ах  и
затрудняли работу. Прошло больше недели, прежде чем  корабль  достиг  мыса
Барроу; таким образом, в десять дней он не сделал и тридцати миль.
   Но вот снова подул северный ветер, и опять пришлось прибегнуть к помощи
винта. За семьдесят седьмым градусом  северной  широты  Гаттерас  все  еще
надеялся встретить свободное от  льдов  море,  которое  видел  сэр  Эдуард
Бельчер.
   А между тем, если верить Пенни, часть моря, которую в  настоящее  время
пересекал "Форвард", должна была  быть  свободной,  ибо  Пенни,  достигнув
конца льдов, исследовал на шлюпке пролив Королевы  до  семьдесят  седьмого
градуса широты.
   Неужели Пенни дал ложные показания? Или, может быть, в полярных странах
наступила в этом году ранняя зима?
   15 августа увидели гору Перси, выступавшую из тумана; вершина  ее  была
покрыта вечными снегами; резкий ветер швырял в  лицо  колючую,  издававшую
треск крупу. На следующий день солнце в первый раз скрылось за горизонтом.
Закончился долгий ряд двадцатичетырехчасовых дней. Люди под конец привыкли
к  беспрерывному  свету;  животных  он   также   не   слишком   беспокоил.
Гренландские собаки ложились спать в обычное время, и даже  Дэк  неизменно
засыпал каждый вечер, как если бы сгустилась ночная темнота.
   Но все же после 15 августа ночи были  еще  не  совсем  темные,  и  хотя
солнце уже скрывалось за горизонтом, но  благодаря  рефракции  давало  еще
достаточно света.
   19 августа,  после  тщательных  наблюдений,  на  восточном  берегу  был
обнаружен мыс Франклина, а на западном - мыс  Леди  Франклин.  Благодарные
соотечественники адмирала пожелали,  чтобы  на  крайнем  пункте,  которого
достиг этот отважный мореплаватель,  имя  его  преданной  жены  находилось
рядом с его именем. Трогательная эмблема искренней, до  гроба  соединявшей
их любви!
   Доктора тронуло это сближение, эта, так сказать, моральная связь  между
двумя клочками земли на крайнем севере.
   Исполняя советы Джонсона, доктор уже начал привыкать к холоду; он почти
все время находился на палубе, невзирая на стужу, ветер и  снег.  Хотя  он
несколько похудел, здоровье его не страдало от сурового климата.  Впрочем,
он был готов встретить еще большие невзгоды и не без удовольствия  отмечал
признаки приближающейся зимы.
   - Посмотрите, - сказал он однажды Джонсону,  -  посмотрите:  стаи  птиц
направляются к югу! Как быстро они несутся, издавая прощальные крики!
   - Да, доктор, что-то подсказало им, что пора убираться, и они пустились
в путь.
   - Мне думается, Джонсон, многие из  нас  не  прочь  бы  последовать  их
примеру.
   - Только трусы, доктор. Черт побери! У птиц нет запасов продовольствия,
как у нас, и им волей-неволей приходится отыскивать себе пищу. Но  моряки,
которые чувствуют под собой крепкий корабль, могут махнуть  хоть  на  край
света.
   - Вы думаете, Гаттерасу удастся осуществить свои замыслы?
   - Удастся, доктор.
   - Я тоже так думаю, Джонсон, - и если бы даже с ним остался только один
верный товарищ...
   - Нас будет двое!
   - Да, Джонсон! - ответил доктор, пожимая руку честному моряку.
   Земля Принца Альберта, вдоль берегов которой шел "Форвард",  называется
также Землей Гриннелла. Гаттерас из ненависти к янки никогда не называл ее
этим именем, под которым, однако, она общеизвестна. Вот  причина  двойного
наименования:  англичанин  Пенни  назвал  ее  Землей  Принца  Альберта,  а
командир судна "Рескью", лейтенант Хевен, почти  в  одно  и  то  же  время
окрестил  ее  Землей  Гриннелла,  в   честь   американского   коммерсанта,
снарядившего в Нью-Йорке на свой счет экспедицию.
   Огибая  ее  берега,  "Форвард"  сталкивался  с  целым  рядом  серьезных
препятствий и шел попеременно то под парусами, то под парами.  18  августа
бриг находился в  виду  горы  Британия,  едва  заметной  в  тумане,  а  на
следующий день встал на якорь в заливе  Нортумберленда.  Он  был  со  всех
сторон окружен льдами.



