алил
сильный снег. За ночь температура упала на 23 градуса. Не обращая внимания
на дурное настроение экипажа, Гаттерас приказал готовиться к  отплытию.  С
тех пор как он миновал мыс Дандас, то есть за тринадцать  дней,  "Форвард"
ни на один градус не продвинулся к северу.
   Группа матросов, во главе которых был Клифтон, уже начинала роптать; но
так как им было по душе решение Гаттераса пройти  пролив  Веллингтона,  то
все охотно принялись за дело.
   С трудом удалось поставить паруса; но, поставив за ночь фок, марселя  и
брамселя, Гаттерас смело двинулся среди плавучих льдов, которые неслись по
течению на юг. Экипаж очень уставал от плавания  по  извилистым  проходам,
так как матросам приходилось то и дело переставлять паруса.
   Пролив Веллингтона не очень широк, он  становится  совсем  узким  между
берегами Северного Девона (на востоке) и островом Корнуоллиса (на западе).
Остров этот считался полуостровом до тех пор, пока сэр  Джон  Франклин  не
обогнул его с запада на восток  в  1846  году,  после  того  как  им  была
обследована северная часть прохода.
   Пролив Веллингтона исследован в 1851 году капитаном Пенни на китобойных
судах "Леди Франклин" и "София". Один из его помощников, Стюарт, достигнув
мыса Бичера под 76ь20' широты, видел  оттуда  свободное  ото  льдов  море.
Свободное море! Это была заветная мечта Гаттераса.
   - Что нашел Стюарт, то найду и я, - сказал капитан  доктору,  -  и  под
парусами отправлюсь тогда к полюсу.
   - Но не боитесь ли вы, - ответил доктор, - что экипаж...
   - Что мне экипаж! - сурово отрезал Гаттерас.
   Затем, понизив голос, он прошептал, к крайнему изумлению доктора:
   - Бедняги!..
   В первый раз  удалось  доктору  подметить  проявление  таких  чувств  у
сурового капитана.
   - Но нет! - с жаром продолжал Гаттерас. -  Они  должны  отправиться  со
мной. И они отправятся!
   Хотя "Форвард" теперь уже не  опасался  дрейфующих  льдов,  ибо  льдины
далеко разошлись друг от Друга, но все же он очень медленно продвигался на
север, так как противные ветры часто заставляли его останавливаться.  Бриг
с трудом обогнул мысы Спенсера и Инниса  и  десятого  числа,  во  вторник,
прошел, наконец, семьдесят  пятый  градус  широты,  к  величайшей  радости
Клифтона.
   "Форвард" шел в тех местах, где американские суда "Рескью" и  "Адванс",
которыми  командовал  Хевен,  попали  в  тяжелое  положение.  Доктор  Кейн
участвовал в этой экспедиции; в конце сентября 1850  года  эти  суда  были
затерты льдами и отброшены в пролив Ланкастера.
   Шандон  рассказал  об  этой  катастрофе  Джемсу  Уоллу  в   присутствии
нескольких матросов.
   - Суда "Адванс" и "Рескью", - говорил он, - так здорово било, швыряло и
подбрасывало льдами, что решено было не держать на борту огня, а между тем
было восемнадцать градусов мороза. Целую зиму несчастный экипаж  находился
в плену у льдов, постоянно готовый бросить свои суда. Три недели спали, не
раздеваясь. В таком ужасном положении, продрейфовав  добрую  тысячу  миль,
суда были отнесены на середину Баффинова залива.
   Можно себе представить, какое  впечатление  этот  рассказ  произвел  на
упавших духом матросов!
   Пока шел этот разговор, Джонсон беседовал с доктором об одном  событии,
происшедшем в этой местности. Доктор сообщил  Джонсону  о  том,  что  бриг
находится под 75ь30' широты.
   - Да ведь это случилось здесь! Как раз здесь! - воскликнул  Джонсон.  -
Вот она, эта роковая земля!
   На глазах старого боцмана выступили слезы.
   - Вы имеете в виду смерть лейтенанта Белло? - спросил доктор.
   - Да, доктор, смерть этого доброго, храброго, мужественного офицера!
   - И вы говорите, что катастрофа произошла именно в этом месте?
   - Именно здесь, на этом берегу Северного Девона! О! Во всем  этом  было
что-то роковое. Вернись капитан Пуллен немного раньше на свое судно, и все
обошлось бы благополучно.
   - Что вы хотите сказать, Джонсон?
