Некоторые,
правда, улыбались, вспоминая слова боцмана, но втайне ожидали, что в  один
прекрасный день собака примет человеческий  образ  и  на  бриге  раздастся
громкая команда капитана.
   Хотя Ричард Шандон и не разделял этих суеверных страхов, но в  душе  он
не был спокоен.  Вечером  5-го,  накануне  отплытия,  он  сидел,  дружески
беседуя в кают-компании с доктором, Уоллом и Джонсоном.
   Все четверо осушали уже по десятому стакану грога, надолго  прощаясь  с
этим напитком, потому что, согласно предписаний, полученных  в  письме  из
Абердина, на время плавания все люди на бриге, начиная с капитана и кончая
кочегаром, становились "водохлебами", то есть не должны были  получать  ни
вина, ни пива. Крепкие напитки отпускались только в случае болезни,  да  и
то по предписанию врача.
   Уже добрый  час  беседовали  они  об  отъезде.  Если  все  распоряжения
капитана действительно осуществятся,  то  Шандон  получит  завтра  письмо,
содержащее последние инструкции.
   - Если из этого письма, - говорил Шандон, - я не узнаю имени  капитана,
то по крайней мере станет известным хоть место назначения брига.  Иначе  -
куда же мы пойдем?
   - На вашем месте, - ответил нетерпеливый доктор,  -  я  отплыл  бы,  не
дожидаясь письма. Ручаюсь, что это письмо нагонит нас в дороге.
   - Вы так уверены, доктор? Но интересно  знать,  куда  бы  вы  направили
корабль?
   - К Северному полюсу! Это само собой разумеется, - тут не может быть ни
малейшего сомнения.
   - Ни малейшего сомнения? - протянул Уолл. - Но почему же  не  к  Южному
полюсу?
   - К Южному? - воскликнул доктор. -  Никогда!  Неужели  капитан  захочет
пересекать весь Атлантический  океан?  Вы  только  представьте  себе  это,
дорогой друг.
   - У доктора на все готов ответ, - сказал Уолл.
   - Допустим, что на север, - начал опять Шандон. - Но  куда  же  именно,
доктор: к Шпицбергену? Или к Гренландии? Или к Лабрадору? Или, наконец,  в
Баффинов  залив?  Если  все  дороги  ведут  к  одному  месту,  то  есть  к
непроходимым льдам, то, во всяком случае, дорог этих много, и мне было  бы
очень трудно выбрать ту или другую. Можете ли вы дать мне точный ответ?
   - Нет, - ответил Клоубонни, досадуя, что не может ничего сказать. -  Но
если вы так и не получите письма - что вы будете делать?
   - Да ничего; стану ждать.
   - Вы не отправитесь? - воскликнул доктор, отчаянно потрясая стаканом.
   - Конечно, нет.
   - Так будет благоразумнее всего, - спокойно  заговорил  Джонсон,  в  то
время как доктор, которому не сиделось на месте,  взволнованно  расхаживал
вокруг стола. - Да, так будет благоразумнее,  хотя  дальнейшая  проволочка
может иметь дурные  последствия.  Во-первых,  теперь  самое  благоприятное
время года, и если мы в  самом  деле  двинемся  на  север,  то  необходимо
воспользоваться таянием льдов, чтобы  пройти  Девисов  пролив.  Во-вторых,
экипаж с каждым днем все больше волнуется; друзья  да  товарищи  подбивают
наших матросов оставить бриг,  и  их  запугивания  могут  сыграть  с  нами
скверную шутку.
   - К тому же, - добавил Джемс  Уолл,  -  если  среди  матросов  начнется
паника, то они сбегут все  до  одного,  и  как  вы  наберете  тогда  новую
команду?
   - Но что же делать! - воскликнул Шандон.
   - Ждать, как вы и сказали, - ответил  доктор,  -  но  ждать  только  до
завтрашнего дня и не отчаиваться. Обещания капитана исполнялись до сих пор
с поразительной точностью; поэтому нет оснований думать, что в свое  время
нам не будет сообщено, куда направляется бриг. Лично я  ни  на  минуту  не
сомневаюсь, что завтра мы будем уже в Ирландском море,  а  потому,  друзья
мои, предлагаю вам выпить последний стакан грога за успех нашего плавания.
Правда, оно начинается в несколько странных обстоятельствах, но  с  такими
моряками, как вы, у нас тысяча шансов на счастливый исход!
   И все четверо чокнулись в последний раз.
