объясняет  ту  степень
эмоциональной значимости, которую приобретает аналитик для пациента.
   Именно это явление обычно имеется в виду  людьми,  когда  они  говорят  о
"перенесении". Однако сам этот термин не является вполне корректным,  потому
что  перенесение  должно  относиться  ко  всей  совокупности  иррациональных
реакций пациента по отношению к  аналитику,  а  не  только  к  эмоциональной
зависимости. Проблема здесь не столько в том, почему такая зависимость имеет
место в анализе, поскольку люди, нуждающиеся в такой защите, будут цепляться
за любого врача, работника социальной сферы, приятеля, друга, члена семьи, а
в том, почему она особенно сильна и почему она встречается так часто.  Ответ
достаточно  прост:  среди  прочего   анализ   означает   проработку   защит,
воздвигаемых от  тревожности,  и,  таким  образом,  возбуждает  тревожность,
скрывающуюся за стенами этих защит.  Именно  такое  возрастание  тревожности
заставляет пациента тем или иным образом цепко держаться за аналитика.
   Здесь  мы  опять  находим  отличие  от  детской  потребности  в  любви  и
привязанности: ребенок нуждается в большей любви или помощи,  чем  взрослый,
потому что  он  более  беспомощен,  но  это  отношение  не  имеет  характера
навязчивости. Лишь  тот  ребенок,  который  уже  испытывает  тревогу,  будет
цепляться за фартук матери.
   Второй характерной особенностью невротической потребности в любви,  также
совершенно отличающейся от потребности ребенка,  является  ее  ненасытность.
Конечно, ребенок может капризничать, требовать к себе чрезмерного внимания и
бесконечных доказательств любви, но  в  этом  случае  он  будет  невротичным
ребенком.  Здоровый  ребенок,  выросший  в  теплой  и  надежной   атмосфере,
чувствует уверенность в том, что является желанным, не  требует  постоянного
доказательства этого  и  удовлетворен,  когда  получает  помощь,  в  которой
нуждается в данное время.
   Невротическая ненасытность может проявляться в жадности как  общей  черте
характера, обнаруживаясь в еде, покупках, нетерпении. Большую часть  времени
жадность может вытесняться, прорываясь  внезапно,  например  когда  скромный
человек в состоянии тревоги покупает четыре новых пальто. В смягченной форме
она может  проявляться  в  стремлении  жить  за  чужой  счет  либо  в  более
агрессивной форме поведения человека-спрута.
   Жадность, со  всеми  ее  вариациями  и  сопряженными  с  ней  внутренними
запретами, называется "оральным" типом отношений и как таковая была подробно
описана  в  психоаналитической  литературе.  Хотя   все   те   теоретические
предпосылки,  которые  легли  в  основу  данной  терминологии,  представляли
определенную  ценность,   так   как   позволяли   интегрировать   до   этого
изолированные проявления данных черт в синдромы, предположение  о  том,  что
все эти тенденции  берут  свое  начало  в  оральных  ощущениях  и  желаниях,
представляется сомнительным. Оно основано на  достоверном  наблюдении  того,
что жадности часто находит свое выражение в потребности в  еде  и  в  манере
еды, а также в сновидениях, которые могут обнаруживать  эти  же  наклонности
более  примитивным  образом,  как,  например,  в  сновидениях   с   мотивами
каннибализма. Однако эти явления не  доказывают  того,  что  нам  приходится
здесь иметь дело с желаниями,  по  своему  происхождению  и  по  своей  сути
оральными. Поэтому более логично, по-видимому, предположить, что еда  -  как
правило,  всего  лишь  наиболее  доступный  способ  удовлетворения   чувства
жадности, каким бы ни был  его  источник,  так  же  как  в  сновидениях  еда
является наиболее конкретным и примитивным символом для выражения ненасытных
желаний.
   Предположение  о  том,  что  оральные  желания  или  отношения   являются
либидинозными  по  своему  характеру,  также  нуждается   в   подтверждении.
