али его супругу. Я думаю, он не станет долго чесать с ней язык.
Ладно, ладно, хоть мы и спасли ему жизнь - он сам это сказал, - однако"  все
же не послал нам добычи.
   Капитан так привык к болтовне и крикам Бетти, что не  стал  ей  отвечать.
Несмотря на необычную ношу на спине,  Роноки  продолжал  скакать  галопом  и
пробежал расстояние между телегой Бетти и каретой мисс  Пептон  так  быстро,
как того  хотелось  капитану,  что  отнюдь  не  доставило  удовольствия  его
спутнице. Лоутон нагнал карету невдалеке  от  сторожевого  поста;  в  ту  же
минуту из-за плотных туч появилась луна и осветила все кругом.
   По сравнению с изящной и комфортабельной усадьбой "Белые  акации"  "Отель
Фленеган" казался просто лачугой. В полах, неприкрытых коврами,  и  в  грубо
сколоченных стенах зияли щели, на окнах но было занавесок и добрая  половина
зеленоватых стекол была  выбита,  а  дырки  заделаны  досками  или  бумагой.
Капитан Лоутон постарался сделать все, что было в его силах,  чтобы  получше
устроить гостей, и, прежде чем они прибыли, в комнатах  уже  пылали  камины.
Драгуны, которым капитан поручил  заняться  этими  приготовлениями,  собрали
кое-какую мебель, так что мисс Пейтон и ее спутницы, войдя в  дом,  увидели,
что их ожидает некое подобие жилого помещения. Мысли Сары все  еще  блуждали
неведомо где, и во время поездки  ее  больное  воображение  придавало  всему
окружающему тот смысл, какой отвечал ее заветным желаниям.
   - Невозможно облегчить страдания души, которая вынесла подобный  удар,  -
сказал Лоутон, обращаясь к Изабелле. - Только время и  божья  поля  способны
излечить ее. Однако мы можем еще сделать кое-что  в  доме  и  устроить  всех
поудобнее. Вы дочь солдата и, наверное, попадали в такие положения; помогите
же мне уберечь всех от холода.
   Мисс Синглтон сразу согласилась ему помочь, и,  пока  Лоутон  старательно
затыкал снаружи щели и выбитые стекла,  Изабелла  пыталась  соорудить  нечто
вроде занавесок.
   - Я уже слышу стук телеги, - сказал капитан в ответ  на  ее  вопрос,  где
брат. - Это Бетти; не бойтесь, у нее  доброе  сердце,  она  устроит  беднягу
Джорджа не только в безопасности, но и с удобством, можете мне поверить.
   - Благослови ее бог за заботы, и всех вас  тоже!  -  горячо  откликнулась
Изабелла. - Доктор Ситгривс пошел к ним навстречу.. Но что это  там  блестит
при лунном свете?
   Прямо против окна, у которого они остановились,  стоял  сарай,  и  острые
глаза Лоутона тотчас разглядели в тени блестящий  предмет,  на  который  она
указывала.
   - Это ружье! - крикнул драгун и бросился  к  Роноки,  стоявшему  еще  под
седлом у дверей.
   Лоутон двигался с быстротой мысли, но не успел сделать и шага, как грянул
выстрел и мимо просвистела пуля. В доме послышался крик, и капитан вскочил в
седло - все это произошло в одно мгновение.
   - На коней! За мной!  -  прогремел  капитан,  и,  прежде  чем  удивленные
драгуны поняли причину тревоги, Роноки перемахнул с седоком через ограду, за
которой скрылся неведомый враг. Беглец был на волосок от  смерти,  но  скалы
оказались снова слишком близко, и  разочарованный  Лоутон  увидел,  как  его
противник скрылся в расселине, куда конь не мог последовать за ним.
   - Клянусь жизнью Вашингтона, - пробормотал капитан, пряча саблю в  ножны,
- я разрубил бы его пополам, если б он был не такой проворный. Но мое  время
еще придет!
   С этими словами он повернул назад с невозмутимым видом человека, готового
в любую минуту отдать свою жизнь за родину. Непонятный шум в  доме  заставил
его поспешить, и, когда он  подошел  к  двери,  насмерть  перепуганная  Кэти
сообщила ему, что предназначавшаяся ему пуля попала в грудь мисс Синглтон.

Глава 24

   И кажется ели! - он на свиданье
   И снова слышит голос дорогой,
   Он ощущает легкое дыханье
   Подруги, отошедшей в мир иной.
