комысленного
права". Слова "несомненно" и  "явно"  в  данном  случае  употреблены,  чтобы
подчеркнуть некие отклонения от нормы и тайный сговор, никаких подтверждений
которым не существует. Как мы  уже  видели  выдача  разрешения  предполагала
осведомленность  или  согласие  отца  жениха.  Если  бы  последний   захотел
воспрепятствовать этому браку, ему  нужно  было  бы  лишь  подать  жалобу  в
консисторский  суд.  Судья  консистории  мог  в  редких   случаях   выдавать
оспариваемое  разрешение;  однако  никаких   свидетельств   о   чрезвычайных
обстоятельствах  -  таких,  как  попытка  ограничить  сына  в   правах   или
деспотическое упорство родителя, - в данном деле  не  существует.  Вовсе  не
проявляя легкомыслия,  священник,  следовавший  указаниям  своего  епископа,
изложенным в  разрешении,  попросту  исполнял  свой  долг.  По  обычаю  того
времени, поручители чаще всего бывали друзьями или  родственниками  невесты,
так как именно незамужняя наследница - а не ее жених - более всего нуждалась
в защите закона от охотников за приданым.
     Энн Хетеуей действительно была наследницей. К такому  заключению  можно
прийти даже в наши дни, судя по тому, насколько просторен и основателен  был
принадлежащий ей дом - не какой-нибудь сельский  домишко,  а  состоявший  из
двенадцати комнат большой длинный жилой дом на ферме, который и сейчас стоит
отчасти скрытый за поворотом узкой дороги, ведущей в Стратфорд, в нескольких
метрах от небольшого ручья, протекающего через Шотери. Во  времена  Шекспира
этот дом, должно быть, стоял почти на  самой  опушке  Арденского  леса.  Дом
расположен в местности, похожей на ту, которую  описывает  Селия  в  комедии
"Как вам это понравится", говорz о жилище "на опушке леса... среди олив":

                         На западе отсюда: там в лощине,
                         Где ивы у журчащего ручья, -
                         От них направо будет это место.
                         {Шекспир Уильям. Полн. собр. соч., т. 5, с. 90.}