Несомненно,  что  жадность  может  проявляться  в   сексуальной   сфере,   в
действительной сексуальной ненасытности, а также в сновидениях, где  половой
акт отождествляется с глотанием и кусанием. Но она точно так же  проявляется
в накопительстве денег, приобретении одежды,  в  осуществлении  честолюбивых
или престижных целей. Все, что может быть сказано в пользу  предположения  о
либидинозной природе жадности,  -  так  это  то,  что  сила  и  страстность,
присущие жадности, придают ей сходство  со  страстью  сексуальных  влечений.
Однако если заранее не предполагать, что каждое страстное влечение  является
либидинозным, то все-таки необходимо  доказать,  что  жадность  как  таковая
является сексуальным - прегенитальным - влечением.
   Проблема жадности является сложной и все  еще  не  решенной.  В  качестве
навязчивого побуждения она  определенно  вызывается  тревожностью.  То,  что
жадность обусловлена тревожностью, может быть вполне очевидно, как это часто
и происходит, например, при чрезмерной мастурбации или чрезмерной еде. Связь
между ними  может  быть  также  показана  тем  фактом,  что  жадность  может
уменьшаться или исчезнуть, как только человек находит  некую  уверенность  и
покой: почувствовав любовь  к  себе,  завоевав  успех,  выполнив  творческую
работу. Например, чувство, что тебя  любят,  может  внезапно  ослабить  силу
навязчивого желания делать покупки. Девушка,  которая  постоянно  испытывала
чувство  голода,  полностью  забыла  о  нем,  как  только  начала   работать
дизайнером, получая огромное наслаждение от этой работы. С  другой  стороны,
жадность может возникать или усиливаться, как только возрастает враждебность
или тревожность; человек может чувствовать непреодолимую потребность  делать
те или иные покупки перед выступлением, в связи с которым  очень  волнуется,
или, почувствовав себя отвергнутым, он с жадностью примется за еду.
   Имеется много людей, испытывающих тревожность,  у  которых  не  развилась
жадность.  Данный  факт  указывает  на  дополнительное   присутствие   здесь
некоторых особых условий. Все, что может быть сказано с достаточной степенью
достоверности об этих условиях, - так это то, что жадные  люди  не  верят  в
свою способность к творчеству и поэтому вынуждены полагаться на внешний  мир
для осуществления своих потребностей; тем не менее они считают, что никто не
хочет ничего им дарить или предоставлять. Те невротики, которые ненасытны  в
своей потребности в любви, обычно проявляют ту же самую жадность в отношении
материальных благ, когда ради них жертвуют своим временем или  деньгами  или
когда речь идет о получении ими полезных  советов  в  конкретных  ситуациях,
реальном оказании  им  помощи  при  затруднениях,  получении  ими  подарков,
информации, сексуального удовлетворения. В  некоторых  случаях  эти  желания
определенно обнаруживают потребность в доказательстве любви; однако в других
случаях такое объяснение неубедительно. В этих последних случаях испытываешь
впечатление, что данный невротик просто хочет что-то получить -  любовь  или
что-либо иное - и что стремление к любви,  если  оно  вообще  имеется,  лишь
маскирует вымогательство определенных осязаемых благ или выгод.
   Эти  наблюдения  порождают  вопрос  о  том,  не  может  ли   жадность   к
материальным вещам в целом являться базальной потребностью, а потребность  в
любни - лишь путем достижения этой цели. На этот вопрос нет  общего  ответа.
Стремление  к  обладанию,  как  мы  увидим  позднее,   является   одной   из
фундаментальных форм защиты от тревожности. Но опыт также показывает, что  в
определенных случаях потребность в любви, хотя  она  является  преобладающим
способом защиты, может быть вытеснена столь глубоко,  что  не  проявится  на
поверхности. Жадность в отношении материальных вещей может  затем  длительно
или временно занимать ее место.
   В связи с вопросом о роли любви и привязанности  можно  условно  выделить
три типа невротиков. Относительно лиц первой группы нет никакого сомнения  в
том, что эти люди стремятся к любви, в какой бы форме она ни  проявлялась  и
какие бы методы ни применялись ради ее достижения.