   Томас Кэмпбелл, "Гертруда из Вайоминга"

   Чтобы разместить дам, драгуны наспех  приготовили  две  смежные  комнаты:
дальняя  должна  была  служить  спальней.  По  просьбе  Изабеллы  ее  тотчас
перенесли туда и положили на грубо сколоченной кровати  рядом  с  ничего  не
сознающей Сарой. Когда мисс Пептон и Френсис кинулись к Изабелле на помощь и
увидели, что се бледные губы улыбаются, а лицо спокойно, они подумали, будто
пуля ее не задела.
   - Слава богу! - воскликнула тетушка, дрожа от волнения. - Когда  раздался
выстрел и вы упали, я страшно испугалась. Право, мы пережили  слишком  много
ужасов, хорошо, что хоть этого мы избежали!
   Изабелла все еще улыбалась,  прижимая  руку  к  груди,  но  лицо  ее  так
помертвело, что у Френсис застыла кровь.
   - Где Джордж, он далеко отсюда? - спросила  Изабелла.  -  Скажите  ему...
Пусть он скорее придет ко мне... Я хочу еще раз повидать своего брата.
   - О боже, этого я и боялась! - вскричала мисс Пептон. - Но вы улыбаетесь,
неужто вы ранены?
   - Мне хорошо, я счастлива, - промолвила Изабелла.  -  Это  избавление  от
всех страданий.
   Сара, лежавшая без движения, приподнялась и устремила на девушку безумный
взгляд. Она наклонилась над Изабеллой и отвела ее руку от груди.  Рука  была
вся в крови.
   - Смотрите, - сказала Сара, - разве  кровь  еще  не  смыла  вашу  любовь?
Обвенчайтесь с ним, дитя мое, и тогда никто не вырвет его из вашего  сердца.
И только, - прибавила она шепотом, поникнув голову, - если другая не  заняла
раньше вашего места; тогда умрите и ступайте на  небо...  На  небе  ведь  не
бывает жен.
   Бедная помешанная закрыла лицо  простыней  и  за  весь  вечер  больше  не
проронила ни слова. В эту минуту вошел Лоутон. Он бестрепетно встречал любую
опасность и привык к ужасам партизанской войны, но теперь  был  не  в  силах
хладнокровно  смотреть  на  лежащую  перед  ним  невинную  жертву.   Капитан
склонился над хрупкой фигурой  раненой  девушки,  и  в  его  суровых  глазах
отразился весь жар его души.
   - Изабелла, - произнес он, помолчав, - я знаю, вы  обладаете  не  женским
мужеством.
   - Говорите, - ответила она серьезно. - Если вам нужно что-нибудь  сказать
мне, говорите без опаски. Капитан отвернулся и проговорил:
   - Тот, кто получил такую рану, обречен.
   - Я не боюсь умереть, Лоутон, - ответила Изабелла.  -  Благодарю  вас  за
то.,  что  вы  не  усомнились  во  мне;  я  сразу  почувствовала,  что  рана
смертельна.
   - Вас не должны были касаться эти события, - продолжал драгун, - довольно
того, что Британия вызывает на поле брани  наших  юношей;  но,  когда  такие
нежные создания становятся жертвами войны, я  начинаю  питать  отвращение  к
своему ремеслу.
   - Выслушайте меня, капитан Лоутон, - сказала  Изабелла,  приподнимаясь  с
трудом, по отказываясь от чужой помощи. - С ранней  юности  и  до  последних
дней я жила и лагерях и гарнизонах, стараясь скрашивать досуг моего  старого
отца. Неужели вы думаете, что я променяла бы эту жизнь, полную опасностей  и
лишений, на спокойное, легкое существование? Нет! В мой последний  час  меня
утешает сознание, что я сделала в жизни все, что по силам женщине.
   - Кто может проявить малодушие при виде такого мужества?  Я  видел  сотни
обливавшихся кровью воинов, но никогда не встречал такой силы духа.
   - Увы, сильна только душа, - сказала  Изабелла,  -  моя  женская  природа
лишила меня той стойкости, которая мне  всего  дороже.  Но  к  вам,  капитан
Лоутон, природа была более благосклонна: вы отдали ваше  отважное  сердце  и
твердую руку на служение, правому делу, и я знаю,  они  не  изменят  ему  до
конца. А Джордж и... - губы ее дрогнули, она умолкла и опустила глаза.
   - И Данвуди? - закончил капитан. - Вы хотели сказать - Данвуди?
   - Не называйте его имени, - молвила Изабелла,  снова  Опускаясь  на  свое
ложе и закрывая  лицо.  -  Идите,  Лоутон,  подготовьте  бедного  Джорджа  к
нежданному удару.
