вард" на несколько миль  продвинулся  к  северу  благодаря
усилиям  экипажа  и  искусству,  с  каким  Шандон   пользовался   малейшим
благоприятным обстоятельством. В полночь  бриг  прошел  шестьдесят  шестую
параллель. Лот показал двадцать три  сажени  глубины;  из  этого  помощник
капитана заключил, что "Форвард" находится вблизи мели, на которую в  свое
время села "Победа", корабль "ее величества". Берег находился  в  тридцати
милях к востоку.
   Внезапно масса льдов, до тех пор неподвижных, раскололась  на  части  и
пришла в движение; вскоре  айсберги  нагрянули  со  всех  сторон,  и  бриг
очутился среди плавучих гор, грозивших его раздавить.  Управлять  кораблем
стало настолько трудно, что у штурвала поставили Гарри, лучшего  рулевого.
Ледяные горы, казалось, немедленно смыкались за  бригом.  Необходимо  было
прорваться через этот лабиринт льдов; благоразумие и долг требовали одного
-  идти  вперед!  Положение  еще  осложнялось  невозможностью   определить
направление корабля среди движущихся ледяных масс, по которым трудно  было
ориентироваться.
   Экипаж разделили на две партии, работавшие на  правом  и  левом  борту.
Каждый  матрос,  вооруженный  длинным  шестом  с  железным   наконечником,
отталкивал опасные льдины. Вскоре "Форвард" вошел  в  такой  узкий  проход
между двумя высокими горами,  что  концами  своих  реев  задевал  ледяные,
твердые, как камень, стены канала. Через некоторое время бриг  очутился  в
извилистом проходе; в воздухе кружились снежные  вихри,  плавающие  льдины
сталкивались между собой и с зловещим грохотом раскалывались на куски.
   Вскоре обнаружили, что зашли в  тупик;  громадная  льдина,  попавшая  в
канал,  неслась  прямо  на  "Форвард";  казалось,  не   было   возможности
уклониться от нее или вернуться назад по загроможденному льдами пути.
   Шандон и Джонсон, стоя на  носу,  тревожно  следили  за  происходившим.
Шандон правой рукой  указывал  рулевому  направление,  которого  следовало
держаться,  а  левой  подавал  знаки  Джемсу  Уоллу,   который   передавал
приказания механику, управлявшему машиной.
   - Чем все это кончится? - спросил доктор у Джонсона.
   - Как богу будет угодно, - ответил боцман.
   Между тем громадная льдина, в сто футов высотой, находившаяся  всего  в
кабельтове от "Форварда", надвигалась и грозила его раздавить.
   - Проклятие! - крикнул Пэн, добавив скверное ругательство.
   - Молчать! -  прогремел  чей-то  могучий  голос,  который  трудно  было
распознать среди завываний вьюги.
   Казалось, ледяная громада вот-вот обрушится на бриг;  наступила  минута
невыразимого ужаса. Матросы, кинув шесты и не слушая  приказаний  Шандона,
бросилась на корму.
   Вдруг раздался страшный грохот. Водяной смерч хлынул на  палубу  брига,
приподнятого громадной волной. У  всех  вырвался  крик  ужаса;  между  тем
Гарри, стоя у руля, держал  бриг  в  нужном  направлении,  хотя  "Форвард"
швыряло из стороны в сторону.
   Но когда все со страхом подняли глаза на ледяную гору, - ее уже не было
и в помине, проход был свободен; далее тянулся длинный  канал,  освещенный
косыми лучами солнца, и бриг мог беспрепятственно продолжать свой путь.
   - Не можете ли вы, доктор, объяснить мне это  удивительное  явление?  -
спросил Джонсон.
   - Это очень просто  объясняется,  друг  мой,  -  ответил  доктор,  -  и
случается  довольно  часто.  Плавучие  массы  льда  во   время   оттепелей
раскалываются на отдельные глыбы, которые носятся по  морю,  сохраняя  при
этом равновесие. Мало-помалу они подвигаются к югу, где вода  сравнительно
теплее. Основание их, расшатанное  от  столкновений  с  другими  льдинами,
начинает подтаивать и выкрашиваться;  наступает,  наконец,  минута,  когда
центр тяжести этих ледяных глыб перемещается, и они  опрокидываются.  Если
бы эта гора перекувырнулась двумя минутами  позже,  то  в  падении  своем,
конечно, раздавила бы бриг...