23. БОРЬБА СО ЛЬДАМИ

   Гаттерас командовал при отдаче якоря; затем он ушел  к  себе  в  каюту,
взял карту и тщательно определил местонахождение брига; как оказалось,  он
находился под 76ь57' широты и 99ь20' долготы, то есть всего в трех минутах
от семьдесят седьмой параллели. Как раз в этих местах сэр  Эдуард  Бельчер
провел первую арктическую зиму на судах "Пионер" и "Ассистенс". Отсюда  на
санях и лодках он предпринимал различные походы, во время  которых  открыл
Столовый остров. Северный Корнуолл, архипелаг Виктории и пролив  Бельчера.
Он заметил, что за семьдесят восьмым градусом берега начинают уклоняться к
юго-востоку; по-видимому, они примыкали к берегам пролива Джонса, ведущего
в Баффинов залив. Но на северо-западе, говорил  Бельчер  в  своем  отчете,
простиралось безбрежное "свободное" море.
   Гаттерас с волнением смотрел на то место  морской  карты,  где  большим
белым пятном были обозначены еще не исследованные области,  и  его  взгляд
непрестанно  возвращался  к  полярному  бассейну,  который   он   надеялся
встретить свободным ото льдов.
   "Невозможно сомневаться после свидетельств Стюарта, Пенни и Бельчера, -
говорил он себе. - Так и должно быть на самом деле!  Эти  отважные  моряки
собственными глазами видели свободное море.  Можно  ли  сомневаться  в  их
показаниях? Конечно, нет! Но что, если море было свободно  только  потому,
что в тот год поздно наступила зима? Но нет, это было обнаружено несколько
раз, в разные года. Такой бассейн существует, и я его найду! Я увижу его!"
   Гаттерас поднялся на ют. Густой туман окутывал "Форвард".  С  палубы  с
трудом можно было разглядеть  верхушки  мачт.  Гаттерас  приказал  лоцману
спуститься  с  "вороньего  гнезда"  и  занял  его   место;   он   старался
воспользоваться   малейшим   просветом   в   тумане,    чтобы    осмотреть
северо-западную часть горизонта.
   По этому поводу Шандон сказал второму помощнику:
   - Ну, а где же, Уолл, свободное море?
   - Вы были правы, Шандон, - отвечал Уолл. -  А  между  тем  угля  у  нас
осталось всего на шесть недель.
   - Уж доктор придумает какое-нибудь  хитрое  средство  топить  печи  без
угля, - ответил Шандон. - Я слышал, что с  помощью  огня  теперь  получают
искусственный лед; быть может, он умудрится изо льда добыть огонь.
   И, пожав плечами, Шандон ушел к себе в каюту.
   На следующий день, 20  августа,  туман  рассеялся  всего  на  несколько
минут. Долгое время Гаттерас, сидя в "вороньем гнезде", жадно всматривался
вдаль; затем он молча спустился на палубу и приказал идти дальше.  По  его
лицу было видно, что он потерял всякую надежду.
   "Форвард" снялся с якоря и наудачу двинулся  к  северу.  Из-за  сильной
качки марса-реи и брам-реи были спущены со всем  такелажем.  Стеньги  были
спущены, так как нельзя было рассчитывать на постоянно  менявшийся  ветер,
который в  извилистых  проходах  становился  почти  бесполезным.  На  море
местами начинали уже появляться широкие белесые, словно маслянистые пятна,
предвещавшие близкие морозы. Когда  ветер  стихал,  море  начинало  быстро
замерзать; но этот молодой  лед  легко  ломался  и  расходился  при  новых
порывах ветра. К вечеру температура понизилась до +17ьF (-7ьС).
   Входя в забитый льдами проход, бриг начинал действовать как таран, - на
всех парах устремлялся на преграду и разбивал ее. Иной раз  казалось,  что
"Форвард"  окончательно  попал  в  западню,  но  неожиданное  передвижение
ледяных масс открывало ему новый проход, в который бриг  поспешно  входил.
Во время остановок пар, вырывавшийся  из  клапанов,  сгущался  в  холодном
воздухе и снежными хлопьями падал на палубу. Ход  брига  замедлялся  и  по
другой причине: нередко в лопасти  винта  попадали  твердые,  как  камень,
куски льда, разбить которые машина  не  могла.  Тогда  приходилось  давать
задний ход: бриг пятился назад, а матросы ломами и ганшпугами  освобождали
винт  от  застрявших  в  лопастях  осколков.  Борьба  с  этими  преградами
изматывала матросов; приходилось то и дело останавливаться.