   - А теперь, - обратился Джонсон к Шандону, - если  позволите  дать  вам
совет, приготовьте все к отплытию. Экипаж  должен  быть  убежден,  что  вы
вполне уверены в своих действиях. Получите вы завтра письмо или нет, - все
равно снимайтесь с якоря. Не разводите паров; ветер, видимо,  установился,
и что может быть легче, как спуститься по течению. Пускай  лоцман  взойдет
на борт; в  час  отлива  выходите  из  дока  и  становитесь  на  якорь  за
Беркенхедским мысом; наши люди не будут иметь никаких сношений с  берегом,
и если  этому  дьявольскому  письму  суждено  попасть  в  наши  руки,  то,
поверьте, оно найдет нас там, как и во всяком другом месте.
   - Умно сказано, Джонсон, - воскликнул доктор, протягивая  руку  старому
моряку.
   - Будь по-вашему! - согласился Шандон.
   После этого все разошлись по своим каютам. В эту ночь думы об  отплытии
тревожили их и во сне.
   На другой день с первой почтой Ричард Шандон не получил ни строчки.
   Тем не менее он энергично готовился к отплытию. Слух об  этом  разнесся
по всему Ливерпулю, и, как мы уже знаем, огромная толпа  зрителей  хлынула
на набережную Новых доков Принца.
   Одни приходили на бриг, чтобы в последний раз обнять товарища, другие -
чтобы отговорить приятеля, третьи - чтобы  взглянуть  на  странное  судно,
четвертые - чтобы разузнать про цель плавания. Многим не понравилось,  что
в этот день Шандон был молчаливее и сдержаннее, чем обычно.
   Однако у него имелись на это уважительные причины.
   Пробило десять. Пробило одиннадцать. Прилив должен был кончиться к часу
дня. Шандон стоял на рубке и тревожно  разглядывал  толпу,  ища  человека,
который разрешит его сомнения. Напрасные надежды! Матросы "Форварда" молча
исполняли приказания помощника капитала,  не  спуская  с  него  глаз;  все
напряженно ждали вести, которая, однако, не приходила.
   Джонсон заканчивал последние приготовления к  отплытию.  Погода  стояла
пасмурная; на море поднялось сильное волнение;  дул  свежий  юго-восточный
ветер, но выход из реки Мерсей не представлял затруднений.
   Полдень. Опять ничего. Доктор Клоубонни взволнованно шагал  по  палубе,
поглядывая по сторонам, жестикулировал и "жаждал моря", как  он  выражался
со свойственной ему ученой изысканностью. Он был сильно взволнован, хотя и
старался сдерживаться. Шандон до крови искусал себе губы.
   В эту минуту подошел Джонсон.
   - Если вы хотите воспользоваться отливом, - сказал  он,  -  то  времени
терять не следует. Нам понадобится час, чтобы выйти из дока.
   Шандон в последний раз осмотрелся по сторонам и взглянул на  циферблат.
Был уже первый час.
   - Снимайтесь! - сказал он шкиперу.
   - Эй,  вы,  расходитесь!  -  крикнул  Джонсон,  приказывая  посторонним
очистить палубу "Форварда".
   Толпа заколыхалась,  направляясь  к  сходням,  матросы  стали  отдавать
последние швартовы.
   Началась суматоха, так как матросы бесцеремонно спроваживали  с  палубы
любопытных; к гаму толпы примешивалось рычание собаки. Внезапно  дог  стал
яростно протискиваться сквозь густую толпу. Он глухо ворчал.
   Собаке дали дорогу; она вспрыгнула на  ют,  и  -  трудно  поверить,  но
подтвердить это могут сотни свидетелей - собака-капитан  держала  в  зубах
Письмо.
   - Письмо! - вскричал Шандон. - Так, значит, он на бриге?
   - Без сомнения, он был здесь, но теперь его уже нет, - ответил Джонсон,
показывая на палубу, совершенно очищенную от праздных зрителей.
   - Капитан, Капитан, сюда! - кричал доктор,  стараясь  схватить  письмо,
которое собака не давала ему, делая большие прыжки. Казалось,  она  хотела
вручить пакет самому Шандону.
   - Сюда, Капитан! - крикнул моряк.
   Собака подошла к нему. Шандон без труда взял письмо, и Капитан три раза
громко пролаял среди глубокой тишины, царившей на бриге и набережной.
   Шандон держал в руке письмо, не вскрывая его.
   - Да читайте же! - воскликнул доктор.
   Шандон взглянул на конверт. Там не было обозначено ни числа, ни адреса,
стояло только:

   "Помощнику капитана Ричарду Шандону, на бриге "Форвард".