   Лоутон печально глядел, как судорога пробегала  по  ее  телу,  прикрытому
тонким покрывалом, а потом вышел, чтобы  поговорить  с  ее  братом.  Встреча
Синглтопа с сестрой была очень горестна; на одну минуту  Изабелла  поддалась
охватившему ее горячему чувству, но,  зная,  что  часы  ее  сочтены,  первая
опомнилась и овладела собой. Она решительно потребовала, чтобы, кроме брата,
в комнате остались только капитан Лоутон и Френсис. Несмотря на многократные
просьбы врача, она отказалась принять его помощь, и он, скрепя  сердце,  был
вынужден удалиться.
   - Приподнимите меня, - сказала умирающая, - и дайте еще раз взглянуть  на
любимое лицо.
   Френсис молча исполнила ее просьбу, и Изабелла  с  сестринской  нежностью
посмотрела на Джорджа.
   - Осталось недолго, мой дорогой, через несколько часов все будет кончено.
   - Не умирай, Изабелла, любимая моя сестра! - вскричал молодой человек, не
в силах совладать со своим горем. - Ах, отец, бедный мой отец!..
   - Да, моя смерть нанесет ему  рану.  Но  он  солдат  и  христианин.  Мисс
Уортон, я хочу поговорить с вами о том, что волнует вас, пока  у  меня  есть
еще силы.
   - Не надо, - мягко ответила Френсис, - поберегите себя; я не хочу, чтобы,
желая меня утешить, вы подвергали  опасности  жизнь,  столь  дорогую  для..,
для.., многих. - Голос ее прерывался от  волнения,  ибо  Изабелла  затронула
самую больную струну в ее сердце.
   - Бедная, чувствительная девушка! - сказала Изабелла,  ласково  глядя  на
нее. - Вся жизнь у вас впереди, зачем же я буду разрушать  счастье,  которое
она может вам дать! Мечтайте о нем, милое невинное дитя!  И,  даст  бог,  не
скоро настанет день, когда развеются ваши грезы.
   - Ах, мне осталось так мало в жизни для счастья! - сказала Френсис, пряча
свое лицо. - Все, что я любила, лишь ранило мне сердце.
   - Нет, - остановила ее Изабелла, - вы должны любить жизнь, у вас есть то,
что всего важнее для сердца женщины. Но  вам  мешает  заблуждение,  рассеять
которое может только смерть. - Утомившись,  она  замолкла,  а  ее  слушатели
ждали затаив дыхание, пока, собравшись с силами, она  не  заговорила  вновь,
еще более кротким голосом, положив свою руку на руку Френсис.
   - Мисс Уортон, если есть на свете душа, близкая Данвуди и  достойная  его
любви, то это ваша.
   Горячая краска залила лицо Френсис, и она подняла на  Изабеллу  глаза,  в
которых просияла глубокая радость; но, увидев, что девушка угасает,  Френсис
подавила это чувство, и головка ее вновь склонилась  над  постелью  раненой.
Изабелла следила за ее  лицом,  и  в  глазах  у  нее  отражались  жалость  и
восхищение.
   - Такие же чувства испытала и я, - продолжала Изабелла. - Но теперь, мисс
Уортон, Данвуди принадлежит вам одной.
   - Будь справедлива к себе, сестра! - воскликнул Джордж. -  Не  надо  ради
романтического увлечения забывать о себе самой.
   Изабелла выслушала его с выражением нежного внимания, а  затем,  медленно
покачав головой, промолвила:
   - Не романтическое увлечение,  а  стремление  к  правде  заставляет  меня
говорить. Ах, сколько пережила я за один час! Мисс Уортон,  я  родилась  под
горячим солнцем юга, и мои чувства дышали зноем его лучей,  я  была  создана
лишь для пылкой страсти.
   -  Не  говори  так,  прошу  тебя,  не  говори!  -  вскричал  ее   глубоко
взволнованный брат. - Вспомни, как преданно ты любила нашего  старого  отца,
как бескорыстна и нежна была твоя привязанность ко мне!
   - Да, правда, - проговорила Изабелла, и улыбка кроткой  радости  осветила
ее лицо. - С этой мыслью я уйду в могилу.
   Несколько минут она молчала;  ни  Френсис,  ни  Джордж  не  прерывали  ее
размышлений, но скоро, словно очнувшись, она заговорила вновь:
   - Видно, мои чувства будут владеть мной до последнего вздоха.  Америка  и
ее свобода были моей первой страстью, а потом... - Она  снова  замолчала,  и
Френсис подумала, что Изабелла борется со смертью, но, собравшись с  силами,
она продолжала:
   - К чему мне таиться на краю могилы? Данвуди был моей второй и  последней
страстью. Но, - и она закрыла руками лицо, - он отверг мою любовь.