9. НОВОСТЬ

   Наконец, 30 апреля, в полдень, "Форвард" прошел полярный круг, имея  на
траверсе Хольстейнборгский мыс. На востоке высились живописные горы.  Море
казалось свободным, или, вернее сказать, можно было  легко  уклониться  от
встречи со льдами. Ветер стал юго-восточным, и бриг  под  фоком,  бизанью,
марселями и брамселями вошел в Баффинов залив.
   День  выдался  спокойный,  и  экипаж  мог  отдохнуть  несколько  часов.
Множество птиц носилось и плавало вокруг судна; в числе их доктор  заметил
чистиков, с виду напоминавших чирков, с черной шеей, крыльями и  спиной  и
белой грудью. Они быстро ныряли  и  нередко  оставались  под  водою  более
сорока секунд.
   Этот день не  ознаменовался  бы  ничем  новым,  если  бы  на  бриге  не
произошло одно весьма странное событие.
   В шесть часов утра, войдя к себе в каюту после вахты, Шандон  нашел  на
столе письмо со следующей надписью:

   "Помощнику капитана  на  бриге  "Форвард",  Ричарду  Шандону,  Баффинов
залив".

   Шандон просто не верил своим глазам. Прежде  чем  разорвать  конверт  и
прочесть странное послание, он позвал доктора, Джемса Уолла и  Джонсона  и
показал им письмо.
   - Странно, - сказал Джонсон.
   "Очаровательно", - подумал доктор.
   - Наконец-то, - вскричал Шандон, - мы узнаем тайну!..
   Он поспешно вскрыл конверт и прочел следующее:

   "Капитан брига "Форвард" доволен хладнокровием, искусством и мужеством,
проявленным   матросами,   вашими   помощниками   и   вами   при   трудных
обстоятельствах, и просит вас объявить экипажу его благодарность.
   Держите курс прямо на север, к  заливу  Мелвилла,  откуда  постарайтесь
войти в пролив Смита.
   Капитан брига "Форвард" К.З.
   Понедельник, 30 апреля, на траверсе Хольстейнборгского мыса".

   - И это все? - воскликнул доктор.
   - Все, - ответил Шандон.
   Письмо выпало у него из рук.
   - Этот фантастический капитан, - сказал Уолл, -  даже  не  упоминает  о
своем намерении явиться на бриг. Из этого я заключаю, что мы  никогда  его
не увидим.
   - Но каким же образом попало сюда это письмо? - спросил Джонсон.
   Шандон молчал.
   - Мистер Уолл прав, - отвечал доктор, подняв письмо и  разглядывая  его
со всех сторон. - Капитан не явится на бриг по очень простой причине...
   - По какой именно? - с живостью спросил Шандон.
   - Потому, что он уже находится на бриге, - спокойно ответил доктор.
   - На бриге? - воскликнул Шандон. - Что вы хотите этим сказать?
   - Как же иначе объяснить получение письма?
   Джонсон кивнул головой в знак согласия.
   - Это невозможно! - энергично возразил Шандон.  -  Я  знаю  всех  своих
людей; ведь иначе  придется  допустить,  что  капитан  находится  в  числе
матросов  с  самого  начала  плавания.  Это  невозможно,  говорю  вам!  За
последние два года я сто раз встречал каждого из  них  в  Ливерпуле.  Ваше
предположение, доктор, не выдерживает критики.
   - В таком случае, что же вы предполагаете, Шандон?
   - Все, что угодно, только не это. Я допускаю, что капитан или преданный
ему человек, воспользовавшись темнотой, туманом, всем, чем  хотите,  успел
взобраться на бриг.  Мы  находимся  недалеко  от  берега;  кто-нибудь  мог
незаметно пробраться на каяке между льдинами, подойти к бригу и подбросить
письмо... Густой туман помог осуществить этот план...
   - ...и не позволял видеть бриг, - добавил доктор. - Если мы не заметили
взбиравшегося на борт незнакомца, то как же он мог  бы  увидеть  "Форвард"
среди тумана?
   - Конечно, нет, - заметил Джонсон.
   - А я все-таки не отказываюсь  от  своего  предположения,  -  настаивал
доктор. - Что вы думаете о нем, Шандон?
   - Я допускаю все, что угодно, только не то, что этот человек  находится
на бриге, - горячо ответил Шандон.
   - Вероятно, - добавил Уолл, - среди матросов есть  человек,  получивший
инструкции капитана.
   - Возможно, - сказал доктор.
   - Но кто же именно? - спросил Шандон. - Я давно  уже  знаю  всех  своих
матросов.
