатка. Вряд ли в ком рыцарско-романтический идеал  женщины  французского
Ренессанса нашел более совершенное воплощение, чем в этой жизнерадостной и
пылкой принцессе.


   Но  не  только  музы  -  и  боги  благословили  ее  колыбель.  Душевные
совершенства сочетаются у Марии Стюарт с необычайным телесным очарованием.
Едва ребенок стал девушкой, женщиной, как поэты наперебой  спешат  воспеть
ее красоту. "На пятнадцатом году красота  ее  воссияла,  как  свет  яркого
дня", - возглашает Брантом (*12), и еще более пламенно - Дю Белле:

   En votre esprit le ciel s'est surmonte
   Nature et art ont votre beaute
   Mis tout le beau dont la beaute s'asse'mble.

   Чтобы, как в зеркале, обворожая нас,
   Явить нам в женщине величие богини,
   Жар сердца, блеск ума, вкус, прелесть форм и линий,
   Вас людям небеса послали в добрый час.

   Природа, захотев очаровать наш глаз
   И лучшее затмить, что видел мир доныне,
   Так много совершенств собрав в одной картине,
   Все мастерство свое вложила щедро в вас.

   Творя ваш светлый дух, бог превзошел себя.
   Искусства к вам пришли, гармонию любя,
   Ваш облик завершить, прекрасный от природы,

   И музой дар певца мне дан лишь для того,
   Чтоб сразу в вас одной, на то не тратя годы,
   Воспел я небеса, природу, мастерство.
   [здесь и далее: пер. - В.Левик]

   Лопе де Вега восторженно слагает ей гимны: "Звезды даровали  ее  глазам
свой нежнейший блеск, а ланитам - краски, придающие ей столь  удивительную
прелесть". После смерти Франциска Ронсар вкладывает в уста его брата Карла
IX следующие строки, исполненные почти завистливого восхищения:

   Avoir joui d'une telle beaute
   Sein contre sein, valoit ta royaute.

   Кто грудь ее ласкал, забыв на ложе сон,
   За эту красоту отдаст, не дрогнув, трон.

   Дю Белле как бы суммирует все  похвалы,  расточаемые  Марии  Стюарт  во
многих описаниях и стихах, восторженно восклицая:

   Contentez vous yeux,
   Vous ne verrez jamais une chose pareille.

   Глядите на нее, мои глаза, -
   Нет больше в мире красоты подобной.