   Шандон распечатал письмо и прочел:

   "Направляйтесь к мысу  Фарвель.  Вы  прибудете  туда  20  апреля.  Если
капитан не явится, вы пересечете  Девисов  пролив  и  пройдете  Баффиновым
заливом до залива Мелвилла.
   Капитан "Форварда" К.З."

   Шандон тщательно сложил это лаконическое письмо, сунул его в  карман  и
отдал приказ об отплытии. Под свист  восточного  ветра  голос  его  звучал
как-то особенно торжественно.
   Вскоре  "Форвард"  был  уже  вне  дока  и,  направляемый  ливерпульским
лоцманом, маленький бот которого шел невдалеке, вступил  в  фарватер  реки
Мерсей. Толпа повалила на  внешнюю  набережную  доков  Виктории,  чтобы  в
последний  раз  взглянуть  на  загадочное  судно.  Мигом  были  поставлены
марселя, фок и бизань,  и  "Форвард",  оправдывая  свое  название,  быстро
обогнул Беркенхедский мыс и полным ходом вышел в Ирландское море.



5. В ОТКРЫТОМ МОРЕ

   Порывистый, но  попутный  ветер  налетал  бурными  шквалами.  "Форвард"
быстро рассекал волны; винт его бездействовал.
   В три часа дня  навстречу  попался  пароход,  совершающий  рейсы  между
Ливерпулем и островом  Мэном.  Его  капитан  окликнул  бриг,  и  это  было
последнее слово напутствия, услышанное экипажем "Форварда".
   В пять часов лоцман сдал командование бригом Ричарду Шандону и  пересел
на свой бот, который, искусно лавируя, вскоре скрылся на юго-западе.
   К вечеру бриг обогнул мыс на южной оконечности острова Мэна. Ночью море
сильно волновалось; "Форвард" шел по-прежнему отлично, оставил мыс Эйр  на
северо-западе и направился к Северному проливу.
   Джонсон был прав: в открытом море инстинкт  моряков  одержал  верх  над
всякими опасениями. Убедившись в надежности брига, матросы стали  забывать
о необычности этого плавания. Быстро наладилась нормальная судовая жизнь.
   Доктор с наслаждением вдыхал морской воздух. Во время шквалов он  бодро
расхаживал по палубе; для  ученого  мужа  у  него  была  неплохая  морская
походка.
   - Что ни говорите, а море - славная вещь, - сказал Клоубонни  Джонсону,
поднимаясь на палубу после завтрака. - Я поздно  познакомился  с  ним,  но
постараюсь наверстать упущенное.
   - Вы правы, доктор; я  готов  отдать  все  материки  за  кусок  океана.
Говорят, будто морякам быстро надоедает их ремесло, но я вот уже сорок лет
хожу по морю, а оно мне все так же нравится, как и в первый день.
   -  Какое  наслаждение  чувствовать  под  ногами  надежный  корабль,   а
насколько я могу судить, "Форвард" ведет себя молодцом.
   - Вы не ошиблись, доктор, - сказал Шандон, подходя  к  собеседникам.  -
"Форвард"  -  превосходное  судно,  я  утверждаю,  что  ни  один  корабль,
предназначенный для плавания во льдах, не был лучше оборудован и снаряжен.
Это  мне  напоминает,  как  тридцать  лет  назад   капитан   Джемс   Росс,
отправлявшийся на поиски Северо-Западного прохода...
   - На бриге "Победа", - с живостью перебил доктор, -  он  был  такой  же
почти вместимости, как и наш, и также снабжен машиной.
   - Как? Вы это знаете?
   - Как видите, - продолжал доктор. - В то время машины находились еще  в
младенческом состоянии, и  машина  брига  "Победа"  была  причиной  многих
досадных задержек. Капитан Джемс Росс, долго и  напрасно  чинивший  ее  по
частям, кончил тем, что разобрал ее и бросил на первой же зимней стоянке.
   - Черт побери! - вырвалось у Шандона. -  Да  вы,  я  вижу,  знаете  все
подробности!
   - А то как же! - отвечал доктор. - Я  прочел  сочинения  Парри,  Росса,
Франклина, донесения Мак-Клура, Кеннеди, Кейна, Мак-Клинтока, - кое-что  и
осталось в памяти. Добавлю еще, что тот же Мак-Клинток на винтовом,  вроде
нашего, бриге "Фокс" гораздо легче и успешнее достиг своей цели,  чем  все
его предшественники.
   - Совершенно верно, - ответил Шандон. - Мак-Клинток -  отважный  моряк:
мне довелось с ним плавать. Можете еще добавить, что, как и он,  в  апреле
месяце мы будем в Девисовом проливе; и если нам удастся  пробраться  между
льдами, то мы далеко продвинемся.