   Так продолжалось тринадцать дней; "Форвард" с трудом продвигался  вдоль
пролива Пенни. Экипаж повиновался, хотя и не без ропота. Все  поняли,  что
вернуться назад теперь уже нет возможности. Движение на север представляло
меньше опасностей, чем отступление  на  юг.  Необходимо  было  подумать  о
зимовке.
   Матросы обсуждали между собой положение, в каком очутился бриг. Однажды
они даже заговорили об этом с Ричардом  Шандоном,  который,  как  им  было
известно, держал их  сторону.  Нарушая  свой  долг  и  дисциплину,  Шандон
позволял матросам в своем присутствии обсуждать действия капитана.
   - Так, по-вашему, мистер Шандон, - спросил Гриппер, -  нам  уже  нельзя
повернуть назад?
   - Теперь уже поздно, - ответил Шандон.
   - Так значит, - начал  другой  матрос,  -  нам  приходится  подумать  о
зимовке?
   - В этом наше единственное спасение! Но мне ведь никто не верил...
   - В другой раз мы вам будем верить, - ответил Пэн,  который  уже  вышел
из-под ареста.
   - Но ведь я здесь не хозяин... - сказал Шандон.
   - Как знать! - возразил Пэн. -  Джон  Гаттерас  может  идти,  куда  ему
угодно, но кто нам велит тащиться за ним?
   - Вспомните только его первое плавание  в  Баффинов  залив  и  чем  оно
кончилось, - сказал Гриппер.
   - А его плавание на  "Фарвеле",  -  подхватил  Клифтон.  -  Он  погубил
корабль в водах Шпицбергена!
   - Оттуда вернулся один только Гаттерас, - заметил Гриппер.
   - Со своим псом, - добавил Клифтон.
   -  Охота  была  рисковать  своей  шкурой  в  угоду  этому  человеку!  -
воскликнул Пэн.
   - И потерять премию, которую мы честно заработали, -  заметил  Клифтон,
как всегда, занятый корыстными расчетами. -  Когда  мы  пройдем  семьдесят
восьмой градус, до которого уже недалеко, - добавил он, -  то  каждому  из
нас будет причитаться по триста семьдесят пять фунтов.
   - А не потеряем мы их, если вернемся без капитана? - спросил Гриппер.
   - Нет, если будет доказано, что вернуться было  необходимо,  -  отвечал
Клифтон.
   - Но ведь... капитан...
   - Успокойся, Гриппер, - сказал Пэн, - у нас будет капитан, да еще какой
бравый! Мистер Шандон его знает. Когда командир судна сходит  с  ума,  его
сменяют и ставят другого. Так ведь, мистер Шандон?
   - Друзья мои, - уклончиво ответил  Шандон,  -  я  всегда  буду  с  вами
заодно. Будем ждать дальнейших событий.
   Итак,  над  головой  Гаттераса  собирались  тучи.   Но   непоколебимый,
энергичный, самоуверенный капитан отважно шел вперед. Правда,  он  не  мог
всякий раз направлять судно, куда хотел, но следует сказать, что "Форвард"
выдержал  испытание:  путь,  пройденный  им  за   пять   месяцев,   другие
мореплаватели проходили в два-три года.  Гаттерас  вынужден  был  провести
здесь зиму, но что это значило для людей мужественных и  решительных,  для
испытанных, отважных сердец, для бесстрашных,  закаленных  моряков?  Разве
сэр Джон Росс и Мак-Клур не провели три зимы подряд в арктических странах?
Что сделали одни - могут сделать и другие.
   -  Безусловно,  -  рассуждал  Гаттерас,  -  если  понадобится,   и   мы
перезимуем. Какая досада, - говорил он доктору, - что нам не удалось войти
в пролив Смита в северной части Баффинова залива. Теперь я  наверняка  был
бы уже у полюса.
   - Ну что же,  -  всякий  раз  отвечал  доктор  с  несколько  наигранной
уверенностью. - Мы все-таки  достигнем  полюса,  только  не  на  семьдесят
пятом, а на девяносто девятом меридиане. Не все ли равно?  Если  все  пути
ведут в Рим, то так же несомненно, что все меридианы ведут к полюсу.
   31  августа  термометр  показывал  +13ьF  (-10ьС).  Приближался   конец
навигации; "Форвард" оставил справа остров Эксмут, а через три дня  прошел
Столовый остров, лежащий посреди пролива Бельчера. Несколько  раньше  этим
проливом можно было бы пройти в Баффинов залив, но теперь об  этом  нечего
было и думать. Этот рукав был совершенно загроможден льдами, и теперь  под
килем "Форварда" не оказалось бы  и  на  дюйм  воды.  Кругом  простирались
безбрежные ледяные поля, обреченные на восьмимесячную неподвижность.