   Но ведь поэты - заведомые льстецы, а особенно придворные  пииты,  когда
они прославляют свою властительницу; с тем большим интересом  вглядываемся
мы в ее портреты той поры,  зная,  что  залогом  их  достоверности  служит
мастерская кисть Клуэ, и хоть не испытываем  разочарования,  однако  и  не
разделяем и чрезмерных восторгов. Перед нами не  блистательная,  а  скорее
пикантная красота:  милый  нежный  овал,  которому  чуть  заостренный  нос
придает легкую неправильность, сообщающую женскому  лицу  какое-то  особое
очарование. Мягкие темные глаза с поволокой загадочно мерцают, безмятежные
губы затаили еще неведомую тайну; поистине природа не  пожалела  для  этой
принцессы драгоценнейших своих материалов, подарив ей изумительно белую  с
матовым  отливом  кожу,  густые  пепельные  волосы,  прихотливо  перевитые
жемчужными нитями, длинные, тонкие, белоснежные пальцы,  стройный,  гибкий
стан, "...dont Ie corsage laissait entrevoir la neige de  sa  poitrine  et
dont le collet releve droit decouvrait  le  pur  modele  de  ses  epaules"
[...корсаж приоткрывает ее белоснежную  грудь,  а  высокий  стоячий  ворот
подчеркивает безупречные линии плеч (фр.)].
   В этом лице не найдешь изъяна, но именно холодная  безупречная  красота
лишает  его  всякой  характерности.  Глядя,  на  портрет  этой  прелестной
девушки, вы ничего о ней не узнаете, да и сама она ничего толком о себе не
знает. В ее лице еще не видна женщина - приветливо и ласково глядит на вас
хорошенькая кроткая институтка.
   Об этой незрелости, этой душевной спячке свидетельствуют,  несмотря  на
велеречивые восторги,  и  устные  отзывы.  Превознося  изысканные  манеры,
блестящее воспитание, примерное усердие и светский такт Марии Стюарт,  все
они характеризуют ее лишь как первую ученицу. Мы узнаем, что она  прилежно
учится и любезна в разговоре, что она почтительна и набожна  и  отличается
во всех искусствах и играх, не выказывая особого расположения к  чему-либо
определенному, что она усердно и послушно  овладевает  всей  разнообразной
программой, предписанной  невесте  короля.  Но  все  восхищаются  лишь  ее
безличными, светскими качествами; о человеке, о характере никто ничего  не
сообщает, и это показывает,  что  все  своеобразное,  существенное  в  ней
скрыто от постороннего глаза - просто потому, что ее душа еще не расцвела.
И еще долгие годы блестящее воспитание и  светский  лоск  принцессы  будут
скрывать силу страсти, на  какую  окажется  способна  женщина,  когда  все
существо ее раскроется, всколыхнувшись до заветных глубин. От чистого  лба
веет холодом; приветливо и нежно  улыбается  рот;  грезят  и  ищут  темные
глаза, устремленные пока  лишь  во  внешний  мир,  еще  не  заглянувшие  в
собственную душу: никто не знает - Мария Стюарт сама не  знает  о  роковом
наследии в своей крови и таящихся в нем опасностях.  Только  страсти  дано
сорвать покров с женской души, только через любовь и  страдание  вырастает
женщина в полный свой рост.
   Многообещающее развитие девочки, в которой видна уже будущая  королева,
приводит к тому, что со свадьбой торопятся, назначая ее раньше срока; даже
и тут стрелки на  часах  жизни  Марии  Стюарт  бегут  быстрее,  чем  у  ее
сверстниц. Нареченному едва минуло четырнадцать лет, к  тому  же  бледный,
тщедушный мальчик слаб здоровьем, но политика в этом  случае  нетерпеливее
природы, она не хочет и  не  может  ждать.  Французский  двор  потому  так
подозрительно и спешит  с  завершением  брачной  сделки,  что  ему  хорошо
известна хилость и пагубная болезненность принца,  о  которой  докладывают
озабоченные врачи. Для Валуа  главное  в  этом  браке  -  обеспечить  себе
шотландскую корону; вот почему обоих детей с такой  поспешностью  тащат  к
алтарю.  По  брачному   договору,   составленному   вместе   с   посланцем
шотландского парламента, дофин получает "the matrimonial crown"  -  корону
соправителя Шотландии; но одновременно Гизы,  родственники  Марии  Стюарт,
втихомолку вымогают у  пятнадцатилетней  Марии,  которая  не  ведает,  что
творит, и другой  документ,  неизвестный  шотландскому  парламенту;  Мария
Стюарт обязуется в нем на случай преждевременной смерти или за отсутствием
наследников отписать  свою  страну  по  духовной,  словно  это  ее  личное
владение, а также и свои наследственные права на английский  и  ирландский
престол - французской короне.
   Разумеется,  этот  акт  -  недаром  его  подписывают  так  секретно   -
недобросовестный маневр. Мария Стюарт не вправе произвольно менять условия
преемства, завещать свое  отечество  чужеземной  династии,  как  плащ  или
другое личное имущество; но дядья понуждают беспечную руку подписать  его.
Трагический  символ:  первая  подпись,   выведенная   Марией   Стюарт   на
политическом документе под давлением своих родичей,  становится  вместе  с
тем и первой ложью этой глубоко искренней,  доверчивой,  открытой  натуры.
Чтобы стать королевой и пребыть королевой, ей уже нельзя  будет  держаться
правды: человек, который закабалился политике, больше себе не  принадлежит
и подчиняется иным законам, нежели священные законы сердца.