   - Выслушайте меня, доктор, и вы увидите, от чего иной раз зависит жизнь
человека. Вы знаете, что лейтенант Белло участвовал в экспедиции,  которая
отправилась в тысяча восемьсот пятидесятом году на поиски Франклина?
   - Да, Джонсон, он находился на корабле "Принц Альберт".
   - Ну, так вот, в тысяча восемьсот пятьдесят третьем  году,  приехав  из
Франции, Белло  получил  разрешение  отправиться  на  судне  "Феникс",  на
котором я служил матросом под начальством капитана Инглфилда. Мы доставили
на остров Бичи запасы продовольствия на транспорте "Брэдалбан".
   - Те запасы, которые, к несчастью, ускользнули от нас?
   - Те самые, доктор. Прибыли мы на  остров  Бичи  в  начале  августа,  а
десятого  числа  того  же  месяца  капитан  Инглфилд  оставил  "Феникс"  и
отправился на розыски капитана Пуллена, который уже месяц как покинул свое
судно "Норт-Стар" и о котором не было вестей. По возвращении  он  надеялся
послать адмиралтейские депеши сэру Эдварду  Бельчеру,  который  зимовал  в
проливе Веллингтона. И вот вскоре после отъезда  нашего  капитана  капитан
Пуллен вернулся на свое  судно!  Ах,  зачем  он  не  вернулся  до  отъезда
капитана Инглфилда!.. Лейтенант Белло,  опасаясь,  как  бы  не  затянулась
поездка нашего капитана, и зная, что адмиралтейские депеши очень  срочные,
вызвался лично их доставить.  Он  передал  командование  обоими  кораблями
капитану Пуллену и двенадцатого августа двинулся в путь, захватив с  собой
сани и резиновую  лодку.  С  ним  отправились  Гарвей,  боцман  с  корабля
"Норт-Стар", и три матроса - Мэдден, Дэвид Хук и я. Мы  предполагали,  что
сэр Эдвард Бельчер находится где-нибудь недалеко от мыса Бичера, к  северу
от пролива. Вот мы и направились в эту  сторону  на  санях,  придерживаясь
восточных берегов материка. В первый день мы остановились в трех милях  от
мыса Инниса. На другой день сделали привал на льдине, милях в трех от мыса
Боудена. Ночью было светло как днем, берег был от нас всего в трех  милях,
и лейтенант Белло решил ночевать на материке. Он попытался добраться  туда
в резиновой лодке, но два раза  сряду  сильным  юго-восточным  ветром  его
относило от берега. Гарвей и Мэдден тоже попытались добраться до берега  и
оказались счастливее лейтенанта.  У  них  была  с  собой  веревка,  и  они
установили сообщение между  санями  и  берегом;  три  предмета  с  помощью
веревки были уже доставлены на берег, но когда мы переправляли  четвертый,
то почувствовали, что наша льдина тронулась с места. Лейтенант Белло велел
своим товарищам отпустить веревку, и всех нас - лейтенанта, Дэвида Хука  и
меня - мигом отнесло далеко от берегов. Дул сильный  юго-восточный  ветер,
валил снег. Но пока еще не было особенной опасности,  и  лейтенант  вполне
мог спастись, ведь спаслись же мы!
   На минуту Джонсон замолчал, задумчиво глядя  на  роковой  берег,  потом
продолжал:
   - Потеряв из виду своих товарищей, мы попытались укрыться под палаткой,
но это нам не удалось; тогда  мы  стали  ножами  прорубать  себе  во  льду
убежище. Лейтенант посидел еще полчаса,  рассуждая  с  нами  об  опасности
нашего положения. Я сказал ему, что ничего не боюсь. "Без божьей  воли,  -
ответил он, - и волос с головы не упадет". Тут я спросил его, который час.
"Около четверти седьмого", - ответил лейтенант.  Это  было  восемнадцатого
августа в четверть седьмого утра. Тогда Белло связал свои книги и  сказал,
что хочет посмотреть, куда движется льдина. Не прошло и четырех минут, как
я отправился его искать; я обошел кругом льдину, на которой мы находились.
Видеть его - не видел, но,  возвращаясь  назад,  заметил  его  палку,  она
валялась на противоположном краю полыньи, которая была шириной около  пяти
саженей; лед в ней был весь изломан. Я начал звать лейтенанта,  но  ответа
не было. В это время дул очень сильный ветер. Я еще раз обошел льдину,  но
не мог найти никаких следов бедного лейтенанта.
   - Что же, по-вашему, с ним случилось? - спросил растроганный  рассказом
доктор.
