лекарственные травы,  которые  он  использовал  для
своих снадобий. Сегодня этот дом называется "Холлс-Крофт", но мне не удалось
найти ни одной ссылки  на  это  название,  сделанной  ранее  чем  в  списке,
приведенном в "Ежегодном  семейном  альманахе  Спинела  с  путеводителем  по
южному Уорикширу и с объявлениями за 1885 г.", где дом назван  "Холл-Крофт".
Прежде он назывался Кембридж-Хаус и служил частной школой для девочек. Когда
умер Шекспир, Холлы перебрались в Нью-Плейс. Там  они  оставались  до  конца
своей жизни.
     В  приходской  книге  записано  погребение  "Johannes   Hall,   medicus
peritissimus" [искуснейшего врача],  состоявшееся  26  ноября  1635  г.  Его
останки покоятся под алтарем храма св. Троицы. На  могильной  плите,  второй
справа от плиты Шекспира, изображен герб Холла - "три головы гончих, которые
стерлись", - объединенный с гербом его тестя. Надпись на плите гласит:

     Здесь покоится тело Джона Холла
     джент., женатого на Сьюзан, до-
     чери и сонаследнице Уилл. Шекспира,
     джент. Он скончался н-бря
     23 от Р. X. в возрасте 60 лет.

Следующая  за  этим  текстом  эпитафия  по  латыни превозносит его врачебное
искусство целителя ("Hallius hic sitils est medica celeberrimus arte") [Холл
покоится здесь, знаменитый медицинским искусством] и его верную жену.
     Слава Холла как врача побудила Джеймса  Кука  из  Уорика,  хирурга  при
лорде  Бруке,  находившегося  в  Стратфорде  во  время  гражданской   войны,
навестить верную вдову. Кук так описывает это посещение:

           Когда   по   роду   своих  занятий  я  сопровождал  подразделения
      нескольких     полков,    удерживавших    переправу    через    мост в
      Стратфорде-на-Эйвоне,  со  мной  был  мой товарищ, имевший отношение к
      джентльмену,  написавшему  следующие  ниже  наблюдения на латыни, и он
      пригласил  меня  в  дом  г-жи  Холл, жены покойного, посмотреть книги,
      оставшиеся после г-на Холла. После осмотра книг Холла она сказала, что
      у  нее  осталось  несколько  книг, написанных одним человеком, который
      занимался  медициной  вместе с ее мужем, и что она может их продать. Я
      сказал  ей,  что,  если  они  мне понравятся, я куплю их. Она принесла
      книги,  и  среди  них была книга, написанная коллегой Холла, и другая,
      написанная  им  самим,  -  обе предназначались для печати. Зная почерк
      г-на  Холла,  я  сказал  ей, что одна или две из этих книг написаны ее
      мужем,  и  показал  ей  эти  книги;  она  отрицала  его авторство, а я
      утверждал  это,  пока  не  понял,  что она начинает сердиться. В конце
      концов я заплатил ей деньги {22}.

     Странно, что Сьюзан не смогла узнать почерк собственного мужа. Умела ли
она читать и писать или научилась только подписывать  свое  имя?  Во  всяком
случае, когда у Кука нашлось  несколько  свободных  часов,  он  перевел  178
историй болезней из "не менее чем тысячи", записанных Холлом, и  опубликовал
их в 1657 г. под названием "Избранные наблюдения за английскими  пациентами"
23. Хотя этот хирург упоминает две книги, сохранился, как  известно,  только
один из дневников доктора Холла. В настоящее время он находится в Британской
библиотеке, Эдджертонская рукопись, 2065.
     Джудит Шекспир была менее удачлива в браке, чем ее сестра, хотя ее  муж
происходил из безупречной семьи. Им был  Томас  Куини,  сын  Ричарда  Куини,
милейшего земляка Шекспиров. Когда Ричард в 1602 г. умер,  он  оставил  жену
Бесс и девять детей, ни одному из которых не исполнилось  двадцати  лет.  Из
всех   детей   наибольшие   надежды   возлагались    на    старшего    сына,
Ричарда-младшего, который затем преуспел в качестве бакалейщика  в  "Красном
льве" в Баклерсбери в Лондоне и вместе со своим партнером, который тоже  был
из Стратфорда, купил две плантации в Вирджинии. Однако Джудит вышла замуж за
Ричарда (он взял жену из семьи Сэдлеров), а за его брата Томаса,  крещенного
26 февраля  1589  г.  Томас  не  добился  никаких  заслуживающих  упоминания
успехов. Он стал виноторговцем в Стратфорде; нам известно, что в 1608 г.  он
продавал вино корпорации. Через три года Томас приобрел право арендовать под
таверну  небольшой  дом,  называвшийся  "домом  Этвудов",  в  верхней  части
Хайстрит, рядом с домом своей матери. 10 февраля 1616 г.