   - Если только, - сказал доктор, - нас в первый же год не затрет  льдами
в Баффиновом заливе, как это было с "Фоксом" в тысяча восемьсот  пятьдесят
седьмом году, и тогда нам придется зимовать среди сплошного льда.
   - Надо надеяться, что мы окажемся счастливее, мистер Шандон, -  отвечал
Джонсон. - Если уж на таком судне, как "Форвард", не пройти, куда  хочешь,
то верно придется махнуть рукой на все эти затеи.
   - Впрочем, - начал опять доктор, - если  капитан  будет  находиться  на
бриге, то он, конечно, будет знать, как ему поступать, - не  то,  что  мы;
ведь письмо до того лаконично, что никак не догадаешься о цели экспедиции.
   - Достаточно уж того, - с живостью ответил  Шандон,  -  что  мы  знаем,
какого держаться курса. Полагаю, что еще добрый месяц мы  сможем  обойтись
без  сверхъестественного  вмешательства  незнакомца  и  его  распоряжений.
Впрочем, на этот счет мое мнение вам уже известно.
   - Ну, да! Я думал, как и вы, -  заметил  доктор,  -  что  этот  человек
оставит за вами командование бригом, а сам не появится, но...
   - Но что? - с оттенком неудовольствия спросил Шандон.
   - После получения второго письма я переменил мнение.
   - Почему же, доктор?
   - Да потому, что это письмо хотя и указывает вам путь, но не говорит  о
целях плавания; между тем необходимо знать, куда мы идем.  Мы  в  открытом
море, и я спрашиваю вас: как  это  мы  можем  получить  третье  письмо?  В
Гренландии почтовая связь, вероятно, оставляет желать лучшего. Знаете что,
Шандон, я думаю, что капитан ждет нас в каком-нибудь датском поселении,  в
Хольстейнборге или Упернивике. Возможно, что  он  отправился  туда,  чтобы
запастись тюленьими шкурами,  закупить  собак  и  сани  и  заготовить  все
необходимое для полярных экспедиций. Поэтому меня ничуть не удивит, если в
одно прекрасное утро он выйдет из своей каюты и самым естественным манером
начнет командовать бригом.
   - Может быть, - процедил сквозь зубы Шандон. - Однако ветер свежеет,  и
не следует в такую погоду рисковать брамселями.
   Шандон покинул доктора и приказал убрать верхние паруса.
   - Однако он упорно стоит на своем, - сказал боцману доктор.
   - Да, - отвечал Джонсон, - и  это  тем  печальнее,  доктор,  что,  быть
может, вы окажетесь правы.
   В субботу, под вечер, "Форвард" обогнул Галловейский мыс, маяк которого
был замечен на северо-востоке. Ночью он миновал мыс Кинтайр, затем мыс Фэр
на восточном побережье Ирландии. К  трем  часам  прошел  остров  Ратлин  и
Северным проливом вышел в океан.
   Это было в воскресенье, восьмого апреля.
   Англичане, в особенности моряки, педантично соблюдают  воскресные  дни.
Поэтому часть утра была посвящена молитве и чтению вслух  библии,  которое
охотно взял на себя доктор.
   Переходивший в ураган ветер грозил отбросить бриг к ирландскому берегу;
волнение было сильное, качка  -  крайне  утомительна.  Немудрено  было  бы
заболеть морской болезнью, и если доктор не заболел, то лишь  потому,  что
он этого сильно не хотел. В полдень мыс Малин скрылся из виду на юге;  это
был последний  клочок  европейской  земли,  оставленный  позади  отважными
мореплавателями, многим из них не суждено было снова увидеть  родину;  они
долго следили глазами за исчезавшей на горизонте землей.
   С помощью секстанта и хронометра  определили  положение  брига:  55ь57'
широты и 7ь10' долготы.
   Ураган стих к девяти часам вечера; "Форвард", не убавляя  хода,  держал
курс на северо-запад. В этот день  бриг  обнаружил  свои  высокие  морские
качества;  ливерпульские   знатоки   не   ошиблись:   "Форвард"   оказался
превосходным парусным судном.
   В течение нескольких дней бриг быстро двигался на  северо-запад;  ветер
стал южным; море  сильно  волновалось;  "Форвард"  шел  на  всех  парусах.
Буревестники и тупики носились над ютом;  доктор  очень  ловко  подстрелил
одну из птиц, и она упала на палубу.
   Симпсон, гарпунщик, поднял ее и подал Клоубонни.
   - Неважная дичь, доктор, - сказал он.