   - Я полагаю, что, когда лейтенант вышел из убежища, его снесло ветром в
полынью. Пальто на нем было застегнуто, поэтому  плавать  и  подняться  на
поверхность воды он не мог. Ах, доктор, это было величайшее горе, какое  я
только испытал в жизни! Просто не верилось... Этот  молодой  офицер  погиб
жертвой своего долга, потому  что,  повинуясь  приказу  капитана  Пуллена,
хотел добраться до берега, прежде чем тронется лед. Достойный был человек,
все его любили на корабле, такой приветливый и смелый. Его оплакивала  вся
Англия. Даже эскимосы, когда узнали от капитана Инглфилда, возвратившегося
из залива Паунда, о смерти лейтенанта, плакали, как плачу я сейчас, и  все
повторяли: "Бедняга Белло, бедняга Белло!"
   - Но как же вам и  вашему  товарищу  удалось  добраться  до  берега?  -
спросил доктор, взволнованный печальным рассказом.
   - Нам-то повезло, доктор. Двадцать четыре часа мы провели на льдине без
огня и еды. Наконец приблизились к ледяному полю, которое село на мель. Мы
живо перепрыгнули на него и с  помощью  единственного  оставшегося  у  нас
весла притянули к себе льдину, которою можно было  управлять  как  плотом.
Вот так-то мы и добрались до  берега,  но...  одни,  без  нашего  славного
офицера.
   К концу рассказа "Форвард"  уже  миновал  гибельный  берег,  и  Джонсон
потерял из виду место катастрофы. На следующий день залив Гриффина остался
вправо от брига, а через два дня - мысы Гриннелла и Хельпмана. Наконец  14
июля "Форвард" обогнул мыс  Осборна,  а  15-го  встал  на  якорь  в  бухте
Беринга, в конце пролива. Плавание не представляло особых  затруднений,  и
Гаттерас встретил здесь почти такое же  свободное  море,  как  и  Бельчер,
который на кораблях "Пионер" и "Ассистенс" отправился зимовать  почти  под
семьдесят седьмой градус северной широты. Было это  во  время  его  первой
зимовки в 1853-1854 году в  бухте  Беринга,  где  теперь  стоял  на  якоре
"Форвард".
   После ряда тяжелых испытаний, с трудом  избегнув  гибели,  Бельчер  был
вынужден бросить "Ассистенс" среди вечных льдов.
   Шандон  рассказал  и  об  этой  катастрофе  деморализованному  экипажу.
Известна ли была Гаттерасу измена  его  старшего  помощника?  Трудно  было
сказать, ибо капитан ничего об этом не говорил.
   На высоте бухты Беринга  находится  узкий  проход,  соединяющий  пролив
Веллингтона  с  проливом  Королевы.  Льды  скопились   там   в   громадном
количестве. Тщетно пытался Гаттерас обогнуть с севера остров Гамильтона, -
ему  помешал  бурный  ветер.  Пришлось  войти  в  пролив  между   островом
Гамильтона и островом Корнуоллиса.  Эта  бесплодная  попытка  отняла  пять
драгоценных дней.
   Между тем похолодало; 19 июля было +26ьF (-4ьС); впрочем, на  следующий
день снова потеплело. Это были первые признаки приближения зимы. Следовало
торопиться. Установившийся западный ветер мешал продвижению брига; тем  не
менее Гаттерас старался как можно скорее добраться до  места,  где  Стюарт
видел свободное море. 19 июля капитан решил во что бы то ни  стало  пройти
свободным проходом; дул встречный  ветер,  но  с  помощью  паровой  машины
корабль мог бы еще бороться с налетавшими снежными  вихрями,  если  бы  не
приходилось беречь остатки топлива. Кроме того, проход был слишком  широк,
чтобы бриг можно было тянуть канатом. Не  обращая  внимания  на  усталость
экипажа, Гаттерас решил использовать средство, к какому прибегают  китобои
в подобных обстоятельствах. Он приказал спустить  шлюпки  до  самой  воды,
подвесив их на талях по бокам брига. Шлюпки прочно закрепили с  носа  и  с
кормы; у одних весла находились с правого, а у других -  с  левого  борта;
матросы разместились на банках и стали усиленно работать  веслами,  двигая
корабль против ветра.
   "Форвард" медленно шел  проходом.  Понятно,  с  какой  усталостью  была
сопряжена  подобная  работа.  Экипаж  начал  роптать.  Четыре   дня   бриг
подвигался таким образом и 23 июля, наконец, добрался до острова  Беринга,
в проливе Королевы.