     "(То[мас] Куини" сочетался браком с "Джудит Шекспир";  обряд  совершал,
вероятно, помощник  приходского  священника  Ричард  Уоттс  -  его  подписью
заверены записи о браке, сделанные в течение этого  месяца.  (Позднее  Уоттс
сам женился на сестре Куини, Мэри.) Жениху шел двадцать седьмой год, невесте
было полных тридцать один. Можно предположить, что к этому времени у нее  не
было большого выбора женихов, если  у  нее  вообще  был  когда-нибудь  такой
выбор.
     Сначала  этому  браку  препятствовали  неблагоприятные  обстоятельства.
Из-за того что обряд приходился на период, когда из-за поста  бракосочетания
запрещались [этот период в 1616 г. начинался 28 января  (третье  воскресенье
перед великим постом) и заканчивался  7  апреля  (первое  воскресенье  после
пасхи)]  жениху  и  невесте  надлежало  получить  специальное  разрешение  у
епископа Вустера. Они не получили его, хотя, вероятно,  публичное  оглашение
имен в приходской церкви было произведено. Венчая без разрешения,  священник
нарушал правила церковной службы. В результате Томас и Джудит были вызваны в
консисторский суд  Вустерского  кафедрального  собора.  Томас  не  явился  в
назначенный день и был отлучен от церкви. Возможно, Джудит  постигла  та  же
участь, хотя из документов это неясно {24}. Преступление не было  тяжким.  И
другие женились в пост - три венчания состоялись в храме св. Троицы в том же
феврале, - возможно, семейству Куини просто не повезло, и чета стала жертвой
судебного  исполнителя,  стремившегося  получить  вознаграждение.   Личность
Уолтера  Никсона,  вызвавшего  их  в  суд,   не   особенно   привлекательна:
впоследствии  он  предстал  перед   Звездной   палатой   по   обвинению   во
взяточничестве и за "искусную" подделку подписи чиновника епископского  суда
на каком-то предписании {25}. Во всяком случае, срок отлучения был недолгим,
поскольку еще до конца года чета Куини стояла у купели стратфордского  храма
во время крещения своего первенца.
     Отлучение от церкви было наименьшей из тревог Томаса Куини в  ту  зиму.
До  женитьбы  он  состоял  в  связи  с  Маргарет  Уиллер,  и  в  феврале  ее
беременность стала очевидной {26}. Скандал обернулся трагедией, когда  через
месяц после свадьбы Куини несчастная женщина умерла во время родов, а вместе
с ней погиб и ребенок. В приходской книге оба погребения помечены 15 марта.
     Внебрачные половые отношения, осуждавшиеся церковными наставлениями как
"распутство и грязь", входили в компетенцию церковного суда, который  вершил
приходский священник Стратфорда. Это был тот самый  суд,  который  привлекал
Сm.зан за то, что  она  не  причастилась  на  пасху  1606  г.  Многие  дела,
слушавшиеся в этих судах, с их  специфической  юрисдикцией  были  связаны  с
внебрачными  связями  и  тому  подобными  проступками  и  потому   приобрели
популярное, хоть и не очень уважительное  название  "блудодейных  судов".  В
такой "блудодейный" суд  Стратфорда  судебный  исполнитель  церковного  суда
Ричард Грин (видимо, он совмещал эту должность с должностью псаломщика, судя
по записи о его погребении) вызвал моиодожена Томаса  Куинн  -  В  протоколе
слушание и приговор помечены 26 марта. На открытом судебном заседании  Томас
сознался, что состоял в плотской связи с названной  Уиллер  (fassus  est  se
carnalena capulacionem habuisse cum dicta  Wheeler),  и  выразил  готовность
понести наказание. Судья,  приходский  священник  Джон  Роджерс,  приговорил
ответчика к публичному покаянию, которое тот должен был совершать,  согласно
обычаю, в церкви одетым в белый саван перед всем  приходом  в  течение  трех
воскресений подряд. Но наказание было смягчено. Фактически Томас отделался 5
шиллингами. Эти деньги он отдал в пользу бедняков прихода, что  же  касается
покаяния, то приходский священник разрешил совершить его  в  обычной  одежде
перед священником Бишоптона (ad agnoscendum crimen in habitu  suo  prop[r]io
coram ministro de Bishopton).  Поскольку  Бишоптон  входил  в  стратфордский
приход, в нем не было своей церкви, а была лишь часовня, Куини был  избавлен
от публичного унижения.