хотя оливы Арденского леса не росли в реальном лесу Энн Хетеуей.
     Этот дом, который оставался собственностью семьи Хетеуэй  до  1746  г.,
имел прочный  каменный  фундамент  и  бревенчатый  каркас,  проемы  которого
заполняла  нанесенная  на  плетеную  сетку  штукатурка,  а  также   открытые
бревенчатые  балки  потолка.  Самая  старинная  часть  этого  дома,  которую
датируют по крайней мере XV  в.,  состоит  из  зала  или  гостиной,  которая
образована двумя нишами глубиной  около  4  метров  каждая,  и  двухэтажного
восточного крыла. Сложенные  из  камня  камины  с  дубовыми  ригелями,  один
шириной 2,5 метра, другой - около 3  метров,  появились  здесь  в  следующем
столетии, когда  был  надстроен  верхний  этаж,  на  котором  были  устроены
комнаты. Массивный старинный очаг  сохранился  в  кухне  до  наших  дней,  а
поднявшись по лестнице, можно  видеть  кровать  четы  Хетеуей  со  столбами,
покрытыми искусной  резьбой  (в  завещании  Ричарда  упомянута  "двуспальная
кровать в моей комнате"). Осталась невредимой и маслобойня, или кладовая для
хранения масла. Это было жилое помещение фермы,  и  в  прежние  времена  его
окружали другие хозяйственные постройки. Хетеуеи называли свой надел  фермой
"Хьюлэндс", на земле которой площадью в пол-ярдленда  {Ярдленд  -  старинная
мера площади (около 30 акров). Прим. перев.} (от 10  до  23  акров)  паслись
овцы. Этого пастбища теперь нет.  Однако  палисадник  с  его  лекарственными
растениями, розами и цветущим горошком все еще  существует,  так  же  как  и
фруктовый сад, где благоухают цветы и яблони и жасмин лепится к стенам  дома
{8}.
     Хетеуеи были состоятельными уорикширскими иоменами, и уже не первое  их
поколение обитало в Шотери. Дед Энн упоминается как лучник в списках военных
наборов.  Он  служил  в  своем  приходе   церковным   сторожем   констеблем,
удостоверителем  и  был  одним  из  двадцати  полномочных  граждан   Старого
Стратфорда (состоятельные граждане, числом  не  менее  двадцати,  заседавшие
дважды в год в Большом суде или Открытом суде {Таких судов было два  -  один
для Стратфорда и другой для окрестных поселений - Старого Стратфорда, Шотери
и Уэлкок См.: "Minutes and Accounts of  the  Corporation  of  Stratford-up0"
Avon", под редакцией  Ричарда  Сэведжа  и  Эдгара  Фрпппа,  издан"  общества
Дагдейл (Oxford and London, 1921-1930), I,  p.  XXIH-}).  При  распределении
налогов в 1549-1550 гг. его имущество было оценено в значительную сумму - 10
фунтов стерлингов. После его смерти  его  сын  Ричард  продолжал  заниматься
сельским хозяйством на еще пол-ярдленде  земли,  называвшейся  "Хьюлэнд",  а
также на небольшом холме и на пол-ярдленде под названием "Хьюлинс", а  также
на ярдленде рядом с домом, которым впоследствии владел некий Томас  Перкинс;
в общей сложности владения Ричарда составляли  от  50  до  90  акров  земли.
Ричард нанимал пастуха, Томаса Уиттингтона, и в  своем  завещании  не  забыл
уплатить тому сумму в 4 фунта 6 шиллингов 8 пенсов, которую был ему  должен;
мы еще вернемся к этому Уиттингтону. Хетеуеи и Шекспиры  знали  друг  друга,
так как Джон Шекспир в сентябре 1566 г. выступал поручителем Ричарда на двух
судебных процессах и был призван заплатить по  задолженности  Ричарда  Джону
Пейджу и Джону Бидлу. Вероятно, Ричард Хетеуей был женат дважды и имел детей
от обеих жен. Семь из них были живы, когда он писал свое  завещание.  Джоан,
его вторая жена, если она была его второй женой,  пережила  своего  мужа  на
много лет; к весне 1601  г.  относится  упоминание  о  ней  как  о  "недавно
скончавшейся Джоан Хетеуей". К этому времени Ричард  уже  двадцать  лет  как
лежал в могиле.
     В завещании, которое он составил 1  сентября  1581  г.,  будучи  "болен
телом, но в ясной памяти", Хетеуей по пунктам  перечисляет  завещанное  трем