   Ветер держался все время  противный.  Экипаж  выбился  из  сил.  Доктор
нашел, что здоровье  матросов  стало  сдавать,  и  у  некоторых  обнаружил
признаки цинги.  Он  начал  всеми  средствами  бороться  с  этим  страшным
недугом, пользуясь тем, что в его распоряжении был большой запас лимонного
сока и известковых препаратов.
   Гаттерас понял, что ему уже нельзя полагаться на экипаж. Тут ничего  не
добьешься уговорами.  Поэтому  он  решил  действовать  круто  и  в  случае
надобности прибегнуть к самым суровым мерам.  В  особенности  он  опасался
Ричарда Шандона и Джемса  Уолла,  который,  однако,  не  осмеливался  явно
выражать свое неудовольствие. На стороне Гаттераса  были  доктор,  Бэлл  и
Симпсон. Эти люди были преданы ему телом и душой. К числу колеблющихся  он
относил  Фокера,  Болтона,  оружейника  Уолстена  и   Брентона,   старшего
механика, чувствуя, что в любой момент они могут  повернуть  против  него.
Что касается Пэна, Гриппера, Клифтона и Уорена, то они громко  высказывали
свои мятежные замыслы и хотели заставить капитана "Форварда"  вернуться  в
Англию.
   Гаттерас прекрасно знал, что от измученных, упавших духом матросов  уже
нельзя требовать прежней работы. Двадцать четыре  часа  он  продержался  в
виду острова Беринга, не продвинувшись ни на шаг.  Между  тем  температура
понижалась,  и  в  июле  под  этими  высокими  широтами  уже   сказывалось
приближение зимы. 24-го термометр опустился  до  +22ьF  (-6ьС).  По  ночам
нарастал молодой лед, от шести до  восьми  линий  толщиной;  если  бы  его
покрыло снегом, он вскоре мог бы выдержать тяжесть  человека.  Море  стало
мутным, приняло грязноватый оттенок; это значило, что в  воде  уже  начали
образовываться ледяные кристаллы. Эти грозные  признаки  сильно  тревожили
Гаттераса. Если бы проходы закрылись, ему пришлось бы  зазимовать  в  этих
местах, далеко от цели путешествия, даже мельком не взглянув на  свободное
море, которое, по словам его предшественников,  находилось  где-то  совсем
близко. Поэтому он решил во что бы то ни стало продвинуться  на  несколько
градусов к северу. Видя, что вконец измученная  команда  уже  не  в  силах
грести, а паруса бесполезны  ввиду  противного  ветра,  Гаттерас  приказал
развести пары.



22. НАЧАЛО МЯТЕЖА

   Это неожиданное приказание весьма удивило экипаж "Форварда".
   - Развести пары! - воскликнули одни.
   - А чем? - спрашивали другие.
   - У нас в трюме топлива всего-навсего на два месяца! - крикнул Пэн.
   - А чем мы будем топить зимой? - спросил Клифтон.
   - Придется, видно, сжечь бриг до самой ватерлинии, - ответил Гриппер.
   - И топить печи мачтами, начиная с брам-стеньги и кончая бугшпритом,  -
угрюмо добавил Уорен.
   Шандон пристально смотрел на Уолла. Оторопевшие  механики  не  решались
спуститься в машинное отделение.
   - Вы слыхали, что я сказал? - с раздражением в голосе крикнул Гаттерас.
   Брентон направился к люку, но, дойдя до него, остановился.
   - Не ходи, Брентон! - раздался чей-то голос.
   - Кто это сказал? - крикнул Гаттерас.
   - Я! - бросил Пэн, подходя к капитану.
   - Что скажете? - спросил капитан.
   - Я говорю... я говорю, - буркнул Пэн, добавив крепкое словечко, -  что
с нас хватит, что дальше мы не пойдем, что мы не хотим  околеть  зимой  от
каторжного труда и от холода и что котел не затопят!
   - Мистер Шандон, - холодно  сказал  Гаттерас,  -  прикажите  арестовать
этого человека.
   - Но, капитан, - возразил Шандон, - человек этот сказал...
   - Если вы повторите то, что он сказал, я арестую и вас в вашей каюте, -
сказал Гаттерас. - Взять его! Слышите!
   Джонсон, Бэлл и Симпсон пошли было к обезумевшему от ярости матросу.
   - Попробуйте только меня тронуть!.. - вскричал Пэн. Он схватил  ганшпуг
и угрожающе размахивал им над головой.
   Гаттерас подошел к нему.
   - Пэн, - твердо сказал капитан, - еще одно движение -  и  я  пущу  тебе
пулю в лоб!
   С этими словами он взвел курок револьвера и прицелился в матроса.