     В его последующей жизни произошло больше падений, чем взлетов.  В  июле
1616 г. Томас обменялся домами со своим родственником Уильямом  Чандлером  и
переехал в более просторное и внушительное строение,  называвшееся  "Кейдж",
на углу Хай-стрит и Бридж-стрит. В верхней его половине Куини устроил винную
лавку, а кроме того торговал табаком.  Он  занимал  несколько  муниципальных
должностей. В 1617 г. был членом муниципалитета, а затем констеблем; в  1621
и 1622 гг. корпорация назначала его казначеем - то  было  самое  высокое  из
всех его назначений. Свой финансовый отчет за  1622/23  г.  Куини  подписал,
сделав красивый росчерк и претенциозно украсив  его  рифмованным  двустишием
Сен-Желе на французском языке. На совет это не произвело впечатления,  и  он
проголосовал   в   отсутствие   Куини   за   то,   чтобы    считать    отчет
"неудовлетворительным", однако позже все-таки утвердил его.
     Куини, отнюдь не ученый, переврал цитату {27}. (Его жена была еще менее
образованна, насколько об этом можно судить по тому факту, что когда в  1611
г. она заверяла некий договор между Элизабет Куини и ее сыном  Адрианом,  то
дважды поставила свой знак {Как уже говорилось выше, употребление  знака  не
обязательно указывает на неграмотность. По  любопытным  наблюдениям  Дугласа
Хеймера, еще в 1840 г. даже от тех  женщин,  которые  умели  писать  письма,
вести домашние (и часто - деловые)  счета  и  управляли  делами,  требовали,
чтобы они заверяли юридические документы, включая их собственные  завещания,
начертав крест или другой знак  рядом  с  их  именами,  написанными  писцом.
Однако документ, заверенный  Джудит,  заверила  также  Летис  Грин,  которая
подписала свое имя. Едва ли дискриминация женщин в Стратфорде  была  больше,
чем в других городах, но если обычай, описанный Хеймером, соблюдался здесь в
XVII в., то, вероятно, его применили к обеим  женщинам,  не  делая  различия
между ними.}.) Члены корпорации никогда не были настолько высокого мнения  о
Куини, чтобы сделать его олдерменом. Он судился по  поводу  партии  вина  из
Бристоля, его штрафовали на незначительные суммы за сквернословие и  за  то,
что он позволял горожанам напиваться в своем заведении, а один раз  чуть  не
обвинили в торговле недоброкачественным и разбавленным вином. Году в  1630-м
он пытался продать право на аренду дома Кейдж, однако родичи удержали его, а
в 1633 г. он оформил лицензию на опеку дома  трем  лицам,  в  число  которых
входили доктор Холл, зять доктора Холла Томас Нэш и Ричард Уоттс,  священник
в Харбери, приходившийся  зятем  Куини.  Это  соглашение  защищало  интересы
Джудит и детей. Очевидно, Томасу нельзя было  доверять.  В  ноябре  1652  г.
право на аренду дома Кейдж перешло к лондонскому бакалейщику Ричарду  Куини.
Три года спустя последний, умирая, завещал  своему  брату  содержание  в  12
фунтов ежегодно, а также 5 фунтов на его похороны. Вероятно,  Томас  никогда
не покидал Стратфорд (он все еще продавал вино  стратфордской  корпорации  в
1650 г.), хотя в приходской  книге  отсутствует  запись  о  его  погребении.
Возможно, он скончался прежде своей жены, хотя мог  умереть  и  в  1662-1663
гг., когда записи о погребениях велись неаккуратно {28}.
     Не везло чете Куини и как родителям. Их  первый  ребенок,  чья  фамилия
Шекспир-Куини объединяла два семейства, умер в младенчестве, 8 мая  1617  г.