   - Изабелла! - воскликнул ее брат и, вскочив с места, принялся в  смятении
шагать по комнате.
   -  Видите,  как  мы  становимся   рабами   нашей   гордыни   и   светских
предрассудков; Джордж страдает, узнав что его любимая сестра не сумела стать
выше чувств, внушенных ей природой.
   - Не говорите так, - прошептала Френсис, - вы приводите  в  отчаяние  нас
обоих! Не говорите, умоляю вас!
   - Я должна говорить, чтобы оправдать Данвуди, и поэтому, брат, ты  должен
выслушать меня. Ни единым словом, ни единым  поступком  Данвуди  никогда  не
давал мне повода думать, будто он хочет быть для меня  больше,  чем  другом.
Нет! Мало того; в последнее время я со  стыдом  замечала,  что  он  избегает
моего общества.
   - Неужели он посмел? - гневно вскричал Синглтон.
   - Успокойся, брат, и  слушай,  -  продолжала  Изабелла,  приподнимаясь  в
последнем усилии. - Тут нет его вины, и  вот  в  чем  его  оправдание.  Мисс
Уортон, мы оба выросли без матери, но у вас была  тетка,  кроткая,  любящая,
рассудительная, и благодаря ей вы  одержали  победу.  О,  как  много  теряет
девушка, с юных  лет  лишенная  воспитательницы!  Я  открыто  выказывала  те
чувства, которые вас приучили скрывать. Могу ли я хотеть жить после этого?
   - Изабелла, бедная моя Изабелла! Ты просто бредишь!
   - Еще одно слово, ибо я чувствую, как моя горячая  кровь  слишком  быстро
струится из раны, и знаю, что это  непоправимо.  Ценят  только  ту  женщину,
которой надо добиваться, она таит от всех свои душевные волнения, и блаженны
те, чьи переживания так чисты, что им не надо  лицемерить,  ибо  только  они
могут быть счастливы с  такими  людьми,  как..,  как  Данвуди.  -  Голос  ее
ослабел, и, замолчав, она снова упала на подушку. Синглтон вскрик-пул, и все
окружили ее постель. Но смерть уже коснулась ее чела;  у  нее  хватило  силы
лишь взять руку Джорджа и на миг прижать к своей груди, но пальцы ее тут  же
разжались, по телу пробежал легкий трепет, и она угасла.
   До сих пор Френсис казалось, что она несчастна лишь потому, что ее  брату
угрожает смертельная опасность, а сестра потеряла рассудок;  но  облегчение,
которое принесли ей предсмертные слова  Изабеллы,  показало,  что  еще  одна
печаль тяготила ее сердце и усиливала горе. И ей сразу открылась вся правда:
она  оценила  мужественную  деликатность  Данвуди,  и  его  достоинства  еще
возросли в ее глазах; теперь Френсис горько сожалела, что  чувство  долга  и
ложная гордость заставили ее думать о нем хуже, чем он  того  заслуживал,  и
она укоряла себя за то, что своим поведением оттолкнула его и вынудила  уйти
с тоской, а может быть, и с отчаянием в душе. Однако молодости несвойственно
терять всякую надежду, и среди множества  огорчений  Френсис  втайне  сумела
найти крупицу счастья, которая придала ей новые силы.
   Наутро после этой трагической  ночи  на  безоблачном  небе  встало  яркое
солнце, словно смеясь над ничтожными  горестями  всех,  кого  оно  согревало
своими лучами. Лоутон приказал пораньше оседлать Роноки и, как только солнце
осветило верхушки холмов, был уже готов. Отдав нужные распоряжения, он молча
вскочил в седло и, с  горьким  сожалением  взглянув  на  узкое  ущелье,  где
скрылся скиннер, отпустил поводья и медленно двинулся в долину.
   На дороге стояла мертвая тишина, нигде не  осталось  и  следа  от  ночных
событий, ничто не нарушало прелести ясного утра. Пораженный этим  контрастом
между природой и жизнью человека, бесстрашный драгун спокойно  проехал  мимо
опасных ущелий, даже не помышляя о том, что ему  здесь  может  угрожать:  он
оторвался от своих размышлений, лишь когда его гордый конь,  втянув  в  себя
свежий утренний воздух,  заржал,  приветствуя  лошадей  из  отряда  сержанта
Холлистера.
   Здесь, конечно, все говорило о ночной схватке, но капитан взглянул вокруг
с равнодушием человека, привычного к подобным зрелищам. Не тратя времени  на
бесплодные сожаления, он сразу приступил к делу.
   - Видел ты кого-нибудь? - спросил он сержанта.