   Невротики, принадлежащие ко второй группе, стремятся к  любви,  но,  если
терпят неудачу в каких-либо взаимоотношениях - а, как правило, они  обречены
на неудачу, - полностью отстраняются от людей  и  не  идут  на  сближение  с
другим человеком. Вместо  попыток  установить  привязанность  к  какому-либо
человеку они испытывают  навязчивую  потребность  в  вещах,  еде,  покупках,
чтении или, вообще говоря, в  получении  чего-либо.  Такое  изменение  может
иногда принимать гротескные формы, как у тех лиц, которые после перенесенной
ими любовной неудачи начинают навязчиво поглощать пищу и прибавлять в  весе.
При появлении новой любовной связи они снова  худеют,  а  очередная  неудача
вновь  оканчивается   злоупотреблением   пищей.   Иногда   можно   наблюдать
аналогичное поведение у пациентов. После острого разочарования  в  аналитике
они начинают навязчиво есть и столь значительно прибавляют в  весе,  что  их
становится трудно узнать, и снова  сбрасывают  вес,  когда  их  отношения  с
аналитиком улучшаются. Такая неумеренность  в  отношении  пищи  также  может
вытесняться, и тогда она проявляется в потере  аппетита  или  функциональных
желудочных расстройствах некоторого типа. В этой группе личностные отношения
нарушены более глубоко, чем в первой группе. Такие лица все еще желают любви
и все еще осмеливаются  стремиться  к  ней,  но  любое  разочарование  может
порвать нить, которая связывает их с другими.
   Третья группа невротиков была травмирована столь сильно и в столь  раннем
возрасте, что их сознательное отношение стало позицией глубокого  неверия  в
какую-либо любовь и привязанность. Их тревожность  столь  глубока,  что  они
довольствуются малым - лишь бы им не причиняли какого-либо явного вреда. Они
могут приобрести циничное, глумливое отношение к любви и будут  предпочитать
удовлетворение своих реальных потреоностеи в  материальной  помощи,  совете,
сексуальной сфере. Лишь после избавления от большей части своей  тревожности
они оказываются в состоянии желать любви и ценить ее.
   Различные  отношения,  свойственные  этим  трем   группам,   могут   быть
суммированы следующим образом: ненасытность в любви;  потребность  в  любви,
чередующаяся с жадностью вообще; отсутствие явно  выраженной  потребности  в
любви в сочетании с общей жадностью. Каждая группа обнаруживает  возрастание
как тревожности, так и враждебности.
   Возвращаясь к главному направлению нашего обсуждения, нам следует  теперь
рассмотреть  вопрос  о  тех  особых  формах,  в   которых   проявляет   себя
ненасытность в любви. Основными формами ее  выражения  являются  ревность  и
требование абсолютной, безусловной любви.
   Невротическая ревность, в отличие от ревности здорового человека, которая
может быть адекватной реакцией на опасность потери чьей-то любви, совершенно
непропорциональна  опасности  Она  диктуется  постоянным  страхом   утратить
обладание данным человеком или его любовь;  вследствие  этого  любой  другой
интерес, который может быть у данного человека,  представляет  потенциальную
опасность. Такой тип ревности может проявляться во всех  видах  человеческих
отношений: со стороны родителей к своим  детям,  которые  стремятся  завести
друзей или вступить в брак; со стороны детей к родителям; между супругами; в
любых любовных отношениях. Отношения с аналитиком не составляют  исключения.
Они проявляются в повышенной чувствительности по  поводу  приема  аналитиком
другого пациента или даже в связи с простым упоминанием о  другом  пациенте.
Формулой здесь является: "Вы  должны  любить  исключительно  меня".  Пациент
может говорить: "Я знаю, что вы ко мне относитесь по-доброму, но,  поскольку
вы, вероятно, относитесь  к  другим  в  равной  мере  доброжелательно,  ваша
доброта  ко  мне  не  имеет  никакого  значения".  Всякое  чувство  любви  и
расположения, которое приходится делить с  другими  людьми  или  интересами,
немедленно и полностью обесценивается.