Еще два сына - Ричард, крещенный 9 февраля 1618 г., и  Томас,  крещенный  23
января 1620 г., - умерли в течение нескольких недель один за другим  в  1639
г. в возрасте соответственно двадцати одного года и девятнадцати лет. Больше
детей в семье Куини не было.
     Шекспир не дожил ни до этих крестин,  ни  до  погребений.  Он  умер  23
апреля  1616  г.  Двумя  днями  позже  в  стратфордской   приходской   книге
зафиксировано погребение "Уилла Шекспира джент.". Его шурин, шапочник Уильям
Харт, проживавший в доме, где родился поэт, был похоронен  всего  за  восемь
дней до этого, 17 апреля.
     Если, что вполне вероятно, доктор Холл посещал своего  тестя  во  время
его последней болезни, он мог делать записи о  развитии  и  лечении  недуга,
хотя, судя по его медицинскому дневнику, Холл больше интересовался случаями,
оканчивавшимися выздоровлением, а не смертью. Самая ранняя  из  дошедших  до
нас  записей  Холла  с  историями   болезней   датируется   1617   г.   Есть
предположение, что существует и вторая записная книжка - Кук  упоминает  две
записные книжки Холла, - и, возможно, она когда-нибудь обнаружится. Пока что
наше единственное свидетельство об обстоятельствах смерти поэта извлечено из
дневника Джона Уорда. Он был стратфордским приходским священником и лекарем,
который наказал  себе  "внимательно  прочесть  шекспировские  пьесы  и  быть
сведущим в них", чтобы не оказаться "невежественным в  этом  вопросе".  УорД
упоминает в своих заметках, что "Шекспир, Дрейтон и Бен Джонсон  при  весьма
веселой встрече, кажется, выпили  лишку,  ибо  Шекспир  умер  от  лихорадки,
которой он тогда же заболел".
     Сообщение Уорда, сделанное через полвека после события, следует отнести
к области преданий; оно представляется не  более  как  отголоском  слухов  -
слово "кажется" определяет степень  его  достоверности.  Откуда  было  знать
непрофессионалу в медицине, могла ли вечерняя  попойка  привести  к  роковой
лихорадке. Но в других отношениях рассказ  Уорда  достаточно  правдоподобен.
Шекспир вполне мог позвать своего соседа,  уорикширца  Дрейтона,  в  старого
товарища по театру Джонсона (отнюдь не трезвенника) на вечеринку, и венчание
Джудит было подходящим предлогом для этого. Более того, Уорд  еще  застал  в
живых людей, связанных с этим преданием, поскольку Джудит, в те времена  уже
достигшая преклонного возраста, жила поблизости от  него  в  Стратфорде  (он
упоминает ее как г-жу Куини).
     Зимой 1616 г. Шекспир  вызвал  своего  поверенного  Фрэнсиса  Коллинза,
составлявшего десять лет назад договор о передаче  стратфордских  десятинных
земель, чтобы оформить свое завещание. Очевидно,  это  произошло  в  январе,
поскольку, когда Коллинз был позван пересмотреть документ,  через  несколько
недель он - или его писец (скорее  всего,  сам  Коллинз)  -  по  небрежности
написал "январь"  вместо  "март",  скопировав  это  слово  с  более  раннего
черновика.  Необходимость  исправлений  была  связана  с  браком  Джудит   и
последовавшим за ним делом Маргарет Уиллер. Юрист явился  25  марта.  Первую
страницу завещания пришлось  переписать  целиком,  а  на  второй  и  третьей
страницах были  сделаны  многочисленные  поправки  и  добавления,  хотя  нет
возможности определить, сколько изменений было сделано  в  марте  и  сколько
currente calamo  [беглым  пером,  небрежно]  в  январе.  Коллинз  так  и  не
удосужился составить чистовой экземпляр завещания,  вероятно  из-за  спешки,
вызванной серьезностью положения завещателя; впрочем, этот юрист вообще имел
обыкновение составлять завещания с  многочисленными  исправлениями.  Шекспир
заверил каждый  лист  своей  подписью,  начертанной  внизу,  поставив  перед
последней выразительное "Мной". Он пишет о себе,  что  находится  "в  полном
здравии и твердой памяти" - но это общепринятая формула, которую  не  всегда
следует понимать буквально, хотя, возможно, в январе она  и  соответствовала
истине. Так или иначе закон более интересовался его памятью, чем  здоровьем.