   - Ни одного существа, которое стоило бы задержать, - ответил Холлистер. -
Только раз мы вскочили на лошадей, когда услышали выстрел вдалеке.
   - Так, так, - сказал Лоутон мрачно. - Ах, Холлистер, я  отдал  бы  своего
коня за то, чтоб ты оказался между негодяем, выстрелившим  в  ту  минуту,  и
дурацкими утесами, которые  торчат  здесь  со  всех  сторон,  как  будто  их
разбросали нарочно, чтобы нигде не могло ступить копыто!
   - Когда приходится воевать при дневном свете и с людьми из плоти и крови,
я дерусь  не  хуже  другого;  но  не  могу  сказать,  чтобы  мне  доставляло
удовольствие сражаться с теми, кого не берет ни пуля, ни кинжал.
   - Что за  глупые  бредни!  Неужто  ты  веришь  этой  чепухе,  преподобный
Холлистер?
   - Мне не понравилась темная фигура, которая с самого рассвета шаталась по
лесной опушке, а ночью два раза прошла по лужайке при  свете  костра,  и  не
иначе, как с дурными намерениями.
   - Ты говоришь вон о том темном пятне, которое чернеет  под  кленом  возле
утеса? Оно и вправду шевелится.
   - Но оно не похоже на земное существо, - сказал сержант, с  ужасом  глядя
вперед, - оно только скользит, но никто из охраны не видел у него ног.
   - Будь у него хоть крылья, я его словлю. Стойте на месте и ждите меня.  -
Не успел капитан произнести эти слова, как  Роноки  уже  мчался  по  долине,
словно стараясь выполнить обещание хозяина.
   - Вот проклятые утесы! - вскричал драгун, заметив, что  беглец,  которого
он преследует, приближается к скалистому кряжу; однако то ли по неопытности,
то ли со страху,  но  странное  существо  миновало  это  удобное  убежище  и
бросилось на открытую равнину.
   - Человек или дьявол - теперь ты мой! - закричал Лоутон,  выхватив  саблю
из ножен. - Стой и проси пощады!
   Беглец, по-видимому, решил  подчиниться  приказу:  услышав  этот  грозный
окрик, он кинулся на  землю  и  остался  лежать  без  движения,  похожий  на
бесформенный черный тюк.
   - Что это такое? - воскликнул Лоутон, подъезжая к нему. - Уж не  парадное
ли платье добрейшей мисс Пейтон? Оно,  видно,  бродит  вокруг  места  своего
рождения и тщетно разыскивает свою огорченную госпожу!
   Тут он привстал на стременах,  наклонился  вперед  и  приподняв  копчиком
сабли край шелковой одежды, обнаружил под ней  почтенного  служителя  божия,
сбежавшего накануне из горящего коттеджа в своем священном облачении.
   -  Не  мудрено,  что  Холлистер  испугался:  кавалеристы  всегда  боялись
армейских капелланов.
   Теперь священник немного  пришел  в  себя  и  разглядел,  что  перед  ним
знакомое лицо. Слегка смущенный проявленной им трусостью и  недостойной  его
сана позой, в какой его застали,  он  поспешил  подняться  на  ноги  и  дать
кое-какие объяснения. Лоутон слушал капеллана с добродушной улыбкой, хотя  и
не вполне доверял его словам; затем,  сообщив  ему  о  положении  в  долине,
капитан из учтивости сошел с седла, и они вместе направились к отряду.
   - Я так мало знаком с формой мятежников, сэр,  что  был  не  в  состоянии
разобрать, принадлежат ли эти люди, которых вы называете драгунами, к  шайке
грабителей или нет.
   - Вам незачем оправдываться, сэр, - заметил, улыбаясь, капитан, - вы, как
служитель божий, не обязаны  разбираться  в  военных  мундирах.  Знамя,  под
которым вы служите, у нас все признают.
   - Я служу под знаменем его королевского  величества  Георга  Третьего,  -
ответил капеллан, отирая со лба капли холодного пота. - Но, право,  мысль  о
том, что тебя могут оскальпировать, способна напугать такого новичка, как я.
   -  Оскальпировать!  -  повторил  Лоутон,   невольно   останавливаясь   от
удивления, но тут же, овладев собой, спокойно добавил:
   - Если вы имеете в виду эскадрон виргинских драгун Данвуди, то  я  должен
вам сообщить, что обычно вместе с кожей они сносят и кусок черепа.
   - О, я не имел в виду таких джентльменов, как  вы,  вас  я  не  боюсь,  -
заметил капеллан с заискивающей улыбкой, - я боюсь только туземцев.
   - Туземцев! Я имею честь быть одним из