   - Кто бы он ни был, - ответил Джонсон, - человек  или  сатана,  но  его
примут с честью. Но из его письма можно извлечь другого  рода  приказание,
или, вернее, указание.
   - Какое же? - спросил Шандон.
   - Что мы должны отправиться не только к  заливу  Мелвилла,  но  даже  в
пролив Смита.
   - Это верно, - подтвердил доктор.
   - В пролив Смита, - машинально повторил Шандон.
   - Поэтому очевидно, - продолжал Джонсон, - что  "Форвард"  отправляется
не  на  поиски  Северо-Западного  прохода,  так  как  мы   оставим   влево
единственный ведущий к нему путь -  пролив  Ланкастера.  Это  обещает  нам
опасное плавание в неисследованных морях.
   - Да, пролив Смита, - сказал Шандон, - это тот самый путь, по  которому
шел в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году американец  Кейн.  Но  какие
опасности встречал он на пути! Долгое время Кейна считали погибшим в  этих
суровых краях. Впрочем, если нужно туда отправиться, что ж - мы пойдем! Но
интересно знать, до какого места? Неужто до самого полюса?
   - А почему бы и не до полюса? - вырвалось у доктора.
   При одной мысли о такой безумной попытке Джонсон пожал плечами.
   - Вернемся к нашему капитану, - начал Джемс Уолл. - Если он существует,
то может ждать нас только на  Диско  или  в  Упернивике,  на  Гренландском
побережье. Впрочем, это выяснится через несколько дней.
   - Вы сообщите содержание письма экипажу? - обратился доктор к Шандону.
   - На месте господина Шандона я  не  стал  бы  этого  делать,  -  сказал
Джонсон.
   - А почему? - удивился Шандон.
   - Потому что все это так таинственно и фантастично, что может удручающе
подействовать на матросов. В нашей экспедиции и без того много  странного,
и они со страхом думают о будущем. Если же ко  всему  этому  присоединится
что-то сверхъестественное,  то  в  критическую  минуту  нам  нельзя  будет
рассчитывать на экипаж. Что вы скажете на это, господин Шандон?
   - А вы, доктор, как полагаете? - спросил Шандон.
   - По-моему, Джонсон прав, - ответил доктор.
   - А вы, Джемс?
   - Мне ничего не остается, - оказал Уолл, - как присоединиться к  мнению
этих господ.
   Несколько минут Шандон размышлял, потом внимательно перечел письмо.
   - Господа, - сказал он, - как ни основательно ваше мнение,  я  не  могу
принять его.
   - Почему же, Шандон? - спросил доктор.
   - Потому что изложенные в  письме  инструкции  чрезвычайно  точны.  Мне
приказано объявить экипажу благодарность капитана.  До  сих  пор  я  слепо
исполнял его распоряжения, каким бы путем их ни получал,  а  потому  и  на
этот раз я не могу...
   - Однако... - начал было  Джонсон,  боявшийся  вызвать  волнение  среди
матросов.
   - Я вполне понимаю,  почему  вы  так  настойчивы,  дорогой  Джонсон,  -
прервал его Шандон, - но потрудитесь прочесть: "...и просит  вас  объявить
экипажу его благодарность".
   - В таком случае, исполняйте полученные вами  приказания,  -  покорился
Джонсон, строгий блюститель дисциплины. - Прикажете собрать экипаж?
   - Прошу вас, - сказал Шандон.
   Весть о письме капитана быстро разнеслась по бригу. Матросы  немедленно
собрались на палубе, и Шандон громко прочел таинственное письмо.
   Матросы выслушали в мрачном молчании,  потом  разошлись,  делая  тысячи
различных предположений. Клифтон дал волю своему  суеверному  воображению.
Приписывая собаке-капитану участие в этом деле, он  при  встрече  с  догом
отдавал ему честь.
   - А что я вам говорил? - твердил он матросам. - Сами видите,  этот  пес
умеет писать!
   Никто ему не возражал, даже плотник Бэлл, и тот ничего не мог сказать в
ответ.
   Тем не менее всем было ясно, что хотя капитана с ними нет, его тень или
его  дух  присутствует  на  бриге.   Самые   благоразумные   из   матросов
воздерживались от каких бы то ни было предположений.
   Первого мая,  в  полдень,  наблюдения  показали  68ь  широты  и  56ь32'
долготы. Потеплело, и термометр стоял на -25ьF (-4ьС).