своим дочерям и четырем сыновьям. Но он ни разу не упоминает Энн. Однако  мы
едва ли можем усомниться в том, что жена Шекспира носила именно это имя: оно
трижды названо в упомянутой лицензионной гарантии, а также  высечено  на  ее
могильной плите {9}. Однако Ричард Хетеуеи оставил 6 фунтов 13  шиллингов  4
пенса своей дочери Эгнис на ее свадьбу. В то время имена Энн  и  Эгнис  были
взаимозаменяемы (последнее произносилось как Эннес), кроме того,  в  том  же
завещании Ричард отказал  одну  овцу  дочери  Томаса  Хетеуея,  Эгнис,  хотя
последняя была крещена как Энн. Существует много примеров  такой  же  замены
имен. Так, например, известный театральный антрепренер Филип Хенсло в  своем
завещании именует свою жену Эгнис, но погребена она как Энн {10}.
     Ученый-шекспировед   Холиуэл-Филиппс,   изучивший   эту    лицензионную
гарантию, полагал, что буквы приложенной к документу печати (Р. X.) означают
"Ричард Хетеуей". Печать эта уже давно рассыпалась на куски, однако (как  мы
можем судить по уцелевшему ее изображению) вторая буква  больше  походит  на
"К",  а  сама  печать  с  буквами   "Р.   К."   очень   напоминает   печать,
использовавшуюся в приходских записях 80-х гг.  XVI в. {11} и так или иначе,
Ричард Хетеуей был мертв, когда Энн выходила  замуж,  что  очевидно  из  его
завещания, обнаруженного Холиуэлом-Филиппсом в то  время,  когда  печаталась
его биография Шекспира. То, что дочь Ричарда Хетеуея стала  женой  Шекспира,
подтверждает Роу. Он никогда не видел этой лицензионной гарантии, и  все  же
он утверждает, что  "его  [Шекспира]  женой  была  дочь  человека  по  имени
Хетеуей". Уяснить этот вопрос помогает завещание пастуха,  верно  служившего
Хетеуею. "Также, - объявляет Томас Уиттингтон 25 марта 1601 г., - я отдаю  и
завещаю  стратфордским  беднякам   XL   шиллингов,   которые   находятся   в
распоряжении Энн Шекспир  (Shaxspere),  супруги  Уильяма  Шекспира  (Wyllyam
Shaxspere), и причитаются  мне,  как  скоро  названный  Уильям  Шекспир  или
назначенные им лица выплатят эту сумму моему душеприказчику в соответствии с
моим завещанием". Это тот же самый Уиттингтон и то  же  самое  завещание,  в
котором упомянуто  несколько  человек  из  семьи  Хетеуей,  включая  вскоре,
скончавшуюся Джоан и ее сыновей Джона и Уильяма - братьев или  лишь  сводных
братьев,  которым  пастух  был  должен  в  качестве  платы  за  "три  месяца
пансиона".
     Из трех дочерей, упомянутых в завещании Ричарда Хетеуея, Эгнис  -  Энн,
поименованная первой, вероятно,  является  старшей.  Никаких  записей  о  ее
крещении не дошло до нас, так как она родилась,  по-видимому,  до  1558  г.,
когда были введены приходские книги, в которых регистрировались крещения. На
медной  доске,  укрепленной  на  могильной  плите  Энн  Шекспир   в   алтаре
стратфордской церкви, сказано, что она "ушла из жизни сей... в  возрасте  67
лет". Скончалась она 6 августа 1623 г. Надписи  на  надгробных  плитах  того
времени не всегда достоверны - не принял ли  резчик  по  камню  за  цифру  7
небрежно написанную на его листке цифру 1, прибавив таким образом  6  лет  к
сроку жизни Энн? Но за отсутствием других свидетельств  мы  обязаны  принять
это недвусмысленное свидетельство. В таком  случае  Энн  была  на  семь  или
восемь лет старше своего мужа, и в 1582 г. ей было 26 лет. По  понятиям  тех
времен, она несколько засиделась в девках. Она  завела  любовника-подростка,
забеременела и женила его на себе. Действительно  ли  Шекспир  был  вынужден
подчиниться обстоятельствам, спасая репутацию увядающей сирены из Шотери,  с
которой он разделил ложе во время краткой интерлюдии  пылкого  лета?  Ученые
(как этого и следовало ожидать) исследовали его сочинения в поисках  намеков
на ретроспективные сожаления, и их усердие было вознаграждено. Итак, Лизандр
и Гермия из "Сна в летнюю ночь":