   К счастью, еще можно было продвинуться на несколько минут к  северу,  с
разбегу  разбивая  молодой  лед  или  взрывая  его  зарядами.  При  низкой
температуре больше всего приходилось  опасаться  тихой  погоды,  во  время
которой проходы быстро замерзали. Поэтому экипаж радовался даже  противным
ветрам. Стоило простоять безветренной ночи - и море замерзало.
   Но "Форвард" не мог остановиться на зимовку в этих местах: здесь его со
всех  сторон  обдували  ветры,  к  тому  же  он  рисковал  столкнуться   с
айсбергами, и его могло отнести течение  пролива.  Надо  было  подумать  о
безопасном убежище. Гаттерас надеялся добраться  до  берегов  Корнуолла  и
найти где-нибудь за мысом Альберта достаточно защищенную бухту.  Итак,  он
упорно держал курс на север.
   Но 8 сентября непроходимая, непреодолимая ледяная  преграда  выросла  с
севера  перед   бригом;   температура   опустилась   до   +10ьF   (-12ьС).
Встревоженный Гаттерас тщетно искал свободного прохода, сто раз  подвергая
опасности свое судно и с необычайным искусством выходя из беды. Его  можно
было обвинить  в  безрассудстве,  опрометчивости,  в  безумной  отваге,  в
ослеплении, но все же он был отличным, выдающимся капитаном.
   Положение "Форварда" стало чрезвычайно опасным. И в  самом  деле,  море
позади него замерзло, и через несколько часов  лед  настолько  окреп,  что
матросы могли спокойно по нему ходить и тянуть бриг.
   Видя, что нельзя обойти препятствие, Гаттерас решил двинуться на него в
атаку и пустил в ход самые сильные подрывные заряды, содержавшие восемь  -
десять фунтов пороха. Лед прорубали во всю его толщину; отверстие набивали
снегом, заложив в него  заряд  в  горизонтальном  положении,  чтобы  взрыв
захватил возможно большую площадь  льда,  и,  наконец,  поджигали  фитиль,
находившийся в гуттаперчевой трубке.
   Таким образом  пытались  взорвать  ледяное  поле;  распилить  его  было
невозможно, потому что распиленные части смерзались чуть ли не  под  самой
пилой. Как бы то ни было, Гаттерас надеялся на  следующий  день  проложить
себе дорогу.
   Ночью поднялся сильный ветер; ледяная кора колыхалась, словно  под  ней
разыгралась буря. Вдруг с мачты раздался испуганный голос лоцмана:
   - Гляди за корму! Гляди за корму!
   Гаттерас взглянул в указанном направлении. И то, что он увидел в ночной
темноте, заставило его невольно вздрогнуть.
   Огромная ледяная гора, гонимая ветром  к  северу,  с  быстротой  лавины
неслась прямо на бриг.
   - Все наверх! - скомандовал капитан.
   Ледяная гора находилась не больше чем в полумиле от "форварда".  Льдины
громоздились, лезли друг на друга, сталкивались, как чудовищные  песчинки,
подхваченные ураганом; стоял оглушительный грохот.
   - Такой страшной опасности мы еще ни разу не  подвергались,  доктор,  -
сказал Джонсон.
   - Да, - спокойно отвечал Клоубонни, - страшновато.
   - Нам придется отразить настоящий приступ, - продолжал боцман.
   - В самом деле! Совсем  как  стадо  допотопных  чудовищ,  которые,  как
предполагают, некогда обитали у полюса. Смотрите, как  они  толпятся!  Они
стараются обогнать друг друга.
   - Некоторые из них вооружены острыми копьями, которых я посоветовал  бы
вам остерегаться, - заметил Джонсон.
   - Форменный штурм! - воскликнул доктор. - Что ж, поспешим на бастионы!
   И он ринулся на  корму,  где  экипаж,  вооруженный  шестами,  ломами  и
ганшпугами, готовился отразить грозный приступ.
   Лавина льдов приближалась; она все увеличивалась в размерах, увлекая за
собою окружающие ее льдины. По приказанию Гаттераса стоявшая на носу пушка
стреляла ядрами, чтобы разбить грозный фронт льдов. Но вот ледяная громада
приблизилась к бригу и обрушилась на  него.  Раздался  страшный  треск,  и
часть правого фальшборта была снесена.
   - Ни с места! - вскричал Гаттерас. - Берегись!