   Послышался ропот.
   - Эй вы там, ни слова! - крикнул Гаттерас. - Или этот человек погиб!
   Джонсон и Бэлл обезоружили Пэна, который уже не пытался сопротивляться,
и увели его в трюм.
   - Идите, Брентон, - сказал Гаттерас.
   Машинист вместе с Пловером и Уореном отправился на свой пост.  Гаттерас
вернулся на ют.
   - Этот Пэн - порядочный негодяй, - сказал доктор.
   - Он был на волосок от смерти, - спокойно ответил капитан.
   Вскоре добились нужного давления в котле. "Форвард" снялся с  якоря  и,
забирая на восток, направился к мысу Бичера, дробя форштевнем молодой лед.
   Между островом Беринга и мысом Бичера встречается  множество  островов,
словно застрявших среди водяных полей. В узких проливах, которых так много
в этих местах, скапливались  льды;  с  наступлением  похолодания  они  уже
начали сплачиваться. То тут, то там образовывались торосы, и нетрудно было
предвидеть, что эти грузные, плотные,  примыкающие  друг  к  другу  льдины
будут спаяны первыми же морозами и образуют непреодолимую преграду.
   "Форвард" с большим трудом продвигался вдоль  протоков,  среди  снежных
вихрей. Погода была переменчивая, как всегда в этих краях. По временам  на
горизонте появлялось солнце, температура повышалась на несколько градусов,
препятствия исчезали как по мановению волшебного жезла,  и  там,  где  еще
недавно громоздились льды, открывалась прелестная, ласкающая  взор  моряка
водная пелена. Небо сверкало великолепными оранжевыми красками, на которых
утомленный глаз отдыхал от вечной белизны снегов.
   В четверг 26  июля,  пройдя  остров  Дандаса,  "Форвард"  направился  к
северу; но тут он наткнулся  на  сплошной  лед,  высотою  в  восемь-девять
футов, состоявший из небольших, оторвавшихся  от  берега  айсбергов.  Бриг
долго шел вдоль кромки льда, держа курс на запад. Беспрерывный треск льдов
и жалобный скрип снастей сливались в заунывный  гул,  напоминавший  не  то
вздохи, не то стоны. Наконец, "Форвард" вошел в свободный проход и стал  с
трудом продвигаться вперед; иной раз огромная льдина задерживала судно  на
долгие часы; туман скрывал дали и сильно мешал лоцману. Нетрудно  избежать
препятствий, если видишь вокруг хоть на милю:  но  во  время  метели  поле
зрения нередко ограничивается одним кабельтовым. Бриг сильно качало.
   По временам  легкие,  прозрачные  облака  принимали  какие-то  странные
оттенки, казалось, они отражали отблеск ледяных полей. Бывали  дни,  когда
желтоватые лучи солнца даже не  могли  проникнуть  сквозь  завесу  густого
тумана.
   Множество птиц оглашали воздух пронзительными криками;  тюлени,  лениво
лежа на плавучих льдинах, при проходе брига с легким испугом  приподнимали
голову и поворачивали ее, следя за кораблем. "Форвард" задевал их плавучие
жилища, иной раз оставляя на них куски своей медной обшивки.
   Наконец, 1 августа,  после  шестидневного  затрудненного  плавания,  на
севере  показался  мыс  Бичера.  Гаттерас   последние   часы   провел   на
брам-салинге; свободное море, обнаруженное Стюартом 30 мая 1851  года  под
76ь20' широты, должно было находиться  где-то  неподалеку,  а  между  тем,
насколько хватало глаз, нигде не видно было свободного от льдов  бассейна.
Капитан спустился с мачты, не проронив ни слова.
   - Вы верите в существование свободного моря? - спросил Шандон Уолла.
   - Начинаю сильно в этом сомневаться, - ответил Уолл.
   - Ну, не был ли  я  прав,  когда  назвал  это  "открытие"  гипотезой  и
химерой? А между тем никто мне не поверил, да и вы сами, Уолл, высказались
против меня.
   - Впредь будем вам верить, Шандон.
   - Да, - ответил старший помощник, - но будет уже поздно...
   И Шандон пошел к себе в каюту, из которой он  почти  не  выходил  после
ссоры с капитаном.
   К вечеру подул  южный  ветер.  Гаттерас  приказал  поставить  паруса  и
прекратить пары. Несколько дней  экипаж  напряженно  работал.  То  и  дело
приходилось или уваливаться  под  ветер,  или  обстенивать  паруса,  чтобы
замедлить ход брига; обледенелые снасти плохо ходили в разбухших блок