   Доктор забавлялся, глядя на проделки белой медведицы, игравшей с  двумя
медвежатами на краю берегового припая. Сопровождаемый Уоллом и  Симпсоном,
Клоубонни попробовал было преследовать их  на  шлюпке;  но  медведица,  не
отличавшаяся геройством, проворно убралась со своим потомством, и  доктору
пришлось отказаться от охоты.
   При попутном ветре ночью бриг прошел мыс Чидли, и вскоре  высокие  горы
Диско  показались  на  горизонте.  Затем  миновали  залив   Годхавн,   где
находилась резиденция датского генерал-губернатора. Шандон не счел  нужным
останавливаться,  и  "Форвард"  оставил  позади  себя   каяки   эскимосов,
пытавшиеся подойти к бригу.
   Остров Диско известен также под именем острова  Кита.  Отсюда  12  июля
1845 года сэр Джон  Франклин  отправил  в  адмиралтейство  свое  последнее
донесение. К этому же острову пристал 27 августа 1859  года,  на  обратном
пути в Англию, капитан Мак-Клинток, привезший  несомненные  доказательства
гибели экспедиции Франклина.
   Доктор обратил  внимание  на  совпадение  этих  двух  фактов;  на  него
нахлынули печальные воспоминания. Но в скором времени горы Диско  скрылись
из виду.
   У берегов громоздились бесчисленные айсберги из тех, что даже во  время
оттепелей не отделяются от берега; вершины их были самых причудливых форм.
   На  следующий  день,  к  трем  часам,   на   северо-востоке   показался
Сандерсон-Хоп; земля осталась вправо от брига,  на  расстоянии  пятнадцати
миль.  Горы  были  темно-красного  оттенка.  Вечером  киты  из   семейства
полосатиков, с  плавником  на  спине,  резвились  среди  плавающих  льдин,
выбрасывая фонтаны воды.
   Ночью с 3 на 4 мая доктор в первый раз наблюдал, как солнце  в  полночь
касается линии горизонта, не опускаясь за него  своим  лучезарным  диском.
Начиная с 31 января, оно стало описывать на небе все более длинные дуги, и
теперь круглые сутки было светло.
   Людей непривычных удивляет и даже утомляет этот постоянный свет. Трудно
поверить, до какой степени  ночная  темнота  необходима  для  наших  глаз.
Доктор очень страдал от этого беспрерывного  света,  который  делался  еще
ослепительнее вследствие отражения солнечных лучей от ледяных полей.
   5 мая "Форвард"  прошел  семьдесят  вторую  параллель.  Двумя  месяцами
позднее он встретил бы немало китобоев,  занимающихся  своим  промыслом  в
этих высоких широтах, но теперь  пролив  еще  не  очистился  от  льдов,  и
промысловые суда не могли проникнуть в Баффинов залив.
   На следующий день бриг, миновав остров Женщин, подошел к  Упернивику  -
самому северному датскому поселению на берегах Гренландии.



10. ОПАСНОЕ ПЛАВАНИЕ

   Шандон, доктор Клоубонни, Джонсон, Фокер и повар Стронг сели на вельбот
и отправились на берег.
   Губернатор, его жена и пятеро детей, все чистокровные  эскимосы,  вышли
навстречу посетителям  и  приветствовали  их.  Доктор,  будучи  филологом,
немного знал датский язык, и  этого  было  достаточно,  чтобы  завязать  с
туземцами дружеские отношения. Впрочем, Фокер, переводчик  экспедиции,  он
же ледовый лоцман, знал слов двадцать на эскимосском языке, а с  двадцатью
словами при некоторой находчивости можно далеко уйти.
   Губернатор родился на острове Диско и никогда не покидал своей  родины.
Он показал путешественникам город, состоявший из трех деревянных  домишек,
занимаемых им и лютеранским пастором, из школы и из складов, где  хранился
провиант для судов, потерпевших крушение. Остальные городские здания  были
просто-напросто ледяные хижины, в которые эскимосы залезают ползком  через
единственное отверстие.
   Почти все население высыпало навстречу "Форварду", и многие из туземцев
вышли на середину залива на своих каяках, которые были длиной в пятнадцать
футов, а шириной не больше двух.
   Доктор знал, что слово "эскимос" значит "поедающий сырую рыбу", но  ему
также было известно, что слово это  в  здешних  краях  считается  бранным.
Поэтому он называл туземцев гренландцами.
   Однако пропитанная жиром одежда, сапоги из  тюленьих  шкур,  лоснящиеся
грязные лица, до странности одинаковые у мужчин и у  женщин,  красноречиво
говорили, какую пищу употребляют эти люди. Вдобавок они, как все  племена,
питающиеся исключительно рыбой, страдали накожными болезнями,  но  это  не
мешало им быть бодрыми и хорошо себя чувствовать.