   - Напротив, из нее можно приготовить отличное блюдо.
   - Как? Вы станете есть эту дрянь?
   - Да, и вы тоже, друг мой, - сказал Клоубонни.
   - Брр! - воскликнул Симпсон.  -  Мясо  этой  птицы  отдает  ворванью  и
горчит, как у всех морских птиц.
   - Ладно! - сказал доктор. - Я особенным способом приготовлю эту дичь, и
если вы догадаетесь, что это мясо морской птицы,  то  я  никогда  в  жизни
больше не застрелю ни одного буревестника.
   - Значит, вы, доктор, вдобавок ко всему еще и повар? - спросил Джонсон.
   - Ученый должен знать всего понемногу.
   - В таком случае, берегись, Симпсон, - сказал боцман.  -  Доктор  -  уж
такой ловкий, что, пожалуй, мы и  в  самом  деле  примем  буревестника  за
отменную куропатку.
   Клоубонни не ударил лицом в  грязь:  он  искусно  снял  с  буревестника
подкожный слой жира, которого больше всего на  ножках,  от  этого  исчезла
горьковатость и противный  привкус  рыбы.  Приготовленного  таким  образом
буревестника все, в том числе и Симпсон, признали отличной дичью.
   Во  время  последнего  шторма  Ричард  Шандон   смог   вполне   оценить
достоинства своего экипажа. Он изучал каждого матроса в  отдельности,  что
обязан делать каждый благоразумный командир судна,  желающий  избегнуть  в
будущем  непредвиденных  осложнений.  Он  знал  теперь,  на   кого   можно
рассчитывать.
   Джемс Уолл душой и телом был предан Шандону; дело он знал  хорошо,  был
усердный исполнитель, но ему не  хватало  инициативы;  как  второстепенное
должностное лицо он был на месте.
   У Джонсона, человека  испытанного  в  борьбе  с  морем,  избороздившего
полярные моря, не было недостатка в хладнокровии и отваге.
   Симпсон,   гарпунщик,   и   Бэлл,   плотник,   были   люди    надежные,
дисциплинированные и преданные долгу. Ледовый лоцман Фокер, воспитанный  в
школе Джонсона, мог оказать экспедиции большие услуги.
   Лучшими из матросов, по-видимому, были Гарри и Болтон:  Болтон,  парень
веселый и словоохотливый, любил побалагурить; у Гарри, малого лет тридцати
пяти, было энергичное лицо, но он был бледноват и несколько задумчив.
   Матросы Клифтон, Гриппер и Пэн, видимо, менее энергичные и решительные,
не прочь были при случае и пороптать. Гриппер в момент  отплытия  чуть  не
ушел с брига, только чувство стыда удержало его на  "Форварде".  Если  все
будет хорошо, если не придется подвергаться большим опасностям и работа не
будет слишком  изнурительной,  то  на  этих  трех  матросов  можно  вполне
положиться. Но им необходима была сытная пища, потому что путь к их сердцу
шел, так сказать, через желудок. Хотя и предупрежденные заранее,  они  все
еще не хотели считать себя "водохлебами", за обедом скорбели об отсутствии
водки и джина, тем не менее  они  старались  отыграться  на  кофе  и  чае,
которые могли пить вволю.
   Что касается механиков, Брентона и Пловера, и кочегара  Уорена,  то  до
сих пор они только и делали,  что  прохаживались  по  палубе  или  сидели,
скрестив на груди руки.
   Итак, Шандон достаточно изучил своих подчиненных.
   14  апреля  "Форвард"  пересек  великое  течение  Гольфстрим,   которое
направляется вдоль восточных берегов Америки,  доходит  до  Ньюфаундленда,
затем  уклоняется  на  северо-восток  и  огибает  берега  Норвегии.   Бриг
находился  на  51ь37'  широты  и  22ь58'  долготы,  в  двухстах  милях  от
Гренландии. Заметно  похолодало;  термометр  опустился  до  тридцати  двух
градусов [по Фаренгейту; 0ь по Цельсию], то есть до точки замерзания.
   Доктор, не считая нужным одеваться по-зимнему, ходил, как все  матросы.
Занятно было глядеть, как Клоубонни щеголял в высоких сапогах,  в  которые
он, так сказать, входил всей своей особой, в широкой клеенчатой шляпе и  в
таких же брюках  и  куртке.  Во  время  сильных  дождей  или  когда  волны
перекатывались через палубу, он сильно смахивал на тюленя.  Надо  сказать,
это сходство чрезвычайно льстило его самолюбию.
   В  течение  двух  дней   продолжалась   буря;   северо-западный   ветер
значительно за