          Лизандр:
                 Увы! Я никогда еще не слышал
                 И не читал - в истории ли, в сказке ль, -
                 Чтоб гладким был путь истинной любви.
                 Но - или разница в происхожденье...
                 Или различье в летах...
          Гермия:
                 О насмешка! Быть слишком старым для невесты юной!
                 {Шекспир Уильям. Полн. собр. соч., т. 3, с. 137.}

     И еще более убедительно обращение герцога к переодетой Виоле.

               Герцог:
                                         Ох как стара!
                     Ведь женщине пристало быть моложе
                     Супруга своего: тогда она,
                     Обыкновеньям мужа покоряясь,
                     Сумеет завладеть его душой...
                     Хотя себя мы часто превозносим,
                     Но мы в любви капризней, легковесней,
                     Быстрее устаем и остываем,
                     Чем женщины.
               Виола:
                     Вы правы, государь.
               Герцог:
                     Найди себе подругу помоложе,
                     Иначе быстро охладеешь к ней.
                     Все женщины, как розы: день настанет -
                     Цветок распустится и вмиг увянет.
                     {Там же, т. 5, с. 152.}

     Кто дерзнет отрицать, что в этих  словах,  возможно,  скрыта  мудрость,
приобретенная ценой собственного опыта? Однако,  следует  помнить,  что  эти
мысли высказывает не сам автор, выражая свое собственное мнение, а те  тени,
которые он создал, и что сказанное ими непосредственно связано с  контекстом
пьесы. В конце концов герцог сентиментален и довольно глуповат.
     Все эти недоумения ничтожны в сравнении  с  теми,  которые  возникли  в
связи со второй записью о браке  Шекспира  в  вустерских  документах.  Когда
судебный клерк отмечал выдачу разрешения  в  епископской  книге  записей  27
ноября 1582 г. (само  разрешение  датировано  26  ноября),  он  записал  имя
невесты как Энн Уэтли из Тэмпл-Графтона. Об этой второй Энн упоминается один
раз в этом документе и больше нигде. Кто она? В связи с отсутствием каких бы
то ни было  других  фактов  биографы  создали  образ  таинственной  девы  из
Тэмпл-Графтона и сделали  ее  главным  персонажем  в  любовном  треугольнике
романтической  нравоучительной  мелодрамы,  в  которой  пылкий  Уилл  должен
выбирать между любовью и долгом. Один из вариантов этого  сценария  во  всей
его красе можно найти в популярной  биографии  Шекспира,  написанной  Энтони
Берджесом.
           Есть  основания  полагать,  что Уилл хотел жениться на девушке по
      имени  Энн  Уэтли... Возможно, ее отец был другом Джона Шекспира и мог
      дешево продавать последнему лайку. Мало ли из-за чего Шекспиры и Уэтли
      или  их созревшие для брака дети могли подружиться. Посланный покупать
      Кожи в Тэмпл-Графтон Уилл мог поддаться очарованию хорошенькой дочки -
      свежей,  как  май,  и пугливой, как серна. Ему было восемнадцать, и он
      был  очень  впечатлительным. Кое-что смысля в девушках, он мог понять,
      что  эта  девушка  -  что  надо. Наверняка его чувство к ней совсем не
      походило на то, которое он испытывал к госпоже Хетеуей из Шотери.
           Но  отчего,  желая  жениться на Энн Уэтли, он повел себя так, что
      возникла  необходимость жениться на другой? Я предполагаю, что, говоря
      грубым  языком  старинных  нравоучительных  журналов  для  женщин,  он
      испытывал любовь к одной и вожделение к другой...
           Я считаю, что такой привлекательный мальчик, каким, вероятно, был
      Уилл - с его золотисто-каштановыми волосами, нежным взглядом, с хорошо
      подвешенным  языком,  цветистыми  фразами из латинской поэзии, - после
      того  как  он весной отведал тела Энн, с наступлением лета не очень-то
      стремился  вернуться  в  Шотери, чтобы отведать его вновь. Может быть,
      Энн  уже  поговаривала о преимуществах любви в семейной постели, вдали
      от  коровьих  лепешек  и  колкого  жнивья полей, и слово "брак" так же
      испугало Уилла, как оно может испугать любого молодого человека. Но по
      иронии судьбы он влюбился в юную Энн и сам начал поговаривать о браке.
      Эта  Энн  была  целомудренной,  а  не  распутной  и навязчивой, и с ее
      семейством,  скорее  всего, было не так-то просто, не дожидаясь брака,
      перейти от помолвки к делу.

     Получив отпор, Уилл,  чье  чувство  влечения  было  "сильно  уязвлено",
вернулся к  своей  Энн  из  Шотери,  чтобы  утолить  "приступ  вожделения  в
августовских полях"; после второй встречи дама забеременела. Вследствие сего
Сэнделсы и Ричардсоны стали "грозить своими дюжими  кулаками";  брак  из-под
палки стал вырисовываться перед отрезвевшим после соития Уиллом.

           В  особом  разрешении  было позволено огласить имена вступающих в
      брак  два  раза,  а  не  три,  как обычно. Энн с помощью своих дюжих и
      влиятельных друзей дала понять, что она своего не упустит.
           Другая  Энн  вместе  со  своими  родителями  и  родители Шекспира
      прослышали  об  этом.  Уилл сделал беременной девицу (впрочем, вряд ли
      девицу)  и  пытался  избегнуть  наказания. С горечью покорившись, Уилл
      уступил,  и  его  потянули,  как  на  бойню, на брачное ложе. Ему была
      навязана роль достойного христианина и джентльмена.
           Таково  убедительное  толкование  документальных  фактов, хотя ни
      один поклонник Шекспира не обязан соглашаться с ним {12}.