В марте  пером  водила  слабая  рука.  Больной  собрал  все  свои  силы  для
нескольких твердых росчерков, составивших слова "Мной  Уильямом"  в  третьей
подписи, и затем он ослабел и фамилию уже написал дрожащей  рукой.  Две  его
другие подписи, согласно палеографическому анализу, отличаются "слабостью  и
неясностью начертания". В марте Шекспир был уже  смертельно  болен,  хотя  и
протянул еще месяц.
     Его завещание вызвало еще больше дискуссий и споров, чем разрешение  на
заключение брака. Уже  Джозеф  Грин,  стратфордский  собиратель  древностей,
обнаруживший копию этого завещания в 1747 г. и первым сообщивший о ней,  был
весьма  удручен  своим  открытием.  "Завещательные  отказы,  содержащиеся  в
документе, - сообщает Грин своему другу,  -  несомненно,  соответствуют  его
[Шекспира] намерениям; но манера, в которой они изложены, представляется мне
столь непонятной и не соответствующей  правилам,  столь  лишенной  малейшего
проблеска того духа, который осенял нашего великого поэта, что  пришлось  бы
умалить  его  достоинства  как  писателя,  предположив,  что  хотя  бы  одно
предложение в этом завещании принадлежит ему" {23}. Ученый XX в.  Б.  Роланд
Льюис,  который  любовно  прокомментировал  каждое  условие  завещания,   по
понятным причинам держится иной точки зрения. "Роу говорил (1709),  что  дух
этого человека должно  искать  в  его  произведениях.  В  еще  большей  мере
существо духа Шекспира следует искать в его завещании, поскольку составление
его фактически является последним актом в его деятельной жизни,  совершенным
всего за несколько недель до его кончины" {30}. Истина  лежит  где-то  между
двумя этими крайними мнениями. Завещание Шекспира не является его  последней
поэтической волей, это скорее "характерное завещание состоятельного человека
времени правления Джеймса I" {31}. В такого рода  документах  тщетно  искать
метафоры, сложные  образы  или  хотя  бы  интимные  откровения.  Однако  это
завещание дает  некоторое  представление  о  целеустремленности,  с  которой
Шекспир превращал в состояние доходы от своих пьес; кроме того,  оно  хранит
имена тех, кто был ему более всего дорог в Стратфорде и в Лондоне.
     Завещание открывается благочестивым заявлением:

           Во  имя  бога,  аминь.  Я,  Уильям Шекспир... благодарение богу в
      полном  здравии  и  твердой  памяти,  совершаю  и  предписываю эту мою
      последнюю  волю в соответствии с принятым обычаем и порядком. То есть,
      во-первых,  я предаю душу свою в руки бога и создателя моего, уповая и
      твердо  веруя,  что  лишь  благодаря  Иисусу  Христу, спасителю моему,
      приобщусь  жизни  вечной,  а  тело  мое  приобщится земле, из коей оно
      создано.

     Искать здесь исповедания личной веры  было  бы  слишком  курьезно.  Эта
преамбула  является  формулой,  почти  слово  в  слово  следующей   образцу,
включенному  Уильямом  Уэстом  из  "Иннер  Темпла"  в  его   "Первую   часть
"Символографии",  которую  можно  определить   как   искусство   составления
юридических документов и соблюдения прецедентов". Вторая "Форма  завещания",
которую дает Уэст, начинается так: "Во имя бога, аминь... Больной телом,  но
в здравом уме и твердой памяти (благодарение богу)...  Во-первых,  я  предаю
душу свою в руки бога, создавшего меня, твердо уповая,  что  лишь  благодаря
Иисусу Христу, спасителю моему, приобщусь жизни вечной. А также предаю  тело
свое земле, из коей оно создано" {32}. Шекспиру не нужно  было  подсказывать
Коллинзу эти фразы; тот сам их механически записывал.
     Из числа своих наследников Шекспир первой называет Джудит -  из-за  нее
эта страница была переписана. "Сим я отдаю и завещаю моему зятю" - так юрист
записал слова Умирающего, но Шекспир передумал, и Коллинз  (или  его  писец)
вычеркнул  слово  "зять"  и   вместо   него   вписал   "дочь   Джудит".   Ей
предназначалось 150 фунтов на определенных условиях. 100 фунтов - в качестве
приданого,  но  чтобы  получить  оставшиеся  50  фунтов,  она  должна   была
отказаться от  каких-либо  притязаний  на  "одно  из  земельных  владений