   Несоразмерная поводу ревность часто рассматривается как результат детских
приступов ревности, когда имело место соперничество между детьми в семье или
особое расположение к одному из родителей. Соперничество детей в семье в той
форме, в какой оно имеет место среди здоровых детей  (например,  ревность  к
новорожденному), исчезает, не оставляя какого-либо шрама, как только ребенок
ощущает уверенность в том, что он ничего не потерял из той любви и внимания,
которые имел ранее. Согласно моему опыту, чрезмерная ревность, имевшая место
в  детстве  и  впоследствии  не  преодоленная,  обусловлена   невротическими
обстоятельствами жизни ребенка, сходными с  описанными  выше  невротическими
условиями жизни взрослых. У ребенка уже существовала ненасытная  потребность
в любви и привязанности, возникающая  вследствие  базальной  тревожности.  В
психоаналитической литературе взаимоотношение между реакциями инфантильной и
взрослой  ревности  часто  определяется  двусмысленно,  поскольку   взрослая
ревность называется "повторением" инфантильной. Если данное  взаимоотношение
подразумевает, что взрослая женщина ревнует своего мужа,  потому  что  ранее
также испытывала  ревность  к  своей  матери,  это,  по-видимому,  не  будет
логичным. Сильно выраженная ревность, которую мы находим в отношении ребенка
к родителям или к своим  братьям  или  сестрам,  не  является  первопричиной
ревности в последующей жизни, но обе они  проистекают  из  одних  и  тех  же
источников.
   Выражением ненасытной потребности в любви, возможно  еще  более  сильным,
чем ревность, является поиск абсолютной любви.  Форма,  в  которой  наиболее
часто предстает данное требование в сознании, такова" "Я  хочу,  чтобы  меня
любили за то, что я есть, а не за то, что я делаю". В таком желании мы  пока
не можем усмотреть ничего необычного Конечно, желание, чтобы нас любили ради
нас самих, не чуждо каждому из нас. Однако невротическое желание  абсолютной
любви является намного более требовательным, чем  нормальное  желание,  и  в
своей крайней форме невозможно для осуществления. Это - требование любви,  в
буквальном смысле не допускающей никаких условий или оговорок.
   Это требование  предполагает,  во-первых,  желание,  чтобы  тебя  любили,
несмотря на любое самое вызывающее поведение. Данное  желание  необходимо  в
качестве меры безопасности, потому что невротик в глубине души отмечает  тот
факт, что он полон враждебности и чрезмерных требований, и вследствие  этого
испытывает понятные и соответствующие по силе опасения, что  другой  человек
может отреагировать уходом, или гневом, или местью,  если  эта  враждебность
станет явной. Пациент такого типа будет высказывать свое мнение о  том,  что
очень легко любить приятного, милого человека, но что любовь должна доказать
свою способность выносить любое поведение того, кого любишь.  Любая  критика
воспринимается как отказ от любви. В процессе анализа могут возникать  обида
и негодование при намеке на то,  что  пациенту,  возможно,  придется  что-то
изменить в своей личности, несмотря на то, что это является  целью  анализа,
потому  что  он  воспринимает  любой  такой  намек  как   фрустрацию   своей
потребности в любви и привязанности.
   Невротическое требование абсолютной любви  включает  в  себя,  во-вторых,
желание быть любимым, не  давая  ничего  взамен.  Это  желание  обязательно,
потому что невротик  чувствует,  что  он  неспособен  испытывать  какую-либо
теплоту или проявлять любовь, и не желает делать этого.