   Лютеранский  пастор  и  его  жена,  с  которыми  Клоубонни  намеревался
побеседовать на интересовавшие его темы, уехали в Превен, лежащий к югу от
Упернивика;  таким  образом,  доктору  пришлось  ограничиться  беседой   с
губернатором. Но этот высокий сановник был не слишком-то  развит:  чуточку
поменьше развития - и он был бы сущим ослом; чуточку побольше - он был  бы
грамотным.
   Доктор расспрашивал губернатора о торговле, обычаях и нравах  эскимосов
и узнал, прибегая к языку жестов, что тюлень на копенгагенском рынке стоит
около сорока фунтов; за медвежью шкуру платят сорок  датских  талеров,  за
шкуру голубого песца - четыре, за шкуру белого - два-три талера.
   Клоубонни  пожелал  также  для  пополнения  своих   сведений   посетить
эскимосское жилище. На что только не отважится ученый в  своей  ненасытной
жажде познания? Однако отверстие ледяного дома оказалось таким тесным, что
пылкому доктору так и не удалось туда протиснуться.
   Счастье его, что он туда не попал!  Нет  ничего  отвратительнее  жилища
гренландских  эскимосов,  где  в  беспорядке  навалены  трупы  животных  и
пропитанная жиром одежда и нестерпимо воняет  тюлениной,  гнилой  рыбой  и
немытым человеческим телом; можно прямо задохнуться от смрада, так как нет
ни одного окна, только дыра в потолке, через которую выходит дым.
   Фокер сообщил все эти жуткие  подробности  доктору.  Несмотря  на  это,
ученый муж проклинал свою тучность. Ему так хотелось  на  опыте  испытать,
каковы эти своеобразные запахи.
   - Я убежден, -  заявил  он,  -  что  в  конце  концов  и  к  этой  вони
привыкнешь.
   В этих словах сказался целиком характер достойного Клоубонни!
   Пока  Клоубонни  производил  свои  этнографические  изыскания,  Шандон,
выполняя   инструкции,   старался   обеспечить    экспедицию    средствами
передвижения на льду. Ему пришлось заплатить четыре фунта за сани и  шесть
упряжных собак, с которыми эскимосы скрепя сердце согласились расстаться.
   Шандон  охотно  бы  завербовал  Ханса   Кристиана,   искусного   каюра,
участвовавшего в экспедиции капитана Мак-Клинтока, но Ханс находился в это
время на юге Гренландии.
   Наконец,  приступили  к  главному  вопросу  повестки  дня:  нет  ли   в
Упернивике какого-нибудь европейца, который ожидал бы прибытия "Форварда"?
Приходилось ли слышать губернатору, чтобы какой-нибудь  чужеземец,  точнее
сказать, англичанин, поселился в  их  краях?  Давно  ли  заходили  в  порт
китоловные или другие суда?
   На эти вопросы губернатор отвечал, что уже  больше  десяти  месяцев  ни
один чужеземец не высаживался на их берегах.
   Шандон попросил дать ему список всех китобоев, побывавших  в  порту  за
последнее время; ни одного из  них  он  не  знал.  Было  отчего  прийти  в
отчаяние!
   - Согласитесь, доктор, что тут решительно ничего не поймешь, -  сетовал
помощник капитана. - Никого на мысе  Фарвель!  Никого  на  острове  Диско!
Никого в Упернивике!
   - Скажите мне через несколько дней: "Никого в бухте  Мелвилла"  -  и  я
поздравляю вас как капитана "Форварда", дорогой Шандон.
   Под вечер шлюпка возвратилась на  бриг.  Из  свежих  продуктов  Стронгу
удалось раздобыть лишь несколько десятков  гагачьих  яиц;  яйца  оказались
зеленоватого цвета и вдвое больше куриных. Этого было маловато, но все  же
некоторое разнообразие: экипажу порядком-таки надоела солонина.
   Хотя на следующий день ветер был попутный, но Шандон не  давал  приказа
об отплытии. Он решил для очистки совести подождать еще день, надеясь, что
за это время явится на бриг задержавшийся в пути капитан. Шандон  приказал
каждый час палить из пушки. Выстрелы разносились громовыми  раскатами  над
ледяными  горами  и  только  перепугали  чаек,  альбатросов   и   каменных
куропаток. Ночью с брига пускали ракеты за ракетами, но все было н