   Эти тайные махинации скрыты от мира  великолепным  зрелищем,  свадебных
торжеств. Уже свыше двухсот лет ни один  французский  дофин  не  сочетался
браком у себя на  родине,  и  двор  Валуа  считает  долгом  потешить  свой
неизбалованный народ неслыханно пышным празднеством. У Екатерины  из  дома
Медичи сохранились в  памяти  картины  торжественных  шествий  Ренессанса,
которые устраивались в Италии по эскизам известных художников: затмить эти
красочные воспоминания детства торжественной свадьбой  своего  отпрыска  -
для нее дело чести. В этот день, 24 апреля 1558  года,  праздничный  Париж
становится столицею мира. Перед Нотр-Дам воздвигается открытый павильон  с
балдахином голубого кипрского шелка, затканного золотыми лилиями,  к  нему
ведет  такой  же  расшитый  лилиями  ковер.  Впереди  процессии  выступают
музыканты в красной и желтой одежде, они играют на различных инструментах,
а за ними под ликование восторженных толп  следует,  сверкая  драгоценными
уборами, королевский  кортеж.  Венчание  совершается  всенародно,  тысячи,
десятки тысяч глаз  устремлены  на  невесту  бледного,  чахлого  мальчика,
изнемогающего под тяжестью своего великолепия. Придворные пииты,  конечно,
и на сей раз не упускают случая  воспеть  в  восторженных  хвалах  красоту
невесты. "Она предстала перед нами, - в экстазе повествует Брантом, обычно
охотнее рассказывающий свои галантные анекдоты, - во сто крат  прекраснее,
чем небесная богиня", - и возможно, что в зените счастья  эта  до  страсти
честолюбивая женщина действительно излучала особое обаяние. В тот час юная
цветущая девушка, со счастливой  улыбкой  кивавшая  толпе,  вкушала,  быть
может, величайшее торжество своей жизни. Рядом с первым принцем Европы,  в
сопровождении блестящей свиты проезжает Мария Стюарт по улицам,  до  самых
крыш гремящим приветственными кликами, - никогда  больше  подобный  прибой
богато разодетых, восторженных и ликующих толп не будет кипеть у  ее  ног.
Вечером во Дворце юстиции  устраивается  открытый  банкет,  и  восхищенные
парижане теснятся вокруг, пожирая глазами  юную  деву,  принесшую  Франции
вторую  корону.  Знаменательный  день  завершается  балом,  для   которого
художники не пожалели  хитрых  выдумок.  Шесть  раззолоченных  кораблей  с
парусами из серебряной  парчи,  влекомые  невидимыми  машинистами,  словно
покачиваясь на бурных волнах, вплывают в зал. В каждом сидит  разодетый  в
золото,  скрывшийся  под  узорчатою  маскою  принц  и  грациозным   жестом
приглашает к себе одну из дам  королевской  фамилии:  Екатерину  Медичи  -
королеву, Марию  Стюарт  -  наследницу  престола,  королеву  Наваррскую  и
принцесс  -  Елизавету,  Маргариту  и  Клод.  Это   представление   должно
символизировать счастливое плавание по  волнам  жизни,  полной  роскоши  и
блеска. Но человеку не дано управлять  судьбой:  после  этого  единственно
беззаботного дня жизненный корабль Марии Стюарт поплывет к  иным,  опасным
берегам.
   Первая опасность  подкралась  неожиданно.  Мария  Стюарт  -  давно  уже
коронованная владычица Шотландии, к тому же le  Roi  Dauphin,  французский
наследник, возвел ее в сан  своей  супруги,  и,  значит,  над  ее  головой
сверкает вторая, еще более драгоценная  корона.  Но  тут  судьба  шлет  ей
пагубное искушение, поманив еще  и  третьей  короной,  и  Мария  Стюарт  с
детской  непосредственностью,  в  ослеплении,  не  получив  своевременного
мудрого остережения, потянулась к ней, прельщенная ее коварным блеском.  В
тот самый 1558 год, когда  она  стала  супругой  французского  наследника,
скончалась Мария, королева Английская, и на престол  вступила  ее  сводная
сестра Елизавета. Но действительно  ли  Елизавета  -  законная  наследница
престола? У женолюбивого Генриха VIII (*13) - Синей  бороды  -  было  трое
детей: сын Эдуард и две дочери, Мария - от брака с Екатериной Арагонской и
Елизавета - от брака с Анной Болейн. После скоропостижной  смерти  Эдуарда
Мария,  как  старшая  и  рожденная  в  неоспоримо  законном  браке,  стала
наследницей  престола.  Но  она  умирает  бездетной;  является  ли  теперь
законной наследницей Елизавета? Да, утверждают юристы  английской  короны,
ибо епископ скрепил брак Генриха VIII и Анны Болейн, а папа  признал  его.
Нет, утверждают юристы французской короны, ибо  Генрих  VIII  впоследствии
объявил свой брак с Анной Болейн недействительным, а  Елизавету  -  особым
парламентским указом - незаконнорожденной. Если это так, а  на  том  стоит
весь католический мир, то, как  бастард,  Елизавета  не  может  взойти  на
английский престол, и притязать на него вправе не кто иной, как  правнучка
Генриха VII - Мария Стюарт.
   Итак,  шестнадцатилетней  неопытной  девочке  выпало  принять   решение
всемирно-исторической важности. Перед Марией Стюарт два  пути.  Она  может
проявить уступчивость и политичность  и  признать  свою  кузину  Елизавету
правомочной королевой Англии, отказаться от своих притязаний, ибо защитить
их можно лишь с оружием в руках. Или  же  она  может  смело  и  решительно
обвинить Елизавету в захвате короны и  призвать  к  оружию  французскую  и
шотландскую армии для свержения узурпаторши. Роковым образом Мария  Стюарт
и ее советчики избирают третий, самый пагубный в политике,  средний  путь.
Вместо  сильного,  решительного  удара  французский  двор  лишь  хвастливо
замахивается на Елизавету: по приказу  Генриха  II  дофин  и  его  супруга
вносят в свой герб английскую  корону,  а  Мария  Стюарт  официально  и  в
документах титулуется "Regina Franciae,  Scotiae,  Angliae  et  Hiberniae"
[Королева Французская, Шотландская, Английская и Ирландская (лат.)].
   Таким образом, притязание заявлено,  но  никто  его  не  отстаивает.  С
Елизаветой не воюют, ее лишь дразнят. Вместо решительных действий огнем  и
мечом бессильный жест: перед Елизаветой потрясают размалеванной деревяшкой
и исписанным клочком бумаги. Создается нелепое положение: Мария  Стюарт  и
претендует на английский престол и не  претендует.  О  ее  притязаниях  то
молчат, то вдруг извлекают их из-под спуда. Так, на  требование  Елизаветы
воротить ей по договору Кале Генрих II  отвечает:  "В  таком  случае  Кале
следует передать супруге дофина,  королеве  Шотландской,  которую  все  мы
почитаем законной королевой Англии". Однако тот же Генрих II и пальцем  не
пошевелил,  чтобы  защитить  притязания  своей  невестки;  он   и   сейчас
продолжает  вести  переговоры  с  так  называемой  узурпаторшей,   как   с
равноправной монархиней.
   Своим нелепым ребяческим жестом, своим  тщеславно  намалеванным  гербом
Мария Стюарт так ничего и не добилась, а погубила все. У каждого  в  жизни
бывают ошибки, которые никогда и ничем не исправишь.  Так  случилось  и  с
Марией Стюарт: политическая  бестактность,  совершенная  в  отрочестве,  и
скорее из упрямства и тщеславия, чем по обдуманному решению, приводит ее к
гибели, ибо, нанеся подобное оскорбление могущественнейшей женщине Европы,
она наживает в ней  непримиримого  врага.  Истинная  властительница  может
многое стерпеть и простить, но только не сомнение в своем праве на власть.
Естественно, что с этой минуты Елизавета рассматривает  Марию  Стюарт  как
опаснейшую соперницу, как тень за своим троном. Отныне, что бы ни говорили
и ни писали друг другу обе  королевы,  все  будет  притворством  и  ложью,
попыткой  замаскировать  тайную  вражду;  но  эту  трещину  ничем  уже  не
закроешь. В политике, как и в жизни, полумеры и влияние  причиняют  больше
вреда, нежели энергичные и решительные действия. Всего  лишь  символически
вписанная в герб Марии Стюарт английская корона будет стоить больше крови,
чем пролилось бы ради настоящей короны в настоящей войне. Открытая  борьба
раз и навсегда внесла бы в дело  полную  ясность,  тогда  как  подспудная,
лукавая борьба постоянно возобновляется, отравляя обеим женщинам  жизнь  и
власть.