   Его требования включают, в-третьих, желание, чтобы его любили, не получая
от этого никакой  выгоды.  Данное  желание  обязательно,  потому  что  любое
преимущество  или  удовлетворение,  получаемое  в   этой   ситуации   другим
человеком, тут же возбуждает подозрение невротика в том, что другой  человек
любит его лишь ради  получения  этого  преимущества  или  удовлетворения.  В
сексуальных   отношениях   люди   такого   типа   будут   завидовать    тому
удовлетворению, которое получает другое лицо от  их  отношений,  потому  что
полагают, что их любят лишь вследствие  получения  такого  удовлетворения  В
ходе анализа эти пациенты жалеют  о  том  удовлетворении,  которое  получает
аналитик, оказывая им помощь. Они либо будут умалять эту помощь, либо,  умом
осознавая ее, будут неспособны ощущать какую-либо благодарность или припишут
любое улучшение какому-то  другому  источнику,  принимаемому  лекарству  или
совету друга. Их будет одолевать жадность при мысли  о  предстоящей  выплате
гонорара аналитику Эмоционально они будут воспринимать оплату аналитику  его
трудов как доказательство того, что данный аналитик не заинтересован  в  них
Люди такого типа имеют также  обыкновение  быть  неловкими  в  преподнесении
подарков, потому что подарки заставляют их сомневаться в том, что их любят.
   Наконец, требование абсолютной любви включает в себя желание  в  качестве
доказательства чьей-либо любви принимать жертвы Только в  том  случае,  если
другой человек жертвует всем ради невротика, последний  может  действительно
быть уверенным в том, что его любят Эти жертвы могут быть связаны с деньгами
или временем, но они также могут затрагивать убеждения и личную целостность.
Такое  требование  включает,   например,   ожидание   от   другого   полного
самоотречения. Имеются матери, которые довольно наивно считают  справедливым
ожидать от своих детей слепой преданности и всевозможных жертв,  потому  что
они "родили их в муках". Другие матери  вытесняют  свое  желание  абсолютной
любви, поэтому в состоянии оказывать своим детям много  настоящей  помощи  и
поддержки; но такая  мать  не  получает  никакого  удовлетворения  от  своих
взаимоотношений  с  детьми,  потому  что  полагает,  как  в  уже  упомянутых
примерах, что дети любят ее только потому, что так много от нее получают,  и
таким образом она в душе сожалеет обо всем том, что дает им.
   Поиск  абсолютной  любви,  с  присущим  ей  безжалостным  и   беспощадным
игнорированием всех других  людей,  яснее,  чем  что-либо  иное,  показывает
враждебность, скрывающуюся за невротическим требованием любви.
   В  отличие  от  обычного  человека  -  вампира",  который   может   иметь
сознательное намерение максимально эксплуатировать других,  невротик  обычно
абсолютно  не  осознает,  насколько  он  требователен.  Ему  приходится   не
допускать  свои  требования  до  осознания  по  весьма  веским   тактическим
причинам. По-видимому, никто не способен откровенно сказать: "Я хочу,  чтобы
ты жертвовал собой ради меня, не получая ничего взамен". Он вынужден  искать
для своих требований некие основания, оправдывающие их. Например,  он  может
притвориться больным и на этом основании требовать от всех жертв. Еще  одной
сильнодействующей причиной не осознавать свои требования является та, что от
них трудно отказаться, когда они установлены,  и  осознание  того,  что  они
являются иррациональными, оказывается первым шагом  к  отказу  от  них.  Они
коренятся, помимо уже упомянутых основ, в глубоком убеждении невротика,  что
он не может  прожить,  используя  свои  возможности,  что  ему  должно  быть
предоставлено все, в чем он нуждается, что вся ответственность за его  жизнь
лежит на других, а не на нем. Поэтому отказ  от  его  требований  абсолютной
любви заранее предполагает изменение всего его отношения к жизни.
   Общим для всех характеристик невротической потребности в  любви  является
то,  что  собственные  противоположно  направленные   стремления   невротика
преграждают ему дорогу к любви, в которой он нуждается. Каковы же тогда  его
реакции  на  частичное  осуществление  его  требований  или  на  их   полное
неприятие?
 
   ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ НЕВРОТИКА К ОТВЕРЖЕНИЮ
 
   Размышляя о том, как настоятельно люди, страдающие неврозом, нуждаются  в
любви и как трудно им принять любовь, можно  предположить,  что  такие  люди
будут лучше всего себя чувствовать в умеренной эмоциональной  атмосфере.  Но
зде