   Льдины с непреодолимой силой рвались кверху, глыбы  весом  в  несколько
сот килограммов лезли вверх по бортам брига; те, что поменьше, взлетали на
высоту марсов, падали острыми обломками,  рвали  ванты  и  снасти.  Экипаж
изнемогал  под  натиском  армии  льдов,  которые  своей  массой  могли  бы
раздавить сотню кораблей, подобных "Форварду".  Каждый  старался  отразить
нападение ледяных скал,  причем  не  один  матрос  был  ранен  их  острыми
гранями. Болтону сильно повредило левое плечо. Грохот все усиливался.  Дэк
бешено лаял  на  этих  новых  врагов.  Сгустившийся  мрак  усугублял  ужас
положения, не скрывая, однако, льдин, белизна которых отражала  рассеянный
в атмосфере свет.
   Гулко  раздавалась  команда  Гаттераса  посреди  этой   фантастической,
небывалой,  сверхъестественной  борьбы  со  льдами.  Бриг  под   давлением
громадной тяжести  накренился  на  левую  сторону,  причем  его  грота-рей
упирался своим концом в ледяную гору; казалось, мачта вот-вот сломается.
   Гаттерас понимал опасность положения; настало грозное  мгновение;  бриг
сильно накренился, каждый миг его мачты могли быть снесены.
   Гигантская ледяная глыба величиной с бриг поднималась около самого  его
борта; она неудержимо ползла кверху, становилась все выше и  уже  нависала
над ютом. Если бы она рухнула на корабль, - он был бы раздавлен в лепешку.
Но вот она встала дыбом и  поднялась  выше  брам-реев;  громада  угрожающе
покачивалась.
   Крик ужаса вырвался у матросов. Все  в  страхе  шарахнулись  на  правый
борт.
   В этот миг бриг был подброшен кверху. Несколько мгновений  висел  он  в
воздухе, потом резко накренился и упал на лед, причем  от  удара  затрещал
весь его корпус.
   Но что же произошло?
   Приподнятый бешеным натиском льдов, под напором льдин, давивших на него
с кормы, корабль прошел непреодолимую преграду.  Через  минуту,  длившуюся
целую вечность, "Форвард" рухнул по другую  сторону  преграды  на  ледяное
поле, проломил его своей тяжестью и очутился в своей родной стихии.
   - Взяли барьер! - крикнул Джонсон, стоявший на носу.
   - Слава богу! - вырвалось у Гаттераса.
   И в самом деле, бриг находился среди ледяного бассейна. Со всех  сторон
его окружали льды,  и,  хотя  его  киль  был  в  воде,  "Форвард"  не  мог
двигаться. Он был недвижим, но ледяное поле двигалось вместо него.
   - Дрейфуем, капитан! - крикнул Джонсон.
   - Что делать, - отозвался Гаттерас.
   Впрочем, как было воспрепятствовать этому?
   Утром обнаружили, что  ледяное  поле,  увлекаемое  подводным  течением,
быстро продвигается к  северу.  Плавучая  масса  льдов  увлекала  с  собой
"Форвард", зажатый среди беспредельного ледяного поля. На случай возможной
катастрофы (ведь бриг легко мог быть повален набок или  раздавлен  напором
льдов) Гаттерас приказал вынести на  палубу  побольше  съестных  припасов,
лагерные принадлежности, одежду и одеяла. По примеру  капитана  Мак-Клура,
оказавшегося в таком же положении, Гаттерас велел окружить бриг поясом  из
надутых  воздухом  мешков,  чтобы   предохранить   корпус   от   серьезных
повреждений.   При   температуре   +7ьF   (-14ьС)   льды   вскоре   начали
нагромождаться вокруг "Форварда" и  обступили  его  со  всех  сторон;  над
стеною льдов поднимались лишь мачты брига.
   Семь дней плыли таким образом; мыс Альберта,  находящийся  на  западной
оконечности Корнуолла, был замечен 10 сентября, но вскоре скрылся из виду.
С этого момента ледяное поле начало двигаться на восток. Куда оно шло? Где
остановится? Кто мог бы ответить на эти вопросы?..
   Экипаж ничего не делал и только ждал дальнейших  событий.  Наконец,  15
сентября,  около   трех   часов   пополудни,   ледяное   поле,   вероятно,
натолкнувшись на другое, внезапно остановилось.  Бриг  сильно  встряхнуло.
Гаттерас, который успел произвести точные наблюдения, взглянул  на  карту.
"Форвард" остановился на крайнем севере, в пункте, откуда  не  было  видно
никаких признаков земли, под 95ь35' долготы и 78ь15' широты, в центре  той
области, того неисследованного моря, где, по мнен