   Роковой герб с английскими регалиями фигурирует  также  на  турнире  по
случаю мира, заключенного в Като-Камбрези (*14):  в  июле  1559  года  его
горделиво несут для общего обозрения перед le  Roi  Dauphin  et  la  Reine
Dauphine. Рыцарственный король Генрих  II  не  упускает  случая  преломить
копье pour l'amour des dames [ради любви прекрасных дам (фр.)],  и  каждый
понимает,  какую  даму  он  имеет  в  виду:  красавицу  Диану  де   Пуатье
[(1499-1566) - фаворитка французского короля Генриха  II,  сохранявшая  на
него влияние до самой  его  смерти  (1559),  несмотря  на  противодействие
королевы  Екатерины  Медичи],  горделиво  взирающую  из  ложи  на   своего
царственного возлюбленного. Но безобидная  игра  внезапно  превращается  в
нечто крайне серьезное. Этому  поединку  суждено  решить  судьбу  истории.
Капитан шотландской лейб-гвардии Монтгомери, чье  копье  уже  раскололось,
так неловко хватил древком своего противника - короля,  что  ранил  его  в
глаз, и король замертво упал с коня. Рану поначалу считают  неопасной,  но
король так  и  не  приходит  в  себя;  охваченные  ужасом,  стоят  у  ложа
умирающего члены его семьи. Несколько дней могучий организм храброго Валуа
борется со смертью, и наконец десятого июля сердце его перестает биться.
   Французский двор и и минуты глубокой скорби чтит  обычай,  как  высшего
своего властелина. Когда королевская  фамилия  покидала  замок,  Екатерина
Медичи, супруга Генриха II, вдр