     Это "убедительное  толкование"  и  впрямь  цветисто,  если  не  сказать
безвкусно.  Однако  это  не  столько  биография,   сколько   вымысел,   плод
воображения, и, следовательйо, он уместен лишь в  романе,  вроде  "Вовсе  не
солнце", вторым нас уже одарил Э. Берджес. Не меньшим  легковерием  было  бы
предположить (вместе с сэром Сидни Ли), что в тот знаменательный  ноябрьский
день второму Уильяму Шекспиру, не связанному родством  с  драматургом,  было
выдано разрешение жениться на некоей второй Энн из графства  Уорикшир  {13}.
Никаких "документальных данных"  об  Энн  Уэтли  нет,  что  хорошо  известно
Берджесу. Существует лишь один факт - регистрационная запись, так что мы  не
знаем, была ли эта Энн "целомудренной, а  не  распутной  и  навязчивой"  или
"свежей, как май, и пугливой, как серна". Мы даже не можем сказать с  полной
уверенностью, существовала ли она вообще.
     Вустерский клерк, видимо, был  довольно  небрежен.  Так,  например,  он
написал "Бейкер" вместо "Барбер", "Дэрби" вместо  "Брэдли",  "Эдгок"  вместо
"Элкок". Но почему он написал "Уэтли" вместо "Хетеуей"? Сходство имен весьма
отдаленное. Из епархиальных протоколов видно,  что  в  тот  самый  день,  27
ноября, когда было зарегистрировано разрешение  для  Хетеуей,  консисторский
суд разбирал 40 дел,  и  одно  из  них  было  связано  с  иском  приходского
священника из Кроула, Уильяма Уэтли, ополчившегося на Арнольда Лейта в связи
с неуплатой церковной десятины. Этот Уэтли, возможно, был давно знаком суду,
так как его имя встречается в нескольких записях за 1582 и  1583  гг.  Можно
предположить, что клерк переписывал наспех  сделанную  черновую  запись  или
заявление, написанное незнакомым почерком, и, поскольку он только  что  имел
дело с Уэтли, машинально написал его фамилию {Такую версию,  подтверждая  ее
соответствующими доказательствами, предлагает Дж. У. Грей в главе "Хетеуей и
Уэтли",  опубликованной  в  его  работе  "Брак   Шекспира"   (Gray   J.   W.
Shakespeare's Marriage. 1905, p. 21-35). Бринкуорт считает  подобную  ошибку
клерка маловероятной, "поскольку сведения из сделанных прежде записей или из
подборки составленных вчерне документов четко  и  аккуратно  переносились  в
епископскую книгу позднее, а не  в  тот  же  самый  день,  когда  выдавалось
разрешение  (Brinkworth  E.  R.  С.  Shakespeare  and  the  Bawdy  Court  of
Stratford. 1972, p. 8). Однако  нельзя  с  уверенностью  утверждать,  что  в
епархиальной книге той поры записи  копировались  с  черновиков  (см.  книгу
Грея, с. 24-25), и, имея в виду  другие  очевидные  несоответствия,  неясно,
почему ошибка в данной записи не  могла  быть  скопирована.  Джозеф  Хилл  в
выпущенной  под  его  редакцией  книге   Дж.   Т.   Берджеса   "Исторические
достопримечательности графства  Уорикшир",  1892,  с.  102  (Burgess  J.  T.
Historic Warwickshire 1892, p. 102), предполагает, что  ошибка  клерка  была
скорее зрительной, чем связанной с памятью, если "Эннам Хетуи" читается  как
"Эннам  Уэтли"  (цит.  в:  Minute's  and  Accounts  of  the  Corporation  of
Steatford-upon-Avon. Ed. Richard  Savage  and  Edgar  J.  Fripp.  Публикация
общества Дагдейл (Oxford and London, 1921-1930) iii, 111.}. Разумеется,  это
прозаическое  и  умозрительное  толкование,  и   оно   должно   быть   чуждо
романтическим настроениям. Но то, что Энн  Уэтли  -  такая  цветущая,  такая
скромная и целомудренная - обязана самим  своим  существованием  небрежности
какого-то путаника клерка, прекрасно само по себе.
     Однако возникает еще один вопрос: каким образом в этот документ  попало
селение  Тэмпл-Графтон?  Оно  расположено  в  10  километрах  к  западу   от
Стратфорда, и в 6,5 километрах в том же направлении от  Шотери,  чуть  южнее
большой дороги,  ведущей  в  Эльсестер.  Из  Тэмпл-Графтона,  расположенного
высоко на холме, можно видеть через  долину  Бредон-Хилл  и  Котсуолд.  Ныне
здесь осталось всего несколько старинных домов, а также  старинный  амбар  и
древняя каменная  голубятня  с  причудливой  конусообразной  крышей;  но  во
времена Шекспира земледельцы работали  на  четырех  полях  Тэмпл-Графтона  и
пасли свои стада на открытом общинном выгоне  Кау-Коммон,  в  то  время  как
рабочие, добывавшие  камень,  и  каменщики  зарабатывали  себе  на  хлеб  на
окрестных сланцевых месторождениях и в  известковых  карьерах.  Возможно,  в
начале 80-х гг. Энн Хетеуей жила в Тэмпл-Графтоне - в выписках из вустерских
разрешений обычно называется местожительство  невесты,  или,  возможно,  там
состоялось бракосочетание.
     В пуританском обследовании состояния духовенства в  графстве  Уорикшир,
предпринятом четыре